Читать книгу ПЕРСТЕНЬ МАЗЕПЫ. Жанна Лилонга. Под знаком огненного дракона - Марина Важова - Страница 11

Целый год, начиная с того памятного дня, когда его отключили в парадной дома, судьба Грини от него самого практически не зависела. Всё, что он пережил за это время, случилось как бы с кем-то посторонним. А он, Гриня, по неизвестной причине был тому свидетелем. Это не его трое суток держали связанным в смрадном подвале и не его приходили бить и обливали керосином, поигрывая зажигалками. И душили пакетом не его, иначе как он мог запомнить судорожную тряску ног, которую наблюдал откуда-то сверху? И всё же, призвав логику, Гриня осознавал, что всё происходило с ним, именно с ним. Просто теперь он уже другой, и это к лучшему.

Прежнего Гриню не вернуть, да и кому он нужен? Жанне, Ленон, матери? Какая им от него польза? От «шестёрки», жалкого наркомана – да, теперь это стоит признать, он ведь долгое время корчился в страшенных ломках… И не жил по-настоящему, только небо коптил, каждый день считал, прикидывая, сколько ещё осталось. Если бы не Жанна, давно бы развязался с этой мутью.

Новый Гриня знал, чего хочет, у него был авторитет, с ним считались. Больше не надо было прятаться, всё время бояться, что его разыщут и убьют. Ведь проценты по долгу уже исчислению не поддавались! Зря он бегал, надо было сразу соглашаться на предложение Короля, тогда ничего бы с ними не произошло. Но раньше он был глуп и слаб. Вернее, его вообще не существовало. И когда на заводе этом заброшенном товар паковал, дурея за день от ядовитых испарений и превращаясь в зомби. И когда под вагонами лежал, понадёжнее пристраивая в пазухи обшивки пакетики с дурью. И когда посылки с двойным дном отправлял, впервые отпущенный на доверие в Новгородском посёлке с дурацким названием Белебёлка. Это всё ещё был прежний Гриня, трусливый и придавленный.

И только когда Король его вызвал к себе и сказал, что с долгом частично покончено, проценты списаны, а потом, как с равным, обсуждал утечку на «производстве», вот тут-то и произошла подмена. Появился новый Гриня, только он стал теперь Грином или Гринусом. Так и говорили: где там Гринус-полный минус? Потому что с введением придуманной им системы контроля издержки пошли на убыль. И чей-то левый навар тоже.

Вот где пригодился боевой арсенал накопленных за многие годы знаний: рассортированных, очищенных от популяризаторской шелухи, подобранных по смыслу и значимости. К примеру, что с двойным учётом товара слишком много расходов, зато есть возможность свалить ответственность. И хотя денежная часть Грини не касалась, он поневоле прикидывал, как бы сам поступил, особенно теперь, с появлением микрочипов.

Король оценил и приблизил. Свой новый статус Гриня прочувствовал быстро: его примерно поколотили, стараясь не оставлять видимых следов. Он даже знал, кто, хотя никого не видел в напяленном на голову мешке. Это были дружки Филона, известного своим вероломным характером и больше других пострадавшего от изобретения Гринуса. Стараясь сдержать стоны, ругал себя за хилость и отсутствие реакций. Жаловаться было не в правилах Грини, и он ни слова не сказал Королю про экзекуцию, лишь попросился в спортзал. Король скользнул насмешливым взглядом по распухшей скуле, но уже на следующую встречу принёс годовой абонемент в школу самбо.

И Гриня приободрился. Много полезных мыслишек роилось в его голове, но он не торопился, выдавал информацию дозировано, оставляя на будущее. Потому что по-прежнему целиком зависел от Короля, а главное – Жанна зависела. Они, конечно, вскрыли тогда их жилище и забрали её, куда-то отвезли. Король сказал: туда, где ей будет лучше, – а больше ничего не стал объяснять и видеть Жанну не позволил. Только временами фотки показывал, из которых было ясно, что её держат в деревенском доме. Отдашь долг, тогда заберёшь, ничего с ней не случится.

Ещё Король пообещал: рассчитаешься – сможешь стать полноправным партнёром. Но как вернуть такую сумму, у него ведь ничего нет, возражал Гриня. У матери есть, в который раз напоминал Король, зацепив его неподвижным взглядом. Откуда? Она больна, всё ушло на лечение, – протестовал он. Цацки припрятаны, надо их найти, – безразлично ронял Король, давая понять, что разговор окончен.

