Читать книгу Колизион. Шатер отверженных - Марина Ясинская - Страница 6

Тина довольно улыбнулась, увидев, что Ольга с привычного для нее места – третьей парты в самом центре класса, как и положено королеве, – переместилась на заднюю парту в правом ряду. И что никто не сел рядом с ней. Лишившись компании подруги, девушка растеряла всю свою заносчивость, все высокомерие, всю надменность. Прекрасно!

Что еще более приятно, вид поверженной королевы доставлял удовольствие не только Тине, но и всему классу. Казалось, лишь освободившись от власти двух Ольг, все поняли, как сильно те их угнетали. И хотя Тине не было никакого дела до чувств одноклассников – как и любого фамильяра, ее в первую очередь волновало только ее самое непосредственное окружение, семья и близкие друзья, – она не могла не наслаждаться, видя, как ранит оставшуюся Ольгу безразличие и злорадство в глазах одноклассников. Падение одной королевы отбрасывало тень и на вторую; оставшаяся Ольга стремительно скатилась с пьедестала, и Тина была почти уверена, что это лишь вопрос времени, когда одноклассники окончательно привыкнут к ее новому низкому положению в социальной иерархии школы и начнут травить так же, как это еще недавно делала она сама.

Что ж, Тине потребовалось совсем немного времени, чтобы привести хаотичную жизнь своего «оригинала» в порядок. Ох уж эти люди! Запускают пустяковые проблемы, позволяют им из мелких сорняков разрастись до джунглей, а потом удивляются, почему у них в жизни все плохо. Да потому, что нечего сидеть сложа руки, ныть, как все плохо, покорно принимать все удары и ждать, что все само когда-то изменится! Нет, люди положительно не умеют толково распорядиться выпавшим на их долю драгоценным подарком – настоящей жизнью!

Но Тина все быстро исправила! Если Кристину одноклассники ни во что не ставили, то теперь они ее как минимум уважают, никто не бросает ей обидных слов, никто не думает насмехаться или издеваться над ней. Это ее вполне устраивает, а робкие попытки некоторых одноклассниц с ней пообщаться ей не нужны, друзья Тине ни к чему. Фила, решившегося вчера неловко извиниться и пригласить ее после уроков в кафе, она послала; романтические отношения ее точно не интересовали. Во всяком случае, не сейчас и уж точно не с этим смазливым мальчишкой, который возомнил о себе слишком много. Доучиться в школе осталось всего ничего, а потом Тина уедет отсюда и будет строить совсем другую, успешную взрослую жизнь, которой никогда не свете не добился бы ее «оригинал».

Кирилла этот противный Юрка больше не достает – и не будет. На днях он наконец вернулся в школу, но теперь похож на бледную тень себя прежнего – молчит, заикается, а иногда от резкого звука может и описаться, отчего стал предметом жестоких насмешек своих бывших товарищей. Так что Кирилл теперь в полной безопасности.

После расширения мастерской, спасибо выгодному кредиту, отец стал зарабатывать больше, и мама наконец-то перестала надрываться в две смены – а это именно то, чего семье так долго не хватало. Правда, отец стал еще меньше проводить времени дома – бизнес требовал внимания, еще чаще приходил нетрезвым – удачные сделки надо обмыть, и они с матерью стали еще больше ругаться, но это все мелочи по сравнению с решением главной проблемы – материального достатка.

Словом, Тина обеспечила своей новой семье все необходимые компоненты для счастья – как и положено любому фамильяру. А то, что эти компоненты пока почему-то все никак не складываются в счастье… Тина не понимала, в чем дело. Она все сделала как надо! Вероятно, это лишь вопрос времени, всем надо привыкнуть к новой жизни, а потом, в один прекрасный момент, счастье все-таки появится. До тех же пор оставалось лишь присматривать за тем, чтобы никто не посмел вмешаться в ту новую, идеальную реальность, которую она выстраивала для семьи.

