Читать книгу Эти проклятые доллары - Марина Серова - Страница 1

Глава 1

Оглавление

…На самом интересном месте, когда красавчик ди Каприо тащил на корму тонущего «Титаника» свою обретенную возлюбленную Роуз, в моей квартире раздались настойчивые звонки. С сожалением нажав на кнопку видеопульта, я пошла открывать. Бормочущее из кухни радио вернуло меня к действительности: там опять то ли шахтеры легли на рельсы, то ли президент, то ли лифтеры…

С уже испорченным настроением я глянула в дверной «глазок» – кого это нелегкая несет ко мне в столь поздний час – и удивилась.

Затем быстренько открыла дверь и впустила Алинку – шуструю, симпатичную девчонку-второклассницу, дочку моей подружки Ольги.

Лицо ее было заплаканно, и худенькие плечи иногда вздрагивали.

– Что случилось, малышка? – встревожилась я, мгновенно выкинув из головы и воды Атлантики, и воркутинские рельсы.

– Ма-мама пропала, – всхлипнула девочка и, похоже, собралась разрыдаться.

– Ну, успокойся, сейчас мне все расскажешь, – я обняла Алинку за плечи и повела на кухню.

Пока чайник закипал, я делала бутерброды и слушала немного путаный рассказ девочки.

Из него следовало, что Ольга вот уже три дня как не появляется дома.

Тогда вечером она накормила Алину ужином, усадила смотреть мультяшки по видику и сказала, что съездит в гости к своей давней школьной подруге Рите.

А если вдруг засидится там допоздна, то заночует и утром вернется. Алине же она велела в десять часов лечь спать, что девочка добросовестно исполнила.

Утром Ольга не появилась дома, Алина, как послушная и воспитанная дочь, занималась уборкой, играла с куклами, смотрела детское кино по телевизору. К вечеру начала беспокоиться, но решила, что, может, мама с тетей Ритой уехали на дачу (они так часто делали) и забыла дочку предупредить.

Прождав следующий день до обеда, Алина поняла: что-то нехорошее случилось. Но к милиционерам обращаться не стала, потому что их не любит и боится, а вспомнила про мамину подругу тетю Таню, которая «работает» детективом.

…Я поила ребенка чаем, заставляла есть бутерброды, говорила при этом ласковые и мало что значащие слова, а сама соображала и вспоминала.

Не далее как неделю назад Ольга (с которой мы познакомились и подружились пару лет назад на одном интересном семинаре по астрологии) мне звонила и между обычной нашей болтовней сказала, что беспокоится за мужа. Славик давно уже должен был вернуться из загранкомандировки, но от него ни слуху ни духу.

Я, помнится, тогда еще посмеялась, мол, загулял твой мужик напоследок с друзьями – партнерами по бизнесу в дружественной Германии, обжимает там какую-нибудь Гретхен, а как объявится – дай ему метлою по рогам. Но Ольге, я почувствовала, явно было не до шуток.

…Алина все доела, в ее милых карих глазках появилось больше покоя, она ощущала себя под защитой взрослого человека. Я отвела ее в комнату, включила телевизор и попросила подождать меня минут пятнадцать. А сама вернулась на кухню, закурила и принялась думать дальше.

В принципе о семье Ольги и Славы я знала не так уж и много…

Она вышла за него замуж где-то на рубеже 90-х, и Славик тогда начинал подавать серьезные надежды как кооператор-предприниматель (в дальнейшем, заметим, их с лихвой оправдал).

Мужчина, лицом и манерами напоминающий Бельмондо, он получил диплом инженера-электрика местного политехнического института, но не стал заниматься всякой дешевой ерундой по специальности, а, используя момент, уверенным танком попер в бизнес.

У Ольги до Славика был муж – однокурсник по историческому факультету университета, она с ним года три «протанцевала под одеялом», и без всяких детей однокашники развелись. Если мне не изменяет память, того муженька звали Игорем.

А со Славой у них все понеслось, как в добротном голливудском кино.

В начале 91-го родилась Алина, Славик уже вовсю пыхтел над созданием и развитием собственной фирмы «Купи что угодно – перепродай подороже». Деньги на семью сыпались, как снег в январе…

Когда мы с Ольгой стали подружками, несколько раз были в гостях друг у друга, Оля поучала меня, «непутевую бабу-детективщицу», как надо жить настоящей, полной семейной жизнью. Я же, при своей внутренней правоте, лениво отбрехивалась.

Правда, в последние год-два восторженное Олино настроение сменилось какой-то озабоченностью (конечно, не материального характера), которая и на лице частенько прочитывалась, и в поведении угадывалась.

И вот этот последний ее звонок… И такое неожиданное появление Алинки…

Я сосредоточенно докурила сигарету, допила чашку чаю, направилась в комнату проведать девочку и про себя усмехнулась:

«Да, получается, что на этот раз меня на расследование таинственного исчезновения женщины как бы нанимает ее ребенок, девчонка-второклассница. И я, конечно же, не думая ни о каких деньгах, пойду сейчас в огонь и воду, но узнаю, что же стряслось с Ольгой. Потому что дело тут явно не чисто».

