Читать книгу Клуб обреченных - Марина Серова - Страница 2

После ухода Шевцова и Нилова Александр сказал:

– Да-а-а… шагает парень. А ведь еще два года назад в дубле играл.

– Где? – переспросила я.

– В команде дублеров. А потом попер, попер, и вот теперь – «Барселона» его покупает. Ты, Юля, в футболе, вероятно, не очень, так скажу тебе, что для русского футболиста попасть в «Барселону» – это все равно что для актера угодить в Голливуд. И не на самые последние роли.

Он вздохнул, потом повернулся к жене и спросил:

– Это самое… а на ужин у нас что, Натуль?

– Сейчас, – отозвалась та и ушла в кухню.

Я перевела взгляд с картины, которой в прошлый мой приезд на стене не было, на Александра.

– Я вот что хотела тебе сказать, Сашка. Наташа на тебя жаловалась. Говорила, что ты ее не отпускаешь на Ибицу, куда она давно мечтала поехать. Хотя сам недавно мотался в Таиланд, в Израиль, в Турцию, на Кипр.

– Так я же на сборы, с клубом, – оправдываясь, ответил он. – Вот. К тому же пусть Наташка не строит из себя великомученицу, в Турцию я ее как раз брал. И на Кипр хотел взять, да она приболела что-то. А про Ибицу эту она мне все уши прожужжала. Я уже и денег ей дал, и сказал: поезжай. Но только после того, как досдашь сессию и еще – после финала на Кубок России.

– Экзамены только в конце июня! – крикнула из кухни Наташка. – Что я, полтора месяца буду в Питере сидеть и носом учебники долбить? Я и так и работаю, и учусь, и вообще… что мне, отдохнуть нельзя, что ли?

– Да можно, – примирительно сказал Самсонов. – Отдыхай, но только… только я же тебя просил до финала побыть со мной. Мне так нужно. Мы же можем Кубок взять, понимаешь? Ты должна со мной быть это время!

Наташа с кухни ничего не ответила.

– А Андрюхе Шевцову я не завидую, – сказал Самсонов, снова обращаясь ко мне. – Да, талант от бога, да, звезда. Но он постоянно под таким кошмарным прессингом! Везде без продыху – журналисты, фоторепортеры, скауты из других клубов, на тренировках, извиняюсь за выражение, дрючат его по полной программе, чтобы форму не терял. И колено это еще… а без Андрюхиного колена нам Кубок не выиграть. Тяжело парню – такая ответственность. А ему и двадцати двух нет.

– Такой молодой?

– Молодой, а хлебнуть успел как старый. Он же безотцовщина, папаша-то мать бросил, когда Андрей еще пешком под стол ходил. Да и мать-то… в общем, болеет она. Лечится в Германии, у нас такие методики не отработаны, да и условия у немцев получше. Андрюха в эту клинику – в Дюссельдорфе она – чуть ли не половину своих заработков отсылает, даром что по новому контракту он больше всех в команде получает.

– А что с матерью?

– А я точно не знаю. Лейкемия, что ли… рак крови. Вот такие дела.

Самсонов вздохнул и покачал головой.

– Н-да, – протянула я. – Не повезло. Хорошо, что сын вот такой. Заботливый.

– А как же ему не быть заботливым, – глухо сказал Саша, – когда у него, кроме матери, и нет никого. Да вот еще друзья – я да Крокодил. То есть Данька-массажист. А вообще странный Андрюха парень, конечно. Девки на него снопами вешаются, а он будто их не замечает. Нилов, шутник хренов, по этому поводу даже байку в клубе пустил, что видели, дескать, Андрюшу нашего в гей-клубе. Это еще на Новый год Даня гнал пургу. Стоит будто Андрюша под елочкой и держится за ручки с размалеванным дядечкой, сильно смахивающим на какого-то эстрадного педика. Ребята долго веселились, ведь уж что-что, а насмешить Даня умеет. Приколоть. Вот только Андрей Шевцов не смеялся. Не понравилась ему шутка почему-то, и он три дня с Ниловым не разговаривал. Андрюха серьезно обиделся, уж я-то это хорошо знаю, сам мирил его с Данилой.

