Читать книгу 11:11 - Марина Тмин - Страница 20

у Райнера Марии Рильке насморк.

у нас – подвывихи растянутой зимы.

укрыться в плед и сдаться – безопасно.

сопротивляться – боязно. не будем мы

напрасно тратить сил. неси, теченье,

покорно и трепещуще мы примем рок.

как заболевший – чай с малиной и печеньем.

дрожит желе. желудок совершает кувырок.

кто спорит – тот, пожалуй, глуп.

оценки, судьи, выставляйте, ну же.

два па-де-де, плие, тройной тулуп.

и Манн, и Кант, и Ницше, кто ещё простужен?

болей. реви, болезнь, и мучай,

от нервов – сквознякам найти лазейку

так просто. болезнь – не больше, чем удобный случай

для оправданий.

горечь забирается на рейку,

и вниз летит, и разбивается. и кашель

замучил всех, кто вдоль и поперёк

пересекал свой жизненный предел, мелькавший

отчаянной надеждой.

нас никто не уберёг.

мы все больны. импрессионист, кубист, Верлен,

философ, модернист, поэт, прозаик, критик.

сошли с ума в попытках разглядеть – сквозь беспробудный тлен

куда несёт нас рок событий.

пейте ром с чаем

в бессмысленность нового столетия неминуемо втягивается зритель

не-смысл жизни преобразуется в новые формы,

чтобы постичь которые требуется жертвенность

и жажда открытий, а также доля безрассудства,

свободомыслия

и рвение к разрывам закольцованных шаблонов,

въевшихся в пыльные страницы книг, по корешкам которых

не пляшут пальцы.

на кого опереться на шатком фундаменте рухнувших

предопределённостей?

не на кого опереться.

пейте чай с ромом. потом пейте ром с чаем.

дружба заколачивает ставни. мороз крепчает.

чайки в великолепных блузах с поднятыми коленями

рассаживаются в партерах, на балюстрадах,

крылоплещут разноформатному непонятному,

чтобы постичь которое нужно помыслить об ином.

закрыв глаза – слушайте. стиснув челюсти – жуйте.

свищите. новое должно быть освистано, чтобы

не зазнавалось. в этом году зрителю предоставлена роль

убийцы.

была ли другая роль у маленького человека,

пришедшего в зал, обитый шёлком и бархатом,

в котором обиды на недоступное достигают пика

и растекаются кровоподтёками по страницам брошюр,

по которым не пляшут пальцы?

дамы, наденьте юбки. джинсовый моветон отошёл в сторону,

уступая место подвязкам, чулкам и нижним слоям,

где легко заблудиться, пока пробираешься к лону

и лаешь грубыми строками, сложёнными в стихи —

свои, чужие, свои, чужие, забыл о смысле,

барахтаешься. не на кого положиться. расчёт на понимание не сработал.

ракета разума стоит на космодроме, не вздрогнув,

отбрасывает, как яблони – листья, платформы с топливом,

пока поэт, прежде искавший рифмы, чтобы точнее

описать томящие локоны цвета осени и тонкие руки,

бросает поиски строк и лезет за сборником,

ставшим прикроватным, настольным, застольным, забытым,

поросшим плесенью и паутиной, и жадно вгрызается в строки,

в которых ни слова о том, в каком ритме двигаться пальцам,

нашедшим в складках и нижних юбках не пульт от телевизора,

не буклет, не книгу, но животворящее место,

где пальцам тесно, и когда заиграет музыка,

только там им теперь свобода и жажда – только там им теперь плясать.