Читать книгу Отсчёт. Топи - Мария Голобокова, Мария Андреевна Голобокова - Страница 4

– Ты знаешь любимый десерт Кирино? – играясь с монеткой, я пустила её катиться на ребре по столу и подняла вопрошающий взгляд на мэтра.

– Хочешь задобрить демона?

Мрачный смешок Таши мне совсем не понравился. Как не нравилось и то, что с самого утра он упорно избегал смотреть мне в глаза. И то ли дело было в том, что я без спроса стащила чёрный шёлковый халат, который слишком уж понравился, то ли в чём-то другом, что я пока не совсем понимала.

Стоило после вечера у Цио поделиться новостями о самочувствии, Весташи запретил всякие тренировки и отпускал куда-либо только в обществе себя или Лара. Изнывая от скуки – оказывается, за прошедший год привыкла всё время где-то быть и что-то делать, – я успела не только по сотому кругу обдумать то, как вёл себя хмырь перед бардом и зачем ему это нужно, но и не без помощи Лара приготовить с десяток различных десертов на любой вкус и угостить всех в Шёпоте. Рэйесу нравилось песочное печенье с малиновым джемом, Ио – лимонный пирог со сливками, Ула приходила в восторг от лакрицы, Чайка готов был продать душу за тирамису, как и Брик… а Таши оказался тем ещё сладкоежкой и с радостью соглашался на всё, нагло подлезая под руку в процессе готовки.

Сегодня наступил день моего становления тенью. Тело бросало из холода в жар, нестерпимо мутило, раскалывалась голова, и занимать любое положение, кроме как скрючившись у низкого столика на чердаке Таши, было невозможно. Мэтр мрачнел с каждой лучиной и, наконец, озвучил мысль, которую давно вынашивал:

– Ещё не поздно повернуть назад.

Удивлённо вскинула брови. То есть я день за днём принимала порции яда, терпела неприятные ощущения, мысленно готовилась к самому худшему… а теперь надо почему-то поворачивать назад? А как же проклятие? Сила, которую я получу?

– У Ярая оставался же какой-то запас кристаллов? Этого хватит, мы найдём или сделаем ещё, вытрясем из твоего отца, если потребуется…

– А яд? – не придумав ничего другого, спросила я.

– Кир за пару мгновений тебя вернёт в нормальное состояние.

– Спасибо, не надо.

Казалось, мэтр не подумал, что я уже давно взвесила всё и приняла решение. У меня был целый год, чтобы понять, необходимо ли становиться тенью, есть ли в этом хоть какой-то смысл. И я была искренне благодарная Яраю за предоставленную возможность обдумать это без нервов и паники – только с помощью осколков серебристых зеркал удавалось унять метку проклятия, не давая ей поглотить мою душу. Но полагаться на них и дальше опасно. Если мне суждено забирать чужие жизни, чтобы продолжать жить самой, уж лучше это будет по чьему-то приказу или для дела… по крайней мере, эти мысли успокаивали меня. Как будет на самом деле, я знать не могла.

– Ладно, твоя взяла, – Таши шумно выдохнул и поднял руки. – Но… будет больно. Я могу перенести эту боль на себя. Тебе не обязательно проходить через ритуал самостоятельно.

Чтобы стать тенью, многого не требовалось: всего лишь умереть. И всего лишь воскреснуть после. Эту деталь посвящения я узнала от Ио, потому что мэтр не посчитал нужным говорить. Видимо, чтобы не пугать.

Тогда зачем он пытается переубедить сейчас?..

– Нет, – серьёзно посмотрев на мэтра, произнесла я. – Так что могло бы понравиться Кирино?

Таши пожевал нижнюю губу, встряхнул головой и шумно выдохнул через нос, прекрасно понимая, что если сделает что-то без моего согласия – обидит до глубины души. Приятно осознавать, что мэтр дорожил моим доверием, но вместе с тем… тащить некоторые вещи из него приходилось клещами. И тут поди пойми, что вообще у него в голове творилось.

