Читать книгу Авия - Марина Васильевна Румянцева - Страница 2

1.

Мне не жаль умирающего лета с его жёсткой выцветшей травой, плавающими в воздухе паутинками и опавшими листами – теперь-то я знаю, что любое лето можно купить. Меня не страшит надвигающаяся зима и хлюпающая под ногами осень – я знаю, что могу спокойно залечь на полугодовую зимовку, общаясь с миром посредством достижений науки и техники. Заработала я сие комфортное пребывание в лучшем из миров. А если вдруг кого заинтересуют подробности, например – каким местом? – скромно отвечу – всеми.

Знания и умения, приобретенные в течение времени, которое никак нельзя назвать потерянным, несмотря на частичную или полную закрытость от мира, а также их материальный эквивалент, могут позволить мне некую расслабленность и отказ от борьбы за место под солнцем. Думаю, мое солнце не закроют ни тучки, ни пляжные зонтики, ни, тем более, чьи-то самоуверенные тени, я – сама по себе.

Ещё мне нет нужды светиться, ходить в присутствие и клабы, натужно общаться с полезными людьми. Меня совсем не беспокоит то, что вдруг забудут, и в следующий раз не позовут… Нет во мне благоприобретенной потребности мять свою ауру в обмен на удовольствия светского общения.

Меня учили другому. Прикинувшись субъектом неживой природы, часами смотреть сквозь крестики прицелов, например. Или ящеркой по горам и болотам шмыгать. Или – прыг-скок на условно-безусловного противника, откуда ни возьмись. Могу и бритовкой плеваться, и пальчиком куда нужно ткнуть в случае необходимости. А уж что я умею делать с обыкновенной жвачкой… Ну? Еще хотите пригласить в кино?

А вот нынешнее состояние, сладостно именуемое заслуженным отдыхом, для меня пока внове. За долгую безупречную работу на правительство мне, кроме угла в казарме и череды съёмных жилищ никаких таких преференций никогда не имевшей, досталась от родины целая квартира в новостроечке с видом на лес и речку. Со шлагбаумом на въезде в городок и служивыми при нем, неумело складывающими рот в улыбку при виде подъезжающих на недешевых тачилах жильцов. Думаю, не списала меня еще родина со счетов, имеет еще на меня немалые виды. Иначе не в просторном жилище с окнами в рассвет я бы оказалась, а на одном из городских кладбищ, простирающих свои кресты и бугорочки за горизонт. А скорее всего – ни бугорочка, ни крестика, так – легкое облачко, моргнешь – и нет его.

2.

В квартирке моей разбросанные по полу и стенам жёлтые прямоугольники последнего летнего солнца заменяют предметы интерьера, спит посередине будущей гостиной дикий африканский кот по имени Рыс, стоят в углу неразобранные коробки с нажитым. За окном – верхушки сосен и крыши, с башенками и без, слегка подкрашенные розовым.

На адаптацию к мирной жизни мне дадено два месяца – вроде и срок немалый, да работы предстоит еще больше. Давеча суровый чин в штатском, сурово смотря суровыми глазами (а других у нас просто не бывает) на меня по стойке смирно, то ли благодарил, то ли ругал за службу, пугал переменами, приговаривал к отдыху. Он пугал, а мне не страшно – тогда, в родной и знакомой обстановке, было. А вот сейчас страшновато. Всё новое и неизвестное пугает нас, человеков, по определению. Мне же придётся учиться тому, что многим даётся изначально – быть домашней хозяйкой. Сейчас-то я хозяйка дикая – с ножичком и пистолетиком за поясом. Заходите, гости дорогие.

А гости и не заставили себя долго упрашивать… За дверью возвышался здоровый детина с румянцем во всю щёку и голубом комбинезоне коммунальных служб. Проверка сантехнических коммуникаций или там, газоподводящего оборудования с одновременной установкой жучков – знаем, знаем, не маленькие. А глаза какие честные. Ну, проходите, лэйтенант. Ах, «подключение к сети Интернет» – ещё лучше. Подключайте меня везде и всюду, кончилась моя конспирация.

Детинушка с опаской прошествовал в угол мимо развалившегося Рыса, отслеживающего перемещение объекта одним, лениво приоткрытым глазом. Котишка у меня тренированный – впустить-то впустит, а вот с выходом могут быть проблемы. Полгода назад мы подобрали его в африканской степи, раненого и оголодавшего, имевшего вид комка драной шерсти с яростно светящимися ненавистью глазами. А теперь, полюбуйтесь – благородное животное, размером с трех обычных котов, с пятнистой шерсткой и смешными большими ушами. Лэйтенант и на меня смотрел с тщательно скрываемой опаской, хотя вряд ли его проинструктировали на этот счёт. Мужик, он тоже чует – и опасность, и возможные маленькие радости внезапного секса.

3.

Дома – шаром покати, даже чашечки кофе не обыщется. Провожу интернетчика, да неплохо было бы съездить в ближайший супермаркет. Магазинчик, имеющийся на первом этаже нашего дома для удобства жильцов, еще не открылся. Да и жильцов-то самих не густо – хорошо, если с десяток наберётся. В подъездах живет эхо и пахнет краской да побелкой. Или как там теперь называются эти новые материалы, обещающие красивую, экологически чистую жизнь.

– Хозяйка, хозяйка! – завозился в комнате, завскрикивал вполголоса лейтенант.

Так и есть, выход ему перекрыл Рыс, с невинным видом сидевший у двери, ушки на голове – красивым бантиком.

– Готово?

– Готово, можно проверять. А зверь не кусается?

– Нет, он сразу душит.

Лейтенант, дабы не уронить достоинство мужчины и специалиста информационных технологий, натянуто посмеялся. Работа была принята и думаю, оценена сверх ожиданий, поскольку он, не смотря на общее напряжение организма, предложил поставить еще и хорошую защиту от нехороших хакеров, и вообще обращаться в любое время. Приятно, когда мужчина так о тебе беспокоится… Не беспокойтесь, мужчина. Я сама всё это прекрасно знаю и умею, товарищ. Но телефончик взяла, и улыбалась, и Рыса правой ногой фиксировала, пока специалист, не поворачиваясь спиной, ретировался на лестничную площадку. Я умею произвести хорошее впечатление.

