Читать книгу Нюх потеряла. Хроники одного карантина - Марина Тайсина - Страница 12

Так же чудесно, как и свой, я хотела отпраздновать день рождения младшего сына. Я вообще за то, чтобы дни рождения были невероятным праздниками. Такими, чтобы дети на всю жизнь сохраняли в душе эти чувства радости, счастья, бесконечной любви. А для младшего сына так особенно этого хочется. Он родился 9 мая. И уже четыре года это мой личный день Победы.

***

Хорошо помню то утро. Я точно не собиралась рожать 9 мая, хотя гинеколог сразу поставила именно эту дату. Вообще-то мы собирались со старшим сыном на Парад Победы. За пару дней до этого я, паникерша, была на приёме у врача, и мне сказали, что до 13-го точно буду ходить. Но в пять утра 9 мая что-то пошло не так. Я проснулась от того, что начали подтекать воды. Решила поехать в роддом сама, не будить мужа и сына. Собралась, вспомнила, что город перекрыт, рожать я должна была в клинике, которая находится в центре города – мало ли что.

Я дождалась семи утра, когда уже более-менее можно было будить парней, и попросила меня отвезти. Дозвониться до акушерки я никак не могла, но оказалось, что она меня уже ждала. Сказала, как чувствовала и прибежала. Я вообще каким-то чудом по жизни встречаю удивительных людей! Схватки никак не начинались. Акушерка предложила на всякий случай все подготовить для обезболивающего укола, но я отказалась.

И вот я лежу на этом родильном кресле, увешана датчиками, которые проверяют сердцебиение ребёнка, все хорошо. В руках мобильник с замерами времени схваток. Время 9:45. Ни-че-го. Позвонила подруга, мы с ней поговорили. Она посмеялась, что только я так могу: болтать во время схваток. В десять утра акушерка посмотрела меня и сказала, что процесс пошёл. А в 10:15 я уже натурально рожала. Акушерка опешила и побежала за врачами. Когда они вбежали, уже появилась головка, но было так больно, что, похоже было, я что-то сделала не так.  Врач сильно ругался и не верил, что это мои вторые роды. В результате, у малыша была гипоксия. Он родился и не плакал. Зато летели военные самолёты. Хорошо помню этот гул в тишине и то, как я все спрашиваю: «Где он, почему не плачет?». Мне не положили его сразу на живот. Я не знаю, сколько длились эти мгновения. Мне кажется, бесконечно долго, но тут акушерка, видимо, шлепнула его, и он заплакал.

Мне отдали ребёнка. Ненадолго. После дикого страха, я почувствовала облегчение. Потом зашили, перевели в палату. Что-то там у меня случилось с седалищным нервом, я не могла ходить первые дни. Мне помогала медсестра.

Человечек родился с большущими глазами, носиком пуговкой, ну вылитый гномик Вася из мультика. Приехал муж. Долго выбирали имя, так и не определились. Хотела-то я дочь и имя мальчику не придумывала, до последнего надеялась на чудо. Лишь однажды, когда сходила на оперу «Сатьяграха», так впечатлилась музыкой, что предложила имя Филипп.

***

Этот мальчик, казалось, вообще не спал, постоянно плакал, и к выписке из роддома я была ни жива ни мертва. Я вообще, видимо, за 9 месяцев не подготовилась морально к его появлению в моей жизни. Дело в том, что несколько лет назад я ушла от мужа и все собиралась переехать в другую страну с нашим на тот момент единственным сыном. Долго уговаривала дать разрешение на выезд. Получила. Мы решили мирно отпраздновать. И… после совместной ночи случился сюрприз в виде беременности Борисом. Я подумала, что это какой-то нам знак свыше, чтобы начать все сначала. 

***

Кажется, все радовались его рождению, кроме меня. На выписку приехали мои коллеги, подруги. Это было так неожиданно и приятно! Но малыш всех строго осмотрел. Он был вообще не похож на малыша. Очень серьёзный и вдумчивый взгляд. Голова вытянутая, как у инопланетянина. Я первое время его даже побаивалась. Имя сыну так и не могли придумать. Я никак не могла привыкнуть к тому, что у меня есть еще один мальчик.

Слава Богу, на несколько дней приехали родители. Сразу стало полегче. Устроили голосование по тому, как назвать. Думали Вася, Вова, Миша. Но решили, что будет Борис. Борец. 

И вот этот человек-кремень уже вырос. Болтает без умолку. Бесконечно похож на меня по темпераменту. И все время гнёт свою линию.

Я просто не представляю, что у меня был бы не еще один сын, а дочь.

***

На свой четвертый день рождения младший сын попросил в подарок … папу (он его не видел с конца марта).

Эти коронавирусные ограничения сильно нас вымотали. Так хотелось настоящего праздника с кучей подарков, шариков и веселыми играми с любимыми героями Бориса – Незнайкой и Кнопочкой. Договориться с аниматорами было непросто: они предлагали провести праздник онлайн и долго не соглашались  приехать к нам из страха, что «кто-нибудь снимет видео, отправит, куда следует, и нас всех оштрафуют». После долгих переговоров я все же убедила человека, что нет ничего криминального в том, чтобы приехать к нам в гости: праздник будет на заднем дворе, это частная территория, будут только родственники. Правда, уточнила, что нас целых пятнадцать человек.  Уф, Незнайка и Кнопочка нашлись.

