Читать книгу Смешные деньги - Марина Серова - Страница 2

На вечернюю встречу я отправилась в совсем ином наряде – строгое, но изысканное черное платье, тонкая жемчужная нитка на шее и туфли на невысоком каблучке – я все ж таки на работе. На шпильках, знаете ли, далеко не убежишь. Я даже не поленилась сходить в парикмахерскую. Ну и макияж, соответственно. Если людям нравится, когда им пускают пыль в глаза, зачем отказывать им в этом удовольствии? В конце концов, я и сама почувствовала себя значительно лучше. Только из-за одного этого стоило тратить время.

– Что ты знаешь об американцах? – спросила я тетю Милу. – Только не говори, что они любят доллары и носят «кольты» тридцать восьмого калибра – меня интересует другое.

– Кока-кола, статуя Свободы и телевизор, – быстро сказала тетушка, добавив со вздохом: – И все-таки доллары.

– Да, немного, – укоризненно заметила я.

– А что ты хочешь, – возразила тетя Мила. – Даже Колумб ничего не знал про Америку. Хотя он ее и открыл.

– Мне предлагают охранять приезжую американку, – сообщила я. – Пять лет она снабжала какой-то местный фонд гуманитарной помощью. Теперь решила устроить что-то вроде ревизии. Как ты думаешь – с высоты твоего юридического опыта, – это может быть опасным?

– В наше время фондов было раз-два и обчелся, – резонно заметила тетушка. – И они были инструментами высокой политики. Юристы моего уровня даже носа туда сунуть не могли. Что же касается нынешних фондов, то, если верить прессе, каждый третий фонд ворует. Делаются ли они опасными, попадая в ситуацию ревизии, в газетах не сообщается. Но, я думаю, все зависит от обстоятельств.

– Хорошо, а что ты думаешь о юристе, который до дрожи боится прогулки по нашему городу? Он называет его лабиринтом или что-то в этом роде.

– Упаси тебя бог доверять юристу! – рассердилась тетя. – Это он тебя нанял?

– Он еще не нанял, – сказала я. – Мы находимся в стадии переговоров.

– Держи ушки на макушке! – посоветовала тетушка. – И не верь ни единому слову.

– Я так и сделаю, – пообещала я. – Но если им удастся прельстить меня гонораром, в ближайшие дни на меня не рассчитывай.

Тетушка пристально и с удовольствием разглядывала меня и наконец заключила:

– Ты выглядишь очаровательно! Тот юрист – он молод? Хорош собой?

– Он обрюзгший и давным-давно не молод, – ответила я.

– Какой ужас! – открыла рот тетя. – Зачем же ты так нарядилась? Он может подумать, что ты сделала это ради него. Зачем подавать несбыточные надежды?

– Это не для него, – возразила я. – Это для американки. Пусть видит, что мне требуется много денег на одежду. Когда я появилась скромно одетая, мне и гонорар предложили скромный, понимаешь?

Тетя Мила с сомнением покачала головой и произнесла:

– Кто их разберет, этих американцев!

Кажется, она не верила в мою удачу.

Мне и самой не очень верилось, но я уже завелась. Если госпожа Фридлендер нуждается в услугах телохранителя, она их получит – и именно по тем расценкам, которые устраивают меня. В противном случае никакой охраны ей вовсе не нужно, и это просто блажь богатой бабы. А ублажать баб я не согласна ни за какие деньги – это не моя профессия.

Для Парамонова мой новый имидж оказался сюрпризом. Во-первых, он меня не сразу узнал, а когда узнал, то сделал такую кислую физиономию, что мне самой стало противно. Кажется, моя метаморфоза не пришлась ему по вкусу – наверное, он предпочитал простушек. Во всяком случае, он мог бы выдавить из себя какой-нибудь дежурный комплимент, хотя бы ради приличия. Но он предпочел отделаться скептической миной, и мне ничего не оставалось, как спросить:

– Вы готовы? – я постаралась произнести это как можно суше.

– Разумеется, – подтвердил Парамонов. – А ваша машина внизу?

– Разумеется, не наверху, – в тон ему ответила я.

Он посмотрел на меня с явным беспокойством, но промолчал. Мы спустились на улицу и погрузились в «Фольксваген».

– Кажется, вы неплохо зарабатываете? – с плохо замаскированным осуждением пробормотал Парамонов, устраиваясь на переднем сиденье.