– Ко-о-т! Гулять! – что тут началось, – и прыгания, и скакания разные, и трёпка ненавистных ошейника с поводком. Кто бы мог подумать, что дитя африканских саванн так полюбит природу среднерусской полосы.

Спускаемся с Рысом на лифте прямо в гараж и рысим до Гелика Иваныча. Геликваныч – третий член нашей семьи. Вообще-то, простите за нескромность, это Мерседес G-класса, совершенно не женская такая машинка. Такая комфортная практически вездеходная крепость на колесах. С брутальным имиджем и впечатляющей ценой вопроса. На нее даже не надо лепить букашек с надписью «я права», это и так ясно.

4.

Не знаю, могут ли вещи быть памятью об ушедших, но иногда мне кажется, что руль хранит тепло ладоней, а зеркало – взгляд… Машина была приобретена на наш первый совместный гонорар. Всю сознательную жизнь – с детского дома и до последнего боевого задания мы были вместе, органично – как две руки или две ноги. Про любовь никто не говорил, ведь любовь – это всё-таки возможность выбора, а его-то у нас как раз не было… Он ушел три месяца назад, и несмотря на вытравленную спецподготовкой способность к человечьим привязанностям, я до сих пор не ощущаю себя достаточно целой.

Долго предаваться хандре не умею, рефлексиям и самокопаниям не обучена – так, погрущу минуту-другую, да за насущное. Рыс уже запрыгнул на переднее сиденье и перебирает лапками в нетерпении – любит кататься, чудик. А уж саночки возить – это моё. Вылетаем наружу, только что не громыхая и не постреливая, делаем красивый разворот и – мимо охраны, под едва успевший приподняться над крышей шлагбаум – в даль светлую.

У придорожного супермаркета – обычное оживление, каша из людей и транспортных средств. Рыс остается сторожить машину, а я, как заправская хозяйка, направляюсь за недельным запасом продовольствия и сопутствующих товаров. Диетами мы себя не изнуряем, поэтому беру всё, что нравится – и вкусное, и красивое. Получается всё равно в пределах одной тележки, так как организмы в состоянии постоянной готовности к действию, не дают себя перегружать. У Рыса это заложено природой, а меня этому учили.

На обратном пути заглядываем в местный реденький лесок, очищенный, впрочем, от остатков благ цивилизации, и потому имеющий вид вполне приемлемый. Кот сразу начинает охоту на каких-то жуков-кузнечиков, а я просто гуляю, вдыхая легкий аромат нагретой солнцем хвои. С ним навязчиво мешается сытный шашлычный запах, тянущийся из дальних кустов. Оттуда же доносится шум разгоряченной алкоголем компании – смех, выкрики и женский визг. Дикий пикничок на вполне домашней природе, сладость жизни. А мне даже и сладости не надо, достаточно жизни как таковой. Когда часто ходишь по краю, невольно начинаешь по-другому воспринимать и запахи, и птичек, и реденький лесочек, да и саму возможность по нему гулять.

5.

Где остались мои воспоминания о том, что было прежде, ощущения от прожитых лет, в какой такой секретной ячейке волшебного шкафа? Или таинственной комнаты с паутиной по углам… А может быть, наоборот – залитой светом пятисотсвечёвых ламп – не утаить, не скрыться… Что осталось мне? Так, обрывки чёрно-белых сновидений да иглы внезапных уколов памяти. Кина не будет. Живите, женщина, да радуйтесь самой возможности дышать и ощущать практически безграничную свободу перемещений в пространственно-временной данности ваших сегодняшних реалий. А и правда, так ли нужно что-нибудь ещё?

Утром я могу открыть балкон и, сочетая приятное с полезным, нет, не выпить чашечку кофе – стимуляторы употребляю крайне редко, а проделать сорокапятиминутный комплекс экзерсисов на относительно свежем воздухе, под чирикание и свист местных пичужек, подставляя части тела теплу показавшегося над лесом солнышка. Далее я принадлежу себе, хотя и не всегда понимаю, что с этим делать. Стыдно сказать, в последнее время пристрастилась к компьютерным играм. Раньше мне казалось, что это свойственно лишь подросткам да застрявшим в детстве мужичкам. А теперь сама, вот загляденье-то – могу часами разгадывать какую-нибудь хитроумную головоломку без которой не справишься с очередным квестом, да гонять на машинках по острову, так натуралистично отрисованному, что только диву даешься.

Думаю, если мы и пропускаем в жизни какой-нибудь этап, он всё равно нас настигнет. Ну не было в моем детстве ни компьютеров, ни другой возможности приобщиться к благам цивилизации. А что было? Честно говоря, помню очень смутно, да и не хочу вспоминать. Мне вообще не нравятся ситуации, когда мало что от тебя зависит. Зато уж, когда появилась возможность отличиться на ниве овладения различными знаниями и умениями! Я была – первая.

Я и теперь первая, только замаскированная под обычную блондинку с лёгким, тщательно выстроенным беспорядком на голове.

Это раньше я предпочитала стрижки «под ноль» – и забот меньше, и парички лучше садятся при необходимости мимикрировать. Тем паче, что форма черепа, доставшаяся мне от природы, по результатам однажды проведенных нашими специалистами исследований, уж не помню по какому поводу, оказалась близка к идеальной – зачем же прятать-то такую красоту?

Но то раньше, а теперь я – как все. И салоны всякие посещаю, и эс пе а. Трудно поначалу было бороться с желанием завернуть ручку дамского мастера, вооруженную колюще-режущими предметами ему же за спинку, но теперь – ничего, привыкла. Наводимая красота, она требует большого терпения.

6.