И неплохо бы выйти на связь с другими хостильерами. Пару раз ей удалось установить удачный контакт и пообщаться, но этого недостаточно, те хостильеры были так же неопытны, как и она сама. Ей бы хотелось связаться с кем-то из тех, кто живет в этом мире уже давно и мог бы научить ее каким-то вещам, ведь сейчас Тина действовала больше по наитию, наугад. Конечно, в городке хватало фамильяров, но они Тину не интересовали. Фамильяры и хостильеры соотносились друг с другом примерно так же, как кошки и тигры, – оба из одного семейства, но в слишком уж разных категориях.

Однако прежде всего надо решить вопрос с Кристиной. Будь Тина обычным фамильяром, эта проблема вообще не стояла бы. Но она была хостильером, и в этом ее сила – и ее слабость. Как хостильер, она была куда сильнее и самостоятельнее обычных фамильяров, но в то же время у нее оставалось уязвимое место – Кристина. Впрочем, яггер должен решить эту проблему, и тогда она навсегда получит новую жизнь в свое полное и безраздельное распоряжение.

Тина бросила взгляд на дату на телефоне. Возможно, яггер уже добрался до цирка. А если нет, то вот-вот доберется. До ее полной свободы остались считаные дни, если не часы.

* * *

Несколько мгновений Кристина смотрела на остервенело качающееся, стукающееся о дверь кольцо в пасти льва; в голове было шаром покати, и только одна мысль снова и снова вспыхивала, словно неоновая вывеска в ночи: «Там внутри кто-то есть. Там внутри кто-то есть…» Совсем рядом толпился целый сонм вопросов: кто туда мог зайти и зачем, ведь по доброй воле этого никто не сделает, а вдруг это кто-то из циркачей «Обскуриона», а что, если это и вовсе какая-то непонятная мистика, которой, как выясняется, «Колизион» нашпигован не хуже, чем рождественский гусь – яблоками? Но ни один из этих вопросов не успел достичь сознания и затормозить руку Кристины, которая, будто зажив самостоятельной жизнью, потянулась к двери, схватилась за кольцо в пасти льва и с силой потянула.

Зря она приложила столько усилий – дверь распахнулась так легко, что Кристина едва удержалась на ногах. А вот тот, кто бился в дверь изнутри, явно не ожидал помощи снаружи и рухнул прямо перед ней.

Девушка вскрикнула от неожиданности и чуть отступила назад. Недавний пленник цыганской кибитки выругался, чертыхнулся, зашипел сквозь стиснутые зубы и начал с трудом подниматься.

– Мануэль? – пораженно воскликнула Кристина, когда он наконец встал на ноги.

– Крис? – буркнул он, как ей показалось, с досадой и опередил ее, первым спросив: – Ты что тут делаешь?

– А ты? – тут же вернула она ему вопрос. – И как ты оказался заперт?

– Я… секунду, – простонал Мануэль, встряхнул головой и принялся потирать ушибленный локоть, сгибать и разгибать колено и потирать поясницу.

– Что с тобой там произошло? – встревожилась Кристина, испуганная симптомами травм, явно несопоставимых с одним лишь неудачным падением ей под ноги. Что с ним случилось в кибитке? Зачем он вообще туда пошел, он же прекрасно знает, как это для всех опасно! Ну, почти для всех…

Мануэль молчал, и Кристина подумала: а не случилось ли худшее? Вдруг кибитка навредила его разуму?

– Ты долго там пробыл? – Девушка затеребила воздушного гимнаста, потрясла за руки, за плечи, положила ладони на чуть колющие отросшей щетиной щеки и попыталась поймать его взгляд. – Ну же, говори!

– Я… – пробормотал Мануэль. – Понимаешь, этот «Обскурион»… Сразу так нахлынуло! Вспомнил, что было… И как-то…

Кристина шумно выдохнула – нет, он не сошел с ума! Девушка обхватила Мануэля за талию и помогла спуститься по ступенькам.