– Не жалуюсь, – ответила я. – А что, на юристов нынче нет спроса?

– Жизнь дорожает, – неопределенно сказал Парамонов.

Пока мы ехали, он немного отошел и даже стал посматривать по сторонам с некоторым интересом. Не скажу, что вечерний Тарасов огнем реклам может соперничать с Нью-Йорком или Лас-Вегасом, но, по-моему, он выглядит не так уж плохо, во всяком случае, вполне романтично.

– Какую гостиницу вы рекомендуете выбрать для госпожи Фридлендер? – неожиданно спросил Парамонов. – Что-нибудь поприличнее, без этих алкоголиков, которые вечно не могут отыскать собственную дверь.

– Вообще-то я в гостиницах не живу, – заметила я. – Но самые приличные из них закрыты для широкого доступа. Впрочем, на набережной есть гостиница «Славянская» – кажется, там останавливаются иностранцы. Во всяком случае, вид на великую русскую реку им там обеспечен. А что касается алкоголиков, то ваша клиентка, как знаток России, должна знать, что алкоголики – это неотъемлемая деталь русского пейзажа…

– Хочу сразу вас предупредить, – мрачно заметил Парамонов. – Не пытайтесь подобным образом шутить с американцами – они даже не сумеют сообразить, что вы шутите. Может получиться неприятность. Я, кстати, уже говорил, что моя клиентка воображает себя русской. Какая она, к черту, русская!

– Но мы пока ни о чем еще не договорились, – возразила я. – За так я пахать не намерена…

– Может быть, еще все утрясется, – без особой уверенности сказал Парамонов. – Впрочем, вы в любом случае сможете подбросить нас до гостиницы.

Мне очень хотелось съязвить по поводу этого смелого предположения, но, подумав, я решила воздержаться. До сих пор у меня не было такого дурацкого дела, и я была даже заинтригована, что из всего этого выйдет.

Когда впереди мелькнуло ярко освещенное здание вокзала, мой спутник наклонился ко мне и с надеждой спросил:

– Мы не могли бы подъехать на перрон – прямо к поезду?

Я посмотрела на него как на сумасшедшего и ответила:

– Если бы министр путей сообщения был моим близким родственником, я бы, возможно, так и сделала. Но мои родственники скромные люди, и я привыкла ставить машину в дозволенном месте. А что, ваша королева унитазов совсем не привыкла перебирать ногами? Стоянка всего в пятидесяти метрах от вокзала.

Парамонов смущенно кашлянул.

– Да нет, ради бога… – пробормотал он. – Просто я подумал, что так было бы удобнее.

У меня закрались подозрения, что с моей помощью он просто пытается сэкономить денежки, отпущенные ему на торжественную встречу госпожи Фридлендер. Впрочем, позже я убедилась, что ошиблась.

Поставив машину на стоянке, мы поднялись по широким ступеням на перрон и осмотрелись. Яркие огни прожекторов освещали железнодорожные пути, забитые пассажирскими поездами, товарняком и электричками. Масса людей слонялась по перрону. Смуглые южные люди сидели на бесчисленных мешках и сумках, перекрикиваясь гортанными голосами. Милиционеры с палкой на боку и рацией в руках прохаживались взад-вперед, зорко поглядывая в толпу.

Мы успели как раз вовремя. Только что объявили прибытие московского поезда.

– У нее первый вагон, – взволнованно сказал Парамонов. – Постарайтесь произвести на нее впечатление!

Я иронически покосилась на него.

Толпа подтянулась к краю платформы. Из темноты возник огненный глаз подходящего локомотива. Парамонов возбужденно подхватил меня за руку и увлек за собой, стараясь подобраться к первому вагону. Я попыталась объяснить ему, что поезд никуда не денется, но мои слова не произвели на него никакого впечатления.

Наконец послышалось лязганье отпираемых дверей, и из вагонов стали появляться пассажиры. Парамонов нервничал, вытягивая голову и даже приплясывая от нетерпения, а наша гостья все не появлялась. Уже практически опустел весь первый вагон, а ее все не было. Мы стояли возле самых ступенек, за спиной равнодушной проводницы, и терпеливо ждали – во всяком случае, я была терпелива.

– Может быть, она раздумала приезжать? – предположила я наконец, когда поток пассажиров окончательно иссяк.

Парамонов меня не услышал – лицо его внезапно преобразилось необыкновенным энтузиазмом, и он вскричал:

– Ну, слава богу! Мисс Фридлендер! Хэлло! С прибытием вас!