Осталось главное – чтоб приехал муж. Он работает в СМИ. И как назло у него на работе случился карантин по ковиду. С заболевшими не контактировал, почему-то тест у него не взяли. Но я была против, чтобы он ехал без теста, так как боялась за родителей: ведь Коля может болеть бессимптомно и случайно привести эту заразу. Надо было срочно сдать тест. Только минимальные сроки для получения результата теста – три дня. И даже, если он сдаст, он не успеет получить результат до 9 мая.

Ковид заставляет шевелиться мозг активнее, быстрее и гибче. Надо было придумать, найти возможность. Сто процентов. Иначе все эти приготовления коту под хвост. И решение нашлось. Как говорят, не имей сто рублей, а имей сто друзей.

Моя бывшая коллега работала в пиар-службе крупного медцентра, где делали тесты. Я обратилась к ней за помощью. Она провернула целую спецоперацию, тест мужу сделали на следующий день, и буквально через три часа результаты были готовы.

Он приехал на ночном поезде рано утром 9 мая. Сюрприз только проснувшийся Боря сначала не оценил. Он не понял, что на диване лежит папа. Подошел к нему, потрогал. Видимо, убедиться, что это не сон. Коля открыл глаза. Боря даже оцепенел сначала. Потом сообразил и так сильно прижался к нему, то смотреть без слез невозможно, так и сидел с ним какое-то время. Потом пришел в себя, начал скакать до потолка от радости, разбудил весь дом, трезвоня без умолку, что его папа приехал.

***

День начался великолепно. Солнце светило. Была просто жара. С утра именинника начали засыпать подарками. Он все никак не мог поверить, что папа с ним рядом. И, собственно, других подарков ему больше и не надо было.

В первой половине дня дети готовили пиццу под руководством Коли. У каждого получилась своя. У Бори получился космонавт в скафандре, Артем выложил из колбасы, помидоров, оливок мордочку собачки, Павел – жирафа. Все с нетерпением ждали, когда пиццы будут готовы. По дому разошелся аромат домашней выпечки.

Наевшись до отвала собственноручно приготовленной снеди, дети отправились по кроватям на дневной сон. Приехали аниматоры. Пока они готовили реквизит, на пороге появился брат с женой и двумя своими сыновьями Женей и Юриком.

Представление с Незнайкой началось. Наши карандаши высыпали во внутренний двор и чуть не снесли Незнайку, на «ура» прошло и шоу мыльных пузырей.

Время пролетело мгновенно. Так же стремительно, как Боря появился на свет.

Этот мальчик растёт и моё счастье, что он есть, растёт вместе с ним. Он спутал все мои планы. При этом каждый день, благодаря ему, я открываю в себе какие-то новые грани, как будто вижу себя маленькой. И проживаю с ним свое собственное детство.

***

В этот день вся наша семья была в сборе. Даже показалось, что у брата налаживаются отношения с женой.

Вообще мы всегда считали, что их отношения не будут долговечными из-за постоянных скандалов Ульяны. Ульяну в нашей семье долго пытались принять, но не смогли. Слишком уж она капризная. Иногда мне кажется, что у меня с ней есть некоторое сходство. Я тоже такая натура – утонченная, обидчивая, инфантильная. По крайней мере, была раньше. Поэтому я всегда пыталась найти ей оправдание.

Оправдание у меня одно – Ульяна очень инфантильная. Много себе придумывает, надумывает про других людей, накручивает себя, а потом разочаровывается, что реальные люди не совпадают с выдуманным ею идеалом. Опять-таки – я тоже так делала. Разница наша лишь в том, что я постоянно пытаюсь в себе разобраться и понять, отчего я такая истеричка. Ходила по психологам, посещала кучу тренингов личностного роста с желанием стать лучше и научиться управлять своими эмоциями.

 С Ульяной другая история. Она до сих пор считает, что дело не в ней, а в других людях – и всячески пытается их править под свои лекала, унижая, требуя делать так, как она считает единственно верным. Я, слава богу, вроде как справилась  с этой заразой в себе. Сейчас я уже не вижу такого явного сходства между собой и золовкой. Жизнь, похоже, побила, пришлось пообтесаться.

На Ульяну же, со временем, понимая, что она неисправима, в нашей семье почти перестали обращать внимание. Как-то мама ее предупредила: будет оскорблять сына в ее доме, она ее выставит. И в один прекрасный момент это случилось: мама  выставила Ульяну за порог. После этого инцидента брат долго не приезжал к родителям. Но пандемия и здесь внесла коррективы.

***

Сегодня брат с женой сидят в доме родителей на дне рождении моего младшего сына и рассказывают о своих планах переехать в Москву, показывают карту столицы и районы, где они хотели бы жить. Мама с Ульяной нашли общую огородную тему. На время пандемии она с детьми переехала в деревню, оттуда брат и привёз их на праздник.

Через день прозвучало шестое обращение Путина к народу за полтора месяца. Количество заболевших ковидом росло каждый день. Россия вышла на третье в мире по выявленным случаям коронавируса. Неожиданно президент заявил, что мы подошли к следующему этапу – смягчению режима ограничений. Когда и как смягчать, каждому региону придется решать самому – при «строжайшем соблюдении федеральных санитарных норм и требований». Но 12 мая он завершает период общероссийских нерабочих дней, который начал в марте и дважды продлевал.

Видимо, тянуть дальше с отменой ограничений для Кремля означало бы действовать на усугубление экономических проблем, подстегивать рост недовольства, а ведь впереди голосование за поправки в Конституцию, которое перенесли с 12 апреля. При этом отменять ограничения тоже нельзя – снижения заболеваемости не произошло. Путин сказал: «Россия должна пройти между Сциллой и Харибдой». И собственно, Кремль методично прошёл между: переложил ответственность за эпидемию и экономику на губернаторов.