– Алина, мы сейчас поедем к вам домой, я посмотрю, что там и как, и начнем немедленно искать маму, – произнося эту фразу и глядя на доверчиво поднятое ко мне лицо девочки, я решила, что неплохо было бы достать свой заветный мешочек и бросить кости. Ибо пока впереди я видела для себя лишь туман.

Тук-тук-тук: 12-24-36.

О, какой сюрприз! Уж эту-то комбинацию я помню наизусть не первый год!

«Не бойтесь разгребать авгиевы конюшни. То, что произойдет, в итоге будет на благо всем».

Я надела свой новенький джинсовый костюм, взяла девочку за руку и, подбадривая ее всякими мелкими хохмочками, спустилась на улицу.

Шел мелкий августовский дождик, было темно… Свободная машина с мужичком, жаждущим подзаработать на частном извозе, появилась почти сразу.

– Вам куды, барышня? – на старинный манер извозчиков игриво вопросил пожилой дядька.

– Микрорайон «Новый», там, где двухэтажные особняки, на Сосновую улицу, – с достоинством ответствовала я, усаживая Алину и хлопая дверцей.

– А много ли заплатите и чем? – продолжал юродствовать пожилой кобель.

– Нормально, – заявила я ему, он машинально дал по газам, вперившись в мчавшуюся навстречу его автомобилю ночную улицу.

Я почему-то почувствовала желание поучить подрастающее поколение в лице Алины, как, в случае чего, надо общаться с такими хамами.

Уже минут через пятнадцать-двадцать мы оказались на месте.

Извозчик, почувствовавший себя, моими стараниями, «Квазимодо от любви», молча принял от меня десятку баксов, внимательно изучив физиономию Джефферсона, и без дальнейших разговоров уехал в ночь. Так много я дала ему из принципа – чтобы побольше молчал, научился бы изначально уважать клиента.

…Тем временем дождик, пока мы ехали на окраину Тарасова, накрапывать перестал. В частых и мелких лужах на свежевыложенном асфальте покачивались отражения оранжевых головок фонарей.

Алинка ощутимо начала поеживаться от ночной прохлады, и я накинула на нее свою джинсовую куртку, пока мы шли через весьма обширный приусадебный участок к особнячку Ольги и Славы Матвеевых.

…В моей памяти мгновенно пронеслась картина годичной давности – новоселье.

Славик, только что отгрохавший это двухэтажное чудо евродизайна с черепичной крышей, похожий на самодовольного немецкого бюргера, стоит на крыльце дома и, улыбаясь, с достоинством пожимает руки мужчинам и целует галантно ручки дамам, идущим чередой (как на вручение «Оскара») из подъезжающих навороченных тачек.

Тут же где-то неподалеку порхает, излучая неподдельное счастье, изящная фигурка Оли в каком-то умопомрачительно прозрачном и дорогом платье. Светит ласковое летнее солнышко, и жизнь, как вы сами понимаете, представляется абсолютно безоблачной.

Я, помнится, тогда насмотрелась практически на весь городской бомонд. Многие мерзкие рожи до сих пор трудно выковырять из визуальной памяти – профессионализм, черт побери. Вот только, «ху из них был ху», я сейчас, хоть убей, не помнила.

Ну и, конечно, под икорку да семгу не пожалела влить в себя столько шампанского и коктейлей, что наутро пожалела…

«И что теперь, и где все это. И долговечен ли был сон?..» – на память тут же пришли строки любимого поэта, пока я ключами, выданными мне Алиной, открывала многочисленные запоры.

В доме все было тихо и спокойно. Уютно по-вечернему загорелись включенные нами торшеры, лампы, люстры, и я, слегка смущаясь, приступила к импровизированно-несанкционированному обыску.

Что, собственно, следовало искать?

– Аля! – позвала я девочку из детской со второго этажа. – Как мама вела себя в последний день?

– Я подумала, что она из-за чего-то переживает, – ответила прибежавшая ко мне и слегка запыхавшаяся Ольгина дочь. – Мама все куда-то названивала, ходила по дому и переставляла вещи с места на место. А на ужин у нее даже мясо подгорело.

– Когда она уходила, что с собой взяла?

– Ну, сумочку свою коричневую… зонтик…

– А где живет эта тетя Рита?

– Я там только один раз была… где-то возле вокзала…

– Алиночка, а по телефону ты не додумалась тете Рите позвонить?

– Я не знаю ее телефон… хотя… может быть, у мамы в комнате, если там есть в записной книжке…

Ольгина комната – сколько раз я там ни была – не переставала поражать меня тем вкусом, с которым ее отделала и обставила хозяйка. Но сейчас здесь все носило ощутимый налет тревоги и беспокойства.

Брошенный на шикарное кресло комплект нижнего белья (классного!), чего, как я знаю, Оля никогда себе не позволяла даже в самых форс-мажорных обстоятельствах. Ну что за картина? – осколки разбитой чашки возле журнального столика, пепельница, полная окурков со следами бордовой губной помады…

Я порылась в письменном столе своей подруги, что оказалось небесполезным. По крайней мере, теперь у меня в руках были Ольгина записная книжка и толстая общая тетрадь, явно дневникового характера.

