Читать книгу Дважды убитый - Марина Серова - Страница 2

Еще не открыв глаза, я почувствовала на своем лице не по-августовски горячую ладонь солнца. Я проснулась от этого ласкового поглаживания и чуть приподняла веки, так, чтобы свет, струящийся сквозь шторы, радугой повис на моих ресницах. Который час? Мои внутренние часы показывали семь. Сладко потянувшись, я встала и босиком по мягкому ковру подошла к окну и распахнула шторы. Каскад солнечного света закружил предметы в водовороте цветной пыли. Ослепительные блики лихорадочно скакали по паркету и прыгали на ковер, зарывались в пушистый ворс. Пронзительный щебет птиц ударял по ушным перепонкам, и этот визгливый тамтам с радостным ликованием возвещал начало дня.

На кухне – веселый звон посуды и шум закипающей в чайнике воды – последние штрихи утренней оркестровки. Значит, Светка уже встала. Поприветствовав подругу, суетящуюся у плиты, и запихав в рот кусок тоста, я уселась на табурет.

– Прикинь, Светик, собиралась сегодня поспать подольше, да не могу себя переиначить, когда занимаюсь каким-то делом, мозг работает как бы помимо меня и не дает расслабиться.

– Мне бы такой мозг, я бы столько дел наворотила. – Светка поставила на стол тарелки с омлетом. – Давай перекусим.

– У тебя еще все впереди, не забудь про понедельник. – Я встала и направилась в ванную. – Я скоро.

– Давай быстрее, все остывает.

Когда я привела себя в порядок и вернулась к столу, Светка уже почти расправилась с омлетом.

– Ну что, уточним детали. Я заеду к тебе завтра в два. Ты к этому времени прикид подбери, макияж сделай, ну, не буду тебя учить, в общем, будь готова.

– А что я должна говорить в агентстве?

– Ты узнала об агентстве из рекламы и решила попробовать свои силы. Твоя цель – понравиться, держись непринужденно, будь сама собой, понаблюдай за сотрудниками, если спросят паспорт, скажи, что принесешь потом, я не хочу, чтобы узнали твой адрес. Хорошо, если назначат пробы, к тому времени я тебе составлю компанию, мне, конечно, внешность придется изменить, но это не проблема, не будем забегать вперед. Да, еще вот что, не забудь поинтересоваться расценками и вообще перспективами. Поняла?

– Да я понятливая, вот только в новинку все это.

– Не робей, не съедят тебя там, а немного актерской практики тебе не повредит. Еще вот что, дай мне одежку, добраться до дома, лучше что-нибудь спортивное.

– Ты что, не знаешь, где у меня шкаф? Выбери сама.

Запив омлет «липтоном», я устремилась к шкафу, выдернула черные велосипедки и серую футболку с надписью на английском «Я плохая девчонка», облеклась в этот сногсшибательный прикид от next generation, попрощалась со Светкой, поцеловав ее в щеку, и, легко миновав несколько маршей, выскочила на улицу. Солнце ударило в глаза, заставляя меня зажмуриться. Немногочисленные прохожие, переодетые дачниками, с рюкзаками за спиной и ведрами в руках, дружно направлялись к остановкам. Другие, более удачливые, на своих «Москвичах» и «Жигулях», оснащенных металлическими багажниками, на которых покоились мешки, грабли, лопаты, не мучая себя долгим ожиданием общественного транспорта, уже ехали к «земле обетованной».

Я завернула за угол и, дойдя до овощного магазина, сбавила темп. Интересно, трется ли кто-нибудь у подъезда? Сейчас на меня объявлена охота, но я не какая-то перепелка, которую можно убить одним выстрелом, скорее уж я претендую на роль охотничьей собаки, и если лезу в нору, то только тогда, когда полностью уверена в своих силах. И двор мой не был барсучьей норой, а скорее заповедником, где все тропинки мне были знакомы.