– Что-нибудь с горьким шоколадом, – Весташи протянул пиалу с ядом цикута, смешанным с чаем, чтобы было не так противно, – и апельсиновой цедрой. Может быть, кекс? Он… не особо привередлив в этом плане.

Стало чуточку легче, когда Таши поддержал смену темы. Мне не хотелось задумываться лишний раз о том, что предстояло, да и Кирино был прав – мэтр в некоторых вопросах хлопотал подобно наседке. Не будь его рядом, как бы я справлялась? Иметь поддержку, вне всяких сомнений, хорошо и приятно, однако… В памяти сразу всплывал лес из мачтовых сосен, тёмная пелена, чудившиеся отовсюду шаги преследователя. Без хмыря тогда ничего не смогла бы. А здесь… если Весташи прошёл через подобное без чьей-либо помощи, чем я хуже?

– С чего вдруг ты решила узнать о его предпочтениях? – хмыкнул Таши, глядя на то, как я короткими глотками опустошаю пиалу. – Тебе так неприятно моё предложение помощи, что ты решила отвлечь меня разговорами о Кире?

– А почему ты до сих пор не рассказал Кирино, где его потерянный осколок? – в тон ответила я, зная заранее, какая за этим вопросом последует реакция. Всё-таки задавала его не в первый и даже не во второй раз. – Ты не поговорил с ним?

– Нет так нет, – он качнул головой и усмехнулся. – Сама так сама.

– И со мной не поговоришь? – наигранно обиделась я.

– Давай сойдёмся на том, что это маленькая месть за то, что он со мной не разговаривал долгое время. Три года – это ведь достаточно долго?

Для приличия посверлила мэтра взглядом и только после этого согласно кивнула. На деле ему достаточно было сказать, что ко мне это не имело никакого отношения, и на этом я успокоилась бы… успокоилась, если бы не любопытство. Конечно, я могла рассказать всё Кирино, но такой поступок казался неправильным и в чём-то даже… подлым. Да и есть ли у меня право совать нос в чужие ссоры?

– Мне стоит подготовиться к чему-то особенному? – аккуратно поставив пиалу на середину стола, я так и не смогла поднять голову.

– Котёнок, к этому… нельзя подготовиться. Думаешь, мне нравится мучить неизвестностью? – мэтр тяжело вздохнул и накрыл мою ладонь своей. – Я буду рядом. Потом тебя обязательно осмотрит Кир, чтобы… чтобы мы удостоверились, что с тобой точно всё в порядке. Кому-то после ритуала нужно время на восстановление. Кому-то достаточно нескольких часов, чтобы прийти в себя.

– А кто-то больше никогда не встаёт на ноги, да? – мрачно усмехнулась я.

– Откуда ты?.. Ах, да. Наставница. Что ж, врать не буду, бывает и такое. Именно для этого Кир и будет ждать внизу. Я не позволю случиться непоправимому. А он, – при этих словах Таши печально улыбнулся, – и подавно. Доверься нам.

– Хорошо. Что дальше?

С этого момента я наблюдала за происходящим словно со стороны. Мэтр отодвинул столик к стене. Туда же переместились раскиданные по полу подушки, а вот жаровня с медным чайником на ней осталась на месте. По просьбе Таши я собрала волосы в высокий пучок и ослабила пояс халата, чтобы было видно солнечное сплетение – момент, когда надо было остаться без одежды совсем, мэтр оттягивал как мог. Окунув кисточку во флакончик с сурьмой, Весташи нарисовал мне руну Khsarysh между ключиц и протянул вновь наполненную до краёв пиалу.

Сознание сделалось совсем туманным и спутанным, я будто превратилась в послушную куклу – что бы Таши ни сказал, выполняла это беспрекословно и без сомнений. Не осталось ничего, кроме его голоса и мутных пятен, в которые превратилась комната.