По ступенькам сходила низенькая полноватая женщина в широченных черных брюках и бесформенной бежевой майке, колоколом прикрывающей ее объемистую грудь и бока. У госпожи Фридлендер было жизнерадостное круглое лицо, нос картошкой и короткие прямые волосы, стриженные чуть ли не под горшок. Ни дать ни взять – малообеспеченная домохозяйка, собравшаяся на рынок. Впечатление усиливала большая сумка в ее руках. Однако, несомненно, эта тара играла здесь роль дамской сумочки. Гостья спрыгнула на перрон, с любопытством огляделась и произнесла с большим пафосом:

– Наконец родная земля! Хэлло, Ильич! Как поживаешь? Боже, что это за запах?

Последнее замечание относилось, кажется, ко мне. С интересом изучая свою потенциальную клиентку, я миролюбиво сообщила, что это пахнет скорее всего моими духами.

Американка по-свойски протянула мне руку. – Линда Э. Фридлендер! – представилась она.

– Евгения М. Охотникова! – ответила я, не моргнув глазом.

Рукопожатие королевы унитазов было крепким и доброжелательным. Может быть, стоило сразу же объясниться с ней насчет моего статуса, но в этот момент из вагона появились новые действующие лица.

Вначале на перрон ступил чернокожий мужчина. Он был аккуратно пострижен и одет в необыкновенно элегантный костюм, который сидел на его атлетической фигуре как влитой. Белоснежная рубашка и тщательно повязанный галстук завершали картину – он был похож на неприступного холеного прокурора из кинобоевика. У него было довольно приятное невозмутимое лицо, сверкающие зубы и золотая печатка на пальце. В руках он держал небольшой кожаный чемодан.

– Позвольте представить! – бодро сказала мисс Фридлендер. – Джимми! Мой… э-э… бухгалтер!

Афроамериканец холодно улыбнулся и слегка наклонил голову. «Ну да, – подумала я, – ревизия же – как тут обойтись без бухгалтера. Интересно, умеет ли он говорить по-русски?»

В этот момент сверху чуть ли не обрушился еще один мужчина – он был маленький, лысый и необычайно сердитый. В правой руке он держал огромный роскошный чемодан с серебряными застежками, в левой – чемодан поменьше, а через оба плеча его были перекинуты объемистые сумки.

Приземлившись на перрон, он избавился от чемоданов и принялся стаскивать с себя сумки, вполголоса бормоча что-то под нос. Госпожа Фридлендер, жизнерадостно кивая, запустила руку в свою сумку и извлекла оттуда пухлую пачку долларов, по – простецки перехваченную розовой резинкой. С хрустом отделив одну зеленоватую купюру, она протянула ее лысому мужчине, одарив его в придачу лучезарной улыбкой.

Из этого жеста стало ясно, что коротышка в свиту нашей гостьи не входит, а исполняет здесь роль добровольного носильщика. Кажется, он даже и не претендовал на вознаграждение, потому что взглянул на однодолларовую бумажку с некоторым испугом. Однако он, поколебавшись, взял доллар.

Госпожа Фридлендер немедленно обернулась к своему великолепному бухгалтеру и объяснила по-английски:

– В России очень ценится американский доллар!

Тот отреагировал все той же индифферентной улыбкой, которая применялась им, видимо, на все случаи жизни. Но нашей гостье захотелось тут же подтвердить свою блестящую мысль, и она, оглянувшись, с большим энтузиазмом вскричала:

– Хай, бой! Парень! Хочешь заработать доллар?

Я поинтересовалась, куда она смотрит, и увидела полусонного тинейджера в раздолбанных ботинках и с серьгой в ухе. Услышав, что его зовут, он слегка проснулся и осторожно приблизился. Линда Э. Фридлендер протянула ему доллар и, чарующе улыбнувшись, сказала:

– Он твой! Найди нам сюда такси – будь любезен!

Тинейджер тупо посмотрел на купюру в своих руках, ничего не сказал и нырнул в подземный переход.

– Сейчас у нас будет машина! – торжественно объявила американка.

Лысый мужчина неопределенно покачал головой, подхватил потертый чемодан и поспешил прочь. Лицо мисс Фридлендер сияло.

