Читать книгу Русская мышеловка - Марина Серова, Марина Сергеевна Серова - Страница 2

Труп выпал на меня из шкафа утром тридцать первого декабря. Тридцать первого!

Пусть у меня несколько необычная для женщины профессия – это слишком даже для меня. Но давайте по порядку. Меня зовут Евгения Охотникова, я телохранитель. За плечами у меня элитное учебное заведение не самого привычного профиля, служба в отряде специального назначения «Сигма», несколько рейдов в горячие точки и множество спецопераций.

Самое поразительное, что, несмотря на крепкие нервы, отличную физическую подготовку и весь свой опыт, я отреагировала как обычная женщина – зажмурилась и попыталась затолкать труп обратно. Как будто стоит закрыть дубовую дверцу шкафа, и проблема, то есть покойник, исчезнет.

Конечно, никуда он не исчез. Наоборот, прибавилась еще одна неприятность: у трупа отвалилась рука. Холодная, твердая, как деревяшка, она осталась в моей ладони, а покойник ничком повалился на ковер с оригинальным рисунком на темы медвежьей охоты. В этот момент я почувствовала, что с меня хватит. В глазах потемнело, я отшвырнула руку, которая с громким стуком ударилась о паркет, не закрытый ковриком, а я прислонилась к стене, дыша ртом и с трудом сдерживая тошноту.

Меня немного извиняет то, что я находилась не в лучшей форме. Буквально несколько дней назад я закончила дело, потребовавшее максимального напряжения. Честно говоря, когда я соглашалась присмотреть за очаровательными юными близняшками, племянницами одного банкира, никто и подумать не мог, насколько опасным окажется это дело. Признаться честно, я едва не погибла. Нервы истрепаны, да и физически я вымоталась до предела. Доктор, который осматривал меня, когда нас извлекли из-под завалов после взрыва здания, сказал: «То, что обошлось без серьезных травм, еще ничего не значит. Вы потратили себя полностью, как разряженная батарейка. Теперь, прежде чем браться за работу, нужно восстановиться. Иначе вас ждет нервный срыв, Евгения! Дайте себе отдых. Поезжайте куда-нибудь, смените обстановку. Свежий воздух, солнце, покой. И не спорьте».

Я и не собиралась. Отдых был мне необходим уже давно, но знаете, как это бывает, – дела, дела… Тут очень кстати пришел чек от одного из моих постоянных клиентов. В прошлом наш соотечественник, сейчас этот человек живет в Швейцарии. Совершенно отошел от криминальных дел и теперь с чистой совестью занимается любимым делом – он заводчик померанских шпицев.

Его благодарность выразилась в достаточно крупной сумме. Чек я приняла; в конце концов, деньги для него ничто, а я, между тем, действительно помогла ему выпутаться из крупных неприятностей. К чеку прилагался совет провести недельку-другую в Швейцарских Альпах. Мой знакомый даже рекомендовал небольшой уютный отель «Шварцберг». В письме шла речь о солнце, свежем воздухе и душевной семейной атмосфере. Словом, именно то, что доктор прописал.

Почему бы и нет? Я решила, что это судьба. Мечтала, как буду нестись на лыжах по чистейшему пушистому снегу. Больше всего меня соблазнила идея встретить Новый год вдали от городского шума, в тихом, спокойном месте. Ведь всем известно: как встретишь Новый год, так его и проведешь.

Может быть, я стала уставать от работы телохранителем, от непредсказуемой жизни, полной приключений, о которых я не просила? Может, это возраст дает о себе знать? Первые звоночки старости, до которой мне еще далеко?

Отель высоко в горах, ни одного знакомого лица, да и вообще ни одного соотечественника! Никаких разговоров о политике! Никаких дел, забот и тревог. Ха-ха!

Труп с отвалившейся рукой никак не вписывался в радужную картину каникул.

Я стиснула зубы. Соберись, Охотникова! Не время раскисать. Нужно разбираться с делом, которое навалилось, точнее, вывалилось из шкафа. Давай, Женя, включай свой интеллект, опыт и профессиональные навыки. А ты падаешь в обморок и пытаешься затолкать труп обратно в шкаф, как последняя блондинка. Прощай, логика, здравствуй, паника.

Помогло. Голова уже не кружилась, пелена перед глазами исчезла. Мозг заработал и принялся анализировать ситуацию.

Итак, что я слышала? Звук, с которым рука ударилась о паркет, ясно давал понять, что все еще интереснее, чем на первый взгляд. В два шага я пересекла комнату. Ага! Без малейших признаков отвращения я подобрала руку и с интересом принялась разглядывать. Неудивительно, что она такая жесткая и холодная, а пальцы сведены вместе, как для рукопожатия. Это протез. Пластиковый протез телесного цвета. Дешевый такой грязно-розовый пластик.

А теперь что я вижу? Я подошла к телу и перевернула его на спину. С этим человеком мы знакомы. Естественно, я не знаю его паспортных данных, даже не имею понятия, кто он такой. Но вчера вечером в баре он пытался завязать со мной знакомство и успел назвать себя. Саша. Еще я знала, что он остановился в номере два. Про себя я его окрестила липким типом из второго номера.

В отеле «Шварцберг» был маленький, но неплохой бар. В день приезда я неосторожно спустилась выпить перед сном в надежде, что это поможет расслабиться и отогнать навязчивые ночные кошмары. Увы, этот Саша испортил мне все удовольствие. Каким-то образом он выведал у хозяина, что в отеле остановилась русская, и решил завязать знакомство. Поскольку я еще не успела испытать ностальгию по родной стране и соотечественникам, я вежливо, но твердо отшила навязчивого земляка и отправилась спать. На часах было девять.

