Читать книгу Казусы частного сыска - Марина Серова - Страница 2

Участвовать в процессе захоронения трупов Кошкин отказался наотрез. Он, видите ли, боится мертвых. По-моему, боятся нужно живых. Мертвые, они в большинстве своем тихие.

Ну и черт с ним, с Кошкиным. Сама справлюсь. Приятно все-таки иногда и лопатой помахать. А к виду трупов я давно привыкла.

Тело же убиенного сторожа Александр Александрович решил положить в погреб. Утром он отвезет его на местное кладбище, где тамошний начальник чего-то Кошкину должен.

В общем, с почестями похоронят погибшего на боевом посту.

Мне, кстати, такое отношение Кошкина к выбывшему из строя сотруднику понравилось. Приятно все-таки осознавать, что при неблагоприятном исходе нашего мероприятия мое бездыханное тело не бросят на поклев воронам.

Хотя, впрочем, подобный «неблагоприятный исход» скорее всего невозможен. Даже наверняка – невозможен. Не по зубам я здешним бандитам, явно не по зубам…

* * *

Когда я, выкопав яму на заднем дворе дачи, свалила туда трупы убийц, забросала их землей и, тщательно замаскировав следы захоронения, наконец отнесла на место лопату, было уже половина пятого. Светало. Где-то вдалеке заорал дурным голосом ранний петух.

Устало отдуваясь, я вернулась в дом. Кошкин не спал. Он сидел на том же диванчике, где я его оставила. Обхватив руками голову, мой клиент раскачивался из стороны в сторону и что-то бормотал про себя. Вроде как заклинание какое-то шептал.

– Александр Александрович, – негромко позвала я.

Он медленно поднял голову. Посмотрел на меня красными воспаленными глазами. Н-да, человек совершенно выведен из равновесия. Припомнив институтские занятия теоретической психологией, подкрепленные практикой в отряде «Сигма», я присела рядышком с господином Кошкиным. Главное – ласковое прикосновение. Поглаживание, например. Ну и успокаивающие слова, конечно.

Я обняла его за плечи и погладила ладонью по щеке. Теперь нужно произнести что-нибудь этакое… К примеру – глупую шутку.

– Куда вы подевали сокровища убиенной вами тещи? – негромко прорычала я.

Но, вопреки моим ожиданиям, Кошкин шутку мою не оценил. Он как-то сразу сжался под моими руками.

– Не шутите так, – тихо, но с хорошо ощущаемой внутренней силой произнес он, – не надо над этим смеяться.

Я не сразу нашлась, что ответить.

– Нельзя же так горевать о деньгах, – сказала я наконец, – это же…

– Да не в деньгах тут дело, – с досадой, как мне показалось, перебил меня Александр Александрович, – хотя и в них тоже, – секунду спустя добавил он. – Просто… Никошкина я считал другом. Доверял ему одному… а он…

– Что он? – быстро спросила я, но Кошкин только предпринял попытку снова отмахнуться от меня, что ему, конечно, не совсем удалось – мы ведь сидели обнявшись, вплотную.

Осторожно поддерживая размякшего клиента за плечи, я, вздыхая, кивала, соглашаясь с его словами. Надо же выговориться человеку, вот я ему в этом и помогу – телохранитель все-таки.

Кошкин уже склонил голову мне на плечо. Немного погодя, не прерывая, впрочем, своей исповеди, он положил руку мне на колено. Еще минуту спустя принялся легонько поглаживать мою ногу, как бы осторожно исследуя ее поверхность.

Так-так, кажется, процесс успокаивания Александра Александровича Кошкина перешел в новую фазу. Я, кстати, такой поворот событий предвидела.

Давным-давно известно, что секс – физическое сближение – лучшее средство для, так сказать, сближения духовного. А охранять мне чаще всего приходится особ мужского пола, и, так как Всевышний ни красивой фигурой, ни приятным лицом меня не обделил, эти самые особы мужского пола ко мне липнут, как мухи к банке меда.

Но когда Кошкин, зажмурив глаза, вытянул губы трубочкой по направлению к моему лицу – приготовился к поцелую, – я тихонько выскользнула из его объятий.

– Ты чего? – обиженно выговорил он.

– Потом, – сладко улыбнулась я, – нам нельзя терять бдительность.

Вот так.