Я прикинула мысленно, что в заветной пачке должно быть не менее двухсот долларовых бумажек. По-видимому, американская фабрикантша полагала, что такая сумма откроет перед ней зеленую улицу. Во всяком случае, на двести самых разнообразных услуг она рассчитывала определенно.

Такой решительный и нехитрый подход к делу убедил меня, что работы мне не видать как своих ушей, если только я не хочу, чтобы мне ежедневно отстегивали по доллару. Впрочем, одну услугу я была намерена оказать – из уважения к Парамонову. В свете последних событий он со своим авансом показался мне вдруг необычайно щедрым и великодушным человеком.

– Ну что, пойдем, пожалуй, – сказала я, обращаясь в основном к Парамонову.

– Да, нужно идти, – кивнул он.

– Постойте! – с некоторой тревогой проговорила мисс Фридлендер. – Разве нам нужно идти? А бой? Он же доставит машину сюда?

– Про боя можно забыть! – безжалостно сказала я. – А у меня машина. Я отвезу вас в гостиницу.

– О, это замечательно, Евгения М. Охотникова! – старательно улыбаясь, воскликнула американка, вертя, однако, по сторонам головой в бесплодных поисках коварного боя. – Это очень любезно с вашей стороны!

– Кстати, доллар можете мне не давать, – предупредила я. – Я претендую на большую сумму.

Мисс Фридлендер недоуменно уставилась на меня, а потом обеспокоенно спросила:

– Что вы имеете в виду?

– Вам требуется телохранитель?

Мисс Фридлендер застыла на секунду, а потом улыбнулась и заявила:

– Только на обратном пути!

Откровенно говоря, этим ответом она поставила меня в тупик. Пока я раздумывала над ее словами, Парамонов предупредительно наклонился к своей клиентке и сказал:

– Мисс Фридлендер, Евгения Максимовна будет вам здесь чрезвычайно полезна. Профессиональный телохранитель, прекрасно знает город, говорит по-английски…

Американка задумалась. Это продолжалось довольно долго, но наконец она выпалила:

– Это неплохо! Мой Джимми не сможет общаться без переводчика. Сколько она хочет за свои услуги, Ильич?

Парамонов замялся, и я поспешила прийти ему на помощь:

– Я беру двадцать долларов в час, мисс Фридлендер!

Она взглянула на меня так, словно я призналась, что беру доллары без спроса, и тут же заявила:

– Все! Мне совсем не требуется телохранитель!

Парамонов страдальчески поднял глаза к черному небу, но спорить не стал. Видимо, решения мисс Фридлендер не обсуждались. Между тем отказываться от моих услуг в качестве таксиста она вовсе не собиралась и, поинтересовавшись, где стоит машина, с похвальной демократичностью взяла на себя часть багажа, предпочтя, правда, наиболее легкую его часть. С тремя сумками ее маленькая бесформенная фигурка выглядела еще забавнее. Я гадала, для чего предназначены ее вместительные баулы – видимо, госпожа Фридлендер намеревалась вывезти с исторической родины множество сувениров.

Парамонов, крякнув, принял на себя чемодан с серебряными застежками, а холеный негр остался при своем. Я поняла, что наблюдаю проявления той самой политкорректности, которая требует от женщины, чтобы она сама таскала свои сумки. Мне тут же пришло в голову, что на самом деле по этому показателю мы давно опередили Америку, потому что наши женщины таскают даже шпалы. Просто мы не догадались разрекламировать этот факт.

В общем, мы отправились на автостоянку, но тут мисс Фридлендер принялась озабоченно вертеть своей короткой шеей и объявила, что хочет немедленно выпить бутылочку пепси, иначе она тут же умрет.

Таким образом, суть американской души моя тетушка познала гораздо глубже, чем это могло показаться на первый взгляд. Доллары и кола уже себя проявили, не хватало только статуи Свободы, но ее так просто с собой не увезешь.

Мы стояли как раз у входа в здание вокзала, и Парамонов сдержанно сообщил своей клиентке, что пепси наверняка есть внутри. Было заметно, что ему совсем не улыбается таскаться с тяжеленным чемоданом по переполненному вокзалу.

Однако мисс Фридлендер тоже не желала умирать от жажды раньше времени и храбро шагнула в открытую дверь. Мы последовали за ней, причем я замыкала колонну, потому что постепенно теряла интерес к происходящему.

Попав внутрь, американка остановилась, восхищенно оглядываясь по сторонам. Наверное, ее потрясло обилие и разнообразие лиц, с которыми она чувствовала кровное родство.

