Читать книгу VIP-персона для грязных дел - Марина Серова - Страница 3

Звонок Дмитрия Ивановича застал меня без пятнадцати семь в душе. Мелодия «Смертельной битвы» вырвала меня из мира грез. Открыв глаза, я отключила воду и взяла со столика мобильник.

– Я надеюсь, вы не спали? – спросил Дмитрий Иванович голосом, в котором слышалась издевка.

– Нет, я в это время никогда не сплю, – огорчила я старика.

– А у меня вообще бессонница, почти не сплю, – признался Дмитрий Иванович со вздохом. – В общем, я еще раз посоветовался с сыном, вы приняты на работу. Приходите сегодня к восьми ко мне на квартиру и приступайте к своим обязанностям. Будете жить у меня. Я выделю вам отдельную комнату. Мне не с руки вызывать вас по телефону и ждать, пока вы приедете, если вдруг я захочу выйти куда-нибудь. Надо, чтобы вы всегда были рядом. Внутри квартиры ваши услуги мне не потребуются, так что, пока вам нечего будет делать, займетесь домашней работой: мытьем посуды, уборкой, стиркой.

– Что вы сказали? У меня, наверно, что-то со слухом? – удивленно произнесла я. Внутри медленно поднималась волна ярости.

– А что вы хотите? Деньги-то вам будут капать каждый час, – нагло продолжал Дмитрий Иванович.

– Я телохранитель, а не домработница. До свидания! – сказала я в трубку и отключила связь.

«Какой наглец!» – подумала я и вновь включила воду. Не прошло и пяти минут, как мобильный опять заиграл мелодию, установленную на незнакомый номер. Я схватила трубку с намерением высказать мерзкому старикашке все, что я о нем думаю, но это оказался Антон.

– Евгения Максимовна, извините отца. Он мне только что позвонил и передал ваш с ним разговор. Понимаете, старый человек уже не соображает, что говорит.

– Короче! – прервала я Антона.

– Приступайте к своим обязанностям и не слушайте всякой ерунды, что он будет вам говорить. Платить деньги буду я сам, как договорились.

– Договаривались вчера, сегодня цена другая, – с металлом в голосе сказала я.

Возникла продолжительная пауза. Придя в себя, Антон произнес:

– А вы круто обращаетесь с людьми. Я это уважаю. Короче, я согласен.

«Черт, наверно, его действительно припекло, если он так цепляется за меня, – подумала я, а вслух сказала:

– Хорошо. Я приступаю. Созвонимся в конце недели.

Без пяти восемь я нажимала кнопку звонка на двери квартиры Дмитрия Ивановича. Дверь открыл он сам.

– Пришли? – дружелюбно спросил старик, отступая, чтобы впустить меня внутрь.

– Здравствуйте, – хмуро поприветствовала я Дмитрия Ивановича, проходя мимо него.

– Здрасьте, здрасьте, – пробормотал он, закрывая дверь. Послышалось звяканье задвигаемых тяжелых засовов. Я остановилась в нерешительности посреди гостиной, ожидая хозяина. – Вот сюда, – указал Дмитрий Иванович на ковер на стене.

– Мне стать к стене? – не поняла я.

– Нет, – с досадой проворчал старик и откинул угол, под которым открылась дверь.

– Тайная комната, – улыбнулась я.

– Нет, не валяйте дурака! Я подготавливаю ковер для продажи. Он лежал сложенный и теперь должен отвисеться. Через пару дней его не будет, а пока постарайтесь не шмыгать лишний раз туда-сюда.

Дмитрий Иванович распахнул дверь и приглашающе кивнул:

– Проходите, это ваша комната.

Комната была чуть меньше громадной гостиной, но захламлена точно так же.

– Спать будете на раскладушке, – пояснил Дмитрий Иванович, указывая на предмет, явно довоенного образца, года эдак тридцать девятого, украденный, видимо, из лагерных бараков. Я печально посмотрела на большое ложе, закрытое пологом с отдергивающимися занавесками.

– Это кровать… – начал Дмитрий Иванович.

– Можете не продолжать, – оборвала я его, – я знаю, антиквариат, спать на ней никак нельзя. – В расстроенных чувствах я швырнула сумку вещами прямо на пол.

– В точку, – усмехнулся Дмитрий Иванович.

– Ладно, с этим разобрались, – подытожила я, – жила я в условиях и похуже. Сейчас самое главное, Дмитрий Иванович: от кого я должна вас защищать?

– Как от кого? – изумился старик. – От всех! Тут в квартире вещей на миллионы. Каждый отморозок в городе мечтает разбить мне голову. Даже мои родственники спят и видят меня в гробу. Барышня, право слово, вы задаете детские вопросы.

– Можно уточнить, – поинтересовалась я, – вы конкретно кого-нибудь подозреваете?

– Нет. Почему вы меня допрашиваете? Ваше дело охранять, а не задавать вопросы! – возмутился Дмитрий Иванович. – Для телохранителя вы слишком любознательны.

– Мой девиз, – сказала я спокойно, – «лучший способ защитить человека – это ликвидировать угрозу». Поэтому, если есть возможность, я одновременно с охраной занимаюсь расследованиями. Ведь чтобы ликвидировать угрозу, нужно знать, от кого она исходит.

– Ишь ты какая! – взъерепенился Дмитрий Иванович, услышав такие речи. – Чему вас там в Ворошиловке учили? Не знаешь, что ли, основного правила телохранителей?

– У меня свои правила, – сказала я, взглянув старику прямо в глаза. – Если вас что-то не устраивает, скажите сейчас.

– Меня все устраивает, – порворчал Дмитрий Иванович. – Если б не Антон, я бы давно послал вас ко всем чертям. Но он мне плешь проел своим: «Папа, не рискуй». Надоело пререкаться.