А иначе я бы давно превратилась в проститутку для толстосумов. Ведь как удобно – и телохранитель, и любовница в одном лице. Приятное, как говорится, с полезным… Нет уж, уважаемые господа, что-нибудь одно…

* * *

Александр Александрович еще спал, уткнувшись носом в плюшевую диванную подушку, когда я, выйдя на крыльцо, принялась за утреннюю гимнастику. Было уже часов семь, а точнее – десять минут восьмого. На этой даче больше делать нам абсолютно нечего, пора уезжать отсюда куда-нибудь. Хотя бы до ближайшего автосервиса – стекло-то лобовое нужно вставить. Чтобы лишний раз не привлекать внимание гаишников.

Насколько я поняла, у Кошкина денег совсем нет. Даже насчет аванса он меня обманывал. Ну что ж, его можно понять. Таких людей, как он, понять довольно просто – недалекий, но и не глупый, ну и так далее… Средний, в общем, тип, предсказуемый.

Закончив гимнастику, я вернулась в дом. Кошкин завернулся в старый плед, спасаясь от утреннего холода, и просыпаться не думал.

«А фамилия-то у Александра Александровича соответствующая, – подумала я, глядя на свернувшегося клубочком Кошкина, – ну прямо соседская Мурка, которая обычно спит на нашей лестничной площадке под батареей».

Однако пора бы уже ехать. Если на дачу никто не явился ночью, уж утром-то кто-нибудь точно заедет с проверкой. Не дождавшись доклада. Ведь ребятки, которых я закопала на заднем дворе, уже ни перед кем не смогут отчитаться.

Конечно, приезда новых «гостей» ночью я не опасалась – их просто-напросто постигла бы та же участь, что и незадачливых киллеров. Но сейчас было утро, тем более утро выходного дня, и я уже несколько раз слышала шум въезжающих в дачный поселок автомобилей. Нехорошо будет, если вся округа станет свидетелем перестрелки на даче предпринимателя Кошкина.

– Александр Александрович! – позвала я. – Подъем!

Кошкин сонно замычал и натянул плед себе на голову. Тогда я без всякой жалости сдернула с него плед и потрясла несчастного бизнесмена за плечо.

– Вставайте!

Кошкин перевернулся на спину, открыл один глаз и протянул:

– Же-еня… еще полчаса…

Не отвечая на его просьбы, я проследовала на кухню, набрала в кружку воды и, вернувшись в комнату, окатила холодной водичкой уважаемого господина Кошкина. Он взревел и вмиг скатился с дивана.

– Чего ты?! Чего?!

Чтобы не выслушивать беспочвенные и нечленораздельные обвинения, я удалилась во двор к машине, оставив Александра Александровича приводить себя в порядок. Мне еще предстояло перенести в «Ситроен» тело сторожа Василича. Наш бизнесмен, видите ли, боится трупов.

Из дома раздалось активное фырканье – Александр Александрович умывался.

Как выяснилось, этот процесс у Кошкина не затягивался. Буквально через пару минут Кошкин вышел ко мне. Без лишних слов он открыл ворота и, дождавшись, пока я выгоню машину со двора, захлопнул их. Сел за руль.

Поехали.

* * *

– Александр Александрович, вы помните, с чего начинали свои поиски Бендер с Воробьяниновым? – поинтересовалась я, когда мы въезжали во двор автосервиса.

– С чего? – снова поморщившись от сравнения нашей ситуации с романом Ильфа и Петрова, переспросил Кошкин и нахмурился. – Они там о чем-то беседовали с дворником… и с этим… как его… голубым воришкой. Так, что ли? Я как-то кино видел. С Мироновым.

Н-да, я, конечно, понимаю, что нынешним предпринимателям классику родной литературы знать не обязательно, но все-таки… Хорошо, хоть фильм посмотрел. А так сразу и не скажешь, что Кошкин Александр Александрович человек неинтеллигентный, внешне он очень даже… Бородка такая приличная и пиджак вроде не красный. Черный пиджак.

Кошкин остановил «Ситроен» у первой же станции автосервиса. К нам сразу направился служащий в серо-голубом комбинезоне.

– Да нет, – продолжала я свою мысль, – я говорю о кардинальном шаге, тогда, когда…

– Ого-го, как вы стеклышко!.. – перебив меня, захохотал успевший подойти служащий автосервиса. – В копеечку влетит, господа, в копеечку.