– Постарайся вспомнить что-то хорошее. Это станет твоим спасением.

Что-то хорошее? Пожалуй, таковым можно было считать детство. До того, как я узнала об истинной сущности отца, до того, как очутилась в лапах Цикады…

Двор нашего дома; не яркое, но тёплое весеннее солнце. Я сижу на крыльце, разглядываю картинки в книжке, ещё не умея читать – всевозможные драконы и чудища, бесстрашные рыцари и волшебники, сражающие их. Рядом мама, и она заплетает мне косы цветными лентами, а нянюшка развешивает простыни и причитает, причитает, причитает… Я не расстроена, потому что о моей выходке мама обещает не говорить отцу, она не считает, что произошло что-то ужасное. Но Берта продолжает ворчать, потому что «где это видано, чтобы шестилетняя пигалица сбегала на речку вместе с соседскими мальчишками». В то, что их подговорила я, она отчего-то не верит. Я подставляю лицо ласковым солнечным лучам и улыбаюсь. Меня грозятся лишить яблочной пастилы к обеду, но это не страшно, совсем-совсем не страшно. Потому что наказывать и запирать в комнате не будут…

Удушающие благовония ударили в нос, из горла поднялась неприятная горечь, но усилием воли удалось сдержать кашель. Таши протянул пиалу – в ней вновь плескался чай, в котором за терпким ароматом и тягучим вкусом пряталась цикута.

Перед глазами возникли бескрайние зелёные холмы, словно я только-только вырвалась из сожжённого Кирино лагеря Цикады, но теперь дорога была бесконечной, в её конце меня не ждали ни лес, ни домик лесника Элоя, ни даже Раджети с Микель. Я была обнажена; промозглый ветер пробирал до костей, дрожь никак не получалось унять. В голове билась только одна мысль…

«Беги».

– Не спи, – голос Весташи окутал теплом, – не смей засыпать!

Я и не… о чём он?..

– Пей!

–…Лига не поддержит твоё решение…

–…чёрные глаза, совсем как у…

Тошнота накатила совсем как… когда я только очутилась в доме Шёпота? И марево вокруг было таким же. Тогда я… чуть не умерла? Или дело в другом?

– Магия места искривлена пространственным сдвигом, возможно, навсегда …

Почему я вдруг вспомнила об этом сейчас? Тогда с Таши кто-то?.. И это был не Кирино…

Мысли совсем спутались. Мэтр просил вспомнить что-то хорошее, но в голове крутились только последние два года – лес, Кирино, Цикада, отец, Кипенный, Алитта, комната наставницы, Таши, Шёпот, поиски ответов, Ярай, Шуген, бал во дворце, Росэр, снова Кирино, спасение сестры, тренировки, учебники, ещё больше тренировок…

Боль ударила неожиданно. Укол под солнечное сплетение, на миг перехватило дыхание, а потом… потом всё тело скрутило судорогами, и я не смогла сделать вдох. В глазах потемнело, не было ни цветного марева, ни пологих холмов, ни крыльца с матушкой – ни-че-го. Голову словно сдавил раскалённый обруч с шипами, кости рвались наружу, выворачивая мышцы, разрывая кожу, и я билась выброшенной на берег рыбой… но билась? Значит, есть ещё надежда, шанс…

Кучерявая девчушка лет пяти держит в руках засохший цветок. Она сосредоточенно сопит, тонкие брови сдвинуты к переносице, на лбу выступают капельки пота… ещё одно усилие, и пожухлые лепестки начинают оживать, расправляются и светлеют, наполняются силой. Юная магесса улыбается. С трудом узнаю в ней… Ирнэ?..