– Давайте не будем портить друг другу нервы, – предложила я миролюбиво. – Предлагаю каждому выполнять свою работу. Вы занимаетесь антиквариатом, я охраняю. Договорились?

– Хорошо, – согласился Дмитрий Иванович, смягчаясь. – Не хотите попить чаю? Валерия Евгеньевна ушла в магазин за продуктами, по-моему, в холодильнике еще что-то есть.

– Отличная идея, – улыбнулась я, подумав, что, по-видимому, старик наконец понял, что от меня легко не избавишься и рот не заткнешь.

Дмитрий Иванович проводил меня на кухню, где, к моему облегчению, почти не было развалов антиквариата.

– Позвольте похозяйничать? – спросила я, улыбнувшись.

– Давайте, если хотите, – согласился старик с немного ошалелым видом. – Там в заварнике еще со вчерашнего дня осталась заварка. Долейте кипятку.

– Справлюсь, – сказала я уверенно.

Голубыми язычками полыхнул газ, и я поставила на плиту чайник. Потом взяла со стола пузатый заварник, подняла крышку и заглянула внутрь. Средних размеров плесневелый грибок вяло покачивался в мутной коричневатой жиже.

– Похоже, этой заварке по меньшей мере месяц, – предположила я.

– Не мелите чепухи! – раздраженно воскликнул Дмитрий Иванович. – Вчера пили, не жаловались.

– Нате, полюбуйтесь. – Я сунула чайник под нос старику, с содроганием вспоминая вчерашнее чаепитие. Один глоток-то я все-таки сделала. Вот дерьмо.

От усиленной работы мысли Дмитрия Ивановича аж покорежило. Мне даже показалось, что в его глазах блеснули слезы.

– Ладно, заварите новый, только много заварки не сыпьте, – выдавил он из себя с величайшим трудом. Однако когда я была готова сыпануть заварки в обваренный чайник, Дмитрий Иванович вскочил и вырвал пачку чая у меня из рук. – Лучше будет, если я сам, – торопливо объяснил старик.

Промолчав, я села за стол, наблюдая за действиями Дмитрия Ивановича. Одна неполная чайная ложка, затем другая, на третьей антиквар замер в тяжелом раздумье.

– Нам хватит, – чуть слышно пробормотал он и высыпал третью ложку обратно в пачку, взял вскипевший чайник и залил необходимое количество кипятка в заварник.

Сев рядом со мной, Дмитрий Иванович сказал, что не любит сильно крепкий чай.

– О своем сердце надо заботиться, – назидательно добавил он.

– Вы, наверно, чай без сахара пьете? – спросила я, заранее зная ответ.

– От сахара только зубы портятся, – предостерег меня Дмитрий Иванович. – Мы с Валерией Евгеньевной пьем чай с солодским корнем. Знаете как вкусно!

– Могу себе представить, – фальшиво восхитилась я, когда старик потряс передо мной холщовым мешочком, покрытым желтыми пятнами и подтеками. Внутри были тонкие сморщенные корешки неприглядного вида.

Из обшарпанного холодильника Дмитрий Иванович извлек пластиковую коробочку с остатками селедки и пожелтевший засохший кусочек сыра. Из вскрытой коробочки с селедкой пахнуло таким ароматом, что я, отпрянув, с отвращением вскрикнула:

– Нет! Я не голодна! – и немного спокойнее: – Сыр я вообще терпеть не могу.

– Ну, как хотите, – обрадовался Дмитрий Иванович, хватаясь за вилку, – а я, знаете, не откажусь.

Чтобы не видеть, как старик поглащает селедку, я представила себя в красивом месте, рядом с водопадом, в гуще тропической зелени. Так я поступала в критические моменты.

– Вы слушаете меня? – спросил Дмитрий Иванович, тормоша меня за плечо.

– Что? – переспросила я, глядя на пустую коробку из-под селедки.

В дверь настойчиво звонили. Пальцы Дмитрия Ивановича впились в мою руку.

– Это ваша домработница, – воскликнула я, отдирая от себя руку старика.

Валерия Евгеньевна вплыла в квартиру, сияя от счастья. Поставив набитые сумки пред холодильником, она в возбуждении заговорила:

– Представляете, я сегодня на рынке нашла колбасу копченую по сорок рублей кило! – Такая очередь была. Люди чуть не давились. Просто чудо – по сорок рублей!

Дмитрий Иванович одобрительно крякнул и заспешил по направлению к туалету.

– А вам не кажется, что это несколько подозрительно? – спросила я, начиная понемногу осознавать, куда я попала.

– Да все брали, значит, ничего страшного, – поразила меня железной логикой Валерия Евгеньевна.

– Кстати, ваша заварка была заплесневелой, пришлось вылить ее в унитаз, – поведала я ей по секрету.

– Как же так? – побледнела домработница. – Я же недавно заваривала.

– Наверно, здесь плесень растет быстрее, чем в других местах, – с серьезным видом предположила я. – Думаю, это из-за обилия старых вещей. Советую осматривать себя по утрам, а то не заметите, как сами заплесневеете.

Домработница внимательно посмотрела на меня, силясь понять, шучу я или говорю правду. Вид у нее, надо сказать, был весьма испуганный. Через минуту вернулся Дмитрий Иванович.

– Желудок что-то пошаливает, – признался старик, как будто мне нужны были эти подробности.

– Скажите, пожалуйста, кто вхож в вашу квартиру? – спросила я, поригнорировав его жалобы. – Эта информация здорово облегчит мне задачу.

– Кто вхож, – пробубнил он, задумавшись. – Если кроме меня и Валерии Евгеньевны, то, конечно, же Антон, Васька – мой внук-лоботряс, сын Бориса – старшего брата Антона.

– Значит, у вас два сына? – уточнила я.

– Еще дочь от первого брака. Стерва, – ответил старик, кроша ножом засохший сыр.

– Дочь стерва? – эхом повторила я. – Она к вам заходит?