А вот нынче у меня ещё один пункт культурной программы – посещение психолога. Как широко шагнула наша любимая родина в мировую цивилизацию, как быстро прониклась буржуйскими штучками. Где теперь суровые строители коммунизма с их моральным кодексом – одним на всех? Теперь, оказывается, и психология имеет место быть, и психика, как таковая, причем у каждого своя. И люди специальные появились, для ковыряния в тонких, то есть не вполне материальных телах. Вместо «упал-отжался» —

ложитеся на кушетку, дорогие, рассказывайте свои проблемы. Ах, если б не приказ, только б вы меня и видели.

В нашем ведомстве, конечно, имеется любых специалистов, на все вкусы, но определена я была на прием к гражданским товарищам – адаптироваться, так адаптироваться. И фишка моя была – приступы немотивированной агрессии. И записывалась к доктору сама, и доктора, как такового, выбирала дорогого, с гарантией полного исцеления, и контору присмотрела с солидным названием – Центр психологической помощи. Помогите мне, господа психологи, замаскировать мои вредные привычки, мои условные рефлексы для дальнейшей мирной жизни. Чтобы была я – как все. Ну, хотя бы, на первый взгляд.

Доктор был молод, красив и преисполнен понимания этого. Что мне ещё в нём понравилось, так это отсутствие запаха как такового – ни сигаретной вони, не говоря уж о «вчерашнем факеле», ни каких-либо парфюмерных отдушек. Это выдавало в нём охотника и лично меня располагало к общению. Хотя общения особо не получилось. Так, осторожное словесное прощупывание друг друга. Мне вообще не нравится общаться с чужими, напрягает. А своих у меня больше нет, ну за исключением Рыса.

– Расскажите мне о вашей работе, вы ведь работаете? – нет, чтобы о погоде и природе, для начала знакомства.

– А на домохозяйку я что, не тяну?

– У домохозяек мышцы менее тренированные. – Ну да, кофточка с широкими рукавами. Зря напускала глупый вид.

– Не допускаете мысли о тренажёрном зале?

– Допускаю, но для других групп мышц. Вам ведь приходится иметь дело с оружием?

– Ну, приходилось, да, – не строить же из себя девушку с веслом.

– Напомните, от чего мы лечиться пришли?

– Доктор, у вас же записано.

– Я хочу, чтобы вы это произнесли.

– Хорошо, немотивированная агрессия. Глупо, правда?

– Ну почему же глупо, достаточно часто это теперь встречается. Дело в другом – если вы действительно хотите решить какие-то проблемы, давайте не воевать, а сотрудничать.

После этих слов мне не оставалось ничего другого, кроме как взять тайм-аут. Доктор сам и предложил – подумайте до следующей встречи, а нужно ли тратить наше время на игру в прятки. Подразумевалось, что мне это делать бесполезно, а ему – так и вовсе бессмысленно, не для этого он тут пребывает. Ну и поиграл бы с девушкой, за её-то денежки… Честный какой.

7.

Первая попытка встроиться в мирную жизнь малой кровью – не заладилась. Ну да я упорная, неудачи меня стимулируют гораздо более благоприятных условий. Зайдём с другой стороны. А лекарь человеческих душ-то какой прыткий. Лечит души, а смотрит на материальную оболочку. Есть у меня одна тренированная такая мышца, от кисти к локтю, каюсь. От того, что регулярно приходится держать тяжёлый предмет в вытянутой руке.

Не получилось сегодня с тонкими материями, может быть, получится со средними. Есть такое хорошее занятие для успокоения нервов, шопинг называется. По пути имеется пара модных лавочек, там уж мои мышцы никто не будет так пристально рассматривать. Там главное – выражение лица. Ну и кредитоспособность, разумеется. А с этими параметрами у меня давно все в порядке.

Рыс просился со мной, хрипло мяукая и перебирая лапочками, но я-таки его не взяла – представила, как хожу по бутику со свисающим из-под мышки до пола котом. Там, конечно, принято гламурничать, но не настолько. Почесала шейку, поцеловала в мохнатый лобик и пошла. У Рыса в машине оборудован приют со всеми удобствами – и персональная лежанка из старенького пухового платка, и поилка-непроливайка, и даже туалетный лоточек, задвинутый в дальний угол Геликваныча – на всякий случай. Для поступления свежего воздуха приоткрыто окошко – на ширину просунутой лапки, не более. Да чего там, у меня здесь тоже имеется и лежанка, и поилка, и кое-какой гардероб. Наша жизнь ибо не всегда предсказуема.

В магазинчике – тишь да благодать, борется со сном, вздёргивая клонящуюся книзу голову и заученно улыбаясь, замученная ночной жизнью продавщица. Не беспокойтесь, девушка, я знаю что где висит, спи глазик, спи второй. Без помех и ажиотажа набираю гардероб для грядущей осени – целиком, чтобы больше об этом и не думать. «Оскар» мне пока не грозит, а для остальных жизненных ситуаций здесь можно вполне прилично экипироваться. Дороговато, конечно, но не на себе же, любимой, экономить. Да я и не умею. Никогда не жила жизнью, требующей навыков планового ведения хозяйства. Мое хозяйство теперь – я да кот, и достойны мы самого лучшего.

Девушку за прилавком сон-таки сморил, подперла она голову ручками, да и задремала. Пришлось постучать по стеклу колечком. Продавщица встрепенулась и бодро провела транзакцию. И вам всего хорошего, девушка.

8.

