Читать книгу Женщина-ловушка - Марина Серова - Страница 3

К «Зебре» я подъехала, когда было уже совсем темно. Здание встретило меня темными окнами, и лишь где-то в глубине помещения горел свет. Дверь оказалась запертой. Я надавила на маленькую кнопочку звонка под вывеской с режимом работы компании.

– Закрыто, приходите завтра, – тут же послышалось из-за двери.

– Откройте, это детектив. Мне необходимо осмотреть кабинет погибшего Алика Васильевича Прокопьева. Дело не терпит отлагательств, – произнесла я требовательным тоном. – Долго я вас не задержу.

Послышался недовольный вздох, но дверь все же открылась, и миловидная девушка, отступив в сторону, впустила меня внутрь.

– Иванова Татьяна Александровна, – представилась я и показала лицензию частного детектива.

– Вика Малышева, секретарь-референт, – вяло промямлила девушка, затем хмуро покосилась на нужную дверь, добавила: – Кабинет там, только он, кажется, заперт, а ключей у меня нет.

– Ничего. Это не проблема. Но вам, Виктория, придется пройти со мной.

К неописуемому изумлению сотрудницы, я достала из сумки отмычку и, с легкостью повернув замок, проскользнула в апартаменты бывшего начальника рекламной компании. Вика с открытым ртом осталась стоять за порогом.

Пошарив рукой по стене, я нащупала выключатель и зажгла свет.

В кабинете царили чистота и порядок.

– Везет, как утопленнику! – вздохнула я.

Как и предполагалось, все следы были наглым образом уничтожены.

На письменном столе аккуратной стопочкой лежали какие-то незаполненные бланки, в серебристой подставке стояли остро отточенные карандаши и гелиевые ручки, тут же красовался роскошный компьютер с огромным монитором.

Несмотря на яркое освещение, комната казалась мрачной. Я чувствовала себя неуютно среди этих чужих вещей. В довершение ко всему неприятное чувство вызывало огромное окно без жалюзи и занавесок и темное небо за ним.

Кроме письменного стола и дорогостоящего кожаного кресла, в кабинете уместился массивный диван, тоже кожаный и, по-видимому, очень мягкий. Слева от двери стоял аккуратный книжный шкаф с соответствующей рекламному бизнесу литературой. Верхняя полка шкафа оказалась пустой, и по всем правилам сюда напрашивалась какая-нибудь декоративная ваза или крупных размеров статуэтка.

Сейф оказался заперт. Его по-прежнему прикрывала картина с пейзажем зимнего леса.

Начнем со стола.

Усевшись в крутящееся кожаное кресло, я принялась выдвигать ящики и выгружать на стол их содержимое. Справочники, проспекты, журналы, мужской одеколон, упаковка бумаги для принтера, смятый носовой платок, пара дисков в прозрачных футлярах без названий, и больше ничего.

Ладно, идем дальше.

Я включила компьютер. Он загудел, и вскоре загорелся голубой экран монитора с ярлычками на рабочем столе.

Мне – профану в компьютерных делах, сильно повезло. Никакого пароля Алик Васильевич не заводил, а значит, и компьютерной информации ни от кого не скрывал. Щелкая мышкой, я принялась лазить по папкам и тайникам. Их было достаточно много, и вряд ли бы я справилась за один раз со всей хранящейся информацией, если бы не одно обстоятельство. Шикарная машина использовалась только в качестве партнера по играм – в памяти компьютера хранились десятки вариантов различных карточных игр. Прокопьев резался посредством Интернета в покер и преферанс, развлекался всяческими стратегическими игрушками.

Ни единой зацепочки, ни малейшего намека на что-нибудь подозрительное, да, честно говоря, и на профессиональную деятельность тоже! Просмотр дисков, найденных в ящике стола, ничем интересным и полезным меня не порадовал – обыкновенный рекламный материал по комплектации спальных гарнитуров. К тому же высветилась дата трехмесячной давности.

И на что ты надеялась, Иванова, на какую-нибудь случайность, на везение? Размечталась! Как бы не так!

В кабинете оказалось довольно прохладно, хуже того, по ногам дуло, словно я находилась у врат преисподней. «Пора заканчивать это бестолковое занятие. В конце концов, я же не мазохистка!»

Я выключила компьютер и с чувством легкого раздражения поднялась с кресла. Но вдруг заметила между столом и стеной полоску белой бумаги.