Мальчик с прозрачными льдисто-голубыми глазами, скособоченный подобно перекошенной марионетке. Из-за мешковатой рубахи не сразу понятно, что у него горб, и одно плечо выше другого. Выпирающие ключицы, впалые щёки, засохшая кровь под ногтями и вокруг них, шрам от скулы к подбородку – глубокий и рваный, словно его и не пытались лечить по-человечески, желая, чтобы остался след, тёмные круги под глазами… Он смотрит на меч у своих ног. Напротив него дракон – древнее чудовище пригвождено к каменному полу, не в силах подняться. По взгляду видно – он устал от своего заточения, устал от… жизни?.. Мальчик берёт в руки меч и с трудом поднимает над головой. Это… Кирино?..

В руках у черноволосой девушки лук. Тетива, натянутая до уха, и не думает дрожать – пальцы стрелка натренированы и опытны. Наконечник, покрытый тёмной краской, не блестит от солнечных лучей, пробивающихся сквозь листву раскидистого дуба, в кроне которого скрывается охотница. Засада подготовлена с умом. Зелёные глаза высматривают цель…

Похожий на нескладного птенца-слётка юноша делает последнее усилие и взбирается на огромный валун. Перед его глазами укрытая снегом горная долина. Он одет совсем легко – рубаха, цветастый жилет из лоскутов, кожаные штаны и мягкие полусапожки, – но здесь, близ святилища Хозяйки Горы, всегда царит весна…

Лица, места, мысли, чувства – всё сменяет друг друга. Мужчины и женщины, дети, старики. Задыхаясь, я бегу  сквозь  этот поток, пытаюсь найти что-то или… кого-то?.. Кого именно? Кого?!

Ещё не мужчина, но уже и не мальчик. Он стоит на коленях, взгляд опущен. Серебро седых волос ниспадает на плечи, тусклая бирюза едва-едва светится в глубине глаз. Бледные руки все в шрамах от порезов, будто бы он хотел… но зачем?.. Где-то далеко разносится колокольный звон. Юноша понимает – пора.

Женщина замирает у зеркала, вглядывается в отражение, но комната погружена в полумрак, и различить удаётся лишь печальную улыбку да отблеск в зрачках. Терять уже нечего, завтра – коронация, и если это её судьба… если ничего больше не остаётся…

В лёгкие с трудом протискивается воздух. Я едва слышу голос Таши. Я почти!..

Девочка. Рыжая… нет, её волосы подобны цвету крови – алые, яркие, огненные. Девочка замирает у пруда. Она смотрит в мутную воду, пытается выхватить отражение. Что она хочет разглядеть в нём? Огромный синяк на подбородке, ссадину на лбу или заплаканные бирюзовые глаза? Впрочем, слёз в них уже нет. Миловидное личико, изуродованное кем-то, окончательно портит мстительная ухмылка. Девочка никогда не простит обидчика. Она не будет смиренно ждать своей участи, как сёстры. Она не будет…

– Марисса.

Я сделала глоток ночной прохлады – Таши открыл окно?.. – и смогла наконец-то закричать. Боль прогрызала путь наружу нарочито медленно, смакуя каждый шаг, чувствуя торжество и безнаказанность.

– …ещё… пожалуйста… держись…

Разобрать слова совсем не получалось, и горечь обиды стала душить изнутри. Или это от судорог… или что-то давило, рвалось наружу…

Когда же это… закончится?..

– Пей!

Чай, показавшийся раскалённым оловом, в несколько длинных глотков проник внутрь, а вместе с ним – яд. Тело мелко задрожало, жар поднялся от живота к горлу, не выпуская наружу крик, и я словно оказалась заперта вместе с ним.

Шаги… скрипящие половицы чердачной лестницы… кто-то ушёл… или пришёл?.. Кирино?..

Не смогла даже открыть глаза, не то что двинуться или что-то сделать. Я плыла в тёплом и тягучем, в уши забилась липкая каша. Только боль и я – один на один.

– Когда придёт закат, я отдам своё сердце, – далёкий голос пел на незнакомом языке, но я понимала каждое слово, и чудилось, словно это был Лэтис, – отдам своё сердце – гостье, что приходит издалека. Она спросит воды, прежде чем взять его, спросит воды…

Кажется, я вцепилась пальцами в халат Таши и дёрнула его к себе – что-то тёплое придавило сверху. Неужели у меня такая огромная сила?