***

Для нас, обывателей, встал вопрос, как поведут себя губернаторы Пермского края и Свердловской области. Главы некоторых регионов все же ограничивали поездки между регионами.

Муж сестры начал понемногу работать, как только автосервисам разрешили открыться. Однако клиентов поначалу вообще не было, хотя и пришло время «переобувать» машины. Еще одним разочарованием для Димы стало поведение его работников. Видимо, привыкшие отдыхать, они просто не выходили на работу, как ни в чем не бывало, оправдываясь тем, что «уехали на огород». Он никак не мог понять, откуда они находят деньги, чтобы бухать, еще сложнее было предсказать, когда они у них закончатся и те вновь вернутся на работу.

Мама стала думать, как возвращать в рабочий режим детский сад. В этих мыслях она подошла к своему дню рождения.

***

День рождения мамы 19 мая. Настроения праздновать у нее не было. Она в принципе не любит этот день. Говорит, её отец (мой дед) хотел сына, а тут вдруг родилась снова дочь.

Мама женщина невысокого роста, всю жизнь была очень спортивной и подтянутой, но в последние годы стала поправляться. Она не следит за своей внешностью. Отказывается краситься, регулярно ходить в парикмахерскую, на маникюр, педикюр. Уверяет, что у нее аллергия на косметику. Максимум, что она делает – это красит губы. У нее очень красивые карие глаза с чернющими ресницами. Много лет у мамы не было ни одной морщинки, за исключением межбровной складки.

 Она всегда хмурится и собирает брови к носу. Впечатление, что она всегда чем-то озабочена или недовольна. Всегда плотно сжатые губы, прям как у ее бабушки, моей прабабки, которую я страшно боялась.  На свои 60 она не выглядит. Мама шутит, что «хорошо сохранилась», потому что «не мазала лицо всякой химией и не красилась». В одежде она непритязательна. Отследить по гардеробу мамы, что сейчас в моде, невозможно. Она считает, что много вещей – это излишество, вещи не должны быть красивыми, они должны быть функциональными.

***

Дед воспитывал маму, как мальчика. Всегда короткая стрижка. Занятия спортом. Мама занималась бегом на лыжах. В эту секцию она ходила вместе с нашим папой (правда, тогда и предположить не могла, что это ее будущий муж). По рассказам мамы, спорт воспитал в ней стойкость, выносливость и целеустремлённость. Но мне кажется, в этом поучаствовал и её отец. Он был жёстким человеком. А еще алкоголиком. Бил бабушку, тушил об неё бычки и как-то отрезал часть носа. Обзывал своих дочерей, унижал их, утверждал, что они никчемные, никогда ничего не достигнут и закончат жизнь под забором. И вот мама словно всю жизнь пыталась доказать отцу, что она чего-то стоит. Она рано вышла замуж, чтобы сбежать из семьи. Но не за своего возлюбленного.

Своего потенциального жениха, первую любовь,  мама ждала из армии и собиралась за него замуж. Жених вернулся, увидел у мамы письма от одноклассника, обвинил ее в измене и закрепил все это оплеухой. Мама такого отношения к себе вообще не терпит и несостоявшегося жениха быстро отправила в отставку. При этом друг этого ее жениха все к маме «подбивал клинья» и, недолго думая, она решила выйти замуж за него. Так сказать, «назло» своей первой любови. В этом союзе родилась я, но мне ещё и двух лет не исполнилось, как мама развелась. Муж ей изменил. Мама нашла, где жила его любовница, пришла к ней в гости, разгромила квартиру и с чувством удовлетворения гордо бросила изменника, подав документы на развод.

Сняла комнату в общежитии и стала воспитывать меня одна. На самом деле, мужа она толком и не видела, он постоянно был в разъездах. Нянчилась со мной мамина свекровь, моя бабушка. Но мама разорвала отношения со всем семейством уже бывшего мужа. Так что я до подросткового возраста вообще не знала, что мой папа, который воспитывал меня всю жизнь, не мой родной.

У мамы было много ухажеров. Но она всем давала от ворот поворот. Говорит, ей было важно, чтобы мужчина любил не только ее, но и меня. Таким оказался ее второй муж, мой папа. Тот самый одноклассник, который писал маме письма и к которому так приревновал маму ее несостоявшийся жених – «первая любовь». 

Этот «одноклассник», оказывается, был влюблен в маму со школы, восхищался ею во время лыжных тренировок, но она не обращала на него внимания, а он боялся рассказать о  своих чувствах. После школы он поступил в военное училище, уехал в Тюмень, писал ей письма. Потом по распределению уехал на службу в ГДР, во время отпуска встретился с уже разведенной мамой с маленьким прицепиком в виде меня. 

Они поженились в каком-то селе. Так было нужно, чтобы быстро оформить документы и уехать в Германию. 

Сначала родители уехали без меня. Я осталась с бабушкой. Через несколько месяцев мама вернулась и забрала меня: говорит, «душа была не на месте». Провезли меня, по рассказам родителей, в чемодане (он, кстати, до сих пор хранится в доме): огромный такой, из светло-коричневой кожи. В Советском Союзе таких не было. На самом деле, конечно, в чемодан меня никто не засовывал, спрятали за чемоданом, из-за него меня было не видно, так и провезли через границу.