Первым делом следовало отыскать телефон Риты. Так, так… вот он! 13-22-77.

Натренированная память сразу подсказала, как будто автоответчик выдал текст:

«Пустые хлопоты неминуемо доведут вас до отчаяния. Живите проще».

Тьфу ты, черт, это же телефон! Часы показывали уже почти полночь, тем не менее, учитывая экстремальность ситуации, я набрала номер, и через пару гудков мелодичный женский голос сказал мне:

– Алле.

– Очень извиняюсь за поздний звонок. Вас беспокоит подруга Ольги Матвеевой Татьяна. Вы Рита?

– Да, а что случилось?

– Оля три дня назад, вечером 18 августа, ушла к вам в гости и… И с тех пор ее нигде нет. Ко мне прибежала Алина…

– Боже мой! Она ко мне так и не пришла тогда, хотя мы предварительно созванивались, я ее весь вечер прождала… А где же она?

– Я сама, Рита, хотела бы это знать. И желательно без помощи милиции, потому что, как частный детектив по профессии, я чувствую некую деликатность обстоятельств, а эти дуболомы с погонами…

– Да, да, вы правы! Ой, я так что-то за Оленьку разволновалась… Может, я сейчас приеду (вы откуда звоните?) и помогу…

– Спасибо, но пока мне лучше поработать одной, – вежливо отказалась я. – Вы лучше скажите: в последние дни перед исчезновением Ольга что-нибудь необычное, особенное вам говорила?

– Ну… Она все насчет Славы переживала. Звонил он, мол, неделю назад, сказал, что из Штутгарта, а звонок был какой-то странный… не междугородный. Успокоил Ольгу, что через пару дней прилетит домой, и как сквозь землю провалился с тех пор. Она очень волновалась…

– Да, я это знаю. Спасибо за информацию, если мне что-то понадобится, я смогу на вас рассчитывать?

– Конечно, все, что угодно… для Ольги…

– До свидания, извините, спокойной ночи.

– Какая уж тут спокойная… До свидания.

Рита была искренне взволнована, я даже по голосу определила этот тип маленькой яркой женщины-канарейки, сидящей в золотой клетке, выстроенной мужем. Она, очевидно, к исчезновению Оли отношения не имеет. А помощи от нее… Ну, ладно, там видно будет.

Я поднялась наверх в детскую комнату, где Алина уснула, не раздеваясь, прямо на ковре перед своей кроватью. Бедная девочка! Измаялась за эти дни, вот тоже досталось ей!

Переложив ребенка на кровать, я прикрыла ее пледом, а сама пошла на кухню, сварила крепкий кофе и начала читать последние страницы Ольгиного дневника. Не праздного любопытства ради.

Я пролистала десятка два начальных страниц, где шли малоинтересные записи об Ольгиных личных переживаниях, муже, ребенке, хозяйственных делах – обычная трепотня скучающей богатой дамы. «Для себя, как говорится, и, конечно, для истории».

Но вот я наткнулась на интересующие меня по времени записи.

«15 августа…Он сегодня обещал прилететь, но уже ночь, а его нет.

Меня все мучают эти его звонки из Германии – они странные какие-то, будто из соседнего дома. Хотя что ему от меня скрывать?

Уезжал он, правда, как-то лихорадочно. Даже любимый чемодан из крокодиловой кожи не взял, и бритву забыл, и книгу в дорогу. Какой-то толстый и явно тяжелый „дипломат“ все таскал за собой по квартире. Я еще, как чувствовала, спросила его: „Славик, что-то случилось?“

А он так раздраженно, не оборачиваясь, буркнул: „Все в порядке, как прилечу – позвоню“. И даже, гад, не поцеловал. Надо снотворного выпить, а то опять не усну.

17 августа. Вчера весь день промаялась. Только Алинка отвлекает меня от противных мыслей, любимая моя доченька. А Славик…

Может, все-таки у него есть другая, но где? Там, в Германии, или здесь? Если здесь – я этого не вынесу и терпеть не буду. Еще где-то далеко ладно, пусть потешит свой… Позвонила в фирму, ответила Ленка-секретарша, сучка (может, он все-таки с ней?). Говорит, что ребята, Вова с Лешей, тоже волнуются и даже, мол, вне себя ходят, дела пошли паршиво, а шеф пропал с концами…

Ну ни хрена себе!

Уж если и они ничего не знают!

Алинка до сих пор все спрашивает, привезет ли папа из заграницы новую Барби, бедняжка моя, папа хоть себя самого бы привез!

Напиться, что ли?

18 августа. Все. Сил больше нет терпеть эту неизвестность.

Когда Таньке звонила, она все хи-хи да ха-ха, дескать, с Гретхен какой-нибудь там завалился… Если бы! Тут что-то не то.

Поеду, наверное, вечером к Ритуле, может, хоть она мне что путное посоветует, не к ментам же мне бежать! Вон телефон…»

Эти проклятые доллары

Подняться наверх