– Нет. Последний раз я с ней разговаривал одиннадцать лет назад, – хмуро сказал Дмитрий Иванович. – Вот Борис, брат Антона, изредка заходит. Особенно зачастил в последнее время. Мечтает переселить меня в дурдом.

– Понятно. Еще кто?

– Толя, сосед, раньше заходил, царство ему небесное. На его месте должен был быть я, – добавил Дмитрий Иванович, потемнев лицом. – А больше никто. Если только клиенты. Но сейчас я их стараюсь отправлять на склад.

– У вас есть склад? – удивилась я.

– Конечно, не хранить же все дома, – ответил Дмитрий Иванович. – В квартире у меня только самое ценное, а остальное в арендованном помещении. Здесь недалеко, один квартал.

– Скажите, может, кто-нибудь из последних клиентов остался недоволен, например, почувствовал себя обманутым? – аккуратно спросила я.

– Таких не было, – бросил Дмитрий Иванович. – Все мои клиенты остаются довольными, кидать их мне нет резона. В мире антикваров репутация – самое главное. Вы не там ищете.

– Ладно, ладно, – успокоила я старика. – Теперь главный вопрос: почему вы думаете, что на месте вашего соседа должны были быть вы? Откуда такая железная уверенность?

– Есть обстоятельство, на основании которого я могу утверждать, что убить хотели меня, – сузив глаза, сказал Дмитрий Иванович.

– Вы мне расскажете об этом обстоятельстве? – поинтересовалась я.

– Нет, – коротко, но непреклонно ответил старик.

– Вы что, мне не доверяете?

– Да.

– Просто отлично, – изумилась я. – И как, по-вашему, после этого я буду вас защищать?

– За деньги, – веско сказал Дмитрий Иванович, пронзая меня взглядом.

«Да, с этим окостенелым идиотом никак не договоришься», – подумала я со злостью, а вслух добавила:

– Дмитрий Иванович, мне надо из дома забрать кое-какие вещи, которые мне могут понадобиться при работе. Если не возражаете, я прямо сейчас съезжу.

– Езжайте, – равнодушно бросил старик, жуя засохший сыр.

Из дома я привезла ноутбук и некоторые другие необходимые для работы предметы, в частности, походный гримировальный набор, а также аппаратуру для прослушки, чтобы лишний раз не мотаться туда-сюда.

У Дмитрия Ивановича меня поджидал Антон. Он с порога сунул мне под нос официальный контракт на мои услуги.

– Я вообще-то не настаивала на этом, – пожала плечами я, просматривая документ.

– Если согласны, то подпишите. – Антон вставил мне в руку авторучку. – К сумме оплаты я прибавил проценты, идущие на уплату налогов.

Какой все-таки Антон, оказывается, обязательный и законопослушный член общества. Знает даже такое слово, как налог, а выглядит бандит-бандитом, усмехнулась я про себя, ставя число и подпись внизу контракта.

Вырвав у меня из рук один экземпляр документа и спрятав его в папку, Антон попрощался и умчался по своим делам.

– В вашей комнате, в углу, завернутые в бумагу, сложены очень ценные вазы. Будьте осторожнее, – напомнил мне Дмитрий Иванович. – И дверь не запирайте изнутри. Мне не нравятся закрытые двери в моем собственном доме.

– Хорошо, – вздохнула я.

Оказавшись в своей комнате, я хотела лечь на раскладушку, но тут же полетела с нее на пол. Чертыхаясь, я поднялась с пола и с ненавистью посмотрела на сломанную раскладушку. Алюминиевые ножки в местах крепления к каркасу лопнули с одной стороны, отчего раскладушка стала напоминать накренившуюся в шторм палубу корабля.

Глубоко вздохнув несколько раз, я успокоилась и перестелила приготовленную мне постель на пол.

Из коридора донеслась трель соловья, затем истошный крик Дмитрия Ивановича.

– Женя, Женя! Немедленно сюда!

Выхватив из кобуры револьвер, я, не задумываясь, бросилась на зов, полагая, что вот-вот случится беда. Дмитрий Иванович вместе с Валерией Евгеньевной стояли у небольшого экрана на стене у двери, подключенного к камере наружного наблюдения. Я заметила, что на моем подопечном лица нет. Взглянув на экран, увидела вполне безобидного парня, топтавшегося на лестничной площадке. На вид ему было лет двадцать. Круглое лицо, короткие светлые волосы, широкоплечий, одет в черную майку и синие джинсы. Правда, вид у парня был какой-то болезненный, лихорадочный румянец на щеках, темные круги под глазами.

– Вы его не знаете? – спросила я у Дмитрия Ивановича.

– Как же не знаю. Этой мой придурочный внучок Васька, – с отвращением сказал Дмитрий Иванович. Я убрала пистолет, не понимая, почему визит внука вызвал у старика столь бурную реакцию. – Я открою дверь, а вы смотрите в оба, – приказал с серьезным видом Дмитрий Иванович.

Внучок вылупился на наши напряженные лица, словно узрел второе пришествие Спасителя.

– Вы зачем это у двери собрались? – спросил парень.

– Васька, подонок, как ты смеешь показывать здесь свою наглую харю? – взревел Дмитрий Иванович, угрожающе надвигаясь на внука.

Васька сжался, сделал жалобное лицо и со слезами в голосе попросил:

– Дед, можно мне войти поговорить с тобой. Если ты не поможешь, мне хана.

– Заходи, – неожиданно смилостивился Дмитрий Иванович, пропуская внука в квартиру. Поглядев на меня, старик немного подумал и сказал: – Евгения Максимовна, вы, это, пока можете идти в свою комнату. Мне тут с внучком нужно пошептаться в интимной обстановке.

Я удалилась в выделенный мне угол и включила приемник, транслирующий звук из подслушивающего устройства, установленного мною минуту назад в коридоре.