А поскольку заснула я рано, как говорит моя тетя, с курами, то и проснулась, понятно, с петухами. Хотя какие здесь, на высокогорье, петухи. Я встала задолго до рассвета, прошлась по террасе, которую кто-то уже успел расчистить от выпавшего за ночь снега. Подышала чистым ледяным воздухом, полюбовалась горной вершиной, выступавшей из мрачной зелени еловых лесов. Потянулась, сделала несколько упражнений тай-чи, чтобы окончательно проснуться. Подумала, что мысль приехать сюда была просто отличной и что надо бы послать открытку с местными видами заводчику померанских шпицев. Потом поняла, что замерзла. Вернулась в номер, открыла шкаф, чтобы взять свитер… Все, конец беззаботным каникулам.

Отель, пусть даже и высоко в горах, нельзя назвать полностью отрезанным от цивилизации. Канатная дорога ведет сюда из долины, внизу на склоне горы, примерно в часе пути, есть деревушка Брокенхерц, а у подножия горы – городок, похожий на пряничный замок. В отеле, само собой, имеются телефон и Интернет. Сейчас завертится полицейская канитель, и я окажусь в центре очередного дела об убийстве. Это как раз то, от чего я сбежала из родного Тарасова в здешнюю глушь.

Ладно, что толку переживать. Полная опасностей жизнь приучила меня не лить слезы по пролитому молоку. Случившееся не изменить, остается только минимизировать потери.

Интересно, что делал этот Саша в моем шкафу? Залез туда, чтобы удивить девушку, выскочить с криком «сюрпри-и-из», а сердечко не выдержало? Все-таки смена климата, высокогорье.

Увы, версию о естественной кончине незадачливого ухажера я отвергла быстро. В районе печени на свитере покойного виднелся характерный порез с бурым пятном. Делаем вывод: однорукого убили ударом ножа, причем тот, кто это сделал, свое дело знал. Смерть была мгновенной, крови вытекло мало.

Чем же это его? Я осмотрела шкаф и немедленно обнаружила орудие убийства. Надо сказать, увиденное мне чрезвычайно не понравилось. Дело в том, что окровавленный нож принадлежал мне. Элемент моего снаряжения, один из предметов минимального набора, который я беру с собой в любую точку мира. Ничего особенного, у любого бойскаута можно найти игрушки серьезнее. Но мои специфические навыки позволяют и с таким подручным инструментом достигать результата. Влезть по стене? Легко. Открыть непослушный замок? Пожалуйста. Защитить себя и тех, кто рядом? Попробуем, где наша не пропадала.

Это что же получается? Кто-то забрался в мой номер, взял нож (естественно, ознакомившись попутно с прочими моими штучками) и совершил убийство прямо у меня под носом? Точнее, над моим сладко спящим телом? Вчера, когда я поднялась в номер, Саша был еще жив. Я сама видела, как он переключил внимание с меня на рыжеволосую дылду-норвежку. Получается, однорукого убили этой ночью в моем номере, а я даже не проснулась? Да, Охотникова, тебе точно пора подлечиться.

Я присела рядом с телом и произвела внимательный осмотр. Убитый был жилистым сухощавым мужчиной. Возраст – от сорока пяти до пятидесяти. Черты лица славянские, глаза голубые, но кожа загорелая, выдубленная солнцем и ветром, причем не только на лице. Вывод: этот человек приехал из жарких мест. Такой загар приобретают не на горнолыжных курортах. Одежда убитого – джинсы и серый шерстяной свитер – была совершенно новой, на изнанке свитера обнаружился ярлычок, еще не потемневший от носки. Ботинок на трупе не было. Что, разулся перед тем, как прокрасться в мой номер под покровом ночи? Или мирно лежал в собственной постели, где и был убит неизвестным злодеем, а ко мне в шкаф попал уже потом? Слишком мало информации, чтобы делать выводы.

Продолжение осмотра дало еще кое-что интересное. На груди покойника имелась выцветшая бледно-голубая татуировка «Панджшер, 1985».

Все понятно, этот человек когда-то воевал в Афганистане. Ничего удивительного здесь нет, бывших афганцев, «шурави», как они сами себя называют, разбросало по свету. Странным кажется другое. Этот Саша одет явно небогато. Да, знаю, в наши дни никто из состоятельных людей не расхаживает с бриллиантовыми перстнями, тем более в Европе. Но одежда убитого была отчаянно дешевой и вдобавок совершенно новой. Да и протез… Человек, у которого есть хоть какие-то средства, приобрел бы себе что-нибудь более приличное и удобное. Среди моих друзей есть ветераны горячих точек, получившие увечья. Так вот, первым делом ребята стараются обзавестись протезами достойного качества – от этого зависит качество жизни. А у Саши – пластиковая дешевка.

Как человек с такой дешевкой и в такой одежде мог позволить себе снять номер в «Шварцберге»? Конечно, этот горнолыжный курорт не так знаменит, как Церматт или Гриндевальд, но и одна ночь в этом заведении стоит… ладно, не буду говорить сколько. Нет, «Шварцберг» явно не мог быть по карману однорукому афганцу.