– …но чашу эту до дна не испить ей, не испить… а значит, я ещё поживу…

Каким-то образом песня помогла отгородиться от боли, и крик растаял, так и не сорвавшись с губ. Таши отстранился и подсунул под нос пиалу. Откуда-то я знала, что яда в ней больше нет – всего лишь вода, и это значит… всё почти закончилось?

– Когда придёт рассвет, я умру и воскресну, умру и воскресну, вернусь в царство жизни с солнечным светом…

Надо дождаться рассвета?..

– Чашу до дна не испить Незваной и сердце моё не забрать, не забрать. Я стою на перепутье – вернуть ли чашу мне? Дать ли исполнить то, зачем пришла Она?..

Я сделала судорожный вздох. Казалось, стало легче, боль отступила, ещё немного – и приду в себя, смогу открыть глаза, увижу немного печальную и виноватую улыбку Таши, а потом, потом…

– Зачем пришла Она?..

Боль навалилась с новой силой – словно из раздробленных, рвущихся из тела костей, полился раскалённый металл. Я знала: если позволить себе закричать, голодная глазастая тьма уже не пощадит и рванётся к ослабевшему пыткой-ритуалом телу.

Это была лишь прелюдия. До рассвета оставалась целая ночь.

***

Я опустила тарелку на край стола. Кирино, посмотрев поверх бумаг, вопросительно изогнул бровь. Из-за моего плохого самочувствия и беспокойства Таши, хмырь соизволил работать у меня – домик Ярая совсем недавно перешёл ко мне официально, и теперь я стала гордой столичной домовладелицей, – но рад этому, конечно же, не был. Ещё бы, вырваться из дворца только для того, чтобы сидеть с мелкой пигалицей и смотреть, как бы она в обморок не упала!

Пусть за прошедший год Кирино и без того оставался здесь несколько раз, но не из-за моего здоровья, а просто из-за удобного расположения дома и ночных собраний «заговорщиков», как их окрестил Санри. Занимал хмырь, как правило, бывшую комнату Ярая, совмещённую с кабинетом, которую Шуген теперь, шипя и морщась, обходил по широкой дуге, из-за чего внутри царил жуткий беспорядок. И всё же, что одна комната по сравнению с целым домом! Не знаю, как я обходилась бы без фамильяра, который мановением пушистого хвоста убирал пыль и грязь. Шуген не перешёл ко мне в полной мере, он всё ещё был связан с Яраем, и помогал скорее по приказу – охранять и заботиться. Однако такие удобства волей-неволей заставляли задуматься о том, чтобы выпытать у магистра способ призывать собственного фамильяра, желательно такого же сообразительного и пушистого.

– Мне кажется, тебе должно понравиться, – кисло улыбнулась я, чувствуя лёгкую слабость.

Утром в отражение зеркала смотреться совсем не хотелось, как не хотелось и прихорашиваться, искать какие-то особенные платья… как это подобало юной магессе. Пожалуй, сейчас, при виде взъерошенной меня, Ярай бы неодобрительно покачал головой и даже, возможно, цокнул языком. Но мне было всё равно и на мятое домашнее платье, и на тёмные круги под глазами, и на то, что думал об этом Кирино – потому что ни Ула, ни Лар, сегодня тоже оставшиеся у меня, ничего так и не сказали. А Шуген и вовсе предпочитал любоваться исключительно сливками или сметаной, но никак не людьми.

После ритуала я отошла довольно быстро. Как бы ни противно было об этом думать, основную помощь оказал Кирино – его целительские способности невозможно ставить под сомнения. Благодаря ему удалось в два счёта справиться не только с болью на каждое движение, но и с магическим истощением. Хотя я всё ещё выглядела призраком бледной моли, а о прежней грации движений оставалось только мечтать. Кирино говорил, что нарушена связь между мозгом и телом, из-за чего пострадала мелкая моторика – из его слов я поняла, дайте боги, едва ли половину. Только то, что тренировки нужно начинать с самого начала.