– Дед, к тому, что произошло, я не имею никакого отношения. Сергей попросил связаться с тобой, будто бы он хотел предложить тебе… – начал Василий, но дед его прервал:

– Подожди-ка. – Затем мой передатчик испустил предсмертный скрежет и, пораженная, я вырвала наушники. Как Дмитрий Иванович ухитрился заметить «жучок», ведь все отвернулись, когда я его оставила. Хитрая бестия.

В голову мне пришла одна неприятная мысль. Я достала детектор жучков из сумки. Показания прибора красноречиво свидетельствовали, что комната прослушивается. В люстре, как мне показалось, стояла микрокамера.

«Что же, сделаем вид, что я ничего не заметила», – сказала я себе мысленно, убирая детектор.

Я прокралась к двери и чуть приоткрыла ее. «Пусть смотрит, на здоровье. Это укрепит в нем мнение, что я не просекла его аппаратуры», – думала я, прислушиваясь к тихому разговору.

– Дед, у меня серьезные проблемы, – в отчаянии шептал Василий.

– Когда у тебя не было проблем? – с иронией спросил Дмитрий Иванович. – Деньги нужны?

– Да, – обрадовался проницательности деда Василий. – Дашь десять штук?

– Щас прям, – хохотнул Дмитрий Иванович. – Что, у современной молодежи нет такого понятия, как заработать самому? Слышишь только: «Дед, дай!», «Дед, дай!»

– Дед, не грузи меня. Мне и так паршиво, – прохныкал Василий. – Ну хочешь, я перед тобой на колени встану?

– Да по мне хоть в грязи изваляйся, все равно денег не дам, – спокойно, с оттенком злорадства, проговорил Дмитрий Иванович.

– Тогда я пойду прямо сейчас и повешусь, – пригрозил Василий.

– Да мне плевать, – признался Дмитрий Иванович и, внезапно подобрев, добавил: – А все-таки ты какая-никакая моя кровь. Ладно, есть у меня кое-что. – Послышался шелест полиэтиленового пакета, потом недовольный голос Василия.

– А что я с этим буду делать?

– Не идиотничай мне тут. Отдай своему Сергею, скажи, что у меня спер, – пояснил со злостью Дмитрий Иванович. – Хорошо поторгуешься – можешь и двадцатку срубить.

– У, круто! – обрадовался Василий. – Ты такой добрый, что у меня почему-то мороз по коже.

– Давай, проваливай, – проворчал Дмитрий Иванович. Звякнули засовы, хлопнула входная дверь, и опять звякнули засовы.

Проводив внука, Дмитрий Иванович минут пять похихикивал, повторяя:

– Чертов засранец! Хе-хе-хе… Чертов засранец! Вот получишь у меня!

Слушая хихиканье старика, я мучилась мыслью: что же все-таки Дмитрий Иванович дал внуку вместо денег? В том, что он его «кинул», я не сомневалась.

Зазвонивший внезапно мобильник заставил меня вздрогнуть. На дисплее высветился номер Авдеева.

– Как дела? – поинтерисовался директор турагенства. Я пожаловалась, что клиент сводит меня с ума и что я в двух шагах от того, чтобы проверить, крепка ли его шея.

– Как все серьезно, – засмеялся в трубку Авдеев. – Я скоро буду в Тарасове? – продолжил он после некоторого молчания. – Может, сходим куда-нибудь?

– По-моему, мы до конца выяснили этот вопрос в прошлую нашу встречу, – напомнила я холодно.

Авдеев попрощался мо мной. Его голос был потерянным и печальным. Переживет.

Разыскав Дмитрия Ивановича в его кабинете, я в лоб спросилаЯ:

– Ваш внук ввязался в какую-то историю, задолжал денег, поэтому вы боялись, что он придет не один?

К моему удивлению, старик не стал юлить.

– Да, этот засранец постоянно в долгах. Пьет, играет. И после смерти Толика мне действительно страшно открывать дверь даже внуку, – ответил Дмитрий Иванович. – Недавно, представляете, его приятиль хотел меня кинуть, да не на того напал.

«Похоже на правду», – подумала я и спросила:

– А вы думаете, что Васька может причинить вам зло?

– Нет, – скривился Дмитрий Иванович, – он постоянно пасется у меня. К тому же по натуре Васька слизняк и не способен на решительный поступок.

– Хорошо. Если вы так уверены… – покачала я головой, доставая из кармана пачку сигарет.

Дмитрий Иванович быстро открыл выдвижной ящик стола и, выбрав из кучи всякой всячины позолоченную зажигалку, подал мне. Когда я захотела ее вернуть, сказал:

– Оставьте. Это вам компенсирует издержки проживания со мной в одной квартире. Знаю, ведь старики для молодых – что кость в горле.

Надо ли говорить, что позже я обнаружила в зажигалке подслушивающее устройство. Старый параноик!

На кухне Валерия Евгеньевна мыла и сортировала по полиэтиленовым пакетам принесенные с базара мослы. Несколько крупных костей варились в кастрюле, отчего в помещении стоял неприятный запах. Домработница обернулась и вскрикнула, увидев меня в дверях кухни.

– Уф, зачем вы так подкрадываетесь? – выдохнула Валерия Евгеньевна, осев на табурет и хватаясь за сердце.

– У вас тут везде ковры, поэтому громко топать не получается, – резонно заметила я, – но завтра, так и быть, куплю колокольчик и повешу себе на шею, чтобы вы знали о моем приближении.

Домработница словно и не слышала моих слов, зачарованно созерцая кипящий в кастрюле бульон.

– Я положила соль или нет? – пробормотала она, обращая вопрос скорее к себе, чем ко мне.

– Валерия Евгеньевна, мне бы немного кипятка, – попросила я у нее.

– Да, пожалуйста, чайник только вскипел, – очнулась она. – У нас сегодня на ужин будут щи с говядиной, – обрадовала меня домработница.