Одежду на трупе я привела в порядок, тщательно застегнула все пуговицы и молнии. Потом придвинула кресло и уселась подумать. От того, насколько успешным будет этот мыслительный процесс, зависит многое. А решение, которое я приму, определит мое собственное ближайшее будущее.

Труп появился в моем номере не случайно. Человека, о котором я знаю только то, что его зовут Александр (или он предпочел так назваться, а на самом деле он, к примеру, Абдула), убили моим ножом и оставили в моем шкафу. Сейчас четыре утра, за окном непроглядная темень. До рассвета несколько часов. Не знаю здешних порядков, не успела пока ознакомиться, но горничная придет убирать мой номер, допустим, в десять. Завизжит, поднимет шум. Хозяин – лысый коротышка по имени Альдо – позвонит в участок в городке под горой, оттуда пришлют полицейских. И моему отдыху конец.

Но не это самое неприятное, а то, что убийство афганца попытаются повесить на меня. А что? Одинокая русская туристка, без спутника, почти без багажа, одета небогато. Будь у меня в ушах брюлики, в руках десяток чемоданов и в придачу белая собачка под мышкой, никто не стал бы покушаться на мою свободу. Такая русская девушка ясно дает понять: за ее спиной стоит богатый мужчина, который сам в состоянии устроить кому угодно неприятности планетарного масштаба. А я что? Из-за высокого роста – во мне метр восемьдесят – меня иногда принимают за модель. Но сейчас я и на модель не тяну: бледна до зелени, под глазами темные круги, словом, типичная подходящая жертва.

Как ни странно, я не чувствовала в эту минуту ни малейших признаков слабости или плохого самочувствия. Все, что я ощущала сейчас, – чистейшая ярость. Кто-то хочет меня подставить? Что ж, ему придется об этом пожалеть, и очень скоро. Женя Охотникова – это серьезно.

Приняв решение, я немедленно начала действовать. Разыскала в шкафу черную кофту с капюшоном, надела, застегнула молнию. Достала из косметички лосьон для кожи и ватные диски и принялась тщательно протирать все, к чему прикасалась на трупе: пуговицы, протез…

Спирт прекрасно растворяет кожный жир. Спустя десять минут никто бы не обнаружил на убитом ни единого моего отпечатка. Тело Александра лежало на полу, один глаз приоткрылся и смотрел на меня. Кое-как я приспособила протез на место.

– Слушай, прости, а? – попросила я бывшего афганца. – У меня просто нет выбора. Понятия не имею, кто тебя убил и что вообще здесь происходит. Не могу себе позволить сесть в швейцарскую тюрьму, пусть даже там неплохо кормят и водят в спортзал. У меня старенькая тетя. И люди, которые на меня рассчитывают. Мне нужно вернуться домой, понимаешь? Так что извини, друг, сейчас мы с тобой совершим небольшое путешествие.

Я натянула капюшон и пару кожаных перчаток (лучше бы резиновые, но где их взять), распахнула дверь и выглянула в коридор. Отель спал, до рассвета оставалось около трех часов. Я подхватила убитого под мышки и выволокла в коридор, стараясь не шуметь. Вот будет картина, если меня застукают!

Саша был худым и жилистым, но все равно через три минуты я задыхалась. Пот заливал глаза, в груди нехорошо свистело. Честно говоря, двигалась я сейчас на одном адреналине. Стащила труп по крутой и узкой лестнице, дотащила до бара, усадила в дальнем углу на высокий табурет. Голова и руки убитого легли на барную стойку. Теперь у Саши был вид постояльца отеля, который слегка перебрал горячительного.

Я перевела дыхание. Вот, кажется, и все. Совсем скоро сюда придут хозяин или кто-то из служащих. Труп обнаружат. Поднимется тарарам, явится полиция. Только ко мне это уже не будет иметь ни малейшего отношения. Русскую туристку разбудит вежливый швейцарский полицейский. Заспанная дама станет таращить глаза, ахать и восклицать: «Какой кошмар! А мне говорили, что у этого отеля прекрасная репутация!»

В последний раз я бросила взгляд на тело, взгромоздившееся на табурете, и тихонько поднялась к себе в номер. Закрыла дверь, привалилась к ней спиной. Уф, кажется, получилось!

Потом я отправилась в ванную и тщательно вымыла нож. Что ж, с этой полезной вещью придется расстаться. Держать ее у себя в номере слишком опасно. Ничто не должно связывать меня с убитым, тем более орудие убийства.

Я открыла окно, глубоко вдохнула морозный воздух, размахнулась хорошенько и забросила нож далеко в снег. Серебряной рыбкой он сверкнул мне на прощание и утонул где-то далеко в стороне от протоптанной тропы. Теперь, если не знать, где искать, шансы наткнуться на него близки к нулю. А если все-таки полиция примется разыскивать орудие убийства, им придется подождать до весны. Ладно, предположим совсем невероятное: полиция разыщет нож. Все равно ничто не будет указывать, что его владелицей была я. Я еще раз глубоко вдохнула и закрыла окно.

Одна из множества полезных вещей, которым меня научили в «Сигме», – не позволять противнику навязать тебе свой сценарий. Именно это я только что сделала – сломала навязанную мне схему и пустила события по другому руслу. Будущее многовариантно. Все смотрели фильм о Терминаторе? Что там вырезала ножом на столе Сара Коннор? «Нет судьбы». С этим я полностью согласна. Будущее – это то, что мы творим в каждую минуту настоящего. А у меня, кажется, все получилось.