В этот момент в гостиную зашла Наташа и произнесла преувеличенно торжественным голосом:

– Кушать подано, господа.

* * *

После плотного ужина мы перешли в гостиную.

Александр, который, несмотря на скорый финал, позволил себе небольшое отклонение от режима и выпил немного красного вина, стал необычно многословен. Это уже потом, по прошествии времени, когда череда событий, попеременно то трагических, то забавных, то мистически-мрачных, то фарсовых, заслонила этот тихий майский вечер в гостиной уютной квартиры Самсоновых, – потом я подумала, что в этот вечер он выговаривался, как никогда в жизни. Впереди, отделенный от Александра тридцатью шестью часами, был финал Кубка России, высочайшая вершина в жизни Самсонова, – напряжение росло, хотя вино немного распустило переплетшиеся в тугой узел нервы…

И Саша говорил:

– Вообще, конечно, никто не мог помыслить, что вот так через два года Андрюхой будут интересоваться «Барселона», «Милан», «Бавария»… ну и другие клубы, Юля. Просто в дубле он никогда особенно не выделялся. Обычный парень. Конечно, физические данные у него всегда были приличные, стометровку бегал быстрее всех в команде, но… но это еще ничего не значит. В футболе физическая подготовка – это еще не все. У Андрюхи мышление на поле. Интуиция. Он чувствует, куда отскочит мяч. Ну а уж как он с ним обращается, с мячом… Тебе приходилось видеть жонглеров в цирке? – подался он ко мне.

– Конечно.

– Так вот, Андрей на тренировках такое вытворяет, что жутко становится. Он когда работает, на мяч и не глядит, мяч сам вокруг Шевцова как привязанный летает. А удар – как кувалдой по наковальне. Когда штрафные удары отрабатывает, мячи просто лопаются.

Самсонов хитро посмотрел на меня и вдруг резко сменил тему:

– Я что, собственно, о нем тебе рассказываю. Он тебе понравился, да? Ведь так? Я видел, как ты на него смотрела. Так вот… он, когда уходил, спросил меня, не пойдешь ли ты на финал Кубка. – Саша снова хитро ухмыльнулся, покосился на подозрительно посматривающую в его сторону Наташку и добавил: – Надо сказать, Юля Сергеевна, тебе оказана величайшая честь. Не перебивай и вообще молчи, – повысил он голос, видя, что я приоткрыла рот и собираюсь что-то сказать, – дело в том, что Андрей никогда в жизни не удостоил ни одну женщину добрым словом. За исключением, конечно, своей матери. А ты, Юля, как-то сразу попала к нему в фавор. Он сказал, что если ты не откажешься присутствовать на матче, он выбьет тебе билет. Между прочим, все билеты давно раскуплены, так что…

– Знаешь, мой дорогой, – улыбнувшись, сказала я, – мне, конечно, лестно, что я приглянулась вашему звездному мальчику, но ничего, что я не люблю футбол и не понимаю его? Я вот как-то раз была две недели в Италии в служебной командировке, так там меня на футболе чуть не порвали в клочья, даром что я женщина. Оказывается, я не за ту команду болела. То есть болела – это громко сказано, просто что-то крикнула.

– А зачем же ты пошла на матч? – смеясь, спросил Самсонов.

– Да Джанлука, знакомый итальянец, пригласил.

– А в каком это городе было?

– Погоди… ну да, в Милане. Там местная команда, тоже, кажется, «Милан» называется, играла с этим… ну как его… на колорадских жуков похожи… футболка в черно-белую полосочку…

– С «Ювентусом»! – ахнул Самсонов. – Да как же тебя там на британский флаг не порвали-то?! Да-а-а! Ну ладно, Италия – это Италия, а у нас таких фанатиков вроде как нету. Вон в Бразилии и в Аргентине на стадионах вообще стреляют, динамитные шашки взрывают и ракеты пускают. Латиносы!

– После всей этой успокоительной информации, которую ты на меня только что вывалил, как ты думаешь, пойду я на матч или нет?

