Читать книгу Адвокат из Голливуда - Марина Серова - Страница 3

На следующий день, основательно выспавшись, а также досыта накурившись и напившись кофе, я наконец-то дождалась урочного времени и отправилась в «Волгу» возвращать документы.

Неотразимый Алексей Петрович уже восседал за одним из столиков возле окна и, увидев меня, снова почему-то весь засветился радостным оптимизмом. Чего он для меня-то старается? Я ведь в число клиентов не вхожу, даже потенциальных. А поскольку я самолично видела, как он тискал «двоюродного брата», то мог бы и догадаться, что после этого строить мне глазки бессмысленно.

Но тут я снова поймала себя на том, что слишком отвлекаюсь на эмоции, и постаралась придать своему лицу официально-деловое выражение.

– Добрый день.

– Здравствуйте, присаживайтесь, пожалуйста. Что вам заказать?

– Минеральной воды.

На лице Алексея Петровича, который сидел перед пустым столом и явно рассчитывал пообедать в моем обществе, отразилось разочарование. Но спорить он не стал и заказал мне минеральной воды, а себе кофе.

– Ну как, смогли вы извлечь что-то полезное из этих записей? – вежливо поинтересовался адвокат.

– Да, они помогли мне составить более четкое представление о деле, и, признаюсь, я нахожу, что доказать невиновность обвиняемого будет очень непросто. Улики действительно серьезные.

– Но родители не допускают даже мысли, что Андрей мог это совершить.

– Да, в этом я могла убедиться лично, беседуя с Алевтиной Прокофьевной… Кстати, она упоминала о том, что недавно вы выиграли какое-то похожее дело. Это действительно так?

– Не совсем. В том деле практически не было прямых улик, хотя было много косвенных и тоже имел место конфликт потерпевшего и обвиняемого.

– Как вы считаете, эти улики могли были быть подброшены кем-то?

– Трудно сказать… Я ведь не сыщик, – сказал Алексей Петрович, снова ослепив меня своей белозубой улыбкой. – Это скорее в вашей компетенции – определить, подброшенные ли это улики или настоящие. Хотя, с другой стороны, мне кажется, что несколько трудновато испачкать, например, человеку подошву необычным грунтом, так, чтобы он сам этого не заметил. А в нашем случае, заметив глину на своей обуви, клиент скорее всего сразу же догадался бы, кто это сделал, поскольку круг общения обвиняемого был не таким уж широким. А уж тех, кто бывал у него дома, и вообще по пальцам можно пересчитать, а незаметно испачкать обувь, согласитесь, можно только тогда, когда она снята с ноги.

«Ах ты же мой логичный», – снова со злым сарказмом подумала я. Но, в общем-то, доводы были вполне обоснованные.

– А сам мальчик что говорит?

– Да в том-то и дело, что практически ничего. «Не видел, не знаю, не имею представления, кто бы это мог быть». Абсолютно никакой зацепки. Вот теперь ломаю голову, как строить защиту. Кстати, не такой уж он и мальчик, армию отслужил. Да, впрочем, если хотите, можете поговорить с ним сами.

– Боюсь, мне будет трудновато это сделать, я ведь лицо неофициальное…

– Ну что вы, какие пустяки! Завтра я как раз встречаюсь с ним, вы можете просто пойти со мной.

Обрадованная тем, что проблема может решиться так просто и мне не придется лишний раз беспокоить Мельникова, который в этом деле может понадобиться еще не однажды, я уже совсем было собралась дать свое согласие, как вдруг вспомнила о том, что на завтра у меня запланирован еще один деловой обеденный перерыв как раз у этого самого Мельникова.

– А во сколько состоится ваша встреча? – неуверенно спросила я.

Заметив мое замешательство, адвокат ответил вопросом:

– У вас на завтра какие-то планы?

– В общем – да. Я смогла бы пойти с вами либо с утра, до одиннадцати, либо где-то после двух часов дня.

– Ну и прекрасно, – с каким-то странным облегчением сказал мой собеседник. – Встреча назначена на три часа, и, думаю, к этому времени вы уже успеете решить все свои вопросы. Куда за вами заехать?

Еще чего не хватало! Чтобы я со всяким голубым на машинах раскатывала? Да не бывать этому!

– Нет, спасибо, у меня своя машина. Встретимся у изолятора, Алевтина Прокофьевна сообщила мне координаты.

– Ну что ж, хорошо. Тогда завтра в три у изолятора.

Я поднялась из-за стола и направилась к выходу.

