Читать книгу Лесенение - Марина Тмин - Страница 10

на Женевской набережной, в кафе «Шалот»,

за четвёртым столиком, у прохода,

Анна-Мария ежедневно ждёт

печальный рык парохода,

что раздаётся в четыре часа пополудни,

не различая выходные и будни.

на Женевской набережной, в кафе «Шалот»,

Жан Вермель, расположившись за стойкой,

рассматривает женскую фигуру, который год

в три пятьдесят заказывающую лимонную настойку,

изящный силуэт ловко опрокидывает бокал,

и ждёт пароходного гудка.

в три пятьдесят на пароходе Мишель Бергу

вытягивается по стойке «смирно»,

стараясь разглядеть на берегу

Марлен, держащую на руках малышку Римму,

капризно выкидывающую предложенных кукол,

вздрагивающую от пароходного звука.

в четыре ровно по набережной несётся Полли,

на лету подхватывая улетающую шляпу.

торопится, чтобы насмотреться вдоволь

на капитана, спускающегося по трапу,

неторопливо, чинно, будто бы царь зверей,

снисходит в город невзрачный еврей.

это его посудина своим гудком

заставляет в гавань стекаться распятых

между морем и крошечным городком,

замирающих с четырёх до полпятого,

чтобы разглядеть, прикоснуться, поцеловать

напоследок взрезанную морскую гладь.

это она погубила молодого Тома Гарсиа,

затянув в темно-синюю бездну вод.

оттого в четыре часа пополудни Анна-Мария

замирает на Женевской набережной, в кафе «Шалот»,

и в четыре тридцать заказывает ещё настойку,

перебираясь за стойку.

и за стойкой, готовый подставить своё плечо

незнакомке, бывший боцманом, Жан Вермель,

слушает всхлипы, чувствует, как горячо

по телу расходится знакомый хмель.

пристрастие к выпивке и разделило на «до» и «после»

жизнь молодого уволенного боцмана.

после прощального рева тем, кто на берегу,

нет больше дела до пароходного мира,

и только недавно ставший папашей Мишель Бергу

отдал бы все за то, чтобы крошку Римму

прижать к груди, обнимая Марлен,

и заслонить их, беспомощных, от проблем.

и только Полли стоит, вглядываясь в туман,

пока игрушечный пароход не сливается с небесами,

и не растворяется вместе с ним капитан,

с точно такими же грустными карими глазами,

как у дочери, которая, не в пример бездушной посудине ,

никогда не говорила с отцом, чтобы не разбивать судьбы.