В эту историю никто не верит и говорит, что это невозможно, я тоже думала, что это такая легенда, потому что родители рассказывали ее всегда с юмором. Но это было на самом деле, и тогда маме было не до смеха. Ведь она повела себя как контрабандистка.

Мама уехала к папе в середине августа, в военный гарнизон Бернау. Но в середине декабря вернулась на родину, чтобы забрать меня. Поехать с ней он не мог: у военных на службе отпуск строго по расписанию. 

И вот по дороге в Германию, на границе в Бресте мама предъявляет документы, а в моем свидетельстве о рождении указана фамилия моего биологического отца. В паспорте у мамы я тоже вписана, но без разрешения отца вывезти меня мама не может. От безысходности в ее голове созрел план пересечь границу незаконно. Говорит, у нее был путь только вперед. Она тщательно все продумала. Провела мне четкий инструктаж и сказала вести себя как мышка и молчать, иначе к папе не доедем (я считала его своим настоящим папой). Мой биологический отец – дальнобойщик, я толком его и не видела, и не помнила. Собственно, потому и документы переоформить родители не могли, так как он постоянно был в разъездах. «Выцепить папашу было сложно», – укоризненно и с презрением отзывается мама о нем до сих пор.

В общем, мама дождалась, когда все пассажиры пройдут таможенный и пограничный контроль. Зашла в кабинку. До груди пограничник ничего не видит из своего окошка. Напротив него висит специальное зеркало, чтобы был обзор вещей, которые перевозят с собой. Мама поставила перед собой этот чемоданище, родители называли его «гроссовским», за него – меня, и закрыла меня собой с другой стороны.  На мне была такого же цвета как чемодан шубка (знаете, такие советские тяжелющие шубейки из мутона).  

Мама до сих пор не понимает, как пограничник не увидел меня в зеркале, которое висит за ним и отражает все, что в кабинке. Может, и правда, я просто слилась с этим чемоданом по цветовой гамме. Проверяющий  спросил у мамы, почему она без ребенка, мама даже не помнит, что она ответила. Но что-то соврала, хотя раньше была уверена, что не умеет лгать. В голове у нее крутилась одна мысль: пробежать по перрону до поезда, успеть сесть в вагон, чтобы никто не остановил. И мы добежали, поезд нас дождался, мы успели сесть. По ходу движения маму больше никто не проверял, поляки документы не смотрели. 

Настоящий скандал разразился в гарнизоне, все стояли на ушах, когда узнали, что контрабандой, без документов к ним перевезли ребенка. Но папа каким-то образом все порешал: сумел договориться и уладить этот вопрос. Он ведь может дойти до кого угодно, если ему это нужно (меня вписали в мамин загранпаспорт). В итоге в отпуск мы ехали без каких-либо препятствий. Это при том, что документы на меня так и не были оформлены. Так я и жила, нигде не зафиксированная девочка, но передвигалась между странами без вопросов. 

Документы на меня переоформили уже в Казахстане, когда я пошла во второй класс. В первый я пошла по фамилии папы, но по устной договоренности – официальных документов не было. Лишь однажды мой биологический отец приехал к маминой маме, когда мы были еще в отпуске, поздравить с началом учебного года,  и тогда же написал, что отказывается от меня. Уже в Казахстане  мне оформили официальные документы: дали фамилию и отчество, как у моей сестры и брата. Кстати, бабушка потом написала маме письмо, спрашивала, почему она не получила деньги, и ей они вернулись. Но, видимо, так было нужно. Странное стечение обстоятельств. Для мамы эта история с контрабандой стала настоящим боевым крещением. Она решила, что теперь ей ничего не страшно. 

Мама – настоящий боец. Парадокс вот в чем. Её любимое слово «невозможно». При этом всеми своими действиями она доказывает обратное. Кажется, для неё все «невозможное» – возможно. Она долго запрягает и быстро едет. Вот и с частным садиком: мама долго думала, открывать ли ей его. Почти десять лет у неё ушло на обдумывание. 

Тут проявилась ее педантичность во всем: она долго искала подходящее помещение, решала вопросы по аренде земли для прогулочной площадки, организации пожбезопасности, кухонной зоны и прочих премудростей. Так получился привычный детский сад только в миниатюре. Раздевалка, просторные групповые, кухня, буфет-раздаточная, комфортные кроватки для дневного сна, туалетная комната, оснащенная маленькими раковинами, индивидуальными горшками, а также поддоном для подмывания детей, была оборудована площадка для прогулок, специально отведенное место для колясок, помещение для персонала. Мама лично замеряла высоту, на которой должны быть установлены эти маленькие раковинки.

А еще, мама  чудесно рисует. И в каком бы саду мы не были, и она не работала, она разрисовывала стены мультяшными героями в коридорах и в группах. Вот и в своем собственном саду у нее была стена, где она рисовала разные времена года. К 8 марта у нее была нарисована девушка Весна, например.

Работу в саду мама выбрала  из-за нас. Такова версия мамы. С первым ребенком, со мной, она была медсестрой в муниципальных яслях, со вторым, моей средней сестрой, – уже работала воспитателем, с третьим, моим братом, – физруком, с четвертым ребенком, нашей младшей сестрой Верой, – заняла должность психолога, замещала заведующую. 