Кошкин, услышав про «копеечку», болезненно поморщился.

– Ты, Женя, одолжишь мне сейчас… немного денег? – наклонившись ко мне, тихо так, чтобы не слышал служащий, произнес он. – А то… Я верну, честное слово, верну. После… этого… реализации.

Я усмехнулась.

– Но ведь это же лавочничество! – процитировала я. – Начинать полуторатысячное дело и ссориться из-за восьми рублей…

Кошкин нахмурился еще больше.

– Учитесь жить широко! – не удержавшись, добавила я.

– Женя! – вздохнул Александр Александрович укоризненно. – Я же просил не шутить так. Не остроумно, честное слово.

Я пожала плечами.

– Ладно, не буду…

Хотя, по-моему, очень даже остроумно. Не каждый же день такое случается. Я внутренне усмехнулась. Фильм он посмотрел! И бирюльки свои решил в стулья зашить. Как воробьяниновская теща. Интересно, а стул с драгоценностями он как-то пометил?

– Александр Александрович, – спросила я, – а вы стул, ну, в котором… это самое… помните? Вы пометили его?

Он удивленно заморгал глазами:

– Н-ну, помню стул… Он между диваном и письменным столом стоял. На него редко садились. Я бумаги туда ложил…

– Клал, – машинально поправила я.

– А?

– Ничего. Понятно. Значит, метки никакой не поставили? – снова спросила я.

– Н-нет. Да зачем мне было ставить? Я же не знал тогда, что…

– Ладно, проехали.

Я выбралась из машины. Техник как раз закончил общий осмотр и подошел ко мне. Я достала с заднего сиденья свою сумочку с «шпионскими» аксессуарами. Перекинула ее через плечо.

– Так все нормально, по мелочи только там… А вот стекло лобовое, – он скорбно зацокал языком, как будто отсутствие у кошкинского «Ситроена» лобового стекла причиняло ему чудовищные душевные страдания, – стекло такое сейчас дорого стоит. Вы хотите тонированное?

Я вопросительно посмотрела на выбравшегося из машины Александра Александровича.

– Да какое там тонированное… к матери… – отмахнулся он, – обычное поставьте. Во сколько обойдется?

Техник, увидев, что, несмотря на дорогой костюм и крутую тачку, у господина с деньгами туговато, тут же перестал делать вид, будто глубоко сострадает искалеченной машине. Речь служащего сразу же стала суха, и даже смотрел он на нас несколько свысока. И цену назвал небрежно так, словно бы заранее знал, что нам это будет не по карману.

– Делай! – сказала я служащему и, кивнув Кошкину в сторону стоящего неподалеку маленького кафе, вытащила сигареты. – Пойдемте, Александр Александрович.

Как и следовало ожидать, кафе оказалось еще хуже, чем то, где Кошкин впервые назначил мне встречу. Мы сели за столик. Лишь спустя несколько минут к нам скучающей походкой подошел неухоженный дяденька средних лет – официант.

– Заказывать… что будем? – зевая и страдальчески морщась, осведомился он.

– Кофе, – ответила я, – и пока все.

Официант прищурился, вздохнул, обдав нас сивушным перегаром, и удалился. Я вдруг прямо-таки физически почувствовала, как ему хочется опохмелиться. Ну и кафешка, просто дыра какая-то.

– Контингент… – многозначительно произнес Кошкин.

Надо же, какие слова знает Александр Александрович – «контингент».

– Итак, возвращаясь к теме нашего разговора, – произнесла я, – тот самый кардинальный шаг, предпринятый Воробьяниновым и О. Бендером в начале их поисков, о котором я начала говорить…

При упоминании литературных персонажей Кошкин снова скривился.

– Простите, – усмехнулась я, – так вот, тот самый кардинальный шаг был какой? Они пошли к старичку Коробейникову, вернее, пошел один Остап… Ну ладно… Короче говоря, нам нужно узнать, куда распределили ваши стулья. Вопрос в том, где узнать?

– Да не надо ничего узнавать, – устало проронил Кошкин, – я вчера уже все раскопал.

Здорово! Честно говоря, такой прыти я от своего Кисы Вороб… пардон, Александра Александровича Кошкина не ожидала.

Он достал из кармана блокнот:

– Вот, посмотрите, – и протянул его мне.