– Думаю, что пойдешь, – неожиданно сказала доселе молчавшая Наташа. – Я тоже иду. Если Кубок возьмут, там такой грандиозный банкет будет! А потом берем билеты и рвем когти на Ибицу. Идет, а?

Я посмотрела в ее смеющиеся глаза, перевела взгляд на хитро ухмыляющегося Сашу и сказала:

– М-м-м… значит, понравилась я вашему «суперстару»? А сколько, говорите, у него трансферная стоимость? Пять миллионов? Ну что я могу сказать? Только то, что это самый дорогостоящий мужчина, с которым я когда-либо была знакома.

* * *

Пес породы лабрадор, по кличке Либерзон, был куплен моими соседями, семейством Кульковых в Тарасове, за пятьдесят долларов.

Бомж Виктор Семенович, экс-слесарь, ныне проживающий по адресу улица Лесная, канализационный люк с криво выписанным масляной краской известным словом из трех букв (не «мир», и не «май»), – так вот, бомж Виктор Семенович, если не учитывать стоимость его штанов, ватника и единственной золотой пломбы, которую он еще не пропил, потянет тоже где-то на полтинник. Но уже в рублях.

Бизнесмен Георгий Милашвили, который тридцать три раза приглашал меня в ресторан, пять раз – в Испанию, где у него была вилла, и два раза в сауну, был застрелен киллером, получившим за свою работу сто тысяч долларов, – такова цена жизни моего старого знакомого.

За жизнь Андрея Леонидовича Сурова, моего непосредственного начальника и старого друга, я, не задумываясь, заплатила бы миллион долларов. Если бы он у меня был. И если бы – не приведи господь! – сложилась ситуация, при которой этот миллион покупал бы шефу жизнь.

А сейчас, сидя на питерском стадионе «Арсенал», я видела, как на поле неспешно выбегает человек, стоимость которого составляет пять миллионов долларов.

Андрей Шевцов.

Его появление было встречено таким взрывом народного восторга, что меня едва не оглушило, а сидевшая рядом со мной Наташка в майке с номером «10» заорала (иначе я бы просто не услышала):

– Ну что… а ты еще идти не хотела! Да ты что, Юлька? Честно говоря, я когда еще соплячкой была, я сюда знакомиться с пацанами ходила! Ну и познакомилась! С Сашкой познакомилась! Плохо, что ли?

От нее пахло пивом, глаза горели, и я почувствовала себя невольно захваченной этим бешеным выплеском энергии. Конечно, футбол – вовсе не женское дело, но все-таки сходить на него один раз, как на яркое представление, стоит.

Питерское футбольное шоу, как оказалось, не уступило тому, что я видела в Италии. Даже превзошло: в Италии я зевала, невпопад выкрикивала что-то и вяло тянула пиво, а здесь – нет, здесь уснуть было решительно невозможно!

Стадион бушевал. Трибуны, заполненные двумя цветами любимой команды, пускали «живую волну», то есть согласованно вставали и снова садились, отчего возникал эффект пробегавшей по рядам волны. Я тоже приняла в этом участие. Там и сям вспыхивали фейерверки, грохотали барабаны, ухали хлопушки, внизу, у самой кромки поля, фанаты кидались на сетку, отделяющую передние ряды от зеленого поля, на котором вот-вот должно было развернуться захватывающее действо. Три или четыре девушки справа от нас, обнаженные до пояса – хотя было не так уж жарко! – и раскрасившие свои прелести в цвета любимого клуба, исполняли какой-то агрессивный и энергичный танец, а сидящие рядом бритоголовые молодцы в форменных майках питерского «Арсенала» поощряли и подбадривали танцовщиц всевозможными выкриками.

Потом начался матч. Честно говоря, я толком не понимала, что происходит на поле, потому что чудовищный гвалт и мелькавшие перед глазами майки, флаги и серпантины мешали сосредоточиться. Когда же Шевцов повел мяч (все-таки не могу понять, зачем двадцать два здоровых молодых мужика толкаются на поле из-за этого белого шарика!) и ринулся к воротам, обыгрывая одного соперника за другим, стадион зашелся в диком вое.