Когда я была маленькой, мама получила специальное медицинское образование. Высшее образование она решила получить, когда мы уже подросли и жили в Казахстане. Я помню, как мама ночами вырисовывала препарированную лягушку – так она писала конспекты по биологии. Тогда на меня произвело сильное впечатление мамино хладнокровие – ей не жалко лягушку! Днем мама вела привычный образ жизни жены военнослужащего: работала в детском саду воспитателем, занималась нами, домом, разводила огород – огурцы, перцы и помидоры росли у нас на подоконниках и балконах в квартире. А ночами мама сидела и училась. 

Сейчас я просто поражаюсь, как она могла все это «вывезти». И думаю, секрет в том, что ей помог папа. Когда мама уезжала на сессии в Талды-Курган, нами занимался именно он. Папа всегда поддерживал маму во всех ее начинаниях. Жизнь налаживалась. Однако вскоре к решению семейных задач присоединились политические трудности, которые коснулись всех.

***

После официального распада Советского Союза начались серьезные пертурбации. Папа по распределению попал на службу в Казахстан в 1986 году. Официально Казахстан провозгласил независимость последней из всех республик СССР – 16 декабря 1991 года. Мама же рассказывает, что в реальности Казахстан стал первой республикой, провозгласившей свою независимость. Это случилось,  после того как произошел Желтоксан: так казахи называют декабрьское восстание молодежи против коммунистической власти.

Желтоксан произошел в декабре 1986 года в Алма-Ате, за пять лет до распада Советского Союза. Мирный митинг быстро перерос в массовые беспорядки и побоища. Молодежь требовала, чтобы руководителем республики стал представитель коренного населения. Это был один из первых массовых протестов против диктата центра. Эти события сильно повлияли на нашу повседневную жизнь.

Например, мы и раньше учили казахский язык в школе, дружили с казахами, бегали к ним в аулы играть в футбол. Но с новой властью казахский стал основным языком, все песни стали петь на казахском. Русские песни стало петь как-то … неуместно. Борьба за независимость начала приобретать националистический оттенок. Мама решила, что все это не к добру, могут начаться конфликты. Летом она собрала нас к бабушкам, а папе заявила, что с детьми в Казахстан больше не вернется. На тот момент папе как раз было предложено поступить в Военную академию в Москве, и мама с готовностью отправила его туда сдавать экзамены. В общем, папе ничего не оставалось, кроме как поступить в эту Академию и вновь стать студентом. 

***

Так мы оказались в Москве. Папа получил жилье в общежитии. Мы поселились в историческом центре столицы, в «сталинке», – мечта любого приезжего. В сентябре все трое детей пошли в московскую школу. 

Мама же перевелась из казахстанского вуза в Московский педуниверситет на специальность «Дошкольное образование». Там она заинтересовалась психологией и позже получила второе высшее психологическое образование, правда, уже в Перми. В Москве мама разработала собственную программу оздоровления детей, позже программу формирования психологической культуры семьи, алгоритм работы с детьми и родителями в адаптационный период. Все эти свои наработки она впоследствии применила в своем частном детском саду. Ей было 52 года, когда открылся ее садик. Можно сказать, что сад стал маминым пятым ребёнком. Это мамино детище мы все трепетно любили. И всячески старались маме помочь. 

Папа выполнял функции генерального менеджера: решал хозяйственные и административные вопросы, общался с арендодателем, представителями власти. Бывший военный с большим опытом управленческой работы, с тремя высшими образованиями, в том числе экономическим, он прекрасно управляется с финансовыми вопросами и умеет вести переговоры. Кроме того у него колоссальный родительский опыт, он знает, что такое быть отцом четверых детей (учил управлять велосипедом, играть в футбол, помогал с математикой и много-много чего еще). К слову, он всегда находил общий язык и с дочерьми и с сыном.

За безопасность помещения отвечала семья средней дочери. Надя вместе мужем следили за тем, чтобы в центре всегда были исправны краны, водонагреватель, был вовремя и качественно сделан ремонт. Материалы поставлял сын, мой брат Миша, благо у него строительная фирма. Я и моя младшая сестра поддерживали сад информационно: я писала тексты, младшая сестра и мой старший сын  учились вести соцсети, публиковали различные материалы. Даже наша бабушка Люся, мамина мама, пока была жива, помогала! Она отвечала за хозяйство. С любовью гладила каждое детское «полотенечко», каждую наволочку, простынь, пеленку. Переживала, чтобы каждый уголок на белье был проглажен, и малышу было комфортно отдыхать в кроватке. Вот так четыре поколения нашей семьи с трепетом и любовью развивали мамин центр «Малыш». 

***

Пандемия маму сломила. Накануне ее дня рождения пришел  не радостный ответ от губернатора  – субсидий она не получит. При этом сад можно было открывать, но никаких официальных документов на региональном уровне не было. Мама вообще долго металась: оставить ли открытым сад, или сделать дежурную группу, или все же закрыться. Дело в том, что в ее садик ходили дети врачей, которые работали  с ковидными больными, некоторые в «красной» зоне. И этим родителям не с кем было оставлять детей. С другой стороны, мама переживала, что родители «не врачебных» детей вполне обоснованно могут бояться приводить своих малышей в сад, зная, что туда ходят те, кто опосредованно контактирует с заболевшими.

Какой-то точной информации о том, что за вирус на нас обрушился, не было. Сначала по ТВ и в интернете транслировали пугающие картинки, как людей с подозрением на ковид транспортируют в боксах. Казалось, это какой-то сюрреализм, и тебе просто случайно включили кадры из «Эпидемии». На самом деле то, во что упаковывали людей, называлось «биобэг». Это такая каталка, на ней длинный герметичный надувной купол с четырьмя окошками, ремнями и прорезями для рук. Внутри к отверстиям прикреплены рукава с медицинскими перчатками. Перчатки там для того, чтобы при необходимости перевернуть больного на другой бок или поставить ему капельницу и при этом не заразиться. Действительно, выглядит устрашающе.

