Читать книгу Звездная Ласточка - Марина Залесская - Страница 9

Мы шли в Пустыню. Так называлась большая терраформация, где ученые создали несколько природных зон планеты Негев и тем самым достаточно точно воспроизвели животный мир, который отлично прижился и развился без человеческого участия.

Я постепенно отходил от увиденного в секретной лаборатории. Несмотря на строжайший запрет Всегалактического Союза, генетики по-прежнему проводят эксперименты по модификации живых организмов. Конечно, они учли печальный опыт предшественников, перенесли опасную лабораторию в подземелье, установили мощную охрану, тщательно следят за полученными результатами, вовремя уничтожают брак, но бедные монстры, получившиеся в результате неудачных вмешательств в геном, показались мне созданиями преисподней, а ученые – вивисекторами. Я не верил, что все это делается для блага цивилизации и был согласен с Всегалактическим Союзом о полном запрете жестоких исследований и.

Я долго думал и сомневался: сказать ли Мири о том, что происходит на нижних этажах научной станции, но только после нескольких чашек местного кофе наконец принял решение. Я ничего не скажу. Жизнь моих друзей превыше всего. Ну, свернут лабораторию на Негев, откроют в другом месте. Мало ли в Галактиках заброшенных планет, заселенных вырождающимися колонистами. Они обрадуются любой лаборатории, хоть по производству чертей, лишь бы организаторы адского полигона слегка улучшили их жалкие условия существования.

Итак, кофе, бутерброды и Иззи – симпатичная помощница Шмуэля прочистили мою голову, я решил не думать о секретной лаборатории и сосредоточился на поимке бубри.

Шмуэль всю дорогу бубнил о правилах поведения в Пустыне: не шуметь, песок не ворошить, животных не пугать и вообще лучше никуда не ходить и не дышать, потому что в Пустыне сформирована устойчивая экосистема с минимальным воздействием извне.

Я слушал невнимательно, так как план уже созрел. Я не собирался бродить по Пустыне и уж тем более рыться в песке. Я хорошо понимал, сколько труда вложено в терраформацию, раз уж сотрудники научной станции не отправились туда искать бубри. А ведь Шмулька именно там.

Я представил себя Шмулькой. Станко Ковалевич исчез, а остался Шорк, маленький охранник, верно служивший своему хозяину. У меня серая шкурка и на ней рыжие завитки, они живые и цветут. Шогги, которые последнее время бродят по городу, говорят, что я плохо пахну, но амма – мой хозяин – этого не замечает. Я рядом с хозяином с самого рождения, мои завитки еще не цвели, я плохо вижу и только чувствую восхитительный запах амма. Говорят, что я нужен для какой-то цели, но пока не знаю – для какой. Я еще молод, много бегаю, и так горжусь высокими и красивыми прыжками за летающими мбембе. Однажды я промахнулся, упал на камень и сломал лапу. Амма долго причитал надо мной. Я изо всех сил пытался сказать ему, что лапа скоро срастется, но хозяин все равно расстроился. Пришли шогги, странные, непонятно пахнущие, существа в черной гладкой шкуре, и хозяин отдал меня им. Я оказался негодным охранником, от меня отказался хозяин. Моя душа наполнилась горем, но я надеялся, что амма одумается. Иголка внезапно кольнула лапу, и я уснул. А когда очнулся, лапа уже не болела, но я как будто умер. Я чувствовал твердые чужие нити в лапе и знал, что не смогу сделать для амма то, что он от меня ждет. Шогги не обижали меня, заботились, хорошо кормили, называли смешным именем. Но амма не пришел за мной. Я лег и приготовился к смерти, но добрый дух открыл дверь норы, в которой меня держали шогги, и я выбрался наружу. Я учуял Пустыню и побежал в родные пески. Шорк не останется в чужой норе, он умрет на воле!

– Станко! – толкнул меня Шмуэль. – Мы на месте, очнись!

Я встряхнулся. Итак, бубри выбрался из клетки и нашел единственное знакомое ему место – родную пустыню. Я точно знал, что Шмульке кто-то помог, и скорее всего, этот кто-то – Оливия. Зачем ей вредить ученым – непонятно. Если свадьба царевича не состоится, то научную станцию закроют, но ей с этого какой прок? Кстати, вход в Пустыню бубри тоже открыл неведомый помощник, потому что попасть туда оказалось не просто. Совсем не просто. Идентификация, дезинфекция – и только после этого шлюз запустил нас в Пустыню.