Стоп! Вот оно! Потянув тихонько за уголок, я выудила из щели фотографию. Качество снимка оказалось неважное – то ли фотограф был пьян, то ли руки у него росли не из того места. Словом, у меня создалось впечатление, что во время фотографирования объектив был накрыт марлей.

Сердце мое застучало так громко, что его, наверное, можно было слышать в приемной. Я сделала несколько глубоких вдохов и выдохов, сосчитала до десяти и успокоилась.

Я поднесла снимок поближе к глазам и наконец-то поняла, что на нем изображено. Во дворе многоэтажного дома, в этом нет сомнения, стояла какая-то машина непонятной модели, скорее всего иномарка. Рядом с автомобилем, практически спиной к фотографу, сидел на корточках мужчина в зимней куртке допотопных времен и вязаной шапочке. Голова у мужика оказалась опущена и наполовину скрывалась за воротником, так что рассмотреть было можно лишь скулы и часть носа.

«Есть и получше!» – прочла я на обратной стороне снимка. Предложение было написано печатными буквами, которые слегка расплылись – обычно такое бывает, когда на бумагу попадает вода.

Теперь самым важным на свете вопросом для меня был только один – кто изображен на фотографии? Вполне возможно, что этот снимок и мужчина на нем имеют отношение к убийству.

– Вика, ты еще здесь? – позвала я девушку, почему-то не пожелавшую войти в кабинет.

– Где же мне еще быть? – слабым голосом отозвалась секретарша.

– Подойди, пожалуйста, сюда.

– Не могу, я боюсь!

– Кого, меня? – недоуменно переспросила я.

– Нет, духа!

– Какого еще духа, Вика?

– Ну… духа Алика Васильевича. Я сама слышала, как он по кабинету летал, дверцами хлопал, – растерянно промямлила девушка.

Я выглянула в приемную, где, трясясь от страха, чуть живая стояла Вика.

– С чего ты это взяла? Ты же современная образованная девушка, неужели ты веришь в глупые предрассудки?

– Предрассудки? Да вы сами взгляните туда! – указывая в сторону книжного шкафа, пролепетала девушка.

Шкаф стоял на том же месте, и ничего подозрительного с ним не происходило.

– Внизу, в самом углу… – упиралась Виктория, – …лужа крови. Раньше ее там не было. А за ножкой шкафа лежит палец Алика Васильевича!

– Что?

Пришлось нагнуться и заглянуть под шкаф. В вязкой красной жиже валялась сигарета. Стерильных перчаток у меня с собой не оказалось, зато в сумочке отыскался пинцет для бровей. Выдернув из стопки со стола первый попавшийся лист бумаги, я аккуратно подцепила пинцетом сигарету и уложила ее на лист.

«Бабах!» – послышалось у меня за спиной.

Я обернулась. Бедная секретарша грохнулась в обморок.

«Какие мы нежные! Отключиться – дело не хитрое! Только как теперь тебя, дорогая Викуля, привести в чувство?»

Набрав в рот воды из графина, я с чувством попрыскала ею на лицо впечатлительной девчонки. Викины ресницы затрепетали, дыхание пришло в норму.

– Пациент скорее жив, чем мертв, – прокомментировала я.

– Кто, Алик Васильевич? – ожила вдруг Вика.

– Ты!

Вика боязливо скосила глаза в сторону шкафа.

– Да успокойся ты, нет там никакого пальца. Под шкафом валялась обыкновенная сигарета.

– А кровь?

– Крови тоже нет, как, впрочем, и духа. Форточка оказалась не запертой, вот по кабинету и гулял сквозняк. Ветром сдуло открытый пузырек с гуашью, которая растеклась по полу.

Позвав несколько минут назад Вику Малышеву в кабинет бывшего шефа, я собиралась показать ей фотографию, но передумала – мало ли что ей привидится с перепуга! Поэтому я засунула снимок в сумку, бросила туда же упакованную в бумагу сигарету и предложила подвести измученную девчонку до дома.

«Побеседую с ней по дороге, – решила я, – может, эта глазастая фантазерка еще чего-нибудь приметила?»