– Нет, спасибо. От щей воздержусь, – сказала я и, разорвав пакетик кофе экспрессо, высыпала содержимое в бокал с кипятком.

– И что же вы будете есть? – удивленно спросила Валерия Евгеньевна.

– Да ничего не буду. Не беспокойтесь, у меня кофейная диета – по бокалу три раза в день, – успокоила я домработницу.

Окинув меня критичным взглядом, Валерия Евгеньевна полюбопытствовала, зачем мне, и так склонной к дистрофии, диета?

– Щи-то постные, без жира, – убеждала меня домработница.

Что они без жира и без мяса, я и сама видела. Но не говорить же ей, что мне не хочется есть помои. Схватив свой кофе, я ретировалась с кухни.

Позже, подперев дверь своей комнаты стулом, я достала из сумки приготовленную тетей Милой провизию. Ужинать за одним столом с моим подопечным и его домработницей я не собиралась по двум причинам: во-первых, то, что они едят, начисто отшибает всякий аппетит, а во-вторых, мне, мягко говоря, была не очень приятна их компания.

Уплетая за обе щеки холодные голубцы, я размышляла над тем, как решить вопрос моего питания в этой квартире. На ум приходило несколько вариантов. Покупать продукты самой, и пусть Валерия Евгеньевна готовит для меня отдельно, или питаться в ближайшем кафе. Также можно ездить к тете Миле. Каждый путь нес в себе те или иные недостатки. Например, ездить каждый день к тете Миле далековато. Еда же из кафе любого доведет до язвы желудка. Я даже начала подумывать, а не начать ли самой готовить, но затем отвергла эту идею. Ведь из-за готовки у меня не останется времени выполнять свои обязанности.

Собрав остатки трапезы в пакет, я пошла на кухню предложить Валерии Евгеньевне стать моим личным поваром, однако предложение застряло у меня в горле.

Валерия Евгеньевна к моему приходу выложила сваренные кости из кастрюли на тарелку, перелила готовый бульон в кастрюлю побольше и теперь кипятила в нем четыре прямоугольных оструганных обрезка обычной сосновой доски. Двумя половниками она удерживала доски в бульоне, чтобы они не всплывали. Более дикого и непонятного зрелища я не видела и в самом страшном сне. У плиты на моих глазах орудовала буйнопомешанная. По коже побежали мурашки – куда я попала?

Я незаметно проскользнула к мусорному ведру, чтобы потихоньку избавиться от пакета с отходами, но в последний момент была замечена, и звук падающих на пол половников заставил меня вздрогнуть и резко обернуться.

– Да что же вы так подкрадываетесь? – воскликнула домработница, держась за сердце.

Мой взгляд невольно устремился к всплывшим в кастрюле доскам. Валерия Евгеньевна это заметила и сказала будничным тоном:

– Я доски хорошо помыла. Покипят еще минут пятнадцать, потом выну и запущу картошку.

– Да, да, конечно, – торопливо закивала я, соглашаясь, – сосновые чурбаки самые наваристые. Я и сама так делаю. – Говоря, я медленно пятилась к двери.

– В каком смысле чурбаки наваристые? – нахмурилась домработница. Рядом с ней на столе лежал огромный тесак, что наводило меня на тревожные мысли о возможной внезапной вспышке ярости, которую может вызвать мой неправильный ответ. Нужно было замять опасную тему.

– Ой, спать что-то хочется, – зевнула я, прикрывая рот ладошкой, – пойду в свою комнату посплю. Первый день на работе всегда самый тяжелый.

– Это от недоедания, – покачала головой домработница. – До чего же сейчас девушки себя доводят.

– Да, да, вы правы, – пробормотала я, пятясь в коридор. Спиной я наткнулась на бесшумно подошедшего сзади Дмитрия Ивановича. Я едва не зарядила ему под дых от неожиданности.

– Смотрите себе под ноги, – ворчливо прокаркал старик, отодвигая меня в сторону.

«Интересно, что он сейчас скажет, заметив в щах пиломатериалы? – подумала я, бормоча извинения.

Дмитрий Иванович прошел на кухню, заглянул в кастрюлю и, как не в чем ни бывало, велел Валерии Евгеньевне выложить доски на тарелку, остудить и принести ему в кабинет, добавив еще к блюду три сырых яйца.

Я бросилась в свою комнату, схватила сотовый и стала звонить Антону.

– Что-то случилось? – испугался тот, поняв, кто ему звонит.

– Нет, все в порядке, если можно так сказать, – заверила я его и, озираясь на «жучки», спрятанные в комнате, шепотом спросила: – Я не хочу вас оскорбить, но не замечали ли вы в поведении вашего отца или его домработницы странностей, чего-нибудь, что наводило бы на мысль об их невменяемости?

– Вы говорите прямо как мой брат, – ответил Антон, ничуть не смутившись. – Мой брат постоянно твердит, что у бати съехала крыша и он может натворить что угодно. Но я вот что вам скажу: он просто старик, а у стариков до черта всяких причуд. Просто не парьтесь этим.

– А представьте ситуацию, что ваш отец стал подозревать меня в сговоре с людьми, покушавшимися на его жизнь, и решает меня устранить, нападает на меня. Что мне делать в этом случае? – спросила я с нажимом.

– Мой отец не маньяк и не буйнопомешанный, – обиделся Антон. – Такого, как вы говорите, не может быть никогда!

– Хорошо, хорошо. Вы его знаете лучше, чем я, вам виднее, – пошла я на попятную.

– Естественно, – буркнул Антон.

– А не знаете, у вашего отца в квартире есть какое-нибудь оружие? – спросила я.

– Да. У отца наградной пистолет, – обрадовал меня Антон.

В дверь осторожно постучались.

– До свидания, – бросила я Антону и выключила телефон. В комнату осторожно заглянула Валерия Евгеньевна.