Мне необходимо было кое-что обдумать, и я решила посидеть в небольшом скверике, который находился недалеко от ресторана. Подышать воздухом никогда не вредно.

Свежая июньская листва, сквозь которую, играя, пробивались солнечные лучи, еще не успевшая запылиться травка. Красота! Прям деревенская идиллия, и сидеть на лавочке, затягиваясь вкусной сигареткой, было приятно, и думалось хорошо.

Итак, самое первое и главное сейчас – это ознакомиться со всеми материалами дела в первоисточнике. Тогда уж я действительно смогу получить ясное представление о том, какими данными располагает милиция и на основании чего она строит свои выводы. Ну, этим, собственно, я и займусь завтра.

Дальше – обвиняемый. Поговорить с ним в любом случае будет полезно, даже если он и в самом деле не имеет никаких интересных предположений по поводу случившегося. По крайней мере, я смогу получить некоторое представление о его характере и узнать, действительно ли это такой ангел, как описывает его мама.

Следующим пунктом идет потерпевший. Если принять версию невиновности предполагаемого убийцы, то убийцу нужно искать скорее всего среди ближайшего окружения. А раз так, то состав этого окружения следует выяснить.

Да, еще не мешало бы поговорить со старым другом моего клиента, как там его – Игорь, кажется? Скорее всего он, как и мама, будет защищать Андрея, но кто знает – может быть, где-нибудь в разговоре всплывет что-нибудь интересненькое. Ну и с бывшей девушкой заодно нужно повидаться.

Ну что ж – на первое время план вполне удовлетворительный. А дальше уже будем действовать в зависимости от результатов. В общем-то, в смысле результатов здесь возможны только два варианта: либо дополнительное расследование безоговорочно подтверждает официальную версию обвинения, либо в ходе этого расследования у меня появляются сомнения (а еще лучше – факты), указывающие на то, что обстоятельства дела можно трактовать двояко – как против обвиняемого, так и в его пользу. А если так, то мне придется продолжить расследование и найти настоящего убийцу.

Среди веселой зелени скверика весь этот расклад так четко, логично и правильно выстроился у меня в голове, что от вчерашнего моего психоза не осталось и следа. Ну что же, окажется, что виновен, – значит, виновен. В худшем случае придется вернуть гонорар. Но что от этого может как-то пострадать моя репутация – это глупости.

– Девушка, не угостите сигареткой?

Перед скамейкой, где я так удобно расположилась, стоял гражданин, по внешнему виду которого можно было безошибочно определить, что он на этой скамейке живет. Мутные посоловевшие глаза в удивленном недоумении смотрели на окружающий мир, недельная щетина украшала сморщенные щеки и подбородок, спутанные грязно-серые волосы торчали во все стороны.

Гражданин между тем пытался демонстрировать галантность и, задавая свой вопрос, сделал нечто вроде легкого полупоклона.

– Бери, отец, пользуйся, – щедрой рукой высыпала я на ладонь почти половину пачки.

Гражданин растянул губы в улыбке и, забирая сигареты, сказал:

– Да какой же я тебе отец… я еще парень хоть куда. Огоньку не найдется?

Я дала ему прикурить, и он, решив, по-видимому, что после этого мы уже окончательно сделались с ним старыми друзьями, совершенно по-свойски уселся рядом со мной на скамейку.

– Хорошая погодка, – начал светскую беседу мой новый знакомый. – Меня Паша зовут.

Он вопросительно уставил на меня свои опухшие глазки, и мне пришлось тоже представиться:

– Таня.

– Она звалась Татьяна…

– Ну да. Живешь здесь?

– Обижаете, мадам. Я живу в жилище, а не на улице.

– А-а… что ж, жилище – это прекрасно… – Здесь я собралась уже было попрощаться, но Паша меня перебил:

– А что мы скучаем? Такая девушка – и одна?

Разумеется, в любом другом случае я незамедлительно указала бы слишком навязчивому собеседнику адрес, куда идти, но тут внешний вид моего неожиданного ухажера настолько не соответствовал понятию «подбивать клинья», что беседа начала меня забавлять.

– Да вот – все бросили, все оставили, сижу теперь одна-одинешенька…

– Ну теперь уже не одна…

Это прозвучало настолько экстравагантно, что сдерживаться у меня больше не было сил, и я от души расхохоталась. Но Паша говорил на полном серьезе.