– Вот так. Все хорошо, – приговаривала она, а про себя думала, что могла бы и сама сообразить: разумеется, появление цирка, из которого его когда-то выбросили, должно было стать для Мануэля огромным стрессом. Правда, все равно непонятно, зачем он пошел в кибитку; дар у него и так есть. Может, он боялся, что появление прежнего цирка отнимет у него его способности, и решил подстраховаться? Не самое разумное решение, но – эй, много ли людей совершают логичные и взвешенные поступки, находясь в состоянии эмоционального раздрая?

В любом случае задавать эти вопросы Мануэлю сейчас было бесполезно, он находился не в том состоянии, чтобы нормально отвечать. Прежде всего его нужно увести от кибитки подальше и дать ему успокоиться и прийти в себя.

Закинув руку Мануэля себе на плечо, Кристина обернулась и бросила еще один взгляд на кибитку. Вообще-то она сама собиралась войти в нее и потребовать ответов. Но, видимо, это придется отложить на потом, не оставлять же Мануэля в таком состоянии!

Дверь цыганской кибитки, обычно закрытая, сейчас была широко распахнута – и то ли манила, то ли грозила своим открытым проемом. Внутри царил знакомый полумрак, и только около самого входа на полу валялся старинный телефонный аппарат. Почему он здесь? Он же стоял в самой глубине, у противоположной стены!

Чувствуя, что почему-то не может, не должна оставлять дверь кибитки вот так, распахнутой, Кристина убедилась, что Мануэль держится на ногах, и сказала:

– Я на секундочку, хорошо?

Воздушный гимнаст кивнул, и Кристина быстро взлетела по ступенькам. Встав в дверном проеме, заглянула внутрь. Там все было как обычно, никаких признаков разгрома. Что бы ни атаковало Мануэля, что бы ни удерживало его внутри, оно явно не имело физической формы. Впрочем, порой нематериальные вещи бывают куда страшнее материальных.

Кристина взялась за край двери, собираясь ее захлопнуть, но взгляд почти против воли метнулся к шкатулке, в которой лежал тот странный то ли диск, то ли медальон с изображением женщины с камнем в руке. По-прежнему ли он там? Светится ли он еще?

Искушение зайти и проверить было так велико, что Кристина ему почти поддалась. Но в последний момент одернула себя: сначала надо позаботиться о Мануэле, а потом вернуться и спокойно удовлетворить свое любопытство.

Кристина решительно хлопнула дверью, но та не закрылась до конца, помешал лежащий на полу телефонный аппарат. Нехотя переступив через порог, Кристина ногой, словно прикасаясь к какому-то особенно неприятному предмету, подвинула его в сторонку, а потом носком подтолкнула к нему телефонную трубку.

Все, теперь она точно освободила достаточно пространства для того, чтобы дверь плотно закрылась. Кристина с облегчением повернулась к выходу – и тут с уже знакомым тяжелым лязгом дверь захлопнулась прямо у нее перед носом.

* * *

Когда чья-то рука опустилась ему на плечо, ее холод Фьор ощутил даже сквозь одежду. Обернувшись, он встретился с ледяным взглядом темно-карих глаз помощницы директора Ронды. Эффектная женщина с саблей на боку и аурой опасности вызывала у него ассоциацию с Ларой Крофт. А еще она завоевала его непроизвольную симпатию, потому что называла Мануэля этим забавным прозвищем – Мэнни.

Не то чтобы Фьору не нравился воздушный гимнаст, вовсе нет. До недавнего времени он просто не задумывался над этим вопросом, они спокойно жили соседями, деля трейлер. Но с тех пор как в цирке появилась Крис, а еще точнее, с тех пор как ему стали являться эти странные видения с девушкой, так похожей на нее, и отголоски страсти, которую тот, другой он, испытывал во сне к той, другой Крис, стали просачиваться в настоящее, явное внимание Мануэля к Крис начало его задевать. И неважно, как часто Фьор повторял себе, что у него нет никаких чувств к новенькой, а то, что он ощущает, – это эхо тех запутанных видений, которые его почему-то стали в последнее время преследовать, – ничего не помогало.