Окружающие тоже с любопытством оборачивались в нашу сторону – особенно в сторону Джимми, который, без всякого сомнения, был в этот момент самым элегантным посетителем вокзала. Даже бесстрастные узбеки в тюбетейках и засаленных халатах любовались им.

Парамонов, который испытывал совершенно противоположные чувства, раздраженно заметил, что слева находится дверь в вокзальное кафе и там наверняка есть пепси.

– Здесь не стоит задерживаться, – объяснил он доверчиво хлопающей глазами американке. – Того и гляди, что-нибудь сопрут!

Искушенный юрист как в воду смотрел. Когда мы вошли в душное, пропитанное запахом маргарина, кафе, мисс Фридлендер слегка растерялась. Как можно купить в этой неприветливой голодной толпе бутылочку пепси показалось ей головоломной задачей. Она разложила вокруг себя сумки и, кажется, принялась разыскивать деньги, одновременно жадно впитывая впечатления, обрушивающиеся на нее со всех сторон.

– Здесь не принимают доллары, – негромко сказал Парамонов. – Не трудитесь, мисс Фридлендер. Я возьму вам пепси, но советую поменять валюту, иначе у вас могут быть проблемы, – он оставил чемодан и стал проталкиваться к прилавку.

Американка была смущена его словами – у нее не было полной уверенности, что рубль в России ценится так же, как доллар. Блистательный Джимми продолжал сохранять полнейшую невозмутимость, глядя поверх голов так же непринужденно и отстраненно, как если бы он был в одиночестве. Мне надоело торчать в этой забегаловке, и я вышла в зал, намереваясь дождаться своих спутников там.

Как позже объяснил мне Парамонов, его клиентка, взбудораженная массой обрушившихся на нее отрицательных эмоций, едва дождалась вожделенной пепси и так жадно приникла к бутылке, словно пыталась найти поддержку в привычном напитке. Она умудрилась выпить почти полтора литра и значительно приободрилась, но в этот момент обнаружилось, что ее дамская сумочка исчезла со всеми сопутствующими потрохами. Мисс Фридлендер испытала настоящий шок и, позабыв про свои русские корни, принялась объяснять Парамонову по-английски, что в сумочке у нее были все документы, деньги, кредитные карточки и прочая бижутерия, без которой настоящая американка просто не может существовать. Константин Ильич меланхолически кивал, потому что высказать все, что он думает о бестолковых иностранцах, ему не позволяла профессиональная этика.

Наконец, после долгих ахов и охов им пришла в голову мысль вызвать милицию. Ни о чем таком я даже не подозревала, рассеянно поглядывая по сторонам в ожидании, когда мисс Фридлендер утолит свою жажду. И тут я увидела сумочку, которая все-таки больше напоминала суму, с которой бродили некогда погорельцы и прочие странники. Ошибиться я не могла, память меня никогда не подводила, поэтому я удивилась, что эта экзотическая вещь находилась в руках совершенно постороннего парня в грязноватой джинсовой куртке. У него было замкнутое небритое лицо и красные, как у кролика, глаза. Выйдя из дверей кафе, он быстро направился вдоль балюстрады, намереваясь там, видимо, избавиться от сумки, рассовав содержимое по карманам. Наверное, он считал, что дверь мужского туалета является для женщины непреодолимым препятствием.

Я настигла его уже в тот момент, когда он расплачивался за вход. Не обращая внимания на весело-изумленные взгляды окружающих меня мужчин, я сразу же шагнула к вору, который шарил по своим карманам, выуживая оттуда копейки для невозмутимой старушки, собиравшей дань с озабоченных представителей сильного пола.

За спиной старушки в кафельную стену было вделано большое зеркало, в котором вор и увидел мое симпатичное отражение. Он криво усмехнулся и обернулся, бормоча что-то вроде приспичило дамочке, сама на мужиков бросается. Он все еще надеялся легко от меня отделаться.

Он уже злобно ощерился и подыскивал в своем словаре подходящие слова, чтобы отшить меня похлеще и пострашнее. Ему и в голову не могло прийти, что я не собираюсь вступать с ним в препирательства.