Я посмотрела. Так-так, интересно. Все двенадцать стульев расписаны. Весь гарнитур. Вот это да! Надо же, как раскидали! Хотя проникнуть в подобные заведения для меня – просто раз плюнуть. Я медленно прочитала весь список. Потом еще раз, чтобы он накрепко отпечатался в памяти: два стула – Дом творчества юных, два стула – бассейн «Молодость», еще два – районное почтовое отделение и еще – ого! – городская администрация, три стула – прокуратура города – тоже весело, и один стул – частное лицо – Троенько Михаил Васильевич.

– А кто это такой – Троенько Михаил Васильевич? – спросила я.

– Следователь, – мрачно ответил Кошкин.

– Это он арестовал ваше имущество? – поинтересовалась я. – Поэтому вы его знаете?

– Да нет, – несколько даже самодовольно ответил Кошкин, – не он. Он такими делами не занимается. А знать-то я знаю почти всех из нашей прокуратуры. Приходилось сталкиваться…

– Ну, коль вы его знаете, – сказала я, прикуривая, – с него и начнем…

– Да нет! Нет! – замахал на меня руками Александр Александрович. – Нельзя с него начинать. Ты не поняла меня! Если я его знаю, это не значит, что мы хорошие знакомые. Скорее наоборот. Когда Троенько прочухает, что нам зачем-то нужны стулья, он… Хитрый черт!

– Хорошо, – согласилась я, – еще один конкурент нам и правда ни к чему. Тем более что у него всего один стул. Минимум, так сказать, шансов.

– Вот именно, вот именно, – закивал Кошкин.

Нам принесли кофе. Растворимый, как и следовало ожидать, причем слабый – одна вода.

– Что-нибудь еще? – бесцветным голосом поинтересовался похмельный официант.

– Ничего пока, – бросил ему Александр Александрович.

Официант постоял еще несколько секунд, словно колеблясь, спросить нас о чем-то или не спросить. Вздохнул, ничего не спросил и уныло удалился.

– А послушайте, – отхлебнув так называемый кофе, спросила я, – этот ваш Никошкин не может быть связан со следователем Троенько? Так, на всякий случай?

– Нет, – Кошкин недоуменно посмотрел на меня, – никак не может. Какие у них могут быть связи? Ментов, которые на теневиков работают в нашем городе – честь ему и хвала, – раз-два и обчелся. Человека четыре всего, – он пожал плечами, – Троенько точно не из таких.

– По-оня-атно, – протянула я. – А что, если Никошкин тоже заполучил эти сведения? Насчет стульев? Куда их распределили?

– Исключено! – твердо ответил Кошкин. – Человек, который предоставил мне эти сведения, дружок мой старинный. Не то что, – тут Кошкин с ненавистью клацнул зубами, – не то что этот Никошкин.

– М-м… – неопределенно отозвалась я.

Ох уж эти мне верные друзья! В институте и в отряде «Сигма» нас учили не доверяться до конца никому. Даже товарищам по учебе, даже бойцам своего отряда. Вот так-то.

– Может быть, еще что-нибудь закажете? – снова раздался над ухом тоскливый голос официанта. Кошкин даже вздрогнул. – Куры есть, гриль, салаты…

– Вам же сказали – пока нет, дайте поговорить спокойно! – рявкнула я на него.

Официант без всякого выражения на помятом лице посмотрел на меня и тихо отошел.

– Бумаги, в которых были эти сведения, – понизив голос, сообщил мне Кошкин, – уничтожены. Данные остались только в моем блокноте.

Я с одобрением кивнула. Неплохо Александр Александрович работает. Для роли Ипполита Матвеевича совсем неплохо. Закурив еще одну сигарету, я вырвала из блокнота листок со списком, потом еще один следом, на котором едва заметно отпечатался этот список, и, щелкнув зажигалкой, подожгла их.

– Эй! Эй! – закричал на все кафе Кошкин. – Что же ты делаешь? Как же мы теперь?!

– Страховка, – любуясь оранжевым пламенем, объяснила я. – Вдруг вы блокнот потеряете? Или вытащат его? – Я едва удержалась, чтобы не добавить – «с трупа».

– Да, но как?! – продолжая сокрушаться, спросил шеф.

– Просто, – объяснила я, – я же все запомнила. На мою память, Александр Александрович, уж поверьте, можно положиться.

Он вздохнул и замолчал.

Я допила свой кофе и опустила догорающие листочки в чашку. Ложечкой размешала пепел.

