Читать книгу (Не) Твоя игра - Марина Вуд - Страница 2

Алина

– Кто же это его так? – спрашивает дед, укладывая голову парня на подушку. И главное за что? – осматривает его повреждения.

– Я не знаю, – пожимаю плечами стоя у изголовья панцирной кровати. Мое тело бьет мелкая дрожь. Я пытаюсь сама себя успокоить.

Он разувает парня и отбрасывает его ботинки в сторону. Задирает гольф и мои глаза открывается вид на спортивное тело, которое покрыто красными гематомами. Представляя ту боль, которую ощущает этот молодой мужчина, я прикрываю глаза.

– Ему бы в больницу. Здесь наверняка сотрясение есть. Вон вишь, – он убирает волосы со лба в сторону, – рассечение какое. Тут шить надо… – садится стул возле кровати.

Вид крови на его пальцах вызывает во мне приступ тошноты.

– Ты можешь зашить? – отворачиваясь к стене и стараюсь глубоко дышать. – Я съезжу в ближайший районный центр и куплю в аптеке все необходимое.

Он отрицательно крутит головой и приглаживает свою седую бороду.

– С ума сошла?! Я права не имею! У него могут быть сломаны ребра. Дышит тяжело, с отдышкой. А если пневмоторакс? Ты головой своей дурьей подумай, – он стучит пальцем по своей седой макушке.

– Я все понимаю. Но и ты меня пойми…. Ну ты же врач, дед! – подхожу к нему ближе.

– Я не врач. Я бывший фельдшер. И основное слово здесь «БЫВШИЙ» – бухтит дед Иван.

– Дед. Ему нельзя в больницу, – мертвой хваткой я вцепляюсь ему в руку. Его там убьют, – с надеждой смотрю в его мутные, морщинистые глаза.

С тяжким стоном дед недовольно сбрасывает мою руку и встает со стула.

– Послал же Бог родственничков! – словно старый самовар пыхтит он и отходит к комоду. Достает лист бумаги и ручку. – Купишь все что я напишу. Поняла? – начинает выводить свои каракули.

– Поняла, – отвечаю и опускаю взгляд на лежащего парня. Аккуратно провожу рукой по его волосам. Красивый. Даже с синяками и кровоподтеками на лице.

Снова завожу машину и еду по плохой дороге. С трудом нахожу одну единственную круглосуточную аптеку в райцентре рядом с больницей. Покупаю все необходимое по списку. В придачу беру успокоительное для себя. Возвращаюсь.

Возмущаясь, дед Иван накладывает тугую повязку на грудную клетку парня. Затем зашивает ему голову и обрабатывает ссадины. Все происходит словно в какой-то в виртуальной реальности компьютерной игры.

Время близится к утру. От вида крови меня начинает снова тошнить, и я выхожу на улицу.

– Тяжёлая выдалась ночка, – за моей спиной появляется дед с фуфайкой в руках. – Вот, накинь, – он набрасывает мне на плечи старый залатанный ватник, – не хватало еще тебя лечить от простуды.

– Спасибо, – я просовываю руки в рукава и устало тру лицо. – Дед, я завтра снова в город съезжу. Продуктов нам каких-нибудь куплю, – я спускаюсь с крыльца и присаживаюсь на последнюю ступеньку.

– На кой нам те казенные харчи?! – он садится рядом и обнимает меня за плечи. – У меня все свое. С утра петуха зарублю. Бульону наварим. А ты к бабе Зине за молоком сходишь. И хватит нам.

– Это ж на другой конец поселка, – прикрывая глаза кладу голову на дедово широкое плечо.

– Зато ближе, чем райцентр, – он как в детстве, словно маленькую гладит меня по голове. – Выделю тебе валенки и галоши, – смеется. – Это вам не по асфальтированному тротуару гулять.

– Как он? – киваю в сторону двери и сильнее жмусь к теплой дедовой груди.

– Жить будет. Предположительно, у него сломано ребро. И еще, как я и говорил – сотрясение. Я дал ему все необходимые лекарства, и он уснул. Ты хоть знаешь, как его зовут? – спрашивает он, а я отрицательно кручу головой. – Эх, молодежь, – хмыкает дед, – жениха домой притащила, а как зовут спросить забыла.

– Какого еще жениха?! – шуточно толкаю его в бок. – Я человеку помогла.

– Костя его зовут. Он больше ничего не сказал, а я и не спрашивал, – дед снова по-отечески пригладил мои волосы. Ну что пошли в дом?

– Идем, – я встаю на ноги и следом помогаю подняться деду. Он кряхтит и держась за поясницу выравнивает спину.

Утро.

После глубокого сна я открываю свои глаза и медленно осознаю реальность – я в деревне и все что было вчера это не ночной кошмар. Из-за тяжёлой ночи моя голова гудит словно большой, церковный колокол.

В доме тепло и тихо, лишь изредка потрескивают дрова в печке. За окном орет петух. Через стенку я слышу глухой кашель и последовавший за ним тихий стон. Откидываю одеяло в сторону и опускаю босые ноги на холодный, деревянный пол. На мне зимняя, теплая, клетчатая пижама. Волосы подняты в небрежный пучок. Я иду в соседнюю комнату. Открываю со скрипом дверь и вижу, как парень, сморщившись от боли, пытается подняться на подушках.

– Погоди. Я помогу, – подхожу к нему и чуть приподняв за руку, поправляю подушки под его спиной. – Так легче? – спрашиваю, слегка склонившись над ним.