О том, что всего через несколько дней предстояла встреча с Росэром, я старалась не думать. Уж к ней-то мне крайне необходимо выглядеть хоть сколько-нибудь прилично, исключая иллюзии и обилие косметики. Даже если Тэриньо уверен, что я – та самая Рысь, даже если он убедит в этом короля, нужно играть роль юной сеньориты, привыкающей к самостоятельной жизни в столице и нисколько не думающей связываться с Лигой.

Осторожно поправила завитушку из горького шоколада поверх кекса и подвинула тарелку ближе. На творение, которому я посвятила половину ночи, хмырь посмотрел со странной смесью брезгливости и мрачного ехидства. Эмоциям, которые он рисовал на лице, я уже давно не верила и фыркнула в ответ.

– Пытаешься задобрить?

Пожала плечами и поймала попытавшуюся сползти от этого жеста шаль. Другого и не ожидала, а всё же… Делаешь тут, стараешься, мучаешь несчастного Лара, чтобы помог, а в ответ – такое. Неужели нельзя было засунуть гордость и желчь куда подальше, принять подарок и поблагодарить? Нет, обязательно надо съехидничать, поддеть, зацепить, воткнуть парочку раскалённых игл в открытую рану, насыпать сверху соли… какие там ещё ухищрения он мог придумать? В чём проблема вести себя так же, как на балу? Я видела своими глазами, каким милым он становился иногда!

Кирино задрал вторую бровь. Конечно, для него я вся как на ладони.

– Мы начали общение не с самой приятной ноты, – сквозь зубы процедила я, взяв себя в руки. – Я подумала, что так мы символически начнём сначала.

Снова извиняться за своё поведение при нашем знакомстве я не думала – хватило и одного раза. И всё же, находиться в постоянном напряжении рядом с Кирино не хотелось. Я отчаянно пыталась найти в нём что-то хорошее, из-за чего могла бы с ним… не знаю, возможно, подружиться? С первого взгляда видно, что ему это не так уж и нужно, однако надежда, как известно, умирает последней. Жалеть он себя не позволил, в прошлый раз пригрозил отдать Цикаде… и всё же, всё же…

– Да. Не с самой, – спокойно продолжил смотреть он. – Ты меня сожгла.

И не поспоришь.

Что ж, если хмырю не хочется есть этот кекс, может, угостить Лара? В конце концов, он столько усилий приложил, чтобы помочь, а я в ответ только на словах поблагодарила. Да и вообще!..

Нет. Нет, так не выйдет. Я обещала Таши присмотреть за Кирино. И только ради мэтра я была согласна терпеть этого гада поблизости… ради мэтра и – информации. Об отце, Цикаде, Жатве, надвигающейся опасности, которую отец пытался остановить. Так что, пускай делает что пожелает, я не отвяжусь так просто.

Взяв тарелку, я шумно опустила её прямо на бумаги. Не хочет по-хорошему – не мои проблемы!

– Давай проясним с тобой один момент, – нарочито тяжело вздохнул Кирино. – Мне не нравятся женщины в принципе, не только ты.

Я упёрла руку в бок и вопросительно уставилась на хмыря. Что это он себе там навоображал? Неужели подумал, что я… влюбилась?! Ну и самомнение у него, оказывается!

– И мужчины тоже, – добавил он, странно хмыкнув. – Мне вообще никто не нравится. То, что я играю на людях, и то, какой я есть – разные личности. Я не буду твоим сказочным принцем. Не фантазируй себе ничего лишнего.

Пришлось глубоко вдохнуть, чтобы не выпалить что-нибудь не то в порыве ярости. Иначе Кирино точно будет уверен, что девчонка влюбилась. А эта мерзость мне нужна, как прошлогодний снег или собаке пятая нога. Или… или он меня специально провоцирует? И знает же, на что давить, гад этакий!