Секретарша Виктория Малышева жила в совершенно непотребном месте – Нефтянкине. Когда-то, до перестройки, в далекие советские времена, там находился временный поселок для рабочих нефтеперерабатывающего завода. Люди жили в вагончиках без воды и прочих удобств, месили ногами черную маслянистую землю, пропитанную мазутом, дышали ядовитыми парами и трудились на голом энтузиазме. Шли годы. Семимильными шагами Тарасов разрастался в длину и ширину, и рабочий поселок со временем превратился в заводской район, застроенный однотипными панельными пятиэтажками. Теперь шеренги грязно-серых домов, между которыми изредка попадались школы, детские сады и довольно часто магазины, стали называться Нефтянкино. Пейзаж остался тем же: заводская труба, выкидывающая в небо черные облака горящего пламени, и мазутный асфальт под ногами. Но тарасовцы – народ терпеливый, довольствуются тем, что есть, к тому же квартиры в этом районе относительно недорогие.

Прикинув, что добираться до Нефтянкина не менее получаса, я не стала спешить с вопросами, а не торопясь закурила сигарету.

Не успела я сделать и пару затяжек, как Вика раскашлялась. Глаза у нее покраснели, из носа потекла прозрачная жидкость.

– У тебя не аллергия случайно? – спросила я, выбрасывая в окно окурок.

– Угу, – сопя носом, ответила секретарша.

– Какого же черта ты молчала? – разозлилась я. – Мало тебе обморока на работе?

– Ну, мне неудобно было сказать.

– Неудобно штаны через голову надевать! Как же ты в офисе от дыма спасалась? Или у вас все некурящие работают?

– Не все, – принялась оправдываться Вика, – просто Алик Васильевич сам не курит, то есть не курил и другим не разрешал. Все выходили курить на улицу.

– А кто это, все?

– Ну, Денис Николаевич – наш программист, дизайнер Аркадий, Ирина Константиновна тоже.

– Артем Скороходов курил?

– Курил. Только он в офисе почти не бывал, он же курьер.

– Ты знаешь, какие сигареты он курил?

– Кто, Артем? – Вика уставилась на меня своими красными сердитыми глазами. – «Бонд». А почему вы спрашиваете? Думаете, это Артем бросил окурок, когда… ну, когда заходил в кабинет к Алику Васильевичу?

– Пока я еще ничего не думаю. Даже не знаю, когда и как сигарета туда попала.

– Почему же тогда считаете, что Прокопьева убил Артем? Это все из-за Букиной! Она про Артема следователю всякой ерунды наговорила. А я знаю – Темка шефа не убивал, он просто не способен на такое!

– И что наговорила Букина? – поинтересовалась я.

– Сказала, что видела, как Артем заходил в офис около восьми часов вечера. А еще припомнила, что он грозился убить Алика Васильевича, если тот будет ко мне приставать.

– А он угрожал?

– Вот, видите, и вы поверили. Господи, конечно же, нет! Артем никому не угрожал. Просто сгоряча ляпнул глупость, а Ирина Константиновна услышала.

– Да уж, слово не воробей – вылетит, не поймаешь!

– Ну, не убивал он его!

Крупные слезы хлынули потоком из Викиных опухших глаз. Испугавшись, что в результате очередного расстройства с ней опять что-нибудь случится, я поспешила успокоить девчонку:

– Не реви, слезами горю не поможешь. Я так поняла, что Артем Скороходов твой друг?

– Это мой парень, мы с Артемом со школы встречаемся. Он и в «Зебру»-то только из-за меня устроился.

– Вот и замечательно, значит, мы с тобой на одной стороне, – улыбнулась я.

– Как это? – удивилась Вика.

– А вот так. Никакого отношения к милиции и приходившим в «Зебру» оперативникам я не имею. Я частный детектив. Разве ты не прочла это в моей лицензии?

Вика замотала головой.

– Так вот, – продолжила я, – по просьбе Прокопьева Василия Сергеевича я занимаюсь этим расследованием. Он, кстати, тоже сомневается в виновности Скороходова.

– Правда?

– Как дважды два! Так что давай-ка рассказывай по порядку все, что знаешь. А начни, пожалуй, с приставаний Алика Васильевича.

Вика опустила глаза и тут же из бледно-серой превратилась в пунцовую.

– Понимаете, я ведь не так давно работаю в «Зебре» и сначала даже не поняла, что Алика Васильевича заинтересовала моя персона. Я просто считала, что он снисходительно относится к неопытной подчиненной. Шеф подсовывал мне конфеты, предлагал выпить с ним кофе, не ругал за недочеты, которых было немало. Почему-то я раньше не замечала, что с другими сотрудниками он часто бывал раздражителен и несдержан. И вдруг на прошлой неделе он подошел ко мне сзади и обхватил руками, да так сильно, что мне нечем стало дышать. Я растерялась, голова словно перестала соображать. Ведь за мной еще ни разу не ухаживал взрослый мужчина, тем более начальник. А Алик Васильевич говорит мне на ухо: «Задержись на часок после работы, не пожалеешь!» Я переспросила, что мы будем делать. Шеф засмеялся и принялся целовать меня в шею. Тут наконец до меня дошло, и я как завизжу!