– Да, – выдыхает он. – Если не учитывать, что мне болит все и даже мозги, то так значительно легче, – пытается улыбнуться, но ему мешает засохшая рана возле губы. – Где я?

– В Верхних Петушках, – присаживаюсь рядом с ним на кровать.

– Это где? – спрашивает хрипловатым голосом.

– В пределах страны, – улыбаюсь.

– Что со мной? – он снова кашляет и тут же хватается одной рукой за живот.

– Ч-ш-ш-ш… Лежи спокойно, – глажу его поруке. – У тебя ребра сломаны. И сотрясение, – натягиваю повыше одеяло на нем. – Ты, наверное, пить хочешь?

– Хочу, – произносит сухими губами.

– Я сейчас принесу, – хочу отойти, но парень хватает меня за руку.

– Меня Костя зовут.

– Я знаю. Меня Алина, – приятное тепло исходит от его ладони.

– Спасибо тебе Алина, за то, что не бросила меня там, – он отпускает мою руку.

– Да не за что. На моем месте так поступил бы каждый, – говорю так, словно меня награждают медалью – спаситель года.

– Не ври. Ты знаешь, что это далеко не так.

– Ладно. Попробуй ещё поспать, – оставляю его в комнате и возвращаюсь к себе. Быстро одеваюсь и выхожу на улицу. Сегодня ещё холоднее чем вчера. Но вышедшее из-за серых, тяжёлых туч солнце радует. И я с удовольствием подставляю своё лицо под его, слегка тёплые лучи.

– На, – голос деда вырывает меня в реальность. Оборачиваюсь и вижу, как дед бросает в алюминиевое ведро безжизненное тело петуха. Темно-зеленый хвост которого, пафосно свисает по краям.

– И тебе доброе утро! Это что? – показываю пальцем на торчащие из ведра лапы.

– Еда. Надо ощипать и выпотрошить, – старик вытирает окровавленный нож о грязную тряпку. Он сейчас похож на хантера из боевика про дикий запад.

Смотрю на труп бедной птицы. Потом на деда. И снова на труп. Меня начинает накрывать приступом тошноты.

– Но, я не могу, – отступаю назад. – Я лучше в магазин съезжу и куплю нормальной еды.

– А это чем тебе не еда Своё. Натуральное. Без этих ваших ГМО, – недовольно бухтит старик.

– Н-е-е-т, – отрицательно кручу головой. – Я не стану этого делать. Хочешь… Могу бабе Зине заплатить, чтобы она сама выпотрошила.

Я не могу назвать себя брезгушей. Но вырывать перья и доставать внутренности почившей птицы это выше моих сил. Я лучше в лес пойду шишки грызть или у белок орехи воровать.

– Ещё чего! Деньги некуда больше деть?! Иди! – недовольно ворчит он. – Ставь кипяток. Сам все сделаю.

Это я могу. Это я мигом.

– Угу, – киваю и быстро разворачиваюсь двигаясь в сторону дома.

– Белоручка городская, – летит мне в спину.

Пусть говорит что хочет. Я все равно не поддамся на эти его провокации.

Тихо захожу в дом. Снимаю фуфайку и валенки. Стараюсь не шуметь. Иду на кухню, набираю большую кастрюлю воды и ставлю ее на горячую печку. Из комнаты, где сейчас должен спать мой случайный знакомый, я слышу какой-то шорох и возню. Иду туда и вижу, что парень, наполовину согнутый, держась одной рукой о стол, пытается выпрямиться.

–Эй! Ты что? Тебе вставать нельзя.

– Дед сказал, тебе надо лежать, – я бросаюсь к нему, чтобы помочь.

Парень стоит передо мной в одних боксерах и я невольно оцениваю его фигуру.

Испанский стыд! Алина, в такой-то момент. Он еле дышит, а ты ведёшь себя, как озабоченная. Как тебе не стыдно?

– Обопрись на меня, – двумя руками придерживаю парня за талию.

– Я тяжёлый, – с глухим стоном выдыхает он.

Знаю. Больно. Потерпи, милый.

– Это ничего, я сильная, – он забрасывает руку мне на плечо, а я чуть не прогибаюсь под его весом. – Зачем ты поднялся?

– Мне одеться надо, – хрипло отвечает он.

– С ума сошёл? – маленькими шагами веду его обратно к кровати. – Вот так. Ещё чуть-чуть, – да, дофига ещё. Блин! – Ты еле стоишь. Куда тебе одеваться?! Скажи мне, что тебе надо и я все сделаю.

– Ты это не сможешь.

Костя прикрывает глаза и морщится от боли, а меня осеняет догадка: ты что в туалет захотел?

Молчит.

Вот, дурак!

– Дед тебе утку под кроватью оставил, – у меня самой сейчас спина, наверное, сломается. Ещё шаг.

– Я лучше сдохну, чем воспользуюсь ей.

Дважды дурак.

– Если меня стесняешься, то так бы и сказал. Я деда сейчас позову.

С грехом пополам, мы доходим до кровати и я помогаю парню лечь.

– Ты как? – поправляю одеяло и вижу как он покрылся мурашками и капельками пота.

– Терпимо, – с трудом выдавливает из себя.

Я беру две таблетки обезболивающего и осторожно подношу их у его рту. Даю запить водой.

От его внешнего вида сердце сжимается. Слабый. Бледный. Весь в гематомах, которые начинают постепенно менять цвет.