– Я себе ничего не фантазирую, – и скрестила руки на груди, – это ты у нас по этому делу мастер.

– Тогда это – что? – Кирино ткнул ньэннским пером в тарелку. – Попытка отравить?

– Это – кекс. Просто кекс, которым я просто захотела тебя угостить, – насколько было возможно, невозмутимо произнесла я и пожала плечами. – А пришла я, чтобы узнать о том корабле. Он стоит на одном месте уже несколько дней, город переполнен слухами…

– А это, – в тон ответил хмырь, – слишком тонкое политическое дело, чтобы кое-кто так вероломно совал в него свой нос.

Несколько долгих мгновений мы с ним играли в гляделки. Несмотря на то, что за последние дни он потратил порядочное количество магии, радужка глаз оставалась кристально-чистой, без единого ржавого пятнышка. Таши говорил, что раньше хмырь восстанавливался с помощью его крови… значит, существовал какой-то иной способ?

– Мне надо знать. Встреча, которую назначил Росэр, может быть связана с этим.

Кирино криво усмехнулся и покачал головой. Наверное, он успел уже не один раз пожалеть, что учил меня держаться в разговорах, спорить с кем-то не на повышенных тонах, а спокойно и аргументированно. Делалось это, конечно, с помощью ехидных подколок, тычков по больному и всяческих попыток выбесить, но нельзя не отметить получившийся результат. По сравнению с Кирино, некоторые мелкие сеньоры, считавшие юную магессу очередной глупенькой барышней, с которой и поговорить-то не о чем, казались недельными котятами рядом с взрослым тигром. Пожалуй, именно благодаря умению ставить на место таких наглецов самым вежливым образом, я и привлекала к себе ещё больше внимания при дворе. Увы, с магистрами и другими высокородными по-прежнему терялась и не находила, что сказать. Одно дело магессе поставить на место кого-то без дара, и совершенно иное – перечить тому же магистру Тэриньо.

– Ньэнн не против работорговли на своих островах, но чужие законы чтит.

Кирино убрал тарелку обратно на край стола и вернулся к своим бумагам. Ньэннское перо порхало над листами, помечая некоторые слова или предложения, что-то зачёркивая, а где-то ставило подпись – и рядом тут же, по велению взгляда, возникала магическая печать рода Таэдо в виде сидевшего на ветке клёна ястреба. Подделывать такие я уже умела, но у Кирино оказалось всё куда хитрее, чем у других магистров, с замысловатыми плетениями – и не разберёшь с первого взгляда.

– Для Ньэнна неприемлема разросшаяся сеть торговли жизнями, – не поднимая головы, продолжил он. – Не думаю, что Росэр станет говорить с тобой о том, что тебя не касается. Будь ты тенью… впрочем, именно поэтому он и мог настаивать на тайной аудиенции.

– Поэтому? – Встряхнула головой, переходя с магического зрения на обычное – проще уж потом стащить какой-нибудь документ и разглядеть печать как следует. Не то чтобы я собиралась подделывать бумаги Кирино…

– Если Тэриньо поделился с ним подозрениями, тебя попытаются вывести на чистую воду. И переманить на свою сторону. Так что, – хмырь внимательно посмотрел на меня, сцепив руки в замок и положив на них подбородок, поняв, что отмалчиваться не выйдет, – не теряй возможности и подберись ко двору с другой стороны. В том, что король или его телохранитель будут знать о твоей принадлежности к гильдии Шёпота, не вижу ничего плохого.

– Не ты ли хотел, чтобы всё шло своим чередом, и дворец нанимал Рысь, когда та будет иметь определённую известность?

Он откинулся на спинку кресла и задумчиво потёр сложенными указательным и средним пальцами висок.