И отправились мы восвояси, то летя как птица, то попукивая в пробках. Нет стабильности в нашей жизни… Да так ли уж она и нужна. Мне, по крайней мере. Стабильность пусть будет после – в домике у моря с садом из роз и калиткой, открывающейся прямо в рассвет. И я, тихонечко бредущая по кромке воды, старенькая, согнутая, и с палочкой. Настоящая бабка-ёжка…

Пришлось поморгать, чтобы прогнать видение – настолько оно было живым и ярким. Такое со мной случается – как нахлынет иногда что-то, как накроет. Или вот ещё – проходишь мимо человека и цепляешь его поле, внезапно попадая в чужую жизнь со всеми ее картинками и ощущениями. А отойдешь подальше и морок развеется, останется только одна нота, ещё какое-то время живущая…

Кто-то умеет закрываться плотной мембраной, не пропуская ни внутрь, ни наружу ничего несанкционированного, а кто-то намазывает себя густым слоем на окружающую действительность – но недолго. Мне же почему-то хочется дожить лет до ста пятидесяти, оставаясь при этом в полном уме и дееспособности. Поэтому и стараюсь жить тщательно, особенно не надеясь на понедельник и Новый год, чудесным образом исправляющие допущенные ошибки.

Во дворике, пока Рыс нарезал круги после длительного воздержания, я присела на скамеечку и подставила лицо теплым лучам заходящего солнца. Смотреть на закат полезно – и для глаз, и для души. Так было хорошо, так спокойно, что я, наверное, задремала на минуточку. Очнулась от легкого движения воздуха рядом – кто-то присел на другой конец скамейки. Надеюсь, не с целью познакомиться, не люблю я этого. Нет, какая-то бабулечка вышла погреться на солнышке. Мы культурно поздоровались, как добропорядочные соседи. и поулыбались друг другу.

Проживание в таком милом местечке располагает к благодушию. Это коммунальная квартира – волчия нора, а здесь законы иные. Здесь даже короткостриженные крепыши со златыми цепями другие, более нежные – и дверцу могут подержать, пока дама в неё проплывает, и вперед себя, любимого, на дороге пропустить.

– Как хорошо сервальчик ваш резвится, загляденье, – подала голос бабулечка.

– Кто-кто? – вот уж не думала, что наши старушки на лавочке обладают такими познаниями африканской фауны.

– Сервал. Если можно будет рассмотреть его поближе, я определю подвид. Не ожидала здесь встретить дикого африканского кота, да ещё в таком прекрасном состоянии, – это, я так поняла, мне комплимент, как хозяйке.

– Спасибо. Это leptailurus serval mababiensis.

– Вы – биолог? – в голосе женщины послышалось уважение.

– Только в прикладном смысле.

На этом мы, в очередной раз мило поулыбавшись друг другу, и расстались. Я и Рыс отправились ужинать, а бабулечка осталась в летнем вечере.

9.

– Здравствуйте, доктор, – эти слова вызывают во мне приступ внутреннего веселья с тех пор, как я подслушала и подсмотрела общение маленькой девочки с собственной коленкой, на которой предварительно слюнками были нарисованы глазки и ротик. В ответ на это доктор, которым в тот момент была хозяйка согнутой ножки, строго отвечал «здравствуй, коленка».

– Здравствуйте. Вижу, что настроение у вас хорошее. Продолжим?

– Непременно. Я настроена на сотрудничество.

– Это не может не радовать, – сложилось впечатление, что я общаюсь сама с собой, настолько были знакомы обороты речи и выражения. Чем не «здравствуй, коленка».

И рассказала я доктору всё, ну на что имела право, разумеется. А он, противный, посоветовал начать курс адаптации к мирной жизни с совершенно, на мой взгляд, нелогичного поступка – поставить себя, то есть меня, любимую, в глупое положение. И еще предложил несколько таких положений – на выбор. Курсы кройки и шитья, например, или ландшафтного дизайна…

– Ну, автошкола, наверное, отпадает?

– И даже курсы повышения водительского мастерства.

– Чем меньше остается простора для глупых положений, тем ценнее каждая возможность и сильнее терапевтический эффект.

– И что же мне делать в этом положении?

– Действовать по ситуации.

Договорились в следующий раз обсудить моё первое глупое положение, ощущения, связанные с ним, и возможные варианты поведения. И так он меня закружил этим наукообразием, что, только оказавшись на свежем воздухе, я поняла, где пребывала последние полтора часа. И в каком положении.

Но терапевтический эффект таки был налицо – румяные щёчки марфушечки-душечки и блеск в глазу. Такую обнадёживающую картину я обнаружила в зеркале заднего вида Геликваныча, использовав его на сей раз не по назначению, а так, как хотелось.

Любые зеркала дадены нам, чтобы видеть там себя, любимую, и думать, думать – до чего ж я хороша!

10.

Где они, мои былые деньки с нематериально-прозрачным пребыванием в сферах таинственных, закрытых от праздного глаза случайного свидетеля? Теперь – только оставляя след, существенно и основательно. Как все. Квартира, прописка, легенда, маршруты – преимущественно одни и те же, легко читаемые. Соседи… Бабулечка с нашей лавочки стала встречаться мне регулярно – только мы с Рысом на прогулку, так она тут как тут – улыбается, зовёт посидеть рядом, коту комплименты делает, угощает вкусненьким. Несмотря на приобретенную мной на тернистых жизненных путях паранойю относительно слежки, эту мысль я отмела сразу. Интуиция подсказала, что мы с Рысом просто нравимся бабушке, которую, видно, состоятельные детишки сплавили поближе к природе, подальше от собственных глаз.

Пожилая леди вела себя с достоинством, чрезмерным общением не напрягала, подробности моей личной жизни не выясняла. Так, посидим рядышком, перекинемся парой фраз, пожелаем друг другу доброго утра или другого «доброго времени суток», да нам с Рысом надо бежать – то к товарищу психологу, то за предметами интерьера для новой-то квартиры, то в спортзал или бассейн, чтобы форму поддерживать, то красоту навести, то в тир – дабы не потерять определённые навыки. Такой вот хозяйственно-бытовой круговорот. Да еще про глупую ситуацию не забыть бы.

Солнце уже стоит за оконной занавесью, отодвинешь её – оно тут как тут, квадратами на полу и стенах, зайчиками на стекле. Сегодня первое сентября, дети в школу собирайтесь, ибо петушок пропел давно. Должно, не хочется детям в школу с её нудными уроками, недобрыми учительницами и ранними вставаниями по утрам. Мне бы не хотелось. Впрочем, меня никто и не спрашивал.