– Чего смеешься? Ты не смотри, что я… Мужик, он всегда мужик. А женщине всегда защита требуется…

Дальше в лес – больше дров. Он уже и защиту мне оказывать собирается. Еще минуты три посидим – того гляди и совсем в опеку возьмет.

Я поднялась с лавки и направилась к машине. Паша тоже встал и пошел за мной.

– Ну ты смотри – подумай! – наконец крикнул он мне вдогонку. – Как говорится, старый конь… лучше новых двух.

– Да? Ну, тогда, конечно, я подумаю.

Какое все-таки у них самомнение, у этих мужиков! Сам еле на ногах стоит, глаза от перепоя чуть на лоб не лезут, псиной прет, а туда же… Главное: «Подумай». Он бы еще сказал: «Смотри, а то пожалеешь!»

Но в общем и целом происшествие рассмешило меня, и домой я поехала в веселом настроении.

На следующий день в половине двенадцатого я уже была в конторе у Мельникова. Сознавая всю значимость услуги, которую он собирался мне оказать, я все-таки прикупила по дороге бутылочку весьма приличного и не дешевого коньяка.

Приоткрыв дверь кабинета, я увидела, что, кроме Андрея, там еще полно народу, и решила подождать. Наконец посетители вышли, и в коридор выглянул Мельников.

Оглядевшись по сторонам, он схватил меня за локоть и быстро втянул в кабинет.

– Ты бы хоть поздоровался, – обиженно сказала я, потирая локоть.

– Ничего, и здесь можем поздороваться. Зато никто не видел, как ты ко мне вошла. Привет.

– Привет, вежливый мой.

– Ладно, без церемоний. Короче, мы с ребятами сейчас идем обедать…

– В «Волгу»? – почему-то спросила я.

– В «Волгу»? С чего ты взяла? Это вы, частники, в «Волгах» обедаете, а мы из бюджета финансируемся, нам такие кабаки для ежедневных обедов не подходят. Короче, ты меня не путай, вот здесь, – он достал из сейфа толстенькую папку, – вот здесь материалы по делу, а здесь – улики. Предупреждаю – пакетики не открывать, отпечатки не оставлять. И вообще… не понимаю, как ты меня уговорила на эту авантюру…

– Да ладно, не хнычь. Милиционер должен быть храбрым. А в возмещение морального ущерба вот тебе – сувенирчик.

– Хм… сувенирчик, говоришь? То есть ты, ко всему прочему, еще и взятку мне предлагаешь при исполнении служебных обязанностей?.. Ну, ладно – давай.

С довольной физиономией спрятав бутылку в сейф, мой милиционер заторопился.

– Короче, я тебя тут запру, будут стучать – не открывай, будут звонить – не отвечай. Нету тебя, поняла?

– Да поняла, поняла, надоел уже.

– И за час постарайся уложиться. Ну, ладно, я побежал.

– Беги.

Андрей приоткрыл дверь и, снова оглядевшись, выскользнул в коридор, после чего в замочной скважине послышался звук поворачиваемого ключа.

Отложив пока улики в сторонку, я в первую очередь занялась папкой. На всякий случай я прихватила с собой фотоаппарат (о чем предусмотрительно не сообщила чересчур осторожному Мельникову), чтобы наиболее интересные для меня сведения заснять, а потом, загнав в компьютер, еще раз изучить повнимательнее.

Несмотря на то что позавчера Андрей заверил меня, что за время обеденного перерыва я смогу изучить документы, взглянув на пухлую папку, я в этом усомнилась. Так что фотоаппарат мне пригодится – вряд ли за час я успею все прочитать.

В первую очередь я занялась протоколом осмотра трупа. Но, как оказалось, ничего особенно интересного в этом протоколе не было. «След от ножевого ранения в спину», «отсутствие следов борьбы», «химический состав крови стандартный» – вот и вся любовь. Из этого я могла сделать только один вывод, который сделала и милиция: главным фактором, обеспечившим успешность этого преступления, был фактор неожиданности.

Кроме протокола осмотра трупа, в деле имелись протоколы допросов самого обвиняемого, его родителей, точнее, матери, родителей потерпевшего, а также девушки потерпевшего, друга обвиняемого и еще нескольких второстепенных персонажей.

В принципе общая картина дела была для меня ясна, поэтому я сосредоточилась на поисках информации по одному пункту, который весьма интересовал меня с самого начала.

Почему обвинение так сразу и бесповоротно вышло на этого самого Андрея Звягинцева? Ведь, кроме него, в деле гипотетически могли фигурировать и другие обвиняемые. Это наводило на мысль о заказе, и я решила как можно тщательнее отработать этот вопрос.