Из-за угла дома, едва не расплющивая себя о серый камень стены, я осмотрела двор. Ничего подозрительного: пять-шесть машин на небольшой стоянке напротив дома и белая «девятка» у моего подъезда, в которую грузилась семья Степаниды Григорьевны. А вон и Коля, опухший от беспрерывного возлияния, гремя пустой стеклотарой в пакете, вышел на поиски дружбанов, с которыми можно опохмелиться.

Сдержанно кивнув на радостное Колино приветствие и почтительно поздоровавшись со Степанидой Григорьевной, я вошла в подъезд. Скорее всего меня пока оставили в покое. Надолго ли? Чутко прислушиваясь к малейшему шороху и не заметив ничего подозрительного, я поднялась, подошла к двери и обследовала ее поверхность. Вообще-то мою дверь открыть практически невозможно. Сделанная по спецзаказу фирмой «Кайзер» и оснащенная сейфовыми замками повышенной секретности, моя дверь могла бы украсить подземное хранилище швейцарского банка. Никаких следов.

Войдя в квартиру и тщательно закрыв за собой дверь, я направилась к столу, где была установлена аппаратура для записи. Влетела она мне в копеечку! Перемотав пленку, я нажала кнопку воспроизведения. Кое-что есть. Из динамиков раздался звонок, шаги, и глухой мужской голос спросил: «Кто там?» – «Свои, Игорь Сергеич». Звук открываемой двери, скрип обуви вошедшего и невыразительный голос Игоря Сергеевича:

– Проходите, Леонид Максимович.

Стоп. Леонид Максимович. Что-то знакомое. Уж не Горюнов ли это? И здесь мой знакомец по некоторым другим делам свой куш имеет. Так, послушаем дальше. Приглушенные коврами шаги, звон хрусталя.

– Вам как обычно – виски?

– Да, плесни немного.

– Вы сегодня без охраны?

– А кого мне бояться, я уже свое отбоялся. Пусть парни в машине посидят, они и так день и ночь со мной. Я ведь вот что заехал, ты говоришь, завтра Камаль приезжает, как думаешь с ним объясняться? Если он тебе не заплатит, я с тебя все равно возьму. Ты хоть головой о стену бейся, а мое отдай.

Легкое покашливание говорило о замешательстве Игоря Сергеевича, растягивая слова, он произнес:

– Все нормально, Леонид Максимович, но моей-то вины здесь нет. Люди вроде надежные, просто случайность.

– Ты, Игорь Сергеевич, должен всю цепочку прослеживать и знать, что, где и как. А может, ты пожалел сунуть кому надо?

– Да вы что, Леонид Максимович, – на этот раз голос звучал почти испуганно, – неужто я не понимаю, где-то сэкономишь, потом потеряешь в несколько раз больше.

– Ну ладно, это твои проблемы. Ты с Камалем где встречаешься?

– У меня на даче, в восемь. Прямо из аэропорта и отправимся, он прилетает из Москвы вечерним рейсом. Там уже все будет готово: и стол, и банька, и девочки.

– Я тоже подтянусь к восьми. Представишь меня как своего компаньона.

– Да вам-то зачем, Леонид Максимович, неужто у вас дел поважнее нет?

– Ничего, Игорь Сергеевич, посижу, послушаю, что-то слишком много случайностей у тебя в последнее время, может, чего вместе придумаем. За этой сыщицей, кстати, что была у тебя на квартире, целая команда гоняется. Ну, я думаю, больше она тебя не будет беспокоить. Ты мне лучше скажи, какого черта ты документы дома держал? Это тоже случайно?

Многие хотели, чтобы я их не беспокоила, но беспокойство, которое я им причиняла, объясняется не моей навязчивой натурой, а интересами заказчиков. Забавно слушать о себе в третьем лице, а еще забавней, когда о тебе говорят как о покойнице, такое ощущение, что присутствуешь на собственных похоронах. Многие желали моей смерти, но большинство из них сами кормят червей, я даже мысли не допускаю, чтобы души этих людей обитали в заоблачных высях Эмпирея. Заискивающий голос Венедиктова продолжал:

– Кто же мог подумать, Леонид Максимович?