С этой мыслью я тщательно вымыла руки, разделась и легла в постель. Вполне еще можно поспать пару часов до завтрака.

Проснулась я поздно. Немного полежала, жмурясь на яркое зимнее солнце. До чего же удобная кровать, куда там моему тарасовскому диванчику-раскладушке. Наконец я села и рывком сбросила одеяло. Вспомнила, что случилось до рассвета. Мамочки, да что же я сплю, как ленивая кошка! Я должна быть внизу и вместе с остальными постояльцами принимать деятельное участие в суете вокруг покойника.

Наскоро приведя себя в порядок, я спустилась по тем самым ступенькам, по которым несколько часов назад волокла убитого афганца. Пришлось заставить себя не бежать, а чинно шествовать, как и полагается человеку с чистой совестью.

В темноватой столовой было пусто, только хозяин, синьор Альдо Гримальди, сверкая лысиной, протирал стаканы белоснежным полотенцем. На Альдо были белая рубашка без галстука и красный вязаный жилет.

Я огляделась. Стойка бара находилась в конце зала. Высокие табуреты были расставлены в ожидании посетителей, но сейчас там никого не было. Включая моего дорогого покойника.

– Э-э, доброе утро, – пробормотала я, приближаясь к хозяину. Альдо вполне дружелюбно взглянул на меня своими кроличьими глазками и поинтересовался:

– Синьорина желает кофе? Или, может быть, полный завтрак?

– Только кофе, и покрепче. А где остальные постояльцы вашего замечательного отеля?

Хозяин поднял стакан, изучил его на просвет, кивнул с видом ювелира, только что удачно огранившего очередной алмаз, и принялся за следующий.

– Господа катаются на лыжах. Погода сегодня великолепная. Синьорина желает кататься?

Та-ак, судя по всему, неизвестный злоумышленник сломал мой собственный сценарий. Господа катаются на лыжах? Ясное дело, труп до сих пор не нашли. Интересно только, куда он подевался. Внезапно ожить, встать и уйти самостоятельно Александр точно не мог, уж в этом я разбираюсь. Значит, пока я спала и видела чудесные сны, кто-то прокрался в бар и похитил тело убитого. Зачем? Очевидно, чтобы отвести подозрения от себя, раз уж не удалось повесить это убийство на одинокую русскую туристку.

Судя по безмятежному виду, хозяин ни о чем не подозревает. Проявлять излишнее любопытство опасно: рано или поздно труп найдется, привлекать к себе ненужное внимание ни к чему. Значит, будем делать вид, что ничего не произошло. Будем пить утренний кофе и изучать обстановку.

Я улыбнулась хозяину.

– Не возражаете, если я осмотрю отель? Честно говоря, в день приезда я была настолько усталой, что толком и не разглядела ваш «Швацберг». А мне так интересно!

Хозяин просиял.

– Разумеется! Леон вам все покажет. Эй, Леон, иди сюда! Где ты прохлаждаешься?

За спиной хозяина возник подросток точно в таком же наряде: белая рубашка, вязаный жилет, мешковатые штаны. Единственным напоминанием о том, что XXI век уже наступил, были кроссовки Nike. Выражение лица у парня было вполне доброжелательным, правда, глаза оказались скошены куда-то к носу. Передние зубы торчали вперед, как у зайца. Брекеты тоже не добавляли привлекательности, так же как и очки, круглые, как у Гарри Поттера, только с толстыми линзами.

– Спасибо, я сама найду дорогу, – я попыталась было отстоять свою свободу. – Не стоит отвлекать Леона от его занятий.

Осмотреть территорию отеля мне нужно было не из любви к красивым видам. Прежде всего меня интересовал труп. Вдруг его просто перенесли в другое место? Совершенно ни к чему, чтобы за мной таскался хозяйский соглядатай. Да еще такой странный.

– Что вы, – просиял Альдо, – никакого беспокойства. Это обязанность Леона – знакомить гостей с нашими правилами. Будь добр, дорогой, покажи гостье подъемник, кладовку, где хранятся лыжи, и все остальное.

Леон склонил лохматую голову.

– Пойдемте, синьорина, покажу вам канатную дорогу.

Протестовать было глупо, и я послушно отправилась следом за ним. Единственное, что мне удалось, – настоять на том, чтобы начать осмотр не с лыжной трассы, а с самого отеля. Роль любопытной туристки оказалась мне в итоге даже на руку – теперь у меня было полное право заглядывать во все потайные закоулки.

«Шварцберг» представлял собой старое, но еще очень крепкое строение из мореной сосны. Три этажа вмещали пятнадцать номеров. Подозреваю, что нога дизайнера по интерьеру никогда не ступала в эту обитель, и все же было в этом старом отеле какое-то очарование. Темный деревянный пол покрыт блестящим лаком, кованые светильники под старину льют теплый желтый свет. На коврах сцены охоты в духе примитивистов, а в номерах, к счастью, ни единой картинки с пошлыми видами – ни коров на зеленых лугах, ни веселых детишек, ни собачек.

И правильно. Зачем украшать интерьер картинками, если достаточно выглянуть в окно, и перед глазами предстанет величественная и жутковатая картина – круто уходящий вниз склон горы, нитка подъемника, сверкающие на солнце опоры канатной дороги и темные суровые ели на горизонте. На самом деле они громадные, но отсюда кажутся небольшими. И всюду, куда ни бросишь взгляд, – снег, снег, снег. А здесь, внутри, уютно и безопасно: толстые стены, надежные окна, плотные занавески, которые так приятно задернуть наглухо, когда снаружи метель.