– Да? – вежливо спросил он.

– Пойдем, – не столько пригласила, сколько приказала Ронда. – Он хочет тебя видеть.

Фьор почти было спросил: «Кто – он?» – но проглотил вопрос. И так было ясно, что Джордан. А вот видеться с ним ему совершенно не хотелось; будь у Фьора шерсть, при виде Джордана она вставала бы дыбом на загривке.

– Зачем? – вместо этого спросил он.

В черных зрачках Ронды сверкнула живая мерцающая чернота. Фьор уже заметил эту особенность у всех циркачей «Обскуриона». Интересно, и у Мануэля она раньше была? Теперь-то глаза у него сияют серебристым, как и у всех артистов «Колизиона»…

– Он захотел. Разве этого недостаточно? – подняла черную бровь Ронда, положила руку на эфес ножен и вдруг насмешливо улыбнулась. – Святые коконаты! Ты что, боишься?

Ее улыбка сбивала с толку и выводила из равновесия. И все же Фьор отказывался подчиняться, когда его так примитивно дергали за ниточки.

– Он не мой директор, и я не вижу причин идти просто потому, что он захотел, – спокойно ответил фаерщик.

Ронда чуть склонила голову набок.

– А если я тебе скажу, что тебя рассматривают как кандидата на присоединение к нашему цирку?

– Вы так уверены, что для каждого из нас это было бы счастьем и пределом мечтаний? – усмехнулся фаерщик.

Фьор не понял, что произошло, но в следующий миг ощутил, как к его горлу прижимается острое лезвие холодного клинка.

– А если так? – спросила Ронда, холодно прищурившись.

Фаерщик сглотнул и отчетливо ощутил, как от этого движения лезвие сильнее уперлось в кадык.

– И что? Перережешь мне горло? – спросил он с хладнокровием, которого, честно говоря, сам от себя не ожидал. Темные глаза Ронды были такими же ледяными и острыми, как лезвие, прижимающееся сейчас к его коже, и паника подступала все ближе и ближе, малейшая трещина – и она прорвется. Единственное, что удерживало эту плотину, – логика, которая продолжала нашептывать: «Ну не убьет же она тебя, в самом-то деле!»

Несколько мгновений Ронда пристально изучала Фьора, а потом неуловимым движением убрала саблю и, не сказав ни слова, развернулась и ушла.

Фьор непроизвольно потер шею, тихонько перевел дух и огляделся. Никто не заметил случившегося, циркачи «Обскуриона» и «Колизиона» смешались и мирно общались между собой; казалось, они все они хорошо и давно друг друга знают и наслаждаются обществом. А может, просто и те и другие рады, что наконец-то выпала возможность поговорить с кем-то еще, кроме своих неизменных коллег, которых за годы странствий знаешь уже как облупленных и с которыми давно не осталось ни новых тем для разговоров, ни нераскрытых тайн и секретов.

В воздухе плыли аппетитные запахи готовящегося на решетках грилей обеда. Фьор еще раз внимательно осмотрел толпу, выискивая в ней Крис. Так и не найдя девушку, дошел до ее трейлера и заглянул внутрь. Пусто.

На обратном пути Фьор столкнулся с Мануэлем. Тот выглядел взвинченным, слегка помятым, немного расстроенным и рассеянным.

– Крис не видел? – спросил фаерщик.

– А? Крис? Нет, не видел, – мотнул головой воздушный гимнаст на ходу.

Фьор нагнал его в два шага и пристроился рядом.

– Давно хотел тебя спросить – что за дела с твоим бывшим директором?

– В смысле? – насторожился Мануэль.

– Ну… – Фьор замялся; он и сам не знал, как сформулировать те сумбурные мысли и неясные тревоги, которые вызывал у него директор чужого цирка. – Он всегда такой… что от него мурашки по коже?