– Дмитрий Иванович просит передать, чтобы вы пришли на кухню. Мы будем пить чай, – сказала она, напряженно улыбаясь.

– Я не хочу, спасибо, – ответила я.

– Но Дмитрий Иванович хотел с вами о чем-то важном поговорить, – не унималась домработница.

– Вот черт. – Я вздохнула и поплелась на кухню, прихватив с собой на всякий случай револьвер. Оставлять его в комнате без сейфа в квартире с двумя психами не хотелось.

Дмитрий Иванович сидел за столом лицом к окну. В одной руке у него был стакан с чаем, а в другой кусок пасхального кулича.

– Почему вы нас игнорируете, Евгения Максимовна? – спросил старик, глядя на меня поверх очков.

– Мне просто не хочется чаю, – сказала я, опускаясь на стул.

– Чай всего лишь предлог, дело в общении, – просветил меня Дмитрий Иванович, вгрызаясь зубами в окаменевший кулич.

– Не боитесь за свои зубы? – спросила я.

Антиквар захихикал, а Валерия Евгеньевна, готовившая мне чай из одноразового пакетика, с гордостью сказала:

– Между прочим, у Дмитрия Ивановича все зубы свои, и он ни разу в жизни не ходил к стоматологу.

– Надо же, – с недоверием пробормотала я, на что Дмитрий Иванович продемонстрировал окулий оскал ровных белых зубов и с вызовом сказал:

– А вы, барышня, можете таким похвастаться?

Я ответила ему таким же оскалом, думая, что везет же некоторым. Мне самой уже вырвали один зуб мудрости, а два других лечили, и я даже не мечтала дожить до семидесяти, сохранив все зубы в идеальном состоянии. До сегодняшнего дня я считала, что это невозможно. Дмитрий Иванович же продолжал глумиться надо мной.

– Современное поколение привыкло легко жить. Питаются всякими кашками, йогуртами, вот зубы-то и выпадают. Вы-то пока можете хвастаться своими зубками. Вам ведь, Евгения Максимовна, сейчас двадцать семь. А что будет, скажем, в шестьдесят? После йогуртов и сладких творожков?

– Во-первых, до шестидесяти я не доживу, – заверила я Дмитрия Ивановича, – и для сведения – я не ем сладких творожков и кашек.

– Будете кулич к чаю? – поинтересовалась у меня Валерия Евгеньевна. – У меня знакомая в магазине работает. Она мне целый мешок отдала бесплатно. У них после Пасхи остались.

– Нет, спасибо, – ответила я, ища глазами, куда положить использованный пакетик. Валерия Евгеньевна проворно подсунула мне тарелку.

– Вот сюда. Высохнет – можно будет еще раз или два заварить.

Сколько раз его использовали до этого, я даже не стала спрашивать, твердо решив не прикасаться к сомнительной жидкости, называемой в этом доме чаем.

– Валерия Евгеньевна, если вам не трудно, налейте мне еще чаю и дайте своих прекрасных куличей, – попросил Дмитрий Иванович.

– Щас.

– Валерия Евгеньевна залезла в большой бумажный мешок, стоявший в углу у холодильника, и вынула оттуда кулич, положила на разделочную доску и ударом молотка расколола его на мелкие части, смела все рукой в тарелку и подала Дмитрию Ивановичу. Кусок кулича, упавший на пол, домработница без смущения подняла, сдула пыль и тут же с аппетитом съела.

Наблюдая за Валерией Евгеньевной, я забылась и хлебнула из кружки помойного чая. Опомнившись, поперхнулась и закашлялась.

– Пейте аккуратнее, не торопитесь, у вас никто не отнимает, – посоветовала домработница.

Я хотела ответить ей в резкой форме, но в эту секунду оконное стекло звякнуло, словно его пробила пуля. Так и есть – с улицы кто-то стрелял по нашим окнам. Понимая, что опоздала на доли секунды, я бросилась на Дмитрия Ивановича, сбила его со стула и накрыла своим телом. Следующая пуля взорвала стакан с горячим чаем, который несла Валерия Евгеньевна. Чай выплеснулся из подстаканника на пол, ошпарив женщину. Та вскрикнула, не понимая, что происходит. Третья пуля обрушила стекло и хлопком погасила лампочку в люстре. Комната погрузилась во мрак.

Чувствуя в темноте запах крови, я рванула на себя безжизненное тело Дмитрия Ивановича и привалила его к стене. Хотела кинуться к Валерии Евгеньевне, застывшей в проеме окна, освещенного уличным фонарем, но новые пули вспороли пространство передо мной, осыпая остатки оконного стекла, подбрасывая и разрывая посуду на столе, раскалывая столешницу на щепки.

Я отшатнулась, избежав ранения, и только успела заметить, что снайпер работал из дома напротив. По вспышке я точно засекла его местоположение в подъезде на третьем этаже. Когда в стрельбе наступила пауза, я вышла на линию огня со снятым с предохранителя револьвером и выстрелила четыре раза в темный проем окна, затем прыгнула и сбила с ног маячившую посреди кухни домработницу. Удивительно, что она вообще еще была жива. Ведь вокруг нее бушевал настоящий смерч из пуль. Шли секунды, а снайпер не выдавал своего присутствия. Валерия Евгеньевна стонала и всхлипывала рядом со мной.

– Вы ранены? – спросила я.

Не получив ответа, я быстро ощупала женщину. Валерия Евгеньевна была цела и невредима. Я поползла вдоль стены к Дмитрию Ивановичу. Он сидел в том же положении, в котором я его оставила, не шевелясь и не издавая никаких звуков, которые могли бы сказать, что он жив. Подобравшись к старику, я коснулась его лица и резко отдернула руку, почувствовав под пальцами липкую вязкую кровь.

«Неужели? – молнией пронеслось в моем мозгу. – Охраняю человека несколько часов, и он уже мертв».