Признаюсь, «Шварцберг» меня очаровал. Такой уютный, такой нарочито старомодный! Да, синьору Гримальди не откажешь в чувстве стиля и отменном вкусе. Интересно, чем хозяин занимался раньше? Или всю жизнь провел на высоте двух тысяч метров над уровнем моря?

Я просила проводника показать то одно, то другое. Мой энтузиазм оказался заразительным, и постепенно мой спутник, бормотавший поначалу заученный текст из рекламного проспекта о горячей воде и ортопедических кроватях, воодушевился. Теперь он уже с азартом распахивал передо мной очередную дверь. С дикцией у мальчика в самом деле были проблемы, роль гида, скажем прямо, подходила ему не слишком. К счастью, я не особенно нуждалась в его пояснениях.

Итак, что же я выяснила. Отель стоит на склоне горы, довольно крутом, под защитой двух громадных скал. Называются они Пальцы дьявола и представляют собой подобие буквы V, или «козы», которую показывают на рок-концертах. Пальцы укрывают здание от ветра. Фундамент отеля, надо же, врезан в скалу.

Выяснив эти удивительные подробности, я упросила Леона провести меня в подвальное помещение. Особенно заинтересовала меня кладовая.

– Давай, дружок, покажи, где у вас хранятся припасы!

Устоять перед моим напором было трудно, и мой провожатый послушно открыл тяжелую дверь из почерневшего дерева.

Что ж, господин Гримальди наверняка немало экономил на холодильнике. Здесь было чуть ниже нуля, от дыхания курился слабый пар, а гранитные стены были покрыты легкой изморозью. Длинные ряды коробок с консервами и полки, уставленные продуктами, внушали надежду, что, даже если на «Шварцберг» опустится лавина, голодная смерть его обитателям не грозит.

Винтовая лестница вывела нас наверх. Леон провел меня по всем трем этажам маленького отеля. Разумеется, комнаты были закрыты, и выяснить, не спрятан ли там труп, не представлялось возможным. Зато все остальное я тщательно осмотрела, даже вышла на террасу. Вид оттуда, надо признаться, открывался умопомрачительный, разве что несколько мрачноватый.

Наконец я поняла, почему «Шварцберг» не так популярен, как отели и пансионаты Гриндевальда. Несмотря на солнечный день, этот вид никак нельзя было назвать открыточным. Голые черные скалы, между которыми проложена лыжная трасса. Чуть в стороне трасса для сноубордистов и саночников. На снегу там копошились фигурки в ярких куртках. Обе трассы, и лыжная, и саночная, уходили в мрачную зелень леса. Оттуда тянулась нитка подъемника, которая обрывалась на площадке для горнолыжников.

Яркие желтые кабинки медленно ползли по тросу, отсюда казавшемуся серебристой паутинкой. Канатная дорога держалась на столбах, похожих на опоры ЛЭП. Впечатление было таким, что очередному порыву ветра ничего не стоит оторвать хрупкие желтые капсулы и сбросить их вниз, в снег.

Конечно, я знала, что подъемник вполне надежен. Именно таким способом я прибыла в «Шварцберг», да, собственно, другого и не существовало. Сюда не ездили автобусы, не ходили поезда, не летали самолеты. Пилоту вертолета, которому вздумалось бы посадить винтокрылую машину на этом склоне, тоже не позавидуешь. В день приезда таксист просто высадил меня на стоянке у подъемника и укатил, а я купила билет в один конец и забралась в кабинку.

Интересно, что подъемник работал не всегда, а только когда находились желающие подняться или спуститься. Поступал сигнал, техник включал рубильник, начинали вращаться гигантские барабаны, и вот уже тросы скользят над крахмальными сугробами и кабинка раскачивается на ветру, возвещая прибытие очередного гостя во владения Альдо Гримальди.

На площадке, откуда начиналась лыжная трасса, сейчас суетилось что-то слишком много людей. Надо же, а ведь заводчик померанских шпицев уверял, будто «Шварцберг» – необычайно уединенное место, малолюдный отель, и я склонна была ему верить. Здешние трассы, скажем прямо, сложны для неподготовленных сноубордистов и лыжников, а у подготовленных имеются свои накатанные места. Да и уровень комфорта в «Шварцберге», что бы там ни думал о себе господин Гримальди, на пять звезд не тянет. Горячая вода в номерах и ортопедические кровати – это прекрасно, кто спорит, но современного туриста этим не удивить. Природа же в окрестностях «Шварцберга» мрачновата, что и говорить. Да и заняться здесь, помимо катания, особенно нечем. Это значит, что из списка потенциальных гостей можно смело вычеркнуть семьи с детьми, влюбленные парочки, туристов старше пятидесяти и лыжников невысокого класса. Да и дорого здесь – никаким студентам не по карману. Получается, отель синьора Гримальди рассчитан исключительно на чокнутых экстремалов с солидным счетом в банке и нелюдимых мрачных сонь. Забавно – получается мой точный портрет!

Может быть, летом здесь все выглядит веселее, но пока в качестве музыкального фона хочется включить хорал, а вовсе не легкую музыку.

– Леон, у вас круглый год так много постояльцев? – Я кивнула на пестрые фигуры на снегу.

– Увы, синьорина. Обычно в «Шварцберге» много свободных номеров.