– Вам еще кофе? – снова раздался над нами голос неуемного официанта. Он покосился на меня. – Между прочим, мусорить у нас нельзя. За чашечку придется заплатить.

– Да на! – обозлившись наконец, заорал на него Кошкин. – Вот прилип, как этот… – Он достал из бумажника пятидесятирублевую купюру и бросил ее на стол. – Хватит?!

Я успела заметить, что в бумажнике оставалось еще несколько таких же бумажек. Негусто.

Официант-надоедала хотел было что-то еще нам сообщить, но, посмотрев на зверски перекошенное лицо Кошкина, только еще раз вздохнул и страдальчески сглотнул. Было видно, что его мучает изжога. Так-то, голубчик, не надо пить!

– Пойдем, – поднялся Кошкин, – посмотрим, что там они с моей тачкой сделали.

Оставив страдающего похмельем работника кафе убирать наши чашечки, мы выбрались наружу.

* * *

За лобовое стекло кошкинского «Ситроена» мне пришлось отвалить кругленькую сумму. Ничего, потом сочтемся. Надеюсь, что у драгоценностей Александра Александровича будет другая судьба, нежели у сокровищ мадам Петуховой.

Конечно, неплохо, если денежки провинциального предпринимателя послужат государству, как воробьяниновские бриллианты, но… Мне же тоже нужно чем-нибудь питаться?

– Куда теперь? – спросил Кошкин, когда мы покинули станцию автосервиса.

– Ко мне, – ответила я, – прихватить денег на текущие расходы. Я же не знала, что…

– Ну, ладно, ладно, – проворчал Кошкин сконфуженно.

Я внимательно посмотрела на него. Ого, покраснел он, что ли? Какой чувствительный! А впрочем, все состоятельные люди – я заметила – жутко смущаются, когда почему-то лишаются возможности продемонстрировать эту свою состоятельность.

Через полчаса мы уже были на месте. Я оставила Кошкина с его «Ситроеном» у соседнего дома. На всякий случай. Кто его знает, этого Никошкина? По всей видимости, мужичок он проворный – может быть, уже успел и меня выследить.

Хотя вряд ли.

Я зашла домой, взяла денег – последние, кстати. Если эта авантюра с Кошкиным не выгорит, я прямо не знаю, что делать. Пообщалась немного с тетушкой, предупредила ее, что отсутствовать буду несколько дней, чтоб не волновалась. (Мне иногда даже смешно становится, когда подумаю, что кто-то там может за меня волноваться. Это за меня-то?)

Совсем уже было распрощавшись, в дверях я вдруг почувствовала дивный запах свежесваренного кофе.

– Хочешь попить со мной кофе? – предложила тетя Мила, заметив появившееся на моем лице блаженное выражение – для меня на этом свете нет ничего соблазнительнее, чем чашечка хорошего и грамотно сваренного кофе.

– Хочу!

Пусть Кошкин подождет минут десять. Никуда он не денется. Маловероятно, чтобы на него за это время снова кто-нибудь напал.

* * *

Я вышла из своего подъезда, пересекла двор и приближалась к кошкинскому «Ситроену». Сам его хозяин, явно в сильном беспокойстве, стоял рядом. Издали можно было предположить, что Александр Александрович приплясывает – это он так нервничал. Дрыгался, как марионетка в руках пьяного кукловода. Наверное, заждался меня.

Несмотря на то что я почти вплотную подошла к нему, Кошкин упорно отказывался меня узнавать. Я самодовольно улыбнулась: ах, хорошо, не потеряла я еще своих навыков.

Снова на секунду на меня накатили воспоминания о годах службы в отряде «Сигма». Почти с первых дней моего пребывания там сослуживцы дали мне прозвище, которое с тех самых пор для очень ограниченного круга людей, посвященных в тонкости моей биографии, стало моим вторым именем – Хамелеон. В этом я была лучшей. Да, был там еще один парень… Виктором звали. Вот он мог бы, пожалуй, составить мне конкуренцию – у него тоже неплохо получалось.

Да, искусство маскировки я постигла в совершенстве. Грим, перемена походки, одежда и так далее…

Постепенно смена облика стала необходимой деталью в работе – я становилась практически неуязвима. Как вычислить человека, который постоянно меняет свое обличье?