Однако, просмотрев документы, я увидела, что все складывалось довольно последовательно и логично, милиция действовала вполне профессионально и скорее всего без подсказок со стороны.

Распределив записи в хронологической последовательности по датам, я увидела, что, зафиксировав происшествие и открыв дело, органы в первую очередь выявили ближайший круг знакомств потерпевшего и таким образом вышли на его девушку. Из протокола допроса этой самой девушки, Светы, следовало, что она поддерживала близкие отношения с потерпевшим в продолжение года с небольшим.

«… – Вы могли бы назвать кого-то, кто испытывал резкую неприязнь к вашему другу или постоянно конфликтовал с ним?

– Нет.

– Но, может быть, в последнее время он говорил о каких-то неприятностях, угрозах со стороны кого-либо?

– Нет, ничего такого я не знаю.

– А что вы можете сказать о личных мотивах? До встречи с Олегом у вас был кто-то еще?»

Здесь в протоколе было отмечено, что девушка пришла в некоторое замешательство и после паузы сообщила, что раньше она встречалась с молодым человеком по имени Андрей Звягинцев, но он только недавно пришел из армии и, насколько ей известно, после возвращения с Олегом не встречался.

В общем-то, дальше мне все было понятно и без протокола. Каждый, кто знаком с первыми четырьмя правилами арифметики, легко мог сопоставить сроки и догадаться, что новый друг появился у девушки как раз тогда, когда старый был в армии. Думаю, следователи именно так и сделали, потому что дальше пошел протокол обыска, в котором говорилось, что на рубашке, найденной в корзине с грязным бельем, были обнаружены следы крови потерпевшего, а на подошве кроссовок, стоявших в прихожей, – следы голубой глины. Далее следовал протокол допроса моего клиента:

«—…где вы находились с десяти часов вечера третьего июня до двух утра четвертого?

– В своей квартире.

– Кто-нибудь может это подтвердить?

– Не знаю… навряд ли. Я занимался сложной компьютерной программой и почти двое суток безвылазно просидел у монитора. Даже телефон отключил, чтобы меня не беспокоили».

Ах ты, черт! Ну просто как будто специально все себе подстроил! Впрочем, с другой стороны, возможно, именно это и есть самое надежное доказательство его непричастности. Ведь не круглый же он дурак, чтобы, собираясь убить кого-то, устроить все так, чтобы именно на него и подумали. Все-таки компьютерами занимается, извилины-то какие-никакие присутствовать должны.

Были в деле и протоколы опроса соседей (это, кстати, еще раз убедило меня, что следствие велось объективно и профессионально), но оказалось, соседи вообще никогда не слышали, как Андрей приходил и уходил, и даже соседи снизу почти никогда не слышали никаких звуков из квартиры Андрея.

«Вот счастливцы-то!» – с завистью подумала я, вспомнив, как совсем недавно мои верхние соседи отмечали чей-то день рождения.

Впрочем, при занятиях Андрея это и неудивительно. Чего там больно-то нашумишь, на компьютере-то? А поскольку из армии парень пришел совсем недавно, толпы друзей к нему тоже не ходили, да и девушка бросила… Понятно, что у него всегда было тихо… Понятно, но для него самого очень плохо.

Я почувствовала, что, еще не познакомившись со своим клиентом, уже начинаю чувствовать некоторую симпатию к нему и сочувствие. Если убийца действительно он, то явно очень наивный и неопытный, потому что так себя подставить надо еще суметь.

Я стала читать протокол допроса друга обвиняемого, который упоминал о неприязненных отношениях обвиняемого и потерпевшего, но отмечал также, что история эта давняя и что навряд ли Андрей сейчас даже помнит о ней, поскольку он человек не злопамятный. По поводу того, что это за история, Игорь коротко ответил, что Олег должен был Андрею деньги и не отдал.

Относительно девушки друг высказывался приблизительно так же, как и мать: он считал, что если бы Андрей решил убить Олега из-за Светы, то сделал бы это сразу, как только пришел из армии, а не стал бы ждать столько времени.

Прочие протоколы представляли еще меньше интересного, почти все они были сухими и официальными и не давали живого представления о фигурантах, так что фотографировать для дальнейшего, более тщательного изучения мне было пока нечего. Впрочем, в любом случае со всеми ими я собиралась встретиться лично, так что это обстоятельство меня не огорчило.

В плане информативности от всех других выгодно отличался протокол осмотра места преступления, и хотя некоторое представление о нем я уже имела, прочитав протокол, узнала много интересных дополнительных деталей.