Что за ерунда, с раздражением думал Гриня, много ли они стоят, эти колечки? А в душе уже зарождалась тревога: откуда узнали, сволочи… Так сам же и сказал, когда мучили, душили. Про этот Мазепин перстень чёрт-те что наговорил, вспоминая бабкины сказки… Теперь на попятную не пойдёшь, хуже будет. Придётся самому выяснять, где у матери тайник. И он, пообещав поискать, всё тянул время. Да и возможности у него не было: мать постоянно дома, не станешь при ней рыться.

Наконец он решил поговорить с ней напрямую. Этому решению предшествовало известие, требующее немедленных действий. Один из курьеров ненароком проболтался, что Король собрался перевести штаб-квартиру в Вильнюс, а в Питере оставить своего дружка Филона. Значит, Жанну надо срочно вытаскивать, иначе ей кранты, изведёт её Филон.

В прошлый раз Король показал Грине кусочек плохенького дрожащего видео, на котором Жанна, худая до невозможности, лежит на кровати, смотрит куда-то в угол потолка и прозрачными пальцами ловит невидимых мух. От этой десятисекундной записи Гриню прошибло потом, и он понял, что ждать больше нельзя. Если мать поймёт и поможет, значит, он купит свободу себе и Жанне. Если нет – придётся взорвать этот бандитский притон, жучки он не зря внедрил. Всех по одному можно отловить, а там и до Короля доберутся. Кто будет отлавливать и добираться, пока неважно. Главное – Жанну добыть до того, как всё полетит в тартарары…

Гриня пересёк пустое пространство двора и перед тем, как войти в свой подъезд, сел на придомовую лавочку. Вот сейчас он войдёт в полумрак знакомой парадной, вызовет лифт, поднимется на седьмой этаж и нажмёт на чёрную квадратную кнопку, привезённую матерью из Финки. Грине припомнился ажиотаж вокруг этой пустяковины. Тогда Василиса из каждой поездки привозила кучу мелочей для дома, но по большей части они застревали в шкафах и на антресолях: недосуг было их вешать, прибивать и прикручивать. Гриня этим совершенно не интересовался, а мать не настаивала, ей вполне хватало впечатлений от покупки. А с этой кнопкой пристала намертво. Пришлось разбираться, просить инструмент у соседей, потратить целый час.

Тогда, оповестив мать звонком о выполненном задании, он развернулся и потом два месяца не появлялся дома, преподав ей урок. Больше Лиса его ни о чём никогда не просила, да и к исчезновениям «с концами» тоже привыкла, скорее удивляясь его визитам, чем отсутствию. Поэтому появление блудного сына после чуть ли не годовой отлучки встретила спокойно. Грине даже показалось, что мать понятия не имеет, как долго он пропадал. У неё теперь свои тараканы в голове…

Подойдя к двери квартиры, он позвонил, придав своему лицу участливое выражение. Мать не открывала, он жал кнопку звонка и прислушивался, но даже шороха не было слышно. И когда он уже стал всерьёз беспокоиться, у площадки остановился лифт, из него вышла Ленон, а за ней неуверенным шагом – Василиса. Ленон так и вспыхнула радостью и тут же принялась рассказывать, как отлично они прогулялись, и теперь каждый день… моцион полезен, а то мышцы одрябнут… сейчас чайку с тостами и полежать…

Раздосадованный Гриня шёл следом за ними на кухню, невпопад поддакивал, а сам искал предлог, чтобы поскорее выпроводить Ленон. Она заметила его нетерпение, но приписала волнению от встречи – больше двух лет не виделись! От Василисы она уже знала, что Гриня теперь живёт дома и зарабатывает тем, что продаёт компьютеры. Судя по всему, у него никого нет, расстался он с Жанной.

Появление Ленон не случайно, соображал Гриня, она наверняка нацелилась на него, мечтает воскресить былые отношения. И понятия не имеет, что он – одинокий волк, бежит своей волчьей тропой, и нет у него сердца, а только инстинкт – добыть свободу. Теперь, когда всего один шаг отделяет его от задуманного, является эта дурёха и всё осложняет. Скорее, скорее что-то придумать! Может, просто нахамить и выставить за дверь? Так мать расстроится. Хотя она по любому расстроится, так что лучше быстрее с этим покончить.