Вот и сейчас – немного косметики, совсем чуть-чуть специального грима, ярко-рыжий парик, другая одежда – очень короткая юбка и прозрачная кофточка под джинсовой курткой, – и перед вами уже не Евгения Максимовна Охотникова двадцати семи лет от роду, а просто Женечка. Первокурсница. Ну, может быть, второкурсница.

– Заждались, Александр Александрович? – Мой голос теперь стал тоньше.

Кошкин вздрогнул и, обернувшись, посмотрел на меня широко распахнутыми глазами. Он никак не ожидал подобного вопроса от проходящей мимо незнакомой молоденькой девушки.

– Вам чего, красавица? – хмуро спросил он, разглядывая меня с ног до головы. – Мы знакомы, что ли?

– Знакомы, – ответила я своим обычным голосом.

Кошкин снова вздрогнул и впился глазами в мое лицо.

– Ты… это… того?.. – вопросительно промычал он что-то невнятное.

– Да я, я, – успокоила я его, – переоделась только. И подкрасилась. И парик вот… – Я повертелась перед ним, позволив рассмотреть себя со всех сторон. – Хорошо получилось?

– Н-да, – только и смог выговорить Кошкин, – по одному голосу и узнал… Ты где так научилась?

– Там же, на курсах телохранителей, в Москве, – снова соврала ему я.

И тут что-то произошло. Удивление, от которого Александр Александрович даже перестал приплясывать, постепенно прошло. Кошкин побагровел и начал, постепенно повышая голос:

– Меня опять здесь чуть не пришили, пока ты там своими глупостями занималась! А я ждал целый час! Красилась она!

Рта мне не дал раскрыть. Не очень-то он, кстати, вежлив. Ну вот, опять что-то такое увидел, что ли? У шефа явно не все в порядке с нервами, как я уже заметила раньше.

Подождав, пока Александр Александрович немного успокоится, перестанет раздувать щеки и страшно выкатывать глаза, я положила ему руку на плечо и, глядя прямо в лицо (опять же уроки психологии!), негромко произнесла, тщательно выговаривая имя и отчество клиента:

– Что у вас, Александр Александрович, здесь произошло?

Как и следовало ожидать, ласковое прикосновение плюс спокойная речь подействовали, Кошкин немного притих.

– Я видел тут Длинного с Алкашом, – сообщил он мне.

– Каким еще алкашом? – не поняла я.

– Да Антоха Длинный и дружок его Алкаш – кличка такая, – пояснил Кошкин, – они Никошкины дружки.

– Так бы и говорили. Алкаши какие-то… Длинные…

– Они на тачке здесь крутились. В этом дворе полчаса назад.

– Что значит – крутились?

– Ну, проехали через двор два раза туда-сюда. «Фольксваген» у них, черный такой.

– Они видели вас? – спросила я.

– Меня – нет, я в тачке сидел, пригнулся еще. Но машину-то мою они знают.

Так, интересно. Правильно я поступила, оставив Кошкина вместе с его средством передвижения во дворе соседнего дома. Очень предусмотрительно. По крайней мере квартира, где живу я с тетушкой, не засветилась.

Только вот что меня интересует: эти ребята, Антоха Длинный и Алкаш, выследили нас или наткнулись на Кошкина случайно?

Впрочем, не так уж это и важно – мы с Александром Александровичем в этом дворе вечно торчать не собираемся.

– Ладно, поехали, – проговорила я, садясь в машину, – нас еще в Доме творчества юных ждут не дождутся.

– Давно пора, – проворчал Кошкин, тоже забираясь на свое место.

Он крутанул ключ зажигания и сказал, уже выжимая газ и от этого усилия сморщившись:

– Что-то сплоховали ребятки. Полчаса назад мою тачку засекли и до сих пор – ничего. – Кошкин даже улыбнулся. – Сплоховали.

А вот мне так не кажется. Странно как-то – не могли же никошкинские кореша просто так отпустить свою жертву. Ведь их-то шеф знает, сколько стоит тайна предпринимателя Кошкина, и уж точно сделает все возможное, чтобы не дать Александру Александровичу первому добраться до этих стульев.

Может быть, они установили за нами слежку?

Я огляделась по сторонам – мы в это время как раз выезжали со двора на проезжую часть. Но ничего похожего на черный «Фольксваген» не заметила.

Сменили тачку? За полчаса это вполне возможно.

В любом случае нужно быть настороже.