Название отеля в исполнении этого шепелявого юнца звучало как «Фварцберг».

– Серьезно? – Я продолжала изучать разноцветную компанию внизу. – Слушай, а тебе здесь не скучно? Ты школьник?

Леон с укоризной взглянул на меня:

– Школу я уже окончил. Сейчас помогаю дяде.

– О, так хозяин – твой дядя? Как мило.

Некоторое время я наблюдала, как он возится со своим смартфоном. Судя по мычанию, блеянию и жизнерадостному хрюканью, которые издавало это чудо техники, Леон играл во что-то вроде «Фермы». Бедняжка, не исключено, что школа, которую он окончил, была вспомогательной.

– Скажи, а кто сейчас проживает в отеле?

У такого типа стоит выведать как можно больше. Есть все шансы думать, что о нашем с ним разговоре не узнает никто из посторонних.

Со страдальческим видом Леон оторвался от игры и принялся перечислять:

– В номере первом – синьора Фаринелли с дочкой. Номер четырнадцать заказан для семьи, они еще не приехали. Номер шестой у вас. В девятом живут вон те трое.

Он кивнул на лыжников в одинаковых алых куртках.

– А остальные номера пустуют?

Мой собеседник идиотически улыбнулся.

– Спросите лучше у дяди Альдо, у него все записано в компьютере. А мое дело – выносить мусор, смазывать лыжи и следить, чтобы была расчищена терраса.

– Пойду-ка познакомлюсь с остальными гостями, – задумчиво протянула я, глядя на людей внизу. Кажется, все, кто там толпился, не столько катались, сколько фотографировались на фоне гор.

– Проводить вас? – оживился Леон. Бедняжка, как у него мало развлечений. Кажется, я начинаю подозревать, что дядя Альдо бессовестно эксплуатирует детский труд.

– Не надо, я не заблужусь. Спасибо за интересную экскурсию, Леон!

Он просиял и помахал мне, после чего снова погрузился в мир «Фермы». А телефончик у парня, между прочим, последней модели. Видно, любящий дядя все-таки не отказывает себе в удовольствии побаловать племянника.

Оставив мальчишку на террасе, я спустилась в номер. Так, ни малейших следов однорукого афганца в отеле не обнаружено. Тело исчезло бесследно. Усаживая покойника за барную стойку, я вовсе не планировала выбрасывать его как мусор. Моя задача состояла в том, чтобы всего лишь отвести подозрения от себя. Пусть полиция ищет настоящего убийцу, а не того, кого подло подставили.

Что делать? Взвесив все резоны, я приняла решение выждать сутки. Если до этого времени тело не будет найдено, я сама обращусь в полицию. Можно позвонить в российское консульство, пусть они ищут пропавшего соотечественника.

А покамест я буду вести себя так, как полагается беззаботной туристке. Главное – сохранять бдительность и ни в коем случае не забывать, что убийца наблюдает за мной.

После того как решение было принято, я оделась как для лыжной прогулки, проверила экипировку и вышла на расчищенную площадку, откуда стартовали лыжники и сноубордисты.

– Добрый день, господа. Отличная погода! – Что ж, главная банальность произнесена, начало знакомству положено.

Оказалось, что из постояльцев «Шварцберга» в красных куртках здесь были только трое. При моем появлении они демонстративно отошли в сторону. Остальные оказались датскими студентами. Веселая компания остановилась в деревушке под нами, а сюда поднялась по канатной дороге.

Мы разговорились. Общительные ребята предупредили о коварных особенностях здешней трассы. Она считалась опасной, вдобавок на обратном пути мне предстоял подъем – придется ведь вернуться в отель. Конечно, можно съехать до деревушки Брокенхерц, там промежуточная станция подъемника. Тогда обратный путь не потребует никаких усилий – сиди себе в кабинке и любуйся видами. Но в первый же день не хотелось забираться так далеко, поэтому я просто скатилась, не слишком усердствуя, а обратно вернулась пешком по тропе. Подъем лесенкой – это для тех, у кого терпения побольше моего.

Всю первую половину дня мы со студентами провели, осваивая трассу. Вовсю светило солнце, воздух был кристально чист. На какое-то время я даже забыла об одноруком афганце, убитом в милом уютном отеле.

Трое постояльцев «Шварцберга» катались так себе и общались исключительно друг с другом. Не понимаю, зачем ехать на горнолыжный курорт, если еле-еле стоишь на лыжах? На свете множество пляжей, живописных оазисов и тому подобного.

К обеду погода резко испортилась, задул пронизывающий ветер. Лыжнику в комбинезоне ветер нипочем, но небо заволокло облаками, солнце скрылось, и вдобавок резко ухудшилась видимость: снизу из долины потек туман. Кататься в такую погоду просто опасно. Гогочущие датчане дружески помахали мне на прощание, набились в кабинку подъемника и отбыли в свою гостиницу в деревушке. Ничего не оставалось, как вернуться в отель, повесить комбинезон на просушку, переодеться и спуститься в столовую.

Постояльцы «Шварцберга» как раз собрались на обед. За окнами сгущались сумерки, хотя только-только перевалило за три. Кованым светильникам под потолком явно не под силу было разогнать мрак этого ненастного дня и царящее в столовой уныние. Может, все дело в том, что общество оказалось каким-то уж слишком пестрым. За длинным столом, кроме меня, сидели трое лыжников, норвежка, явно отличавшаяся завидным аппетитом, и две простоватого вида дамы.