Оказалось, что глиняный пустырь находился довольно далеко от города, и, соответственно, чтобы привести на него потерпевшего, требовалась достаточно весомая причина. Ведь не за глиной же предложили ему съездить туда? Как следовало из протокола допроса обвиняемого, сам он ничего не мог сказать о том, почему Олег оказался на пустыре, поскольку настаивал на том, что он его туда не приводил. Но у следователей, я думаю, ответ на этот вопрос мог оформиться таким образом: решив выяснить отношения, молодые люди захотели подыскать место, где бы им уж точно никто не помешал.

Только этим можно было объяснить факт, что следы до самого места преступления отпечатывались ровно и спокойно и потерпевший до последнего момента не подозревал, как предательски с ним поступят.

Кроме того, в протоколе говорилось, что к пустырю ведет наезженная дорога и поэтому невозможно определить, на каком именно транспорте приехали туда обвиняемый и потерпевший. Однако в стороне от дороги трава оказалась примята, и, судя по всему, там проезжал легковой автомобиль.

Не густо… но, впрочем, на траве что определишь? Вот если бы следы протектора остались на глине… Кстати, о глине. Я взглянула на часы и обнаружила, что времени у меня оставалось совсем немного. Поскольку дело в общем и целом было мной изучено, я занялась уликами.

Улики находились в двух целлофановых пакетах – большом и маленьком. Я уже протянула было руку, чтобы взять один из них, как вдруг вспомнила строгое Андрюхино: «отпечатков не оставлять». Помянув мысленно одно нехорошее слово, я вытащила носовой платок и с его помощью кое-как расположила пакетик поменьше таким образом, чтобы и рассмотреть хорошенько, и отпечатков не оставить.

В пакетике был образец грунта с подошвы кроссовок обвиняемого. В общем-то, образец как образец, кусочек засохшей грязи, сплющенный с одной стороны и ребристый от следов протектора – с другой. Но была в нем одна вещь, которая показалась мне несколько странной. Конечно, я еще не побывала на месте преступления и не видела, как именно располагается там эта самая глина, но мне всегда казалось, что если уж речь идет о месторождении чего-то, то это что-то должно лежать там сплошняком. То есть если человек ходил в кроссовках по месторождению голубой глины, то эта глина должна целиком облеплять всю подошву.

Однако на рассматриваемом мною образце светло-серый участок высохшей глины со всех сторон был окружен более темными кусками явно другого грунта. Попросту говоря – земли. Как будто, прибыв на месторождение, обвиняемый краешком кроссовки ступил на голубую глину, чтобы ни у кого не возникло сомнений, что он там побывал, да и отправился себе восвояси, не желая больше пачкать обувь.

Конечно, можно было предположить, что глина постепенно отслоилась, пока обвиняемый ходил по городу, ну или в других каких-то местах, но если учесть, что взяли его через день после убийства и что почти все это время он провел у себя дома за компьютером… как-то странно все это.

На всякий случай я сфотографировала образец и занялась второй уликой. Это была рубашка обвиняемого, где на одной из манжет были видны пятна крови. Рубашка была темная, в каких-то красно-синих клеточках, но бурые пятна на рукаве были видны вполне отчетливо.

Однако и здесь обнаружилась некая странность. Ведь если на одежду попадает кровь после того, как человек ударил кого-то ножом, то попадает она скорее всего в виде брызг или пятен и скорее всего пачкает не только рукава рубашки, но и обе передние полочки. Здесь же был испачкан только самый край манжеты и причем так, будто ее макнули в кровь да потом еще немножко размазали пятно, пока оно окончательно не высохло. Интересно, можно ли так испачкать рукав, если ударишь человека ножом в спину? Надо будет это проверить.

То есть я не собиралась, конечно, потренироваться на чьей-нибудь спине, но решила на досуге поэкспериментировать с наполненным водой целлофановым пакетом. Куда полетят брызги, если я проткну его ножом?

Я быстро сфотографировала эту непонятную манжету с пятном и стала ждать Андрея Мельникова.

Мельников не замедлил явиться, и едва только я успела спрятать фотоаппарат, в замочной скважине снова заскрежетал ключ, а в кабинете со своими идиотскими конспиративными ужимками появился Андрей.

– Ну что – все? Просмотрела?

– Ну так – в общем и целом… хотя не мешало бы посидеть еще часок… – решила слегка я его поддразнить.