Все замелькало, взлетели вверх руки, колпаки, майки, заметались флаги, и я, окончательно поняв, что следить за ходом всего происходящего мне очень сложно, решительно опрокинула в себя бутылку пива и повернулась к дико орущей Наташке, к тому же вцепившейся мне в волосы, – при виде забитого гола.

Надо вам сказать, что я вообще-то не употребляю спиртного, но чем больше я об этом говорю, тем больше мне приходится это самое спиртное пить.

* * *

Так начался мой отпуск.

А продолжился он в огромном офисе «Арсенала», куда удалось пробиться нам с Наташкой. Хотя на пресс-конференцию не смогли попасть более половины приехавших журналистов.

«Арсенал» проиграл Кубок России.

Шевцов все-таки забил свой гол, оказавшийся единственным в матче.

Только вся соль этого гола состояла в том, что он был забит Андреем в собственные ворота. Я более чем далека от футбола, но вид футболистов, плачущих как дети, произвел на меня значительное впечатление.

Да почему – как дети? Многие из команды «Арсенала» были так молоды – лет по девятнадцать, – что еще недавно и были детьми.

Шевцов сидел возле стены у входа в раздевалку, вцепившись пальцами в волосы. Мимо прошел какой-то высокий моложавый мужчина, голова которого отливала благородной сединой, и потрепал Андрея по плечу, а потом наклонился и шепнул что-то ему на ухо. Шевцов поднялся и пошел вслед за седым.

– На расстрел повели, – мрачно сказала Наташка. – Это Белозерский, вице-президент клуба. Он вел переговоры с испанцами, которые хотят купить Андрея в «Барселону»… а тут вот такой подарочек.

Откуда-то сбоку подошел Нилов. Он был мрачен, волосы растрепанны. Сегодня на его массивном круглом лице не сверкала ослепительная улыбка, поэтому тем заметнее были складки на толстом подбородке, мешки под глазами и большой красный нос. Крокодил Данила выглядел бы комично, если бы не подавленность, которая читалась буквально во всем – в каждом движении, в каждом жесте, в мимике и неподвижном тусклом взгляде.

– Ну вот… присели в лужу, – сказал он. – Андрюха, конечно, да… сплоховал. Йок, как говорят татары.

– А где Саша? – спросила Самсонова.

– А кто его знает? – пожал плечами Нилов. – Может, в раздевалке, может, вообще уехал. Да позвони ему на трубку, что ты, в самом деле. Он же с ней не расстается. Даже на тренировках не отцепляет.

В этот момент запищал мобильник самого Нилова. Он вздрогнул, складки на животе колыхнулись, и Даня поднес сотовый к уху и проговорил:

– Да, Михаил Николаевич. Да… сейчас. Иду.

– Начальство вызывает, – пояснил он. – А тренера нашего, Георгия Палыча… снимут с работы, наверно. Ну ладно, пока.

– Пока, – сказала Наташа. – Даже не знаю, что делать теперь. Сашке звонить сейчас, конечно, не буду. Не станет он разговаривать. Брать билеты нужно и уматывать.

– Да, мрачно у вас, ребята, – сказала я, разглядывая какого-то молоденького футболиста, подволакивающего ногу и вытирающего мокрое от слез лицо. – Вот говорят, что женщины слезливые и сентиментальные… да ничего подобного. Ни одна не стала бы плакать из-за этого, как его… ах, да – Кубка России! Ну что, Наташка, пойдем отсюда?

Наташа пожала узкими плечами и проговорила:

– Все-таки надо подождать Сашку. Не мог он никуда уехать, как сказал Нилов. Он, верно, где-нибудь с Шевцовым. Утешают друг друга. Сашка же впечатлительный, как… первоклашка. Помню, они там кому-то проиграли, так он две ночи спать не мог и вообще ничего не мог.

– То есть? – спросила я.

– Ну, не мог, понимаешь? И спать не мог, и супружеские обязанности выполнять не мог, – с натянутой кривой улыбкой выговорила Наташа, и видно было по ней, что на душе у нее скребут кошки.

– Ну пойдем поищем его, – предложила я.