Но нет, была еще одна особа. В дальнем углу я разглядела отдельный стол, за которым восседала самая большая из когда-либо виденных мною женщин. В элегантном платье, с высокой аккуратной прической, она казалась настолько неуместной в этой скромной гостинице, что хотелось протереть глаза и убедиться, что это не видение. Ожерелье из крупных камней переливалось на царственной шее, из-под стола выглядывали гигантского размера лодочки.

Напротив гранд-дамы ковырялась в тарелке анорексичного вида девица с угольно-черными волосами. Одета девушка тоже была в черное, так что мысль о какой-нибудь субкультуре напрашивалась сама собой. Итак, будем считать, что она из готов или, скажем, неовампиров. При мысли о вампирах я передернулась: не так давно пришлось пережить несколько неприятных минут на съемках подросткового сериала из жизни кровососущих. Девица почувствовала мой взгляд и довольно агрессивно уставилась в ответ. Ладно, деточка, расслабься, в данный момент меня не интересует ничего, кроме хорошо прожаренного бифштекса.

К сожалению, простоватые тетки опознали во мне соотечественницу – выдала надпись на толстовке. Обе придвинулись ближе и радостно застрекотали:

– Ой, а вы русская, да?

– Как хорошо, что мы теперь не одни! Хоть одно человеческое лицо.

– А то и поговорить не с кем, представляете?

– Только по-своему лопочут, – пожаловалась та, что была старше. – А Толик нам обещал, что здесь все по-русски говорят. Обманул, получается.

Я понятия не имела, кто такой Толик, и ни малейшего желания выяснять это не было. Пришлось сделать суровое лицо и сказать:

– Извините, я что-то устала. И потом, я здесь ненадолго, вам лучше поискать другую компанию.

Грубо, признаю. Но терпеть болтовню этих кумушек – нет уж, увольте. Лучше попасть под лавину – больше шансов выбраться живой и в своем уме.

У соотечественниц вытянулись лица. Мне стало жаль бедняжек, как-никак они не виноваты, что в Швейцарии говорят по-немецки, по-итальянски, по-французски, конечно, по-английски и еще на диалектах отдельных кантонов, а вот по-русски почему-то не очень. Чтобы сгладить собственную грубость, я кивнула в сторону царственной особы и ее готической спутницы:

– Может быть, они составят вам компанию? Боюсь, я все время буду кататься на лыжах. Вы ведь не катаетесь, верно?

Вероятность того, что тетки окажутся сноубордистками или лыжницами профи-класса, была очень мала, я ничем не рисковала. Но отреагировали они странно – переглянулись с довольным видом, склонились ко мне и наперебой зашептали:

– Что вы! Что вы! Это же сама Сильвана Фаринелли!

– Кто, простите? – Имя показалось мне смутно знакомым.

– Но как же! Певица! Знаменитая певица, в опере поет. Она в прошлом году к нам в Сургут приезжала, выступала в нашем театре оперы и балета.

– Серьезно? – Я попыталась представить даму в громадной шубе на фоне бурильных установок.

– Мы ходили ее слушать. Толик нам билеты купил, по пятнадцать тысяч каждый! – похвасталась младшая.

– Потрясающе! – Старшая закатила глаза к потолку. – Такой голос! Надо же, мировая знаменитость, а приехала к нам в Сибирь, не побрезговала.

– А чего ей брезговать? – резонно рассудила вторая. – Денежки ведь не пахнут. А есть всем хочется.

– Кстати, кормят здесь – закачаешься! – цокнула языком старшая.

– Лучше, чем в санатории в Пицунде, – выдала ее сестрица.

Я почувствовала, что начинаю уставать от назойливой парочки, когда одна из соотечественниц предложила:

– Кстати, давайте познакомимся. Нам еще Новый год вместе встречать.

С тоской я представила эту картину.

– Очень приятно. Евгения Охотникова.

– А мы Вострецовы, Лиля и Тамара!

Н-да, теперь я поняла, кого эти сестрички так напоминают. Типичные пионерки, которые приехали в летний лагерь и уверены, что найдут здесь множество новых подружек.

– А вы в каком номере живете? – поинтересовалась Тамара. – Знаете, вечерами здесь так одиноко. Может, в картишки перекинемся, а?

Старшая из сестер Вострецовых многозначительно подвигала бровями.

– А вот, кажется, и суп! – Я решила, что долг вежливости отдан, и отодвинулась подальше от общительных сестер.

Персонал «Шварцберга», помимо хозяина и Леона, состоял из двух поварих и официантки Агнешки, которая, как я поняла, исполняла еще и обязанности горничной. Две коренастые особы, с полными руками, красными щеками и носами пуговкой, ловко разливали суп, а хорошенькая Агнешка разносила тарелки и подавала приборы. Что ж, если в отеле даже в праздничные дни так немноголюдно, работы у всех не слишком много.

Меня вполне устраивало такое положение дел. В конце концов, я приехала сюда не ради общения, а для того, чтобы отдохнуть от людей. Хотя не могу не признать, что в «Шварцберге» все-таки чересчур мрачно. Просто не верится, что сегодня 31 декабря. Постояльцы сидят с постными физиономиями и чинно хлебают грибной суп.

Вероятно, все дело в том, что Новый год с размахом привыкли отмечать только у нас, а в Европе этот день не имеет такого значения. Здесь настоящим праздником считается Рождество, которое положено отмечать исключительно в кругу близких.