Вытащив из кармана подаренную мне зажигалку, я осветила ею тело своего подопечного. Лицо Дмитрия Ивановича, перемазанное в крови, выплыло мне навстречу из темноты. Широко раскрытые глаза, не мигая, смотрели прямо на меня. Даже после смерти их взгляд был пронзительным и насмешливым. Я судорожно вздохнула, а «мертвец» внезапно моргнул и с кривой улыбкой осведомился:

– Что, девочка, наложила в штаны от страха?

– Проверять некогда, – раздраженно бросила я, у вас полголовы в крови, надо осмотреть и сделать перевязку.

Дмитрий Иванович потрогал висок и, увидев на пальцах кровь, завопил как резаный. Пламя зажигалки погасло.

– У меня полголовы оторвало! – орал старик в темноте. – Я не чувствую правую часть тела! Меня парализовало! В глазах темно.

Я высекла из зажигалки язычок пламени, осветила Дмитрия Ивановича сбоку и рявкнула на него:

– А ну, прекратите истерику! Я вижу только царапину на виске, и ухо немного задето.

– Почему так много крови? – всхлипнул Дмитрий Иванович и рванулся с пола.

Я бросилась за стариком. Он выбежал в коридор, включил свет и остановился перед большим зеркалом, заламывая руки.

– Меня чуть не убили, чуть не убили! – повторял он беспрестанно.

Черт с ним. Я ринулась к входной двери. Если поторопиться, то при определенном везении можно еще застигнуть снайпера вблизи от дома.

– Куда вы?! – завизжал Дмитрий Иванович мне в спину.

Я открыла рот, чтобы объяснить, но старик бесцеремонно прервал меня срывающимся на крик голосом:

– Не прикасайтесь к двери! Они могут быть там. Немедленно вызывайте «скорую» и милицию.

Я молча убрала револьвер, подошла к стоявшему на трюмо телефону и выполнила приказ.

– Боже мой, еще бы сантиметр – и все, – шептал Дмитрий Иванович своему отражению в зеркале. – Они мне за все заплатят, за каждую разбитую тарелку…

– Кто они? – спросила я.

Дмитрий Иванович посмотрел на меня с ненавистью.

– Почем я знаю! Меня весь мир ненавидит! – прокричал он. – Где эта чертова милиция?

Я вспомнила о домработнице. Что-то она притихла. Я прошла на кухню и обнаружила ее стонущей в углу у холодильника. Ухватив Валерию Евгеньевну за подмышки, я потащила ее прочь из разгромленной кухни, где по всему полу валялись осколки стекла и посуды. Домработница сопротивлялась. Вцепившись мертвой хваткой в мешок с куличами, она волокла его за собой. Я ругалась на чем свет стоит. Лицо покрылось испариной. В Валерии Евгеньевне было не меньше восьмидесяти килограммов, и тянуть такой вес, когда он еще сопротивляется, задача архитрудная. Дотащив женщину до мягкого диванчика в коридоре, я, несмотря на протесты Дмитрия Ивановича, сгрузила ее туда, а сама помчалась на кухню в надежде найти какое-нибудь успокоительное средство, способное заткнуть глотки обоим пострадавшим.

Ждать милицию пришлось долго. Еще дольше пришлось ждать врачей, якобы перепутавших адрес.

Следователь задавал кучу вопросов, причем в основном мне, так как Дмитрий Иванович ловко имитировал невменяемость, отвечая на вопросы путано и противоречиво, а Валерия Евгеньевна все время плакала и рвалась подбирать с пола куличи, по которым безжалостно топтались эксперты. У меня проверили лицензию телохранителя, разрешение на ношение оружия и посоветовали некоторое время, пока будет вестись расследование, не выезжать из города.

Закончилась вся эта карусель около часа ночи. Как только посторонние убрались из квартиры, Валерия Евгеньевна мгновенно преобразилась: перестала плакать, безумно таращить глаза и рвать на себе волосы. Трезвым, спокойным голосом она спросила Дмитрия Ивановича, убирать ей беспорядок на кухне или отложить до завтра.

– Подождет до завтра, – ответил он спокойно, рассматривая повязку. – Сколько времени у меня отняли эти болваны в форме. Черт бы их всех побрал со всеми их вопросами.

– Вы же сами кричали «вызовите немедленно милицию», а потом не стали даже с ними разговаривать, – заметила я.

– А о чем мне с ними разговаривать? – с яростью спросил Дмитрий Иванович. – Вместо того чтобы болтать и топтать мои ковры, они бы лучше убийцу ловили. Пинкертоны сраные!

– Ладно, пойду спать, – бросила я устало.

Так закончился первый день в доме антиквара.

Утром, выпив чашку кофе с булочкой из домашних запасов, я насела на Дмитрия Ивановича с вопросами о возможных причинах покушения. У него не было ни малейших сомнений, что цель стрелявших – заполучить его богатство.

Мрачная Валерия Евгеньевна принесла антиквару в кабинет, где происходил наш разговор, алюминиевую кружку с чаем и измельченный кулич. Дмитрий Иванович неодобрительно посмотрел на кружку и произнес:

– Такое ощущение, что я на зоне. Другой кружки не было или бокала какого-нибудь?

– Нет, вчера все побили, – виновато развела руками домработница. Я даже сахар из разбитой сахарницы пересыпала в стеклянную банку, – и, подумав, спросила: – А можно взять бокал из зелененького сервиза?

– Нет! – испуганно вскричал Дмитрий Иванович, будто ему собирались оттяпать ногу, – даже не приближайся к нему.

– В трюмо я видела большую глиняную кружку, – вздохнув, предложила Валерия Евгеньевна.

– Нет, ее тоже нельзя! – Я буду пить чай из этой чертовой кружки, только ничего больше не трогай!