Наташа ничего не ответила. Она села в глубокое кресло у стены и задумалась. Не знаю, о чем она думала с таким скорбным видом.

Лично я не видела никакой для нее трагедии в том, что команда ее мужа проиграла финал. Ну и что, что проиграла? С кем не бывает? Обидные поражения случаются в жизни сплошь и рядом.

У меня был один хороший знакомый, Леша Сергеев, который вместе со мной работал в Югославии. Леша был профессионалом высочайшего класса, прошел огонь, воду и медные трубы; за великолепно выполненное задание получил звезду Героя России. Так вот, Леша мог в одиночку вырубить пять или шесть человек без особого труда. А погиб он глупо и нелепо – не в Югославии или в Чечне, а возле подъезда собственного дома, когда вечером шел из магазина. Ему попался пьяный тщедушный мужичонка, который ходил вокруг канализационного люка с гаечным ключом и что-то искал. Когда Сергеев спросил: «Что ты ищешь?» – пьяный мужик ответил: «Тебя!» – и ударил Лешу гаечным ключом.

Леша умер в реанимации от черепно-мозговой…

Примерно такая же ситуация была сейчас у Шевцова, Самсонова и их «Арсенала», только с той разницей, что мой старый друг был убит, то есть потерян безвозвратно, тогда как проигранный Кубок России можно было считать вполне переносимой неудачей, пусть и очень обидной. Особенно для Шевцова.

– Позвоню-ка я Саше! – вдруг резко произнесла Наталья.

Я невольно вздрогнула.

Самсонова набрала номер Сашиного мобильника и стала ждать. Звонок уходил за звонком в наполненную неясными шумами, топотом ног, приглушенными голосами людей пустоту.

– Не берет, – растерянно сказала Наташа. – Не отзывается.

– Да у них сейчас, наверно, командный сбор в раздевалке, – предположила я. – Тренер им что-нибудь говорит насчет этого проигранного матча…

– Да был уже этот сбор! – перебила меня Наташа. – О чем им там больно говорить-то? Проиграли – и проиграли! А Шевцова вообще Белозерский к себе в кабинет забрал. На ковер. Так что о каких еще сборах ты говоришь? Дима, – окликнула она пробегавшего мимо невысокого паренька с целой сеткой мячей, – ты Сашку не видел?

– Самсонова? – отозвался тот. – Не знаю… не видел. Был он в раздевалке, потом куда-то ушел. Его с Палычем вроде Белозерский вызывать собирался. Так что спроси там.

– С каким Палычем? – растерянно просила Наташа.

– С главным тренером нашим, Георгием Палычем. Кореневым. Да вон он идет, спроси у него… хотя ему сейчас не до тебя. – И, махнув рукой, футболист Дима исчез.

Наташа повернулась ко мне и произнесла:

– Вот что, Юлька, поехали-ка брать билеты и оформлять визы. У меня уже от его футбола и так ум за разум заходит и все нервы перекручены. Нет его – и пошел к черту! Пусть получает втык от своего начальства, раз они со своим хваленым Шевцовым играть не умеют!..

После того как мы взяли билеты на авиарейс Санкт-Петербург – Мадрид, чтобы уже оттуда, из столицы Испании, вылететь чартерным рейсом в Сан-Антонио, что на острове Ибица, Наталья снова позвонила Александру на мобильный, потом домой, затем опять на мобильный.

Никто не отвечал.

– Наверно, закатился куда-нибудь в кабак со своими Шевцовым и Ниловым и пьянствует с горя, паразит, – недовольно произнесла Наташа. – Ну да бог с ним. Сколько времени, Юля?

– Без пятнадцати десять, – ответила я.

– Да? Уже так поздно, – сказала Наташа. – Последний раз наберу этого охламона.

Она поднесла телефон к уху, долго, не меньше минуты, ждала, потом вздохнула и хотела было уже разъединиться, как вдруг в трубке возник кашель, а потом деревянный голос произнес:

– Алле… да. Это кто?

* * *

Без двадцати десять вечера.