– Ах, это! – воздушный гимнаст усмехнулся. – Да, что есть, то есть.

Услышанное Фьора не удовлетворило, он так и не получил нужного ему ответа. Впрочем, сложно получить желанный ответ, если не можешь задать правильный вопрос.

– Слушай, а за что он тебя вытурил из цирка?

– Не хочу об этом говорить, – мгновенно поменялся в лице Мануэль.

– Но это Джордан решил тебя выкинуть?

– Ну… да.

– Ты что-то натворил? – продолжил допытываться Фьор; ему хотелось найти хоть какую-то зацепку, ухватившись за которую он мог бы понять, что его так настораживает в «Обскурионе» вообще и в Джордане в частности.

– Я же сказал, я не хочу об этом говорить! – резко и громко повторил Мануэль.

– Да ладно, расслабься, – примирительно пробормотал Фьор, решив про себя, что тема, похоже, болезненная. – Увидишь Крис, передай ей, что я ее ищу, ладно?

Мануэль ушел, буркнув себе под нос что-то неразборчивое. Фьор пожал плечами и с досадой встряхнул рукой, когда понял, что в пальцах снова, помимо его воли, появился язычок пламени. Огонь по-прежнему то и дело вырывался из-под контроля. Но утешало хотя бы то, что теперь он стал чаще замечать, когда это происходит.

Общаться ни с кем из «Обскуриона» не хотелось, и когда Фьор об этом подумал, то криво усмехнулся. Он никогда не был молчаливым интровертом; в той, прошлой жизни ему нравилось находиться в обществе, у него было довольно много друзей… или тех, кого он считал друзьями. Но после того, что случилось с Ирой, он стал словно отгораживаться от мира, и этот процесс только ускорился после попадания в «Колизион». Вот и сейчас, пока все остальные наслаждались иллюзией частичного возвращения к прежней жизни, его знакомство с новыми людьми почему-то совсем не привлекало.

Без особого аппетита откусывая от взятого на ходу сэндвича, Фьор медленно бродил вдоль автокараванов обоих цирков, бесцельно наблюдая за происходящим. В атмосфере витали запахи радости и праздника – почти позабытое ощущение, в «Колизионе» его никогда не было, даже во время представлений. Видимо, это какой-то универсальный закон жизни: те, кто дарит праздник другим, сами его никогда не чувствуют. Вот и «Колизион», создавая праздник для зрителей, сам никогда не был его частью. Во всяком случае, не той его частью, которая этим наслаждается. То, что являлось праздником для зрителей, для циркачей было изнурительной, тяжелой работой. Фьор уже отвык от легкого смеха, непринужденных бесед и довольных, расслабленных лиц людей, которые так давно жили в постоянном страхе удаления, что уже с этим смирились.

Взгляд неожиданно приковала к себе фигура, крадущаяся вдоль закрытого трейлера Сола; Фьор про себя по-прежнему называл его именно так, а не «трейлером Графини» или «трейлером директора». Издалека фаерщик не видел лица и не мог понять, кто это. Не мог даже разобрать, свой это или кто-то из «Обскуриона», темные штаны и куртка могли принадлежать и тем и другим. А еще этот кто-то держал под мышкой небольшой прямоугольный предмет.

Остановившись у двери, фигура взялась за ручку, и Фьор напрягся. Кто это? Что ему нужно в трейлере?

Прежде чем войти внутрь, фигура воровато оглянулась, и Фьор наконец увидел, кто собирался совершить взлом с проникновением. Кабар.

Дождавшись, когда за метателем ножей закроется дверь, Фьор подошел к трейлеру и осторожно заглянул в окно. И увидел то, что ожидал: Кабар крутился около принтера, открывал все, что открывается, выдвигал все, что выдвигается, нажимал на все кнопки, на которые только можно нажать, и даже пару раз с досадой стукнул по корпусу кулаком. Было совершенно очевидно, что метатель ножей отчаянно хотел заставить принтер заработать, чтобы утвердить свою власть над «Колизионом».