– Да хорошо, хорошо, – воскликнула Валерия Евгеньевна, – не буду ничего трогать, – и, уходя, тихо пробормотала: – Старый хрен.

– Что? Что ты сказала? – взвился Дмитрий Иванович. – Это ты мне… Ты!..

– Я говорю, хрен старый, – громко и отчетливо сказала домработница прямо в лицо антиквару. – Хотела сделать хреновую закуску, а хрен в холодильнике весь высох. Не знаю, получится ли теперь.

Дверь за Валерией Евгеньевной закрылась, и из-за нее тихо, но отчетливо послышалось:

– Старый хрен.

Дмитрий Иванович взвыл. Однако потом, сообразив, что рядом нахожусь я, взял себя в руки.

– Хорошую домработницу сейчас найти трудно. Тем более человеку моей профессии, – сказал он, как бы оправдываясь. – Валерия Евгеньевна работает у меня одиннадцать лет и заслужила мое доверие. Поэтому и приходится закрывать глаза на некоторые… оплошности.

– Я понимаю вас, – заверила я Дмитрия Ивновича. – А скажите, пожалуйста, в своем завещании вы случайно не упомянули домработницу? А то, может, ей после вашей смерти достанется какой-нибудь солидный кусок.

– Вы намекаете, что это Валерия Евгеньевна наняла снайпера? – спросил антиквар и от души рассмеялся. – Извините, – сказал он, успокоившись, – просто я давно не слышал ничего более нелепого.

– Я проверяю все возможные версии.

– Вы знаете, в какой организации я работал? Думаете я не в состоянии подобрать для работы в своем доме человека?

– Я этого не говорила, – сказала я.

– Я перебрал сотни кандидатур, перед тем как принять решение. Уж поверьте, я проверил Валерию Евгеньевну в сто раз тщательнее, чем спецы проверяют путь следования президента. Одиннадцать лет ее верной и преданной работы доказали, что я не ошибся. Можно подозревать кого угодно, только не ее.

– Я вам верю, однако за эти годы, что она вам служит, что-нибудь могло измениться, – предположила я, – сами же сказали, что прошло одиннадцать лет. Что вы знаете о домашнем окружении Валерии Евгеньевны, о тех, с кем она общается?

– Все ее окружение сводится к единственному сыну. Больше у нее нет живых родственников, – раздраженно сказал Дмитрий Иванович. – Общается она или со мной, или с сыном. А насчет завещания… так вот – я ей ничего не завещал!

– Ладно, не горячитесь – я только хочу уяснить ситуацию, – примирительно сказала я и тут же спросила: – А чем занимается ее сын сейчас?

– Вот же пристала! – хлопнул ладонями по столу Дмитрий Иванович, сделал паузу, а потом проговорил: – Сын на нефтеперерабатывающем заводе работает. Я его лично устроил. Хорошо получает. Женат, двое детей. Дом – полная чаша.

– Вот спасибо, что сказали, – обрадовалась я, – у меня теперь последние подозрения отпали касательно вашей домработницы.

– Отпали у нее, ишь ты! – пробурчал недовольно Дмитрий Иванович.

– Перейдем теперь к вашим родственникам, – предложила я. – Как вы думаете, кто-нибудь из них способен нанять киллера, чтобы завладеть вашими деньгами?

Антиквар от моих слов чуть не подавился пересохшим куличом. Запив кулич чаем, старик излил на меня все, что накипело у него на сердце по поводу родни. Самые мягкие слова, используемые им, были «суки», «подонки», «твари» и «педерасты».

– Все, хватит. До меня начало доходить, – повысила я голос, перекрикивая его гневный монолог. – Скажите, как распределяются среди родственников ваши материальные средства в случае вашей смерти?

– Хе-хе, как распределяются… хе-хе… среди родственников, – мерзко захихикал Дмитрий Иванович, потирая руки, и внезапно заорал с дикой радостью так, что я подпрыгнула. – Вот им! Кукиш с маслом! – Он сунул мне под нос фигу, будто я была одним из его родственников, и пояснил: – Я все свои деньги и имущество завещал городскому краеведческому музею. Не думаете же, что работники музея решили меня устранить, тем более они даже не знают об ожидающем их богатстве.

– А ваши родственники знают о вашем завещании? – спросила я, слегка ошалев от такой вести.

– Нет, конечно. Я никому об этом не говорил. Иначе бы они совсем свихнулись, – улыбаясь, сказал Дмитрий Иванович. – Даже Антон не знает.

– Иными словами, ваши родственники формально имеют мотив для совершения покушения? – подытожила я.

– Еще как имеют, – поддакнул старик.

– Поскольку я слабо разбираюсь в антиквариате, поясните мне, Дмитрий Иванович, насколько сильна среди вас, коллекционеров, конкуренция, – попросила я его. – Мог ли кто-нибудь из ваших коллег нанять снайпера?

– Могли. Они могли, уверяю вас, – согласился Дмитрий Иванович. – Все антиквары как пауки, сидят по своим норам, собирая в сети все, что попадется. А сведи двух вместе – обязательно один другого сожрет.

– И много ли у вас конкурентов в нашем городе? – спросила я.

– Если отбросить мелкоту, то серьезных конкурентов у меня четыре человека. Павел Иванович Салов – мы вместе с ним работали в КГБ, редкий мерзавец и стукач. Его бы я выделил из остальных, как основного подозреваемого. Одно время мы даже находились в приятельских отношениях, но потом повздорили, и теперь он меня ненавидит лютой ненавистью. Второй – Тагир Илюмжинов, тупая скотина. Водит дружбу с бандитами, и, думаю, до добра его это не доведет. Или попадется на контрабанде и сбыте краденого, или его порешат его же дружки. В нашем деле лучше подальше держаться от криминалитета, для Тагира это правило – пустой звук. Еще Георгий Литвин, директор школы искусств. Его я не очень хорошо знаю, однако он несколько раз перебегал мне дорожку.