Жара обрушилась сразу и без предупреждения. Шмуэль сначала вытаращил глаза и задохнулся, но вскоре отрегулировал защитный костюм и тревогой посмотрел на меня. Я немного жалел, что пренебрег защитой, но моди неплохо переносят перепады температуры, а шлем мог ухудшить обоняние и слух. Я поторопился запустить терморегуляцию и вскоре испытывал лишь небольшой дискомфорт.

Шмуэль смотрел на меня с восторгом и завистью. Я давно привык к этому. Люди часто завидуют моди, когда мы используем свои способности, но к улучшенным свойствам нашего организма прилагается опасная работа и почти полная невозможность распоряжаться своей судьбой. Я, например, хотел бы стать биологом или генетиком, но это неосуществимо, несмотря на то, что я умудрился дистанционно получить диплом престижного Колумбийского университета. Моди охотно принимают в учебные заведения, почему бы нет? Но за обучение мы платим из своей не очень большой зарплаты.

– Станко, – раздался приглушенный шлемом голос Шмуэля, – ищи бубри. Нам еще надо отвезти его царевичу. А перед этим убрать модификацию. Скоро стемнеет, а я побаиваюсь находиться в Пустыне вечером.

Не тратя время на разговоры, я кивнул и огляделся. Впереди расстилалось безбрежное оранжевое море песка. Юрко бегали ящерки-мбембе, прыгали колючники – интересный вид местной полуразумной фауны, в розоватом небе летали рептилоиды.

– Может, Шмулька отправился в оазис? – спросил потерявший терпение генетик. – Там хотя бы вода есть. Но оазис далеко, километра два пути, вездеходы в Пустыне не разрешены, только в случае ЧП. Объявить чрезвычайную ситуацию?

– Нет, Шмуэль, твой тезка здесь. Он пришел в пустыню умирать, я уже говорил. Бубри не мог уйти далеко. Теперь помолчи пожалуйста, я буду слушать.

– Слушать? – переспросил ученый. – Ах, да, улучшенный слух входит в модификацию. Что ж, слушай, а я посмотрю.

Я пожал плечами. Прислушивающийся мод – зрелище малоинтересное. Но Шмуэль глядел на меня с любопытством, хорошо заметном даже сквозь защитную маску. Я нашел удобный бархан и сел на горячий песок. Мозг заработал с неуловимой быстротой, определяя поступающие в нос молекулы запахов, а в уши – вибрации звуков, и давал им знакомые названия.

Звенящий зной и нагретый песок забивали все, но вскоре я стал различать малейшие нюансы: прошмыгнувшая ящерица, медленно ползущий по своим делам жук, оса с остро пахнущим кофейным зерном в жвалах – я мог читать пустыню как книгу. Но где же Шмулька? Маленькое испуганное животное, решившее погибнуть, но не пойти к хозяину с испорченным телом. И вскоре я почуял его! Молекулы страха проникли в нос, и я пошел на источник запаха, как собака-ищейка. Шмуэль поплелся за мной. Идти оказалось нелегко, ноги вязли в песке, ветер гнал в лицо жар и, усиливая запах, сигналил, что мы идем в верном направлении.

Большой колючий шар желтого цвета недовольно восседал на небольшом холмике и злобно похрюкивал.

– Шмулька здесь, – сказал я. – Сильный запах и колючник, ожидающий смерти бубри.

– Наверное, ты прав, – ответил ученый. – Негевский янтак всеяден, но больше всего он любит органику, нужную ему для размножения.

Я достал припасенный бутерброд и подержал его на руке. Колючник унюхал добычу, насторожился, но с холмика не убрался. Тогда, размахнувшись, я бросил бутерброд подальше от дюны. Прожорливый шар шустро слетел с холма и, подпрыгивая, помчался к бесплатной еде. Слопав подачку, янтак отправился восвояси. Если ему повезет, и удастся сожрать еще чего-нибудь, то он приступит к вегетативному размножению, то есть разделится. Конечно, мне хотелось бы посмотреть на это, но сначала – поимка бубри. Я обратился к ученому:

– Шмуэль, а теперь стойте и не двигайтесь. Я надеюсь, вы взяли с собой нано-сетку?

Ученый покачал головой и показал мне шприц со снотворным.

– Надо постараться обойтись без медикаментов, – сказал я. – Наши руки должны приносить животному только добро. Придется доставить Шмульку без подручных средств.

Шмуэль посмотрел на меня с недоверием, а потом с восхищением. Что ж, постараюсь не разочаровать его.