Из кабинетов повыскакивали сотрудники, ну, и Ирина Константиновна, конечно, тоже. Оказывается, у них с Аликом Васильевичем был роман. Букина даже следователю рассказала, что они с шефом собирались пожениться. В общем, получился скандал. А вечером ребята рассказали об инциденте Артему. Он, конечно, вскипел, закричал, что в следующий раз любому руки переломает, не посмотрит, начальник тот или нет. Но ведь не переломал! Алик Васильевич больше не приставал, но Ирина Константиновна с тех пор начала ко мне придираться. Все, что ни сделаю, было не так. Приходилось часто задерживаться на работе, а то и вовсе забирать документы домой.

«Так, так, так… теперь понятно, почему Прокопьев-старший просил меня сохранять информацию в тайне. Многоуважаемый господин покойничек вел жизнь любвеобильного Казановы!»

– А в день убийства ты случайно не задержалась в офисе? – спросила я Вику.

– Вообще-то мне надо было закончить распечатку договоров на следующий день и дозвониться нескольким заказчикам реклам, с которыми мне никак не удавалось соединиться. К тому же я обещала дождаться Артема. Мы собирались идти на день рождения к моей подруге Ксении. Но Ирина Константиновна чуть ли не силой выпихнула меня домой. Она вообще весь день была на взводе: постоянно куда-то уезжала и возвращалась, то и дело выбегала курить. Алик Васильевич тоже вел себя очень странно: приехал на работу после обеда, заперся в кабинете и не выходил весь вечер, ни с кем не разговаривал, ни на кого не кричал. На него это было так не похоже. По-моему, они с Букиной в очередной раз поссорились, правда, уже не из-за меня.

В семь вечера я вышла из офиса. Кроме Алика Васильевича и Букиной, там никого уже не оставалось. Что произошло дальше, не знаю.

Какое-то время я подождала Артема на улице. Он, как назло, задерживался, и я поехала к подруге одна.

К Ксении я, конечно, опоздала. Гости уже собирались расходиться по домам. Я просидела у подруги до десяти часов, но Артем так и не подъехал. На телефонные звонки он тоже не отвечал. Я уже тогда заподозрила, что с ним что-то случилось. А когда на следующее утро узнала о смерти шефа, чуть с ума не сошла. Ведь и Артема могли убить! Милиционеры забрали осколки вазы, а через день по офису поползли слухи, будто на них обнаружили отпечатки пальцев Скороходова. Так вот, эту вазу несколько дней назад купил Артем по распоряжению Букиной. Она считала, что в кабинете Алика Васильевича слишком мрачно и ваза с цветами придется там к месту. Артем сам распаковал вазу и отнес в кабинет шефа. Вот отсюда и отпечатки пальцев на орудии убийства. Только почему-то Ирина Константиновна опустила этот факт при разговоре со следователем.

Вика облегченно вздохнула и замолчала.

Тем временем мы почти добрались до нужного места. Ну и район – во дворах темнота, дороги разбиты! В довершение ко всему напротив Викиного дома прорвалась канализация, и теперь потоки грязной воды разливались по всей проезжей части и тротуару. Вечерний мартовский морозец не растерялся и быстро принялся за дело, превращая все это безобразие в гладкий буро-желтого цвета ледок с подозрительными мазутными разводами. Запах канализационных отходов чувствовался за версту. Поэтому я торопливо распрощалась с Викой Малышевой и шустро захлопнула за ней дверцу «девятки».

Осторожно ступая по залитому водой льду, Вика почти добралась до подъезда, когда я заметила, что свою сумочку она оставила в машине. Пришлось окликнуть забывчивую секретаршу.

Вика обернулась, потеряла равновесие и, широко взмахнув руками, выполнила сложнейший пируэт – полет с растяжкой в шпагате на скользком льду. Заорав как ненормальная, она долго крутилась на пятой точке, пытаясь подтянуть к животу свои ноги в модных сапожках, пока не собрала вокруг себя толпу зевак. Возле барахтающейся в луже Виктории остановилось, по крайней мере, штук пять машин, но ни один из наблюдавших водителей не решался оказать ей первую помощь. Пришлось спасать утопающую самой. Наконец Вику подняли и сопроводили к подъезду вместе с сумочкой и прослушивающим устройством в ее кармашке, а я покинула это зловонное место.