Принтер не реагировал ни на ласковое обращение, ни на грубость.

Оставив тщетные попытки, Кабар взял прямоугольный предмет, который издалека заметил Фьор, и оказалось, что это ноутбук. Раскрыв его, метатель ножей некоторое время над ним колдовал, а потом поднес к принтеру.

Фьор до последнего не понимал, зачем Кабару ноутбук, но когда тот развернул его немного боком, фаерщик рассмотрел изображение на экране. Это была цирковая афиша.

Еще мгновение назад раздумывавший, а не уйти ли ему, теперь Фьор намертво приклеился к своему месту, только бросил быстрый взгляд через плечо, чтобы убедиться, что на него никто не смотрит. К счастью, циркачи по-прежнему были поглощены общением с коллегами и на него не обращали внимания.

Фьор снова приник к окну. Кабар суетливо носился с ноутбуком вокруг принтера, но последний пока так и не торопился ничего распечатывать. Фьор перевел дух. Он предполагал, что вряд ли этот принтер можно использовать по прямому назначению: подключить его к ноутбуку и распечатать документ. И все же на короткое мгновение у него закралось сомнение: а вдруг у Кабара получится? А следом за этой мыслью появилась еще более пугающая: а что, если все директора так делали? Нет никакой мистической силы, нет никакой высшей воли, которая отправляет их в странствия по самым неожиданным и странным маршрутам; есть только хитрые директора, которые сами готовят и печатают афиши…

Отчаявшийся Кабар достал из внутреннего кармана кабель, один конец воткнул в ноутбук и принялся осматривать принтер, ища нужный разъем. Так ничего и не найдя, метатель ножей в сердцах вырвал шнур из ноутбука и в ярости отбросил его в сторону. Фьор несколько успокоился; не получится у Кабара ничего распечатать!

Снова бросив взгляд через плечо, фаерщик увидел, что его заметили. Не стоит и дальше привлекать к себе внимание, тем более и так уже понятно, что не получит Кабар афишу, ни настоящую, ни даже поддельную.

Запахло паленым – и не образно выражаясь. Фьор опустил взгляд и увидел, что под ногами у него уже образовалась небольшая огненная лужица, и язычки пламени начали облизывать шину колеса.

Быстро погасив огонь, фаерщик торопливо отошел от белого трейлера. М-да, ситуация с огнем становится все хуже, а сам Фьор начинает представлять серьезную угрозу и для себя, и для цирка. Что же ему делать? Даже спросить совета не у кого, в цирке нет настоящего директора. Точнее, есть, но никто не знает, кто это.

Фьор и не заметил, как ноги сами принесли его к цыганской кибитке. А когда он увидел, где оказался, то понял, что именно это и было нужно. Он должен еще раз войти внутрь и либо «починить» свой дар, либо получить другой, если, конечно, цирк решит его ему дать. Ну и, разумеется, всегда оставался вариант «сойти с ума», но рядом с вариантом «случайно сжечь весь цирк и себя» он уже не казался таким ужасным.

* * *

Еще даже ни разу не подергав ручку, ни разу не нажав на дверь, Кристина уже знала, что та не откроется. Либо ее заперли снаружи, либо, что в реалиях «Колизиона» куда более вероятно, кибитка сама решила ее не выпускать.

И все же, несмотря на это, Кристина все равно попыталась открыть дверь, изо всех сил налегая плечом, а затем на всякий случай постучала по ней кулаком и закричала:

– Эй, кто-нибудь! Помогите! Выпустите меня отсюда!

А потом вспомнила, что оставила совсем рядом с кибиткой воздушного гимнаста, и закричала еще громче, не особо, впрочем, надеясь на успех:

– Мануэль! Мануэль, ты меня слышишь? Помоги! Открой дверь!