Никто не возлагал утром прохладную ладонь на лоб – а не остаться ли, детонька, тебе сегодня дома, что-то у тебя щёчки горячие. Сирена, возвещающая начало нового дня – и пошел-пошел, сначала спортзал, потом учебные классы, обед, передышка, спортзал… И никакого тебе аттестата зрелости и выпускного бала с легкими платьями и шампанским. Зрелость ещё нужно было доказывать и доказывать. Как, впрочем, и все остальное.

Делаем с Рысом вылазку во двор, для-ради обретения бодрости перед трудовым днём. Ну никак не получается у нас отдыхать на диванах – то одно, то другое, то диатез, то диарея. Дачки, на которой можно предаваться заслуженному отдыху, у меня нет, далеко уезжать нельзя, вот и приходится дышать свежим воздухом возле дома, благо он тут еще есть. На скамеечке – наша бабушка, как будто даже при параде, в новой шляпке и белых носочках. В руках – букетик чего-то раннеосеннего, пёстрого.

Оказалось – профессиональный праздник, День знаний. Сорок пять лет педагогического стажа и всевозможные заслуженные звания. Так и получили мы с Рысом приглашение на торжественный вечерний чай с пирогами. Отказываться было неудобно. Дикая я всё-таки женщина, еще не научилась лавировать в социуме, легкой змейкой проскальзывая мимо…

11.

После экзерсисов в тире, закончившихся приглашением какого-то лихого капитана, отстреливающего мишени по соседству, на дружеский ужин, я-таки отправилась в кондитерскую за тортиком для бабушки. Знаем мы эти ужины – сначала ручки целуют, а потом ка-а-ак прыгнут. Я пока к такому развитию событий не готова. Да и капитан был так себе, несколько потасканный. Ну не люблю я предметы, бывшие в употреблении, пусть даже и с такими выразительными глазками.

– Проходите, Авочка, проходите (Авочка – это я, как вам? Вообще-то мое имя Авия, ударение на любой гласной, чего уж там). Проходи, Рысик (этот – с большим удовольствием).

– Добрый вечер, Евгения Павловна. – В квартире вкусно пахнет сдобой, чаем на травках и немного – аптекой. Старые, но ухоженные шкафы и шкафчики эклектично перемешаны с новомодными элементами интерьера. На всех поверхностях – и блестящих, и матовых – ни пылинки, из красного угла таращится ТВ-глаз, слегка прикрытый чем-то кружевным. На стенах – парочка пейзажей, изображающих родные поля и березки, а фотография только одна – с симпатичной, смеющейся в объектив девахой.

– Это моя дочь, Авочка. – в голосе бабушки – печаль, поди редко навещает, засранка.

– Похожа на вас, – стараюсь обойти больную тему, не задавая лишних вопросов. Не люблю я никаких слез и соплей.

– Пойдемте чай пить, пирожки остывают! – встрепенулась наша Павловна. Мне пришлось придержать живо откликнувшегося на призыв Рысика, дабы он, стремясь в гостеприимно распахнутую дверь, не повалил хозяйку. В коридорчике образовалась небольшая давка, насмешившая всех участников торжества.

Пирожки были хороши, с капустами и еще с какими-то невычурными дарами наших полей. Таких в супермаркетах не напекут, тут требуется что-то особенное, что-то, что называется – «душа». Даже мой ушастый гурман чамкал кусочки заботливо разломленного пирожка из тарелки под столом. Но были, были и попытки посадить его на табуреточку.

12.

Памятуя о глупом положении, в котором я непременно должна была оказаться до очередной встречи с моим психологом (дошла, матушка – давно ты в окопчике не сиживала, по колено в грязи и говне), быстренько рассмотрела несколько подходящих вариантов. Посчитав все «за» и «против», остановилась на курсах дизайна интерьера. Познания в этой области у меня минимальны, зато поле для экспериментов имеется.

Что характерно, тяга к облагораживанию окружающего пространства в конкретных объемах оказалась присуща только женскому полу. В группе – несколько мучающихся наличием свободного времени домохозяек, студентки с активной жизненной позицией, которая, по молодости лет, так и пёрла у них изо всех щелей, и парочка восьмиклассниц, забившихся в уголок. Чтобы не быть совсем уж белой вороной в данной социальной группе, вернее не мозолить своим великолепием глаза окружающим, пришлось проскользнуть на «камчатку» и затаиться. Этим искусством я владею, излишнего внимания избежать удалось легко. Правда, в какой-то момент, обнаружила, что меня исподтишка изучают глазки-савраски одной из школьниц. Я подмигнула юному созданию, после чего та поспешно отвела взгляд.

Первое занятие оказалось так себе, преподавательница то и дело отвлекалась на глупые вопросы домохозяек типа «а где эта штучка включается?» и «почему у меня мышка не работает?». Зато, будет о чем сладостно побеседовать с господином психологом. Собой я осталась вполне довольна – и мышка у меня работала, и штучка включалась. Пришлось, правда, немножко завозиться перед уходом, чтобы уйти также незаметно, после всех, попрощавшись только с преподавательницей, запирающей дверь.

– Значит, вы сели на последнюю парту, не звонили по телефону сами, не отвечали на звонки, не шуршали и не задавали вопросов?

– Нет, я вела себя прилично.

– И вам сразу всё было понятно?

– Не совсем, доктор. Но я решила, что дома, в спокойной обстановке, со всем непонятным разберусь сама, – вот же пристал.

– То есть, вы считаете неудобным задать вопрос, ответ на который вами уже оплачен, или не хотите привлекать к себе внимание посторонних?

– Второе.

– Подумайте.

– Пожалуй, оба варианта.

– А как вы себя чувствовали в новом коллективе?

– Немного по-дурацки, но не критично.

– У вас не было раздражения на кого-либо из присутствующих?

– Ну не до такой степени, чтобы захотелось пристрелить.