– Так ты и должен был подумать, если не хочешь, чтобы другие за тебя думали. Так они тогда за тебя и получать будут. – Голос Леонида Максимовича заключал в себе скрытую угрозу и предупреждение. – Налей-ка мне еще.

Снова послышался звон стекла, бульканье заполняющей стакан жидкости. Я нажала клавишу «стоп», что-то захотелось пить. Я пошла на кухню и, достав из холодильника полдюжины апельсинов, приготовила себе восхитительный натуральный сок. Держа стакан в руке, я вернулась в гостиную и снова включила магнитофон.

– Не беспокойтесь, Леонид Максимович, это временное явление, сами понимаете, бизнес рискованный.

Что еще можно ожидать от Венедиктова, кроме расшаркивания перед главарем преступной группировки. В том, что это Горюнов, у меня не оставалось никаких сомнений. Его имя было хорошо известно криминальному миру и тарасовской милиции – он контролировал предпринимателей центральной части города, кроме того, почти вся торговля «левой» водкой приносила ему огромные барыши.

После недолгого молчания собеседники распрощались, и дверь за Горюновым тяжело затворилась, оставляя Венедиктова со своими, я думаю, невеселыми мыслями.

Больше на пленке ничего существенного не было. Выключив магнитофон, я допила сок и переоделась. Растянувшись на диване, я пыталась связать концы с концами. Из услышанного следовало: какой-то Камаль (опять Камаль) прилетает сегодня вечером, Венедиктов его встречает и везет к себе на дачу, Горюнов тоже будет там, к явному неудовольствию Венедиктова. Хорошо бы узнать, что они собираются обсуждать и что за рискованный бизнес у Венедиктова. Ясно также, что Горюнов опекает Венедиктова и опека эта весьма сурова. Связь Венедиктова с Горюновым говорит о том, что агентство занимается нелегальным бизнесом либо является удобной ширмой для такового, и, возможно, Грачева была в чем-то права, подозревая Венедиктова.

Смежив веки, я еще немного полежала, собираясь с мыслями. Настало время обратиться к моим двенадцатигранникам, они всегда выручали меня в трудные минуты, когда я стояла на распутье или перед выбором. Эти кости с цифрами от 1 до 36 на каждой из граней могли дать ответ практически на любой вопрос, так как арифметические комбинации, выпадающие на них, предоставляли возможность для тысячевариантного истолкования. К счастью, у меня было несколько комплектов костей, один из которых остался у бандитов. Было бы очень интересно взглянуть на их озадаченные физиономии, когда они среди моих вещей обнаружили подобные эзотерические предметы. Profani procul ite, hic locus sacer est[1]. Я достала комплект костей из ящика письменного стола и метнула их: 20 + 25 + 9 – «Продумайте каждый свой шаг, чтобы не коснулось вас какое-либо несчастье». Ну, это мне и так известно, хотя благодарю за предупреждение. Я сформулировала вопрос более четко: «Не съездить ли мне на дачу Венедиктова?» Снова метнула кости: 31 + 10 + 20 – «Хоть ваше намерение и опасно, оно не так уж плохо». Значит, решено: нужно ехать, машину возьму у Светки, она сегодня дома. Набрала ее номер, после нескольких длинных гудков услышала в трубке знакомый голос: «Алло».

– Света, это я, соскучилась? Не одолжишь ли мне свою машину до завтра?

– Бери, сегодня я дома. Когда зайдешь?

– Если все будет нормально, забегу в течение часа, о’кей?

– О’кей, о’кей, сыщица.

Я набрала телефон Грачевой. Та сняла трубку.

– Слушаю вас.

– Добрый день. Это Иванова. Нужно кое-что обсудить, где бы мы могли встретиться?

– Можно у меня. Что-нибудь случилось?

– Пока еще не знаю, поговорим при встрече. Вас устроит, если я заеду через часок? – Тут я услышала настойчивый звонок в дверь.