Еще на ходу я швырнула ему в лицо ключи от машины, которые он инстинктивно поймал. В следующую секунду я врезала ему коленом в пах, а когда он скорчился от боли, ударила кулаком в кадык. Вор всхлипнул, как раковина, засасывающая воду, и с размаху сел на пол, выпучив бессмысленные глаза. Мгновенно подхватив с пола сумку и связку ключей, я выпрямилась и как ни в чем не бывало направилась к выходу. Вокруг тем временем разыгрывалась немая сцена, знакомая всем с детства по пьесе «Ревизор». Впрочем, не всем удалось сдержать свои чувства, и в спину мне понеслись робкие, но восхищенные возгласы. В дверях я столкнулась с каким-то солидным мужчиной в хорошем костюме, волнистые волосы которого отливали благородной сединой. Увидев меня, решительно шагающую с битком набитой сумкой в руках, он страшно смутился и пробормотал:

– Простите, кажется, я не туда попал. – При этом он усиленно таращился на стилизованную фигурку мужчины, изображенную на дверях, видимо, отчаявшись определить ее половую принадлежность.

– Не волнуйтесь, – любезно ответила я. – Вы идете абсолютно верной дорогой, товарищ!

Оставив его в полнейшем замешательстве, я поторопилась вернуться в кафе. Мисс Фридлендер как раз собиралась идти в милицию. Увидев меня с сумкой в руках, она устроила оптимистическую истерику. Вкратце объяснив, что произошло, я попросила хозяйку проверить содержимое сумки.

Американка рылась в своих сокровищах довольно долго, и, по мере поисков, лицо ее светлело все больше и больше. Наконец она показала мне большой палец и совершенно серьезно объявила Парамонову:

– Смотри, Ильич! Есть женщины в русских селеньях!

Вслед за этим она внезапно испуганно нахмурилась и сказала так:

– Евгения! Я решила окончательно – мне требуется телохранитель. Я нанимаю вас, но буду тщательно фиксировать время. Мой Джимми будет вести учет. – И, обернувшись к негру, она торжественно сообщила ему о своем решении по-английски.

Джимми выслушал ее, не моргнув глазом и не поменяв высокомерной позы. «Ох, и надуете вы меня!» – подумала я и на всякий случай спросила:

– С какой минуты я могу считать себя нанятой, мисс Фридлендер?

Она не раздумывала.

– Теперь же! – заявила она. – Джимми, вотч зэ тайм!

Далее она с прежним энтузиазмом обвешалась сумками и предложила нам продолжить движение. Парамонов сделал кислое лицо и снова впрягся в чемодан с застежками. Мы вышли на привокзальную площадь.

Строго говоря, мне следовало заплатить незадачливому вору премию. С его помощью я получила работу, которая чуть не уплыла из-под моего носа. Правда, ничего хорошего от чернокожего бухгалтера ждать не приходилось, но я была намерена не давать ему спуску и не уступать ни минуты своего рабочего времени.

В машине мы расселись сообразно темпераменту и интересам – мужчины забрались на заднее сиденье, избегая смотреть не только по сторонам, но и друг на друга тоже. Мисс Фридлендер, которой все было интересно, села рядом со мной и на протяжении всего пути то и дело патетически восклицала:

– Боже! Мне кажется, что я узнаю эти места!

Хотя при нашем уличном освещении мало что можно было узнать даже человеку, прожившему в городе всю жизнь. В зеркале я видела, как при каждом восклицании клиентки Парамонов презрительно и скептически кривит губы, и подумала, что более непохожих людей, чем эти двое, трудно найти. Они как лед и пламень.

В этот день не произошло больше ничего особенного. Даже в гостинице как-то обошлось без недоразумений, хотя, по-моему, с иностранных гостей по широте русской натуры слупили чуть ли не тройной тариф. Однако госпожа Фридлендер не стала протестовать и даже отвалила портье свой стандартный доллар. Портье – продувная физиономия, похожая на яйцо с подрисованными черной тушью баками, – не побрезговал и долларом.

Получив ключ от номера, негр Джимми нас немедленно покинул. Мисс Фридлендер громогласно, но доверительно сказала портье:

– Обязательно разбудите меня в шесть утра, Иваныч! По утрам я бегаю для своего здоровья! Завтрак не раньше восьми – тосты и немного молока…

Яйцо с бакенбардами заговорщицки ей подмигнуло. По-моему, при слове «тост» на ум этому типу приходило совсем другое – не связанное с молоком. Но это, собственно, была уже не моя забота.