Я прислушался к звенящей тишине пустыни. Время замерло. Уши и нос опять превратились в фильтр, отбирающий среди хаоса звуков и запахов мельчайшие частицы страха, жажды и приближающейся смерти. И я услышал их! Печальная мольба о спасении неслась совсем рядом, из-под холмика. Глубоко в песке пряталось живое существо, оно умирало, запах боли постепенно просачивался ко мне, и пришлось поторопиться.

Я сел на обжигающий ковер пустыни, достал контейнер со свистком царевича, надломил упаковку и замер. Запах смерти сменился запахом неожиданной надежды и отчаянной жаждой спасения.

– Хозяин! Хозяин! – молча звал затаившийся зверек. – Ты нашел меня!

В оранжевом песке образовалась ямка с ручейками-змейками. Кто-то осторожно раскапывался, пытаясь вылезти наверх. Шмуэль смотрел на меня благоговейно, но ничего особенного я не сделал, лишь определил место, где мог спрятаться бубри.

Маленькие оранжевые холмики выплескивались наружу, как будто пустынный крот рыл отнорок и выбрасывал наверх ненужную землю. Шмуэль делал отчаянные пасы руками, призывая помочь бубри, но я приложил палец к губам и покачал головой. Ни в коем случае нельзя мешать животному вылезти самому, испугается чужих людей и зароется снова.

Бубри старательно выкапывался, и вскоре из ямы показались задние лапы, хвост, а затем, постепенно, кряхтя как старик, Шмулька вытащил наверх тощенькое тельце и несчастную мордочку с засыпанными песком глазами и ноздрями. Он слепо полз на запах и остановился возле моих ног. Шмуэль тер заплаканные глаза, и я тоже с жалостью смотрел на зверька. Изможденный скелетик, вот что осталось от энергичного забавного животного, которого я видел на экране. Резкий запах у бубри исчез, рыжие завитки на шкуре посерели. Он лежал возле меня и умирал, жадно принюхиваясь к родному запаху.

– Шмуэль, снотворное быстро! – крикнул я.

Ученый подал шприц, и я быстро ввел бубри лекарство. Я планировал, что Шмулька сам пойдет к выходу из Пустыни, но время шло на минуты. Укола зверек не почувствовал и вскоре мирно уснул.

– Шмуэль, сообщите в клинику, пусть готовят медицинскую капсулу. Я побегу вперед, а вы догоните, проведете отмену модификации и вылечите бубри. Поторопитесь! Сообщите искину, пусть пропустит меня без задержек.

Я осторожно взял в руки обвисшее тельце, накрыл Шмульку своей курткой и побежал к выходу. Ноги застревали в оранжевом песке, горячий воздух обжигал лицо, но я направил все силы на стремительный бег. Позади меня что-то кричал Шмуэль, но я не слышал. Колючник, которому я скормил бутерброд, прилично подрос, покраснел, и противно чмокая, путался под ногами в надежде на поживу. Я отпихнул его ногой, янтак обиженно отпрыгнул, вытащил из себя когтистую лапу и угрожающе пригрозил мне. Возня с колючником отняла драгоценную минуту, и я ускорился. Под ладонью еле слышно бился пульс Шмульки. Значит, жив еще.

Наконец, я добрался до спасительного шлюза. Идентификация – успешно, дезинфекция – успешно. Пульс Шмульки почти остановился, но я уже выскочил наружу и осторожно положил зверька в передвижную медицинскую капсулу, которую прикатил к шлюзу испуганный лаборант. Капсула закрылась, тревожно запикала, заморгала красными огоньками, заволоклась белым туманом, и Шмульку увезли.

Вывалившись из дезинфекционной камеры, Шмуэль вопросительно уставился на меня. Ученый тяжело дышал, глаза покраснели, щеки обвисли, быстрый бег нелегко дался бедняге.

– Все в порядке, – я поторопился успокоить его. – Мы успели!

Шмуэль со свистом выдохнул и рухнул на пол. Как бы не пришлось оживлять и его.

Прибежавшая на помощь Иззи захлопотала вокруг начальника: стакан энергетика внутрь, укол стабилизатора в плечо, ласковое воркованье – и Шмуэль поднялся.

– Станко, – сказал он. – Пока бубри проводят оздоровительные процедуры, я немного полежу. А ты осмотри научную станцию. Иззи проведет тебя.

Я обрадовался. Экскурсия по научной станции – это подарок судьбы. Но я хотел посмотреть, как Шмуэль будет убирать модификации у бубри.

– Нет, – разочаровал меня ученый. – Наблюдать за этой процедурой тебе не разрешено.

Я с сожалением вздохнул и отправился с Иззи.