– Хорошо, – ответила Грачева, и я положила трубку.

Кто бы это мог быть? Я тихо подошла к двери и посмотрела в «глазок». В его линзе не было никакого намека на чье-либо присутствие.

Вдруг окуляр «глазка» померк, заслоненный тенью какого-то предмета, и, опережая мысль, интуиция заставила мое тело резко отпрянуть в сторону. Разворотив «глазок», пуля застряла в противоположной стене. Сердце бешено колотилось в груди, затаив дыхание, я лежала на полу, прислушиваясь к шуму за дверью. До меня донесся топот сбегавших по лестнице людей. Я метнулась к окну и, слегка раздвинув две полоски жалюзи, посмотрела вниз.

Оставляя черные следы на асфальте, темно-серый «БМВ» сорвался с места и, едва не зацепив женщину с коляской, исчез за углом. Разглядеть номер мне не удалось. Старые знакомые. Даже днем не оставляют меня без внимания. Не зря кости предупреждали меня. А соседи либо вконец утратили слух, либо настолько привыкли к посторонним шумам у моей двери, что не соизволили даже поинтересоваться, что за звуки исходят с лестничной площадки? С одной стороны, их неизлечимый отит мне на руку, так как позволит избежать ненужных расспросов, но, с другой стороны, меня неприятно поражает их непроницаемое спокойствие в тех случаях, когда лично им или их имуществу не грозит никакая опасность.

Я убрала осколки выбитого «глазка» и принялась осторожно выковыривать пулю из стены при помощи отвертки, так же тщательно и не форсируя события, как археолог производит раскопки уникального скифского захоронения. Положив пулю в целлофановый пакетик, на случай экспертизы, и залепив отверстие в двери скотчем, я натянула джинсы с топом и, прихватив легкий пиджак, покинула свое жилище, соблюдая все меры предосторожности.

В пиджаке было жарковато, но он скрывал от посторонних глаз мой пистолет в наплечной кобуре. В сумке покоился обычный реквизит частного сыщика.

Я благополучно добралась до Светки и, забрав у нее ключи, села в машину и направилась к Грачевой.

Взглянула на часы, черт, времени в обрез, Грачева, наверное, уже заждалась, непредвиденный визит горюновских хлопцев выбил меня из графика. С обстоятельствами приходится считаться.

Грачева жила на набережной в одной из «сталинок», которые в совдеповские времена представлялись массовому сознанию образцом фешенебельности и лоска. После укатанных солнцем мостовых приятно было оказаться в тихом, прохладном дворике, где вечный запах плесени и жареной картошки вызывал ностальгию по тому времени, когда я, еще подростком, играла с приятелями в казаки-разбойники. Хлопнув дверцей, я поднялась на третий этаж. Дверь квартиры Грачевой имела внушительный вид и своей надежностью выгодно отличалась от дверей соседей. Я позвонила.

– Кто там?

– Иванова.

Лязгнула, по крайней мере, пара замков, прежде чем в проеме я увидела стройный силуэт Грачевой, она была в атласном домашнем кимоно, пояс подчеркивал ее талию.

– Я уж думала, вы не придете, – слегка взволнованным голосом сказала Грачева, однако я сразу же заметила, что она далеко не в тех растрепанных чувствах, в каких я увидела ее в первый раз. Или горе стало утихать, или первый ее визит грешил излишней аффектацией.

Пройдя широким длинным коридором, стены которого были украшены картинами известных тарасовских художников и декоративными керамическими тарелками, я попала в большую комнату с высоким потолком, с которого свисала массивная люстра. Хрустальные подвески, подхваченные воздушной струей из форточки, тонко звеня, напевали почти что «Ах, мой милый Августин…».