– Как сейчас, например?

– Доктор, мне кажется, что самое глупое из рекомендованный вами положений, всегда ждет меня в этом кабинете.

– Это потому, что я достойный соперник.

– Мы же сотрудничаем.

– Этот аспект напрочь исключить никогда нельзя. Тем более, что инициатива исходит от вас, – опять этот эскулап за свое. Надо его свернуть со знакомой тропинки.

– А какой еще аспект нельзя исключить напрочь?

– Сексуальный.

– То есть я вроде как должна на вас запасть? Или вы на меня?

– Эта тема для нашей следующей встречи. – Батюшки, еще и эти игривые нотки.

– Встречи? Доктор, я не верю, что вы обмолвились.

– Хорошо, занятия.

Что-то мне сразу захотелось его пропустить, это занятие. Я, конечно, была готова к некоторому ковырянию в моем интимно-хозяйственном, но не до такой степени.

Но расстались мы хорошо, на оптимистической ноте. Видно дела мои пошли на лад.

13.

Отпуск ещё не был изжит мной и до половины, как однажды утром весело пиликнул мобильник – это я понадобилась родине, со всеми своими знаниями и умениями. Прощай, легкость бытия, психологическая перестройка личности и преобразование окружающего пространства в соответствии с освоенными дизайнерскими штучками. Здравствуйте, суровые окопные будни, кровища и грязь. Война – она не прекращается ни на минуту, просто кому-то может показаться, что он в ней не участвует, но это заблуждение только до поры, до времени.

Перед полковником – обозначенный легкой дымкой доисторический стакан с подстаканником и немного не к месту пахнет мятой. В углу – лёгким звяком обозначающие временные отрезки основательные часы. Через длинный стол скользит на меня тонкая тёмная папка. Процесс скольжения сопровождается словом, то ли произнесенным, то ли подразумеваемым. Слово это – «объект». Папочка замирает на краю столешницы, легкомысленно свесив уголок. «Доложить соображения в течение трех дней» – «Есть. Разрешите идти?». – Хорошо поговорили.

Ох, не любят нас, девушек, здесь, ох не любят. А без нас никак. И вот за это «никак» не любят ещё больше. Не могу отказать себе в удовольствии пройти до двери немного не по уставу – ну, не совсем «от бедра», но и не строевым. Не сомневаюсь, что господин полковник провожает меня взглядом, который, даже с большой натяжкой, нельзя сейчас назвать добрым.

Этажом ниже находится кабинет, в котором мне следует обосноваться на какое-то время. В кабинете – два стола, один из которых пуст, а другой не то чтобы полон, но по некоторым признакам обжит, два окна, шкафчик, сейф и кое-какая оргтехника. Свободный стол – для меня, в ящиках чисто, никаких демонстративно забытых мужских журналов и средств интимной защиты. Запираю дверь изнутри, согласно инструкциям по работе с оперативными материалами, и открываю, наконец, папку.

Вот те раз! С фотографии, скрепкой пришпиленной к листочкам с текстом, смотрит на меня с ленивой улыбочкой дочь моей душевной соседки Евгении Павловны. Ну, конечно – «ты знал, ты знал, противный», как в старом анекдоте. Нужно отдать должное нашим аналитикам, добрым сказочникам и мечтателям с неизлечимо больной фантазией, в лоб им копыто.

Перебираю подшитые к делу бумажки, так – родилась, училась, обучалась – неинтересно, полученные знания требовали выхода – бойкая девушка стала писать книжки. Сначала в свободное от основной работы время, потом, войдя во вкус, я бы даже сказала в раж – по две книжки в год – забросив всяческие занятия, кроме этого. Книжки охотно издавались и, думаю, читались публикой, поскольку издавались вновь.

Собственно творчество делилось на два периода – до того, как с писательницей серьезно поговорили серьезные люди, и после. Повод для разговора был. Ссылки на литературные приемы, авторское видение мира и законы творчества были отметены сразу. Специальные товарищи шибко интересовались только одним вопросом – откуда были почерпнуты сведения, составляющие государственную тайну и еще несколько тайн рангом помельче, запросто изложенные в литературных трудах.

Это, я так понимаю, была некая изюминка, должная привлечь внимание избалованного обилием книг, книжечек и книжулечек, читателя. Вот же люди, ничего ж святого. Писательницу пугали основательно, но так ничего особенно и не добились, никаких ниточек, тянущихся «к» и «от». Девушка, конечно, была взята в разработку, но писать продолжала, правда без прежнего задора. А спустя какое-то время пропала. Как в своих детективах, раз – и нету. Главное, что наши товарищи оказались здесь совершенно не причём. И контрразведка тоже вроде бы ручку не прикладывала, и братья их меньшие – ни сном, ни духом. Поскольку наших тайн в писательской голове было больше всего, нам вышло и разбираться. А тут я – отдохнувшая, обладающая определенными навыками, «вся такая воздушная». Хорошо, хоть не отстрел, не люблю я этого.

14.

Как у них, у писателей, говорится – «спрятавшуюся женщину может найти только другая женщина. Или мужчина, если он – ангел».

Глубокие размышления о тайнах, женщинах и ангелах были прерваны дёрганьем и шумным отпиранием двери. Явился некий молодой человек, удивленно потаращился на меня какое-то время, потом догадался-таки поздороваться. И вам здравствуйте, товарищ старший лейтенант, садитесь. Извините, что нарушила ваше расслабленное одиночное пребывание на рабочем месте, не хотела, не хотела. Я бы с удовольствием ещё поиграла в мирную жизнь.

Старлей оказался вполне приятным парнем, предлагал чай-кофе, бегал куда-то за шоколадками, не сморкался на пол и не пукал вслух. Правда, потянулись в кабинет, под благовидными предлогами, приятели-сослуживцы всех мастей. Как бы между прочим демонстрировали достоинства, действительные и мнимые, намекали на возможное исполнение всех женских желаний на сто, нет, двести процентов. Милые штабные кабанчики… После споем с вами.