У нас с тетушкой Милой как-то был забавный разговор на эту тему. Тетя всю жизнь преподавала в юридическом институте провинциального Тарасова, а большая часть этой жизни пришлась, понятно, на советские годы. Но под старость убежденная атеистка Мила, как многие в ее годы, начала задумываться о душе, как она это называла. Это-то еще полбеды, в конце концов, не вижу ничего плохого в том, чтобы человек, проживший добрых лет пятьдесят в стране, где бытие определяло сознание, уделил немного времени противоположной точке зрения. Проблема в том, что Мила иногда принималась доставать этой темой меня.

Не то чтобы я была твердокаменной материалисткой, вовсе нет. Человек, совершивший сотню прыжков с парашютом, скорее всего, хоть раз подумал о том, что его ждет, если встречный ветер спутает стропы. Просто я считаю свои отношения с небом настолько личным делом, что не намерена их обсуждать даже с самым родным человеком.

Так вот, как-то я спросила тетушку, почему, на ее взгляд, Новый год в нашей стране отмечают с таким размахом. Люди из кожи вон лезут, только бы устроить роскошный стол, даже если потом все длинные выходные придется сидеть на картошке с селедкой. Некоторые граждане пытаются съесть и особенно выпить столько, что диву даешься. У меня есть друг, работает фельдшером на «Скорой», так вот он каждый год ждет новогодних праздников с содроганием. Переедание, колики, гастриты, пьяные, выпавшие из окна, чудаки, подавившиеся записками в бокале шампанского, плюс жертвы пиротехники, куда же без них. В общем, в нашей стране Новый год встречают так, как будто это Судный день и завтра не наступит никогда.

Тетя объяснила этот феномен так. Дескать, после долгих лет в безбожии многие соотечественники вернулись в дохристианское, языческое состояние. Теперь они готовы на все, лишь бы задобрить неведомые силы, играющие их жизнями. Судьба, рок – назовите как хотите. Поэтому и закатывают грандиозные пиры, превышающие возможности кошелька и поджелудочной, поэтому пускают фейерверки, катаются с гор в нетрезвом состоянии, загадывают желания и верят: как встретишь Новый год, так его и проведешь…

Что ж, я далека от суеверий. Я не верю в судьбу и предопределенность, не верю, что мое будущее записано у меня на ладони или в камнях египетских пирамид. Даже в приметы я не верю. За свою бурную жизнь я переколотила с десяток зеркал, и ничего, жива пока.

Но сегодня и я, пожалуй, не отказалась бы от компании соотечественников. Только на один вечер, честное слово. Будь здесь русские, они давно бы перезнакомились со всеми, стали бы дразнить хозяина – заказывать экзотические блюда, каких нет в меню, и коктейли с немыслимыми названиями. Потом запели бы караоке, потом кого-то осенило бы, что пора пускать фейерверки, а еще кто-то решил бы скатиться по трассе на лыжах или сноуборде, хотя едва держался бы на ногах. Все закончилось бы сломанной ногой, рейдом санитарного вертолета и воспоминаниями на долгие годы. Нет, спасибо.

Пожалуй, даже к лучшему, что я встречу этот Новый год в компании сдержанных, холодноватых европейцев. Может, в моем возрасте пора уже присоединиться к большинству сограждан и поверить в приметы? И что, в самом деле год пройдет спокойно, мирно и без сюрпризов? Интересно было бы попробовать.

Только я успела все это подумать и усмехнуться собственным мыслям, как входная дверь распахнулась. На пороге возникли двое в черном, по габаритам вполне подходящие под определение амбалов. Кстати, амбалы – это портовые грузчики, если кто не в курсе. Но нет, эти ребята походили на кого угодно, только не на грузчиков. По-видимому, в последние лет десять они не держали в руках ничего тяжелее пистолета, если, конечно, не считать гриф от штанги в спортзале. Типичные телохранители из разряда «шкаф с проводком в ухе». Одинаковые черные куртки, темные очки. В этом маленьком отеле они выглядели так же уместно, как жираф в кроличьей клетке.

Но сами по себе эти типы не способны передвигаться, это я знаю твердо. Раз они здесь, значит, и охраняемый объект неподалеку. И точно – за спинами охранников виднелись еще какие-то люди. Двое амбалов просканировали пространство и с неожиданной грацией отступили, освобождая проход. В зал стремительно вошел мужчина в костюме-тройке. Рубашка ослепительной белизны, короткая шевелюра цвета соль с перцем, рубиновая булавка в галстуке мерцает, как глаз альбиноса. Очки в металлической оправе стоили, вероятно, как мой автомобиль.

За правым плечом незнакомца маячила брюнетка, дамочка «слегка за сорок», тоже в темных очках – ни дать ни взять итальянская киноактриса. На даме была темная шуба до пола. Лицо казалось неподвижным и очень бледным, как серебряная маска. За левым плечом нового гостя виднелась блондинка, красотка в белоснежной шубке и сапожках. На мой взгляд, этому существу было пока далеко до совершеннолетия.

Прелестное дитя обвело присутствующих скучающим взглядом и выдуло огромный жвачный пузырь. Все как зачарованные смотрели на него, пока он не лопнул с тихим чмоканьем. Юная блондинка открыла прелестный ротик.

– Слушайте, нам обязательно здесь оставаться? Что это за уроды? Они мне не нравятся!

– Заткнись, Альбина, – сквозь зубы процедила брюнетка.

Надо ли упоминать, что обе дамы говорили по-русски?