Такую «упаковку»  обычно используют для больных, например, вирусом Эбола, чумы или сибирской язвы. Представляете, сибирской язвы!? От самого этого сравнения холодела кровь, и уровень страха начинал зашкаливать всего лишь от вида биобэгов. Кроме этих конструкций, фигурировали врачи в противочумных костюмах, экипированные, словно в космос, и заторможенно передвигающиеся, как будто они уже оказались в невесомости. В общем, жуть.

***

Какой бы то ни было точной поясняющей информации о том, что это за болезнь такая – корона, так и не было. Информация постоянно менялась, что, конечно, порождало, с одной стороны, панику, с другой – полное отрицание существования этого вируса и какой-то его опасности.

В результате мама предложила своим воспитателям работать в саду только с детьми врачей, но потом передумала, так как прогулки на детской площадке садика могли вызвать вопросы и штрафы. Тогда ее воспитатели стали работать с этими детьми у себя на дому. В мае мама решила, что сад открывать не будет. В таких условиях «проще не работать». Она понимала, что детей будет мало, и денег оплачивать аренду,  платить зарплату не соберется: придется вновь залезть в долги. Еще одним аргументом было то, что начинался дачный сезон, многие дети могли уехать с бабушками и дедушками за город.

На фоне всех этих рабочих проблем свой день рождения прошел у нее без настроения, как бы мы ни пытались ее развеселить. Мы просто вышли на задний дворик и посидели всей семьей. Конечно, я не так представляла себе мамин день рождения. Тем более праздновался юбилей: ей исполнилось 60 лет. Но невозможно сделать праздник тому, кто этому празднику не рад.

Маленькие поводы для радости все-таки нашлись. Мама очень хотела посадить четыре туи в саду. Вот эти туи и привез мой брат. Настроение улучшилось. Хотя, мне кажется, в большей мере улучшилось оно из-за того, что все дети и внуки снова были в их с папой родительском доме.

Кроме садика, была еще одна «больная» для мамы тема: поступление младшей дочери в лицей, где я когда-то училась. Вера заканчивала девятый класс. Было совершенно непонятно, каким образом будет проводиться аттестация в новых, пандемийных условиях. Сколько экзаменов нужно сдавать, будет ли это ОГЭ5 или контрольные.

Еще до пандемии начало основного этапа ОГЭ было назначено на 22 мая. Однако в конце марта Минпросвещения из-за угрозы COVID-19 объявило о переносе экзаменов на 9 июня.  В мае и вовсе заявили, что сдавать ОГЭ будет не нужно. Но родители все равно переживали, как их младшенькая будет поступать в лицей, какие предметы и как она будет сдавать.

Сама Вера постоянно металась: то ли пойти на биологию и заняться в будущем биотехнологиями, то ли на географию и дальше изучать экономику регионов. У нее неплохо получалось рассуждать про  финансовое положение территорий и взаимосвязь с их географическим положением. Бывали метания и в совершенно другую сторону. Например, пойти в «кулек» (так называют Институт Культуры в Перми), продолжить занятия вокалом или стать воспитателем в детском саду. В общем, это было время каких-то малопонятных мне телодвижений, что родителей, что моей младшей сестры.

Младшая сестра заканчивала музыкалку – у мамы ведь пунктик, что у всех ее детей должно быть музыкальное образование. Каждый день Вера сидела за фортепиано просто  с ненавистью (как я ее понимала в такие моменты) и разучивала сонаты, прелюдии. Выхода у нее не было: мама лишала ее телефона, если та не позанимается.

К концу мая, сестра сдала все экзамены на «отлично», единственная из выпускников музыкалки 2020 года. Поступать в лицей она передумала и решила остаться в школе. Но родители считали выбор Веры неверным: она должна пойти по пути старших детей и все-таки отправиться в лицей. Родители постоянно «пилили» сестру за то, что та ленивая: «ох уж это современное поколение», – и ничего не хочет добиться в этой жизни. Вера дерзила в ответ, но противостоять напору мамы нереально: она как стена, потому их разговоры зачастую заканчивались Вериными слезами в подушку.

В таких ситуациях в моей голове всегда прокручивается песня обожаемого мною с юношеских лет Бутусова «Наша семья – это странное нечто». Правда, когда я начинаю напевать:

«В нашей семье каждый делает что-то,

Но никто не знает, что же делает рядом.

Такое ощущение, словно мы собираем

Машину, которая всех нас раздавит»

– родные крутят пальцем у виска. Они никакого сходства нашей семьи с персонажами песни «Наутилуса Помпилиуса» не находят. Я же считаю:

«Наша семья – это странное нечто,

Которое вечно стоит за спиной.

Я просто хочу быть свободным и точка,

Но это означает расстаться с семьею».

***

Чтобы разрядить обстановку в доме, а именно «словесные махачи» Веры с мамой, я поехала с двумя старшими детьми в Екатеринбург.

У меня как раз были съемки. Мы приехали, пошли в  парк и устроили пикник с «вредной» едой: заказали бургеры с газировкой, картошку фри, разложили плед и сели обедать. Радости детей не было предела. Вот она, свобода.  Ведь оба они сидели в родительском доме с марта и никуда не выходили дальше заднего дворика. Оба закончили школу. Старший сын был переведен в 9 класс (с какими оценками, я даже не узнавала), младшая сестра, как оказалась, вообще не будет сдавать ОГЭ, что ее очень порадовало.