К концу рабочего дня кое-какие соображения относительно дальнейшего развития событий по порученному делу, несмотря на не совсем рабочую обстановку, у меня таки оформились. Для получения более полной картины пришлось наведаться в информационный центр, оформить некоторые запросы по личностям и обстоятельствам. Заведующий информацией капитан тщательно изучил мои допуски, сам себе покивал и пообещал управиться с ответами к завтрашнему утру. Стало быть, на сегодня, или на то, что от него осталось, я – совершенно свободна. Могу позволить себе отдохнуть-расслабиться. Если бы я еще умела это делать…

Я могу заснуть за две минуты в любых условиях, восстановиться за десять, но думаю, на гражданке расслабляются по-другому, более затратными способами. Намахнула кабанчиков-то с их двумястами процентами, а могла бы провести весёлый вечерок, мать. Занудствуй теперь сама с собой. И, стоило мне внутренне попрощаться с перспективой гусарского релакса, как застучали за спиной сапоги, зазвенели шпоры и даже показалось – копыта.

– Товарищ майор, вас подвезти? – это мой сосед по комнате со друзьями, шумною гурьбой. Караулили они меня, что ли? Как говорится, жизнь дает мне ещё один шанс.

– Подвезите, – припарковалась я на соседней улице, ближе мест не было, а пропуск на спецстоянку когда еще оформят, – до машины.

До соседней улицы оказалось ровно полчаса – мы объехали все расположенные рядом дворы и дворики, впрочем, за приятной беседой время пролетело незаметно. Потом я получила приглашение продолжить вечер в приличном загородном клубе «ненадолго, на пару часиков», да, подумав, и согласилась. Я люблю ненавязчиво собирать информацию, любопытная я. Тем более, на таких вечеринках её особенно и собирать не нужно, после пары рюмочек она вся на виду, как говорится – на языке. Хочу узнать, что представляют собой мои сослуживцы на самом деле, это всегда пригодится. А Рыс меня «пару часиков» уж подождет.

15.

Загородный клуб оказался и вправду приличным. Никаких намеков на бордель, вокруг сосновый лес, настоящий воздух, даже какая-то речушка журчала неподалёку от беседки, в которой расположилась наша компания. Словом, все настраивало на миролюбивый лад. Моих офицериков там, видимо, знали хорошо – девушки так и запорхали к нам с подносами, так и запорхали. Еда была вкусна, воздух – свеж, напитки – с росой, тосты – за дам-с, анекдоты – на грани. Как говорится, стол был правильный.

В застолье главное – поймать момент, когда оно достигает наивысшей точки, когда все – друзья, но еще никто не лезет обниматься. Поймать момент, когда всё со стола выпито, и кто-то побежал за добавкой, а остальные – кто покурить, кто в кустики. Почему-то мужички всегда предпочитают кустики, даже если недалеко теплый туалет – видимо это что-то древнее, атавистическое. Тут-то приличной женщине и надлежит откланяться. И пусть ей завтра поставят это в укор, но она-то, она-то всё равно будет знать, что всё сделала правильно.

Я так и поступила.

Лес шумел всеми своими ветками и былинками, ухали и дико вскрикивали его ночные обитатели, невидимые глазу, в свете фар порскал через дорогу кто-то неведомый. Страшная лесная сказка продолжалась недолго, минут пять – до выезда на трассу федерального значения, дальше – красная и белая реки, разделённые узкой условной полоской. Про эти реки однажды мне сказал боевой товарищ, большой романтик в душе и раздолбай по жизни, а объяснить, почему наша всегда имеет цвет крови – не успел.

Первый рабочий день получился достаточно наполненным событиями, требующими осмысления, поэтому прежде, чем провалиться в освежающий сон, я разложила факты и впечатления по полочкам. Полочки гнулись и качались, скрипели мачты, падало в море солнце, разбиваясь о волны, таращилась с фиолетового неба луна… Никогда не была на море. На пенсии… буду собирать на коже соль всех морей… Если доживу, конечно. Спокойной ночи.

16.

– Ну ты даёшь, майор! Куда вчера исчезла-то? Мы весь лес обшарили, в речку лазили, – на лице старлея детская обида.

– Видно хорошо приняли, Стас? Ты видел когда-нибудь боевого офицера, заблудившегося в кустиках? Девушка вообще не должна докладываться, куда она исчезает, если не связана обязательствами.

– Ты определись для начала – девушка или боевой офицер, – обвинительный запал немного поугас, но укоризна в голосе осталась.

– Дай мне три дня.

По моему запросу в информационный центр результаты получились несколько неожиданные. Вышло, что писательница никуда не исчезла, а живет себе преспокойненько за пределами нашей родины в приобретенной совершенно законным путём недвижимости на берегу самого чистого в Европе моря. Наслаждается, так сказать, жизнью, потеряв осторожность. Есть у нашей разведки некоторые технические возможности определения координат интересующих её личностей. Вот и ладненько, одним пунктом меньше.

Не зря мне вчера море снилось, ой не зря. После службы надо бы заехать за купальником, нет, лучше за двумя. А ещё у меня сегодня вечером встреча с психологом для обсуждения влияния сексуальных аспектов на жизнедеятельность, а также курсы дизайна интерьера. Рысу опять тосковать у окна до темноты. Одной женщине, наладившей поздно возвращаться домой, её собачка сказала однажды вечером «мама – дура». Мне, видно, этого тоже осталось ждать не очень долго.

– Здравствуйте, доктор, – видок сегодня у доктора что-то не совсем.

– Добрый вечер, Авия Николаевна. Как успехи?

– Определенные имеются. Думаю, скоро мне предстоит командировка на неопределенный срок, не обидитесь, если исчезну?

– Да ну что вы. А чего сейчас в вашей жизни больше – определённого или неопределённого, отталкиваясь от употреблённых выше слов?