– Во сколько мне завтра быть у вас, мисс Фридлендер? – поинтересовалась я. – Или, может быть, мне следует сопровождать вас сейчас в ресторан? Вы, наверное, голодны?

– О, я никогда не ужинаю! – значительно произнесла американка. – Нужно думать о здоровье, не так ли? Но я прошу вас подняться сейчас в номер, дорогая! Нам надо обсудить с вами некоторые детали.

Парамонов тоже отправился с нами, хотя по его угрюмому лицу было видно, что тяжелый чемодан его уже достал.

Номер у госпожи Фридлендер был трехкомнатный и довольно симпатичный. Из окна виднелись огни речного вокзала. Наверное, надменный Джимми получил апартаменты не хуже. Я представила, в какую копеечку влетит американцам эта ревизия, и даже посочувствовала им в душе.

Мисс Фридлендер пробежалась по комнатам своего нового пристанища и тут же объявила нам, что у нее такое чувство, будто она узнает это место. В принципе это было недалеко от истины, потому что гостиничные номера в нашей стране похожи друг на друга как две капли воды.

Парамонов деликатно кашлянул и сообщил:

– Я завтра уезжаю, мисс Фридлендер.

– О, ты уезжаешь, Ильич! – огорченно сказала американка. – Наверное, мне будет тебя не хватать.

– Я нашел вам прекрасную помощницу, – натянуто улыбнувшись, напомнил Парамонов.

– О! Высший класс! – оживилась фабрикантша, подмигивая мне.

Теперь она была готова сотрудничать со мной из одной, кажется, женской солидарности. Тщательно контролируя время, разумеется.

– Итак, дарлинг! – вскричала она, со всего размаху шлепаясь на диван. – Завтра мы приступаем с вами к работе. Может быть, Ильич сообщил, что у меня здесь благотворительный бизнес?

– Сообщил, – сказала я.

– Прекрасно. Мой Джимми проверит учет и работу фонда. Вы окажете мне услугу, если поможете Джимми справиться с этим делом. К сожалению, ему недоступны тайны великого русского языка, понимаете?

– Чего уж не понять, – пробормотала я. – Было бы странно, если они были ему доступны…

– Тогда завтра мы все отправимся в офис нашего фонда! – жизнерадостно заключила мисс Фридлендер. – Вы очень обяжете, если предоставите вашу машину.

– Предоставлю, – кивнула я. – Больше не будет никаких пожеланий?

Американка задумалась, а потом, сделав загадочное лицо, произнесла:

– Будет одна маленькая просьба. Очень приватная. Если вдруг здесь появится один американец… – Она сделала многозначительную паузу. – Если вы его увидите, сразу сообщите мне!

Это было похоже на просьбу старого моряка из «Острова сокровищ» – следить в оба, не появится ли поблизости одноногий человек.

– Но, простите, – вежливо возразила я. – Каким образом я узнаю этого американца?

Мисс Фридлендер беспечно махнула рукой.

– Нет ничего проще, – заявила она. – Этот человек обожает синие бейсболки и все вокруг фотографирует. Он пользуется «Полароидом», потому что не имеет терпения ждать.

– Ну что ж! – вздохнула я. – Портрет исчерпывающий. Как только увижу синюю бейсболку, я дам вам знать.

– Это очень важно! – с пафосом сказала мисс Фридлендер, поднимая вверх палец.

Я изобразила на лице почтительную мину. Парамонов, который, услышав про одноногого человека, пардон, про американца с «Полароидом», странным образом разволновался, нетерпеливо сказал:

– Пожалуй, мы пойдем, мисс Фридлендер. До встречи в Москве, мисс Фридлендер. Гуд найт.

– Гуд найт, Ильич, – благосклонно сказала американка и, обернувшись ко мне, добавила: – Жду вас завтра в девять, дорогая.

– В девять буду на месте, – пообещала я. – Бай – бай!

– Бай! – мило улыбнулась мисс Фридлендер на прощанье.

В лифте Парамонов намекнул, что не прочь проехаться до своей гостиницы на моей машине. У него было такое несчастное лицо, что я не стала ломаться.

– Ладно, отвезу вас. Только объясните мне, что за американец должен здесь появиться?

– Для меня самого это загадка, – искренне ответил он. – Ни о чем таком она раньше не говорила.

– Тогда скажите, почему она всех мужчин зовет только по отчеству, – потребовала я.

– Потому что убеждена, что русские мужики это обожают, – мрачно усмехнулся он.