– И-и-ни-ни-ни-ни! – сразу же завопил Андрей. – И даже не думай и даже не мечтай. Я тебя предупреждал заранее, времени у тебя – только один час.

– Да ладно, ладно, раскудахтался. На, забирай свое дело – все в целости и сохранности. И улики… без отпечатков.

– Без отпечатков?

– Без отпечатков. Один вопрос…

– Давай, только быстро, – снова беспокойно забегал глазами мой конспиратор.

– Почему в деле почти ничего нет о связях потерпевшего? Его окружение, близкие друзья? Почему не проверялись версии о том, что преступление мог совершить кто-то другой? Ведь, насколько я поняла, пострадавший не был таким уж ангелом?

– Правильно поняла. И именно поэтому могла бы догадаться, что информации из этой, как ты выразилась, среды много не будет. Мальчонка шестерил на… впрочем, называть пароли и явки тебе не буду, могу только сказать, что в боссах у него был хотя и не совсем легальный, но весьма серьезный товарищ, представители которого, к твоему сведению, почти сразу же вышли на наше уважаемое начальство с требованием, чтобы преступление было наказано. Учитывая, что и с другой стороны на нас пытаются оказать давление достаточно влиятельные люди, – можешь предположить, в какой обстановке приходится работать следователям. А бедное наше руководство, оказавшись между двух таких сильных огней, вообще чуть было не капитулировало в отпуск. Но, к счастью, и с теми, и с теми в конце концов удалось договориться. Короче, порешили на том, что следствие пойдет своим чередом, факты будут оцениваться непредвзято, и на кого они укажут – тот и будет виноват.

– И факты указали на Андрея Звягинцева?

– Как видишь.

– Но хоть какие-то сведения относительно жизни и деятельности потерпевшего должны были вы попытаться найти?!

– Поучите-ка, яйца, курицу! Попытаться… Попытались, не сомневайся, да только не очень-то много оказалось желающих нам эти сведения сообщать. На официальный протокол вообще никого не удалось раскрутить, да и так, в разговорах, мало чего удалось выяснить. Понятно одно – этот самый Олег, то бишь потерпевший, делал разную некрасивую грязную работку, без которой не обходится ни одно красивое чистое дело. Босс его, видишь ли, очень хорошо знает, что деньги не пахнут, и в плане источников дохода не брезгует ничем. Шантаж, сутенерство, проституция, и детская в том числе, видеосъемки…

– Какие съемки? – немного, наверное, наивно поинтересовалась я.

– Порнографические, – отчетливо проговаривая каждый звук, ответил Андрюша.

– А-а, – наконец догадалась я.

– В общем, мальчик работал на нижнем уровне и проделывал штуки, которые считал для себя не солидными и о которые его босс не хотел мараться. В плане материальных вознаграждений, как я понял, его не обижали, да и сам он по ходу дела наверняка что-нибудь в клювике уносил. Мальчонка, видать, был шустрый и без комплексов. Впрочем, на таком месте другому и не удержаться. Это, собственно, и все, что удалось выяснить.

– Не густо.

– И еще одна вещь, возможно, тебе пригодится: у Олега, кажется, была своеобразная агентура. Так же, как он работал на своего босса, так были и люди, которые работали на него, но это уж – совсем хлам. Бомжи, наркоманы и прочая такая публика. Впрочем, они удобны тем, что практически на все готовы и практически ничего за это не требуют. Доза или бутылка – вот и вся премия. По бережливости мальчик самому боссу запросто мог фору дать. Уж на что тот жаден, даже братва удивляется, а этот и его переплюнул. Такие вот отзывы.

– Да, отзывы впечатляют, – задумчиво ответила я.

Этот Олег… тип, похоже, довольно мерзкий. Надо будет отработать его связи поподробнее.

– Ну что же, Андрюша, спасибо тебе за помощь…

– Обращайся, – потеряв бдительность, неосторожно сказал Андрей.

– Ловлю на слове, – тут же сказала я.

– Ну да – тебе только палец дай – ты и всю руку оттяпаешь.

– Ладно, не вредничай. Люди должны помогать друг другу.

– Ну да…

Мы попрощались, и я направилась в СИЗО, где у меня была назначена встреча с адвокатом и его подзащитным, который по совместительству был и моим клиентом.

Подъехав на своей «девятке» к обшарпанному зданию СИЗО, я обнаружила рядом с ним шикарный черный джип, который своими лакированными боками создавал обидный контраст старому зданию и, увы, моему сугубо отечественному автомобилю.