– Можно подумать или отвечать как вы любите – сразу? – непонятное выражение на лице доктора заставило присмотреться, и я поняла, что в нём не так. Фингал. Банальный синяк под глазом, подкорректированный тональным кремом, а может быть, и пудрой. Достал-таки кого-то своей психологией.

– Почему это я люблю, когда сразу?

– Ну, вы же психолог. Когда пациент не успел как следует подумать, он вроде как более прозрачен.

– Зато когда подумал – менее правдив, это ж тоже показатель. Так насчёт определённости – как?

– А бывает определённость внутри неопределённости?

– Бывает. Важно, где вы сами в этот момент.

– На границе между ними.

17.

Дизайнерские курсы дали просто отдых какой-то моему самосознанию, измученному за последние дни общением с мужчинами. Всё было так мило, так туповато-непосредственно, так дольче-габанисто, нина-ричисто, что я, на какое-то время, захотела прорасти корнями в этом учебном классе – не знать ни службы, ни долга, ни боевых заданий. Так, сидеть, пошевеливая мышкой, водя глазами по монитору, слушая подробные, как для дураков, объяснения преподавательницы и смешные вопросы курсисток… Я бы даже стала дизайнером, помогала бы людям облагораживать пространства, их окружающие… Забыла бы, как сон, всю мою прежнюю жизнь.

Это неправда, что мы больше ничего не умеем, кроме как ножичком да пистолетиком, это просто отмазка такая, сказочка для легковерных. Не для того нас специально выращивают, чтобы просто так отпустить на все четыре. Вложенные родиной средства должны быть отработаны в полной мере, а еще лучше – с прибылью. Мы, солдаты судьбы – продукт штучный, дорогой.

В определенный начальством трёхдневный срок на предмет соображений по вверенному мне делу я уложилась – соображения были доложены по пунктам и утверждены с некоторыми поправками. Было велено срочно оформлять заграничный паспорт. Новая ступень моей карьеры. Это раньше – в вертолет прыг, из вертолета прыг – вот ты и за границей, или с катера, или из самолёта – прыг, прыг. Документов никто по прибытии не спрашивал, да и попробовали бы. Про купальники, правда, начальство не упомянуло, ну да я сама догадливая, уже запаслась. Купила, на всякий случай, три. Разных.

18.

Долго я не решалась нанести визит нашей Евгении Павловне, как-то мне неловко было это делать, имея в разработке её дочь. Не оправдала я надежды наших аналитиков, планировавших, видать, дополнительный канал получения информации. Не настолько я еще скурвившись, оказывается. Пусть-ка бабушка будет отдельно, доченька – отдельно. Главное в любом деле – определиться с известными и неизвестными, а уж уравнение как-нибудь решится, с божьей помощью. Разложив, таким образом, ситуацию по отдельным полочкам, я, практически с чистой совестью, навестила соседку, прихватив заскучавшего от моих суровых будней Рысика.

Пирожков на этот раз не было, зато была замечательная наливочка и грибной супчик. Бабушка наладила по утрам обходить окрестные леса на предмет их скромных даров – и вполне успешно, судя по наваристости блюд. А на вопрос, не боится ли она каких маниаков, злонамеренно таящихся в кустиках, мне совершенно серьёзно был продемонстрирован увесистый сучковатый посох, найденный в лесу на прошлой неделе.

Я напросилась на очередную грибную охоту – посох, конечно, посохом, но нет у меня полной уверенности, что женщине одной можно бродить по пересечённой местности в наше непростое время.

Прогулка в окрестный лесок состоялась в ближайшую субботу, с самого утра – Евгении Павловне по причине преклонных лет спится мало и неспокойно, да и я казармой приучена к ранним подъёмам. Взяли мы по рюкзачку и по корзинке, Рыса, да и отправились. Бабушка, правда, всё порывалась прихватить свою сучковатую палку, но я её отговорила, продемонстрировав газовый баллончик, который на самом деле содержал обыкновенный репеллент.

Кусающих и жалящих тварей я опасаюсь с тех пор, как однажды, романтическим летним вечером, в засаде подцепила лихорадку, которая высосала меня до половины и чуть не утянула на тот свет. Теперь-то я и привитая во всех местах, и намазанная, и таблеточка в медальоне на шее у меня имеется специальная, разработанная нашей наукой с применением модных мельчайших технологий. Широкого спектра действия – от парфюмерного до отравительного. На импортных аналогах данного средства, говорят, имеются две скромные буковки – FF, на наших же – только выдавленная полоска посередине, как будто смерть можно разделить пополам.

На предмет того, что обозначают буквы на буржуинской таблетке, тоже есть разные мнения, но большинство респондентов напрямую связывает эту гадость с нашими девичьими милыми штучками. Сие средство парфюмерно-отравительного действия зовется «Famme fatal». Роковая женщина, то есть. Как будто роковые мужчины действуют иными, более гуманными методами.

Какие глубокие мысли приходят в голову на свежем воздухе. И красиво вокруг – деревья начинают желтеть, краснеть и даже приобретать фиолетовые оттенки. Ещё нет такого разноцветия, как в начале октября, и травка ещё вполне зелена, и солнышко не только светит, но и греет и всё-таки, всё-таки… Слишком яркие краски плэнера – последний подарок, красивая открытка, пришедшая, когда праздник уже закончился. Такой легкий укольчик в сердце, напоминание о том, что всё проходит, всё…

19.

Пока я, размышляя на различные темы, грустные и не очень, влеклась сквозь осенние пейзажи, Рыс с бабушкой усвистали в лесок и то там, то здесь шумели и похрустывали ветками, невидимые. А вот и первый мой гриб, называется черный груздь, вполне хорош на вид. Поблизости, в траве и мху, наверняка скрываются и остальные. В своё время я изучала целый грибной курс – на предмет безошибочного употребления этого лесного продукта в случае суровой необходимости, в том числе и в натуральном виде. Грузди не подходят под категорию, включающую возможное немедленное использование, но как же хороши они грамотно засоленные да под водочку!