Именно столько показывали настенные часы в офисе «Арсенала». Офис уже опустел, и только двое охранников обходили территорию да уборщица, моложавая старушка со шваброй, размахивала своим орудием труда так, словно в швабру был встроен реактивный двигатель на дизельном топливе.

– Марковна, ты все убрала? – недовольно спросил один из охранников. – Пора закрываться. Сегодня просто бешеный день.

– Бешеный не день, а Белозерский. Как с цепи сорвался. Конечно, его понять-то можно, – неторопливо проговорил второй охранник. – Ну надо же! Андрюха Шевцов так сплоховал, что хоть стой, хоть падай.

– Говорят, на матче был помощник главного тренера «Барселоны» Гутьеррес, – сказал первый. – Марковна, да не маши ты так своей шваброй!

– Тебя не поймешь, – проворчала та, – то велишь мне попроворнее закругляться с уборкой, а теперь – не маши.

– Да отстань ты от нее, Степа. Иди лучше третий этаж и раздевалки обойди. Я там еще не смотрел.

– Ладно, – отозвался круглоголовый Степа и отправился в указанном направлении. Он поднялся по широкой, роскошно отделанной лестнице на третий этаж и прошел по длинному коридору, застланному скрадывающей шаги ковровой дорожкой, мимо ряда лакированных черных дверей с золотистыми ручками.

Офис был пуст. Последними из него ушли главный тренер «Арсенала» Георгий Павлович Коренев и несколько его ассистентов, капитан команды Иван Лавров, Андрей Шевцов, массажист Нилов, а также врач команды Вячеслав Котов, который, видимо, снова был изрядно поддавши. С момента их ухода прошло около часа, и охранник Степа был уверен, что никого в офисе нет.

Он не спеша повернул обратно. Профилактический этот обход имел скорее традиционный характер, нежели представлял собой какую-то реальную пользу.

Степа прошел мимо раздевалок футболистов, массажного кабинета, душевых и инвентарного помещения. Он уже миновал было дверь последнего, как ему послышалось, что за дверью пищит телефон.

Телефон – в инвентарной комнате, где хранятся комплекты формы, бутс, флажки, комплектующие футбольных ворот, сетки и мячи? Откуда?

Степа недоуменно пожал плечами и подумал, что ему, вероятно, показалось. Он было шагнул по коридору, но звонок повторился. На этот раз охранник расслышал его более явственно.

Степа отцепил от пояса массивную связку ключей, приблизился к двери и, подобрав нужный ключ, открыл дверь. Вошел в помещение и зажег свет.

Конечно же, в инвентарной никого не было. Да тут никого и не могло быть! Да и кто мог быть, если все футболисты, руководство и персонал клуба уже давно ушли?

Звонок тем временем не умолкал. Он был приглушен, словно шел из замкнутого помещения, просачивался во внешнее пространство и доходил до настороженного слуха охранника Степы уже сильно искаженным.

Степа постоял на пороге, тряхнул головой, а потом решительно направился к массивному металлическому шкафу, в котором хранились сетки с футбольными мячами. Судя по всему, трели сотового шли именно оттуда.

– Забыли мобильник, что ли? – пробормотал Степа и начал подбирать ключ к шкафу. – А потом опять будут меня щучить… дескать, пропадают вещи на ровном месте, а ты, Степан, не пасешь.

Степа открыл замок и потянул дверь на себя.

И тут же попятился от изумления и ужаса.

Прямо на него из шкафа выпала сетка, плотно набитая накачанными мячами. Но не это вызвало смятение на лице охранника Степы.

Вслед за сеткой с мячами из шкафа вывалился труп молодого мужчины с синяком на лице. Глаза за полуприкрытыми веками остекленели. Труп шумно упал на пол – прямо на то место, откуда секунду назад в панике отпрыгнул охранник Степа.

На поясе убитого был прицеплен мобильный телефон. Именно он издавал звуки, привлекшие внимание охранника.

Неизвестно, что руководило Степой в его последующих действиях. Он остолбенело смотрел на убитого, а потом, вероятно, не отдавая себе отчета в том, что делает, отцепил трубку мобильного с пояса мужчины, подключился и произнес, не сводя взгляда с трупа:

– Алле… да. Это кто?