И хотя в глубине души Кристина знала, что никто не придет ей на помощь, она все равно провела некоторое время у двери, напряженно вслушиваясь в то, что происходит снаружи, и надеясь, что вот-вот подойдет подмога. Но когда стало совершенно очевидно, что все это тщетно, она сползла спиной по двери прямо на пол, положила руки на колени и спросила, обращаясь к таинственному полумраку:

– Ну и что дальше? Думаешь, на этот раз у нас получится лучше, чем в прошлые?

Лежащий на полу телефон издал короткое жалобное треньканье и затих.

– Что, хочешь, чтобы тебя подняли? – спросила у него Кристина и вдруг подумала, что ведет себя как героиня мультика «Красавица и чудовище», разговаривая с предметами, словно с одушевленными существами. Может, это такая форма сумасшествия, которое ее все-таки настигло за то, что она так часто заходила в кибитку? – Ну ладно, подыграю тебе.

С этими словами Кристина подняла старинный аппарат, положила трубку на рычажки и понесла его на прежнее место.

В углу послышался какой-то подозрительный шорох, что-то скрипнуло за спиной, что-то скрежетнуло в темноте. По спине поползли было мурашки страха, но Кристина как-то устало вздохнула и попросила, сама не уверенная, к кому обращается:

– Слушай, может, сегодня обойдемся без этих спецэффектов, а?

Шумы, звуки и шорохи прекратились как по команде. Обведя кибитку взглядом, Кристина удовлетворенно кивнула.

– Спасибо, – поблагодарила она и водрузила телефон на место. – Ну как? Тут хорошо? – спросила она.

Телефон разразился трелью.

– Опять? – укоризненно вздохнула Кристина и с сомнением посмотрела на позолоченный винтажный аппарат. Стоит отвечать или нет?

Кристина где-то читала высказывание о том, что только безумец, делая одно и то же, рассчитывает в конце концов получить другой результат. Она уже не раз снимала трубку, но разговора не вышло. На что она надеется в этот раз?

Телефон продолжал звонить, и Кристине даже показалось, что он слегка подпрыгивал на месте.

– Ладно, – нехотя проворчала она, – я отвечу. Но только при условии: я тоже хочу получить ответы! Ну, хоть какие-то!

Кристина подняла трубку и услышала привычное шуршание и пощелкивание. Но на этот раз она не стала говорить: «Алло», а просто слушала и ждала – сама не зная чего.

Пол резко пошатнулся под ногами, и Кристина едва не упала. Ухватившись за край стола, она сумела удержать равновесие и попыталась понять, что происходит, – пол продолжал дрожать и слегка качаться под ногами. А потом ее осенило: да они же поехали! И теперь будут ехать до самой ночи! А это значит, что она застряла тут надолго; пока они в пути, никто не будет ее искать. Риона решит, что она осталась в трейлере Мануэля, Мануэль же не в том состоянии, чтобы беспокоиться о ней, ему самому сначала надо прийти в себя. А больше ее искать, пожалуй, никто и не будет. Ну, разве что Фьор, он очень хотел обсудить те странные видения, которые у них, кажется, общие, но так как они договорились, что это не срочно, фаерщик вряд ли начнет ее поиски до того, как цирк остановится вечером на ужин.

Вместо паники, которую Кристина почти ожидала, она ощутила лишь философское равнодушие. Если бы цыганская кибитка хотела свести ее с ума, она бы давно уже это сделала, Кристина дала более чем достаточно поводов. А если таких планов у кибитки на нее нет, то ей нечего беспокоиться о том, что она несколько часов просидит внутри. Зато осмотрит все тут хорошенько. Заодно, может, наконец поймет, что за дар ей достался от цирка… Если, конечно, вообще достался.

Кристина так глубоко задумалась, что почти забыла о трубке, которую все еще прижимала к уху, и потому едва не вскрикнула, когда вдруг услышала раздавшийся оттуда нелюбезный голос:

– Это снова ты?