Отвернувшись к окну и набрав в грудь побольше воздуха, заряженного злостью – так поступал Король перед тем, как устроить показательный разгон, – Гриня негромко, но явственно произнёс: «Слышь, ты, вали-ка отсюда». Ленон разом умолкла, а мать, вмиг поняв, что сын не шутит, ответила: «Она не к тебе пришла, а ко мне».

– Всё равно пусть уходит, я не хочу её видеть, – Гриня старался задеть побольнее. Но Ленон почему-то совсем не обиделась, она лепетала какую-то чушь про замоченных в маринаде кур, которых надо срочно-срочно приготовить. Даже дёрнулась было к холодильнику, но тут Гриня взорвался. Он в гробу видал всех мокрых куриц, а одна ему особенно противна, и пора бы это уже понять! И чем скорее она уйдёт, тем лучше будет всем! И хватит трепать ему нервы и реветь! Давай, вали отсюда!

Последнее он выкрикнул уже в спину Ленон, которая, вытирая бегущие слёзы, кинулась к вешалке. Возле самой двери она резко обернулась, явно порываясь сказать что-то в ответ. Что-то выстраданное – не сейчас, а раньше, залепить ему в лицо всё, что наболело… Но в этот момент раздался звонок в дверь. Нет, не дадут сегодня поговорить с матерью, обречённо подумал Гриня и уже пожалел, что обидел Ленон. «Погоди, я не то хотел сказать», – стал оправдываться он и даже попытался обнять за плечи, но она вырвалась и, досадливо мотнув головой, повернула ручку замка.

Дверь резко распахнулась, и волна бешеной энергии заполнила маленькую прихожую, разбрасывая одежду с вешалок, заталкивая Ленон и Гриню в студию, в ноги к испуганной Василисе. С этой минуты Гриней овладела страшная тоска. Застарелая, глубинная боль встала распором между ключицами, не давая вдохнуть. Всего один несильный удар в эту точку отправил бы его в последнее путешествие на утлой лодчонке старого Харона, реальные же удары сыпались отовсюду и, неощутимые на фоне гибельной тоски, только усиливали ужас происходящего.

Гриня глубоко вдохнул и на долгом выдохе привёл себя в то состояние, которое не раз спасало его в тяжёлые минуты. Он как бы впал в кому – был жив, но инертен: не понимал ни единого слова, не видел ничего вокруг, не чувствовал ударов. Как сквозь вату он слышал крики, резко оборванные вращением чёрных, паучьих лап, опутывающих жертвы липкими лентами. Силился встать, что-то сказать и с удивлением понимал, что не может пошевелиться, не может произнести ни звука, что сам намертво прикручен, опутан клейкой ядовитой слюной.

Бесшумно, будто в немом кино, двое с чёрными чулками на голове деловито передвигали по квартире спеленатые, окукленные фигуры – матери и Ленон. И хотя не было сказано ни слова, Гриня понимал, в чём должны признаться куколки. Да, он знал это с самого начала: куколкам придётся выдать схрон: сберегаемый до времени роскошный брачный наряд бабочек.

Потом он неоднократно съезжал в своих показаниях на тему этого мифического наряда, сбивая всех с толку и привлекая внимание штатного психолога УБОПа15. И никакие разговоры о распотрошённом тайничке в спальне, о похищенных – да что там похищенных, своими руками отданных! – фамильных драгоценностях не убеждали Гриню. Сначала он упорно и вслух, а впоследствии лишь мысленно, перечислял с детства знакомые ему детали бесценной коллекции: атласные крылья с бархатными, кустарной выделки аппликациями, меховые вставки на спинках изящных коротеньких жакетов, сферические полумаски-глаза, дрожащие хрустальные шарики на упругих усиках-антеннах антрацитовых шапочек…

От Грини временно отступились и больше полагались на свидетельства женщин, которые сходились во всём, кроме одного немаловажного пункта: пострадавшая Елена Сажина уверяла, что Григорий Батищев знал бандитов. Но из чего она это вывела, выяснить не удавалось. Сопоставив её заверения с её же сведениями о сожительстве Грини с некой китаянкой, следаки приписали всё обычной ревности.