У меня тоже был повод для праздника – я завершила работу в двух крупных проектах. В большом федеральном я согласовывала съемки в разных городах страны, договаривалась с героями, находила съемочные бригады, локации, составляла тайминг и ТЗ, потом отсматривала исходники, писала тексты к роликам для монтажа – в общем, такая продюсерская и сценарная работа. И внезапно из-за одного моего текста произошел конфликт.

Сначала меня за него похвалили, а потом, когда один из заказчиков, согласующих материалы, не принял его, сильно «наехали».  Я возмутилась новому тону общения. Человек предложил мне завершить проект, если я собираюсь перечить. Я и завершила. Второй проект я делала с этим же партнером и предупредила, что уйду, если будет допускаться общение в таком формате. Начались дешевые манипуляции: мне сказали, что я могу отменять съемки, если мне не стыдно. До конца мая полностью завершила все, что должна было сделать по плану, и партнер решил, что я продолжу работать. Но я написала письмо, в котором обозначила более комфортные для меня условия и детально перечислила виды работ и прайс под каждую задачу. В ответ получила такой же прайс, но уже на штрафы в свою сторону. Было понятно, что у каждого из нас своя правда. Я решила, что продолжать сотрудничество в таком духе не имеет смысла. Сильно переживала.

Думала, что опять что-то сделала не так. Ведь получается как? Если что-то не по-моему, я хлопаю дверью и ухожу. Но в этот раз я взяла в себя в руки и сделала все спокойно, без претензий. Ура возможностям дистанционной работы: ты не вываливаешь все человеку в лицо во время накала эмоций, а пишешь, все хорошенько обдумав.

В этой ситуации я училась отстаивать свои границы, что мне в принципе очень сложно дается.

***

О личных границах я узнала, в общем-то, под сорок. О том, что они существуют. До этого я считала, что надо быть хорошей девочкой, бороться со своей строптивостью, стараться всем угождать и тогда тебя все будут любить и хвалить и ценить. Но каждый раз я из кожи вон лезла, чтобы сделать всем хорошо, но почему-то похвалы, равноценной моим усилиям, не было. И удовлетворения тоже. Я начинала обижаться на своих родных, друзей, коллег, работодателей и на весь мир за то, что меня не ценят. От этой обиды и были все мои истерики и попытка доказать всему миру, что я молодец. Я постоянно жила в войне, как оказалось с самой собой. Я просто растворялась в других людях, как Оленька из рассказа Чехова. Но Душенькой-то я никогда не была. Я вообще не принимала себя и свою натуру: взбалмошную, сумасбродную, с одной стороны, с другой – очень покорную, покладистую и жаждующую любить и быть любимой. Только любить кого-то невозможно, если не любишь и не принимаешь себя.  В любом случае любые отношения в любой сфере жизни становятся зависимостями: от человека, от обстоятельств, от чего угодно.

В моей семье есть отличный пример мамы, которая всю жизнь тащила на себе груз нелюбви из детства и непринятия себя. Она ненавидела отца, но была слишком на него похожа, и эту часть себя она категорически отвергала. Это, во-первых. Во-вторых, влияла советская система воспитания, где общество – всё, индивидуум – ничто. Эта доктрина просто как раковая опухоль поразила не одно поколение советских людей. Никакой личной свободы, никаких личных границ, все ради каких-то светлых идей будущего. Страшенная машина уничтожения личности человека, прикрытая лозунгами спасения от внешних врагов, маниакального патриотизма и стремления быть первыми, лучшими во всем без права на ошибку.

В этой парадигме мама воспитывала и нас. Каждый отреагировал по-своему. Я просто сбежала подальше от родителей. Не то чтобы сильно далеко – в соседний большой другой город, но уж сильно невмоготу мне были все ее «правила жизни», которые строились на угрозах, давлении, чувстве вины и стыда. Парадоксальным образом это были правила, которые мама отрицала в семье, где выросла сама, но каким-то неведомым способом транслировала уже на собственных детях. Мой же бунтарский дух давал о себе знать. Я просто сбежала. И даже не от родителей – а, по сути, от самой себя.

В пандемию свои категорические принципы «не нравится – ухожу» пришлось пересмотреть. Изоляция потребовала отстроить границы общения. И случилось удивительное: как только ты осознаешь свои собственные границы, ты автоматически начинаешь уважать границы других людей. И общение становится простым, спокойным, не нужны никакие истерики. Оказывается, можно спокойно выражать свои эмоции словами, без крика.

***

После пройденного опыта внутри семьи я просто уверена, что точно так же нам нужно ощутить не на словах, а на деле границы свои как народа. Для этого надо перестать перекраивать сотни раз историю. Надо просто принять нас такими, какие мы есть. И тогда противопоставлять всему миру и устраивать войны для самоопределения отпадает всякая надобность.

К сожалению, за 30 лет с начала перестройки, мы снова вернулись от свободы слова, прав личности и принципов демократии, все к тем же советским страшилкам про происки врагов  и тому подобной ереси о нашей якобы невероятной мощи страны на фоне полной разрухи внутри этой самой страны. Изоляция только обострила эти  проблемы. Наши власти (собственно, детище советской пропаганды)  вещают с трибун каждый раз, что мы ни на кого не нападаем, и при этом постоянно всем угрожают. Особенно, ужасно, когда наши чиновники на всех уровнях власти начинают говорить о Великой Отечественной войне – «можем повторить». У этих «ораторов» личные границы отсутствуют напрочь. Они вещают от лица сотни тысяч россиян, и у стран, где с уважением чужих и соблюдением личных границ все в порядке, такие заявления вызывают, как минимум, недоумение.