Эта люстра вызвала во мне некоторое недоумение, так как соседствовала с мебелью, выдержанной в стиле авангардистских новшеств. Решительные, прямые контуры стола со стеклянной столешницей на тонких металлических ножках в окружении ярко-красного дивана и таких же кресел, винтообразный настольный светильник с галогенной лампой, белые стеллажи с книгами в пестрых обложках – весь этот интерьер с претензией на поп-артовскую асимметричность добавлял к облику хозяйки черты сухой угловатости. Эта комната, отлакированная «евроремонтом», представляла собой странную смесь борделя и медицинского кабинета. Грачева вошла с пластиковым подносом в руках, на котором красовались кофейник, сахарница и пара чашек из цветного французского стекла. Поставив поднос на столик и устроившись в кресле напротив, она вопросительно взглянула на меня.

– Что вы знаете об агентстве Венедиктова? – Я положила сахар в чашку и в упор посмотрела на Грачеву, почти физически ощущая ее внутреннее напряжение.

– «Дартур» начинался как туристическое агентство около пяти лет назад. – Анна достала из пачки тонкую коричневую сигарету и прикурила от дорогой зажигалки, ее длинные пальцы немного дрожали. – Затем прибавился еще модельный бизнес.

– А как модельный бизнес состыковывается с туризмом?

– Девушкам, прошедшим конкурсный отбор, предоставляется работа за границей.

– Вам известно, в каких странах работают девушки?

– Я что-то слышала про Париж, Гамбург, Варшаву, Будапешт.

– А насчет Турции вы ничего не слышали?

– Агентство сотрудничает со многими подобными агентствами в различных странах, может быть, среди них есть и Турция. – Пепел упал на стол, Анна смахнула его рукой в пепельницу и затушила сигарету.

– Венедиктов работает там с самого начала?

– По-моему, да, но точно я не знаю.

– А сколько времени там работал Зайцев?

При упоминании Зайцева Грачева побледнела и, слегка вздрогнув, упавшим голосом произнесла:

– Два года.

Она нервно поежилась, и я откровенно испугалась за ее душевное равновесие, но у меня было еще несколько вопросов. И я продолжала:

– Помните, вы мне говорили, что конфликт Зайцева с Венедиктовым не был вызван профессиональными трениями?

– Конечно, помню.

– А чем, по-вашему, мог быть вызван подобный конфликт? – Сделав последний глоток, я поставила пустую чашку на стол.

– Я же вам говорила, что точно ничего не знаю, – произнесла она с плохо скрытым раздражением.

Я видела, что Грачева что-то утаивает. Мотивируется ли это ее страхом перед кем-то или перед чем-то или она имеет свой расчет, замалчивая важные подробности?

– А вы знаете, что меня дважды пытались убить с тех пор, как я взялась за это дело, последний раз не более двух часов назад, и если вам что-то известно, то вы тоже подвергаетесь опасности. – Я не теряла надежду вызвать ее на откровенность. Грачева приподняла свои красивые брови и приоткрыла рот, все лицо ее выражало неподдельное удивление и испуг.

– Боже мой. – Она поднесла ладонь к губам, а другой рукой снова потянулась за сигаретой.

– Вы что-то знаете и скрываете от меня. – Я была неумолима.

– Зачем мне скрывать, вы же работаете на меня? Ведь это я вас наняла для того, чтобы найти убийцу.

Она резко поднялась, всем своим видом давая понять, что разговор окончен. Широко раскрытые глаза, плотно сжатые губы были еще одной картиной, призванной проиллюстрировать таинственное содержание книги под названием «Анна Грачева». Может, она еще на дверь мне укажет? Как бы спохватившись, Анна повернулась ко мне и, переходя на более мягкий тон, сказала:

– Я бы хотела знать, что вам удалось выяснить?

Она меня что, за идиотку держит? Загоняет в какой-то порочный круг, на меня охотятся уже второй день, а она демонстрирует свое уязвленное самолюбие взбешенной богачки. Я могу понять: горе, отчаяние, просьба о помощи, но подобные заскоки сейчас неуместны.

Стараясь не сорваться на язвительный комментарий, я как можно более спокойным тоном ответила:

– Вы получите недельный отчет в пятницу, а теперь мне пора идти. До свидания. – Миновав коридор, я с чувством облегчения закрыла за собой дверь.