Читать книгу Ах, эта проза жизни! - Марита Мовина-Майорова - Страница 4

Тучи над моей головой сгущались. Страх усиливался. Сердце колотилось. Тело покрывалось то испариной, то мурашками. Организм трясло.

Я металась по комнате.

То мне казалось, что в ней темно – и я включала весь свет: настенные бра, лампы дневного света над окнами, все рожки люстры под потолком и даже подсветку миниатюрного фонтанчика, стоявшего у ночного столика.

Потом мне начинало казаться, что света слишком много, он слепил меня и вызывал резь в глазах. Я лихорадочно начинала выключать: настенные бра, лампы дневного свет над окнами, люстру под потолком и… нет, подсветку фонтанчика я оставляла.

И продолжала метаться по комнате.

А в голове билась только одно – что я наделала?!!! зачем, зачем я согласилась? ой, как стыдно! зачем, ну зачем я всё выложила этой журналистке?! вот уже завтра в интернете появится заметка обо мне, а там… мамочка моя! все-все «явки», «пароли», даты… а этот алкаш! как он меня!… это же всё в интернет попадёт!!!

Я уже прямо видела, как миллионы пользователей интернета разбирают по косточкам моё интервью, потешаясь надо мной на своих страничках, и оставляют там комментарии один другого хлеще!

Был третий час ночи.

***

Заниматься «писательством» я начала очень рано.

Так в интервью все говорят – рисовать, петь, играть на каком-то инструменте, или как я – писать – начали чуть ли ни с пелёнок и всегда знали о своём Призвании быть: художниками, певцами, музыкантами, писателями.

Так говорят все, кому посчастливилось, в конце концов, хотя бы даже только через двадцать, а то и – тридцать лет, стать известными. Но знали они с пелёнок и творили – с этих же пор!

Они говорят это как-то даже без зазрения совести. Как будто действительно рисовать, петь, играть, писать начали… – именно, видите ли, в этом возрасте у них проснулся талант! Они уже знали, уже умели!

Это, конечно, не значит, что кто-то из них не был талантливым ребятёнком и даже, возможно, но маловероятно, прямо лёжа в колыбели обладал даром предвидения своей звёздности в будущем.

Но, друзья мои, быть талантливым и стать известным – это всё-таки не одно и то же. Хотя, возможно, некоторые из них и вправду знали. Что станут. У меня у самой даже есть такой замечательный знакомый – он, правда не с пелёнок, но уже в пятом классе знал, что будет музыкантом и потому легко относился к отсутствию у себя математических способностей. Я сама часто была свидетельницей, как он на грустное замечание нашей старенькой учительницы математики по поводу его очередной не пятёрки и даже не тройки, отвечал, спокойно блестя большими глазами талантливого человека, что математика ему не нужна, потому как он будет музыкантом. И стал-таки! И прекрасным музыкантом! Привет, Лёвка!

Но есть и другие. Они как раз наоборот – рассказывают, как ничегошеньки о своём призвании не знали, просто с мамой (или – заодно – с подругой, другом) «шли мимо» и зашли, и поступили, и стали вот сейчас знаменитыми. Правда, вот подруга (друг) как раз не поступили и потому сейчас не стали знаменитыми.

Ну да ладно. Всё-таки продолжу – о себе ведь рассказать хотела!

Так вот – заниматься «писательством» я начала довольно рано – как только освоила азбуку и правописание в первом классе. А куда же деться от «писательства», если мама требовала, чтобы я сочиняла, в хорошем смысле этого слова, подробные письма и регулярно! всем родственникам, жившим, кто в Ленинграде, кто в Волгограде, кто в Краснодаре, кто в Риге. Здесь, согласитесь, поневоле начнёшь писать!

Все они, эти дядья и тёти, любили меня и очень радовались, что я наконец-то пошла в школу и потому прекращу бессмысленно, как они считали, носиться по разным пространствам, прихулиганивать, лазая с мальчишками по деревьям и раскачиваясь на ветках над быстрой речушкой, чтобы испытать себя на смелость, топать по крышам сараев, изображая казака-разбойника, обрывать незрелые всякие-разные плоды в соседском саду и огороде, и вообще – ничем путным не заниматься, расстраивая тем самым маму – их любимую сестру.

Вы спросите, где в это время моих прихулиганиваний был отец? О-о-о! Это грустная история. Давайте о ней не будем!

Сейчас я хочу рассказать вам о… Итак, «писательством» я занялась рано.

Пока суд да дело, годы шли, подробные письма я писала всё художественнее, чем всё больше восхищала родственников, а в раннем девичестве, классе, эдак седьмом, получив укус любовной пчёлки, начала вести дневник. Ну, чтобы тайны свои сердечные смаковать и пестовать. А как же их можно смаковать и пестовать, открывая рот и вслух произнося сакральные слова: «любовь», «люблю», «страдаю», «ревную» и т. д. Знаю, знаю – многие девчонки обожают об этом посекретничать с подружками. Но это было не для меня! Любить, вздыхать – всё только наедине с собой. Отсюда и стихи пошли. Страдательные. Никому не показывала!

В общем, жизнь продолжалась.

Писала родственникам художественные письма, они продолжали восхищаться, а я продолжала изливать душу в дневник и хотела стать партийным работником. В партийную школу намеревалась пойти учиться сразу после десятого класса.

Вот так я собиралась стать писательницей.

***

«Что я наделала! Что я наделала!»

Эта мысль жалила и жалила мой воспалённый мозг.

«Зачем только я согласилась на это? Голова от успеха призрачного закружилась. Вот идиотка! Жила себе спокойно, писала в стол и счастлива была. А тут, пожалуйте к столу славы! Тьфу! Меньше звездиться надо было и к встрече ответственно готовиться. А ведь об этом мне даже и муха в уши не жужжала! Когда не надо – всегда рядом кружит. А здесь – молчала, собака!»

Вот уже третий полуночный час я гоняла себя по комнате и ругала на все лады свою непролазную глупость. Но легче от этого никак не становилось.