«Похоже, Вика Малышева и впрямь оказалась из разряда невезучих!» – подумала я.

Когда наконец Нефтянкино осталось позади, я позвонила Прокопьеву и тут же узнала, что завтра в полдень состоятся похороны Алика, а затем поминки.

Вообще-то подобные мероприятия меня волновали мало, более того – я всегда ненавидела траурные процессии и церемонии с искусственными цветами и запахом воска. Единственное, что меня интересовало в данный момент, так это вещи Алика – сотовый телефон, записная книжка и прочая мелочь, которую могли вернуть Прокопьеву-старшему из морга или милиции. Я не ошиблась, вещи действительно возвратили. Правда, из всего перечисленного Василием Сергеевичем стоящей вещицей оказался только мобильник. Записной книжки у погибшего не оказалось, а ключи от квартиры, авторучка и часы мне были ни к чему. Пообещав подъехать за телефоном завтра утром, я с облегчением вздохнула и притопила газ.

Вернувшись домой из поездки в Нефтянкино, я первым делом пошла в ванную. Усталость и нервное напряжение как рукой сняло. Что ни говори, а контрастный душ очень положительно влияет на деятельность головного мозга, нервную систему и здоровье в целом. К тому же у меня проснулся волчий аппетит.

Я развернула пакет с Ленкиными пирожками, откусила огромный кусок и принялась заваривать кофе. Мне казалось, что вкуснее этих пирожков не бывает ничего на свете, поэтому буквально через пять минут пакет оказался пустым. Покончив с ужином, я решила заняться таинственной сигаретой из кабинета Прокопьева-младшего.

Придвинув поближе сверток, я отогнула жесткий угол бумаги и замерла. В самом верху листа небрежным размашистым почерком были записаны три шестизначных числа. Два верхних, по-видимому, были сложены между собой, а третье составляло их сумму. Результат равнялся ровно пятистам тысячам. Интересно, чего – рублей, долларов или еще чего-то? Надо же! На столе в кабинете Прокопьева я не заметила ни одного исписанного листа и вдруг, схватив первый попавшийся мне под руки, вытащила именно этот – с непонятными арифметическими подсчетами! А ведь из сейфа пропала как раз примерно такая сумма! И что мне это дает?..

Я вздохнула и принялась рассматривать разбухшую сигарету.

На вид она оказалась самой обыкновенной. Толстый белый цилиндр с рыжим фильтром на конце. Гуашь пропитала сигарету насквозь, размочив бумагу вместе с названием марки на ободке. Вдруг мое внимание привлекли какие-то мелкие блестящие точки на фильтре. «Да это же следы от помады!» – сообразила я. Бледно-фиолетовый отпечаток… Конечно, это помада! Закурить сигарету так и не успели, а вот во рту подержали. Почему? Но на данном этапе это не так важно, главное – узнать, когда сигарета попала под шкаф и кому она принадлежала. Эх, сейчас бы ее под микроскоп да на анализ фрагментов крови. Впрочем, бурые, проступающие через гуашь пятна видны и невооруженным глазом. А это уже кое о чем говорит!

Я еще несколько минут посидела над сигаретой и столбиком цифр, потом свернула бумагу и отложила в сторону.

Ничего, Танюша, ты же знаешь, что для тебя неразрешимых задач не существует. Просто всему свое время!

А теперь, госпожа детектив, настала очередь для более приятного момента, а именно для совершенно необходимой процедуры – гадания.

«Где вы, мои верные помощники – двенадцатигранные кости?»

Я достала свой заветный замшевый мешочек, вынула кости и поднесла к губам:

– На верном ли я пути и каков исход начатого дела? – прошептала я чуть слышно, хорошенько встряхнула кости и бросила их на ковер.

Словно заранее зная ответ, кости несколько раз подпрыгнули и замерли у моих ног.

Сочетание чисел выпало такое: 2+22+25. Я напрягла память, сосредоточилась и улыбнулась. Трактовка оказалась очень витиеватой: «Удачное время для рыбалки! Постигни искусство обмана, раскроешь тайну лжи! Господство холодного разума и последовательности в делах приведут к желаемому результату».

Итак, я – рыболов. Что ж, неплохо для начала! Может, еще и рыбка окажется золотой?

В таком приподнятом настроении я отправилась спать.