– Хотел. Но, если тебя спросят прямо, будь умницей и прояви лояльность короне и королю лично. Номинально ты служишь Лиге, а та сама выбирает, чьи заказы исполнять. Так что подчиняться Росэру ты должна только как Марисса лисс Ашэ. Однако если ты встанешь на его сторону как тень… к тому же, нет ничего странного, что на провокации Тэриньо ты не поддалась, а вот королю рассказала всё лично, без утайки – мало ли, вдруг советник предатель или шпион?

В словах Кирино, как, впрочем, и всегда, был резон. С учётом репутации отца, Росэр вполне мог хотеть пригласить меня на службу, а Тэриньо, как верный советник, тут же начал вынюхивать любыми доступными способами, что же я за тёмная лошадка такая.

Особенно разговорчивым хмырь становился, когда дело касалось вещей, имеющих прямое отношение к его планам. И такой Кирино мне нравился куда больше – исчезала всякая надменность и мрачность, ехидство и грубость. Только дело, только по существу, никаких подколок и попыток задеть.

– Начни разговор сама, пропустив обычную светскую болтовню, которую, я уверен, разведёт Росэр. – Кирино постучал пером по столу, задумчиво глядя куда-то вдаль. – Начни с «правды». Ты – тень, но не хотела говорить об этом, пока не пройдёшь посвящение. Теперь оно пройдено, и ты готова служить, как и твой отец. В том, что ты знаешь о принадлежности отца к Псам Короны, нет ничего удивительного. Сама Раджети становиться не хочешь, но в разумных пределах готова выполнять любую работу как тень, причём заказы согласна брать напрямую, без посредничества Лиги.

– Стоит ли так форсировать события? – я нахмурилась и покачала головой.

– Ты осторожная, но так дело не пойдёт. Росэр должен видеть в тебе юную девушку, воспитанную патриотом – каким и является Грассэ, – с горящими глазами и верой в свою страну, готовую положить жизнь на служение Коссэ.

– И мне так просто будут доверять?

– Тебе – нет. Но у Грассэ хорошая репутация и доверительные отношения с Росэром.

Кирино выжидающе уставился на меня. Он хотел, чтобы дальше я поняла всё сама?..

– Ты имеешь в виду, настолько хорошие, что тебе, чужаку без роду и племени, пожаловали южные провинции, граничащие с Топями, сделав не только герцогом, но и доверенным советником?

– Даже самого способного демонолога не приблизят к себе настолько, если он иноземец, – хмырь тихо фыркнул и вернулся к бумагам.

– Ты расправился с убийцей сестры короля и спас его племянницу, – возразила я.

– Да хоть десяток племянниц. Для Росэра важнее то, что мне доверяет не только Грассэ, но и Талиссия. Король обладает удивительной проницательностью и мудростью, и всё же у него есть существенная слабость – вера в божественную поддержку всего рода Коссэль, якобы берущего своё начало от самой Кетры. И дети особенно любимы ею.

– То есть, раз Талиссия не видит в тебе ничего плохого, так и есть? – я не выдержала и рассмеялась. Но он будто бы этого не услышал.

– Не думай, что из-за своих слабостей Росэр стал менее опасным. К тому же, пока для Талиссии я и правда не представляю никакой угрозы.

В этих словах будто бы прозвучал намёк, и стало не до смеха. Ко всему прочему, Кирино явно не намеревался продолжать этот разговор – наставления он дал, разжевав их до невозможности, и потому до завтрашнего утра от него можно не ждать особой болтливости. Со вздохом я всё-таки решила оставить злополучный кекс на столе и пойти заняться каким-нибудь очень важным делом. Жаль, таковых на сегодняшний день не наблюдалось. В Шёпот меня не отпустят, Лар и так уже настрадался от моей скуки порядочно…

– Если у тебя нет второго кекса, то дверь – там, – услужливо подсказал хмырь, не поднимая головы.

Что ж, видимо, это означало, что мне стоило оставить его наедине с бумагами.