Такое ощущение, словно пандемия, поразившая весь мир,  как на томографе  детально высветила каждую страну, и теперь можно каждой ставить вполне точный диагноз. Так вот Россия, которая живет в окружении, условно назовем, взрослых стран (с кем ей приходится общаться, хотя она и бравирует, что ей это не нужно), ведет себя словно подросток. Знаете, как в семье, ребенок в пубертатном периоде активно отрицает родителей,  заявляет, что его «буллят». При этом живет эта детина в доме родителей и продолжает пользоваться всеми благами, нажитым трудом этих самых ненавистных мам и пап. Вот и наши правители почему-то все свои сбережения хранят в этих ненавистных вражеских странах, отправляют своих детей туда учиться.

 Как там у Маяковского:

«А моя

страна –

подросток, –

твори,

выдумывай,

пробуй»

Только страна делает вид, что выросла, а на самом деле так и осталась в пубертатном периоде – «творит» безумие, «придумывает» небылицы. Страна-подросток заявляет о своей взрослости и самостоятельности, но при этом ни экономической независимости (базового принципа самостоятельности) у нее толком так и не сформировалось за 30 лет новой истории, ни ответственности за собственные ошибки. С пеной у рта российские чиновники постоянно доказывают, что  у них все вокруг виноваты: европейские страны – агрессоры. Совсем как родители у подростка. Собственный народ бестолковый. Ровно как головотяпы из Салтыкова-Щедрина. В этих установках есть доля правды, но лишь доля.

В большей степени взрослый человек  все же самостоятельно несет ответственность за свои поступки и решения. Но для этого необходимо принять себя и осознать собственные личные границы. И не покушаться на чужие. В вопросе безответственности власть и народ «едины»: и те и другие не приемлют никакой ответственности за происходящее. Власть для народа – родитель, царь-батюшка, а  у самой власти  – в виноватых родителях ходят высшие силы, обстоятельства непреодолимой силы, Интернет и «тлетворное влияние Запада». И так по кругу – ответа не сыщешь.

***

Я 15 лет работала в новостях и могу сказать: на телеке личных границ не существует. Ты пашешь как проклятый, понимая, что ты – просто винтик в системе: сломался, выдохся, придет другой. Главное – успеть к дедлайну. За много лет работы я к этому привыкла. Так я думала, но,  на самом деле, оказалось, что нет. Я работала на износ, без нормального режима и выходных, была фанатиком своего дела, бесконечно верила в профессию, в ее пользу для других людей, была на кураже. Потом этот кураж закончился. Я стала отказываться от тем, которые меня заставляют снимать по так называемому “госзаказу” (и про нашу власть, и про экономику, и про ситуацию в регионе, которые имели откровенно лживый характер), начала конфликтовать. Апогеем стала работа на федеральном канале, в результате которой я совершенно разочаровалась в профессии тележурналиста-новостийщика и ушла. Я поняла, что все мои нервы, вся эта гонка с языком на плече в поиске «эксклюзива», «нужного» героя приводит только к выгоранию. 

В онлайн-СМИ, где я работала редактором, началась такая погоня за инфоповодами, что заниматься новостями стало откровенно невыносимо. Подобно тому, как наша страна соревнуется в гонке вооружений с Америкой и Европой, так и в информпространстве среди СМИ началась гонка под названием «трафик». Что называется, «мы за ценой не постоим».  Бесконечные требования определенных циферок трафика напрочь убивали  качественную журналистику. Главное  – как из пулемета без остановки палить новостями по читателям и делать это быстрее, раньше, читабельнее  других (что не равно «лучше»).   Я стала ненавидеть то, чем я занимаюсь, в том числе новости в том виде, в котором они стали преобладать. 

Я четко осознала, что кроме стресса, работа в новостях мне ничего не дает, потому что для меня и моей семьи (детей и мужа, которые меня вообще могли сутками не видеть) остается лишь стресс. Самым же грустным, отчего у меня опускались руки, было осознание того, что все эти новости, за которыми ты гоняешься, чтобы выдать в эфир, или гоняешь подчиненных тебе журналистов по различным информационным сайтам, источникам, инсайдерам и т.п., чтобы скорее их опубликовать, не важны – они мало что меняют! За годы этой гонки процент ненужных и бесполезных новостей дорос почти до 90%. И надо признать: они не просто бесполезны. Мы калечим новостями людей, их психику, потому что этот нескончаемый поток в большинстве своем ненужной информации так нагружает и напрягает мозг человека, что автоматически повышает тревожность, порождает агрессию и приводит к очередным лютым и трешовым событиям, которые снова становятся инфоповодами. И это какой-то замкнутый круг. Круг, из которого я вырвалась. 

***

Я решила работать только на тех проектах, которые сама считаю интересными и полезными: писать интервью с предпринимателями. Их бесстрашие, гибкость ума и умение выжить в непростых российских реалиях вызывают у меня восхищение; снимать фильмы для заказчиков, которые, с моей точки зрения, дают ответы на важные вопросы, делать youtube-каналы, потому что эта видеоплатформа мне нравится и дает больше пользы, нежели телек.

На лето я оставила один проект, который можно делать где угодно, – финансово я все равно была стабильна.