Читать книгу В некотором царстве. Огненная пыль - Мария Ангелимова - Страница 3

Подрумянившиеся шаньги весело скворчали на большой сковороде. Пора было их вытаскивать, а то еще подгорит такая вкуснота. Но хозяйка, как нарочно, замешкалась в хлеву. Хорошо, что у нее помощник есть.

Потерев руки, Хохлик зашептал себе в бороду, заставив стоявший в углу ухват взвиться в воздух. Покрутившись вокруг себя несколько раз, тот наконец вцепился железной хваткой в сковороду. Так, теперь главное, не уронить. Высунув кончик языка, домовой аккуратно перенес тяжелую ношу на стол, не забыв подстелить под горячее сложенное в несколько раз полотенце. Только успел управиться, как на пороге показалась хозяйка, Алена.

– А я про них и забыла совсем!

– То-то и вижу, что забыла, – проворчал Хохлик. Для вида, конечно.

– Молодец какой. Ну что бы я без тебя делала?

На сморщенной мордашке домового расплылась довольная улыбка. Конечно, он свое дело знает. Да и с хозяйкой ему повезло. Умница, работящая, в доме всегда чистота, порядок, как такой не помочь? Лицом, правда, не красавица. Но ничего. Так даже спокойней будет.

– Опять Никите понесешь? – ревниво спросил он, глядя, как Алена складывает в корзину лепешки и крынку молока.

– Догадливый, – улыбнулась она и поставила перед ним тарелку с самыми поджаристыми шаньгами, обильно политыми сметаной.

– Не скучай, – крикнула она из сеней. Сокрушенно вздохнув, домовой разломил лепешку, подул и осторожно надкусил. Покачал кудлатой головой, медленно смакуя каждый кусочек. Что ж, он не против. Никита человек хороший, надежный. Такому можно Алену доверить.

Накинув на голову платок, Алена легко шла по улице, до самого большого дома на окраине. Дом был под стать хозяину: крепко сложенный, грубоватый на вид, зато надежный. И забор был добротный, из прочных досок, не то что у большинства деревенских, разношерстные плетни, на которые и поглядеть было лишний раз страшно – того гляди свалятся. Ворота богатырь держал незапертыми – красть у него все равно бы никто не решился, а нуждающимся Никита никогда в помощи не отказывал. Недюжинная силой сочеталась у него с редкостной добротой и сочувствием. Кожевенное ремесло, которым он владел, особого богатства не приносило, и все же не было в деревне обездоленного калеки или вдовы, кто бы ушел от него с пустыми руками.

Вымоченные и высушенные шкуры стопками лежали на лавке, источая характерный запах. Никита выбрал из них одну, развернул, удовлетворенно хмыкнул. В кожах он знал толк. Как и его отец, и дед – все зарабатывали на жизнь тем, что выделывали шкуры, да так, что придраться было не к чему. Он тоже семейное дело до тонкости изучил, потому и прозвали его в деревне – Никита Кожемяка.

Во дворе заворочался на цепи пес. Но не залаял. Значит, свои.

– Никита, ты здесь?

Аленушка. Ее он по шагам узнавал.

– Я тебе ивовой коры принесла, как ты просил. И лепешек. Только что испекла.

– Проходи, проходи, Алена. Спасибо, – мягко ответил богатырь, принимая из рук девушки лукошко.

– Как хозяйство? Может, помочь с чем?

– Спасибо, Никитушка. Ты мне и так дров нарубил – до самого Покрова хватит.

Богатырь молча кивнул. Особой словоохотливостью он не отличался. Кончив скрести кожу, он набрал полную пригоршню отрубей и принялся их втирать – чтобы влагу лишнюю впитали.

– Давай я помогу.

Любая девушка на ее месте побрезговала бы, но Алена росла сиротой, к работе была привычная.

– Хорошая кожа. Мягкая.

– Твоя будет. Вот закончу, отнесешь сапожнику, сошьет тебе сапожки, чтобы вся деревня ахнула.

Хороший подарок на свадьбу будет, – чуть не добавил он, но сдержался. Никита уже давно питал к девушке нежные чувства. Вот только не знал, как сказать. Одно дело – помогать безродной сиротке, и совсем другое – замуж ее за себя звать. А вдруг у нее кто другой на примете есть, помоложе да покрасивее?

– Как там Василий поживает?

– Какой такой Василий? – сдвинула она брови.

– Ну, тот что на праздник тебя приглашал. Шаль подарил, пряниками угощал.

– Ой, насмешил, – покачала она головой.

– Что так? Не по нраву пришелся?

– Да не нужен он мне даром!

И все, сказала, как отрезала. А у богатыря сразу от сердца отлегло. Строгая Аленка, молодец девчонка.

– Чу, слышишь? Соколко завелся.

– Гости у нас, значит, – вытерев руки, Никита вышел на крыльцо. Деревенский староста грозил палкой собаке, которая так и норовила сорваться с цепи. Рядом со старостой виднелась дрожащая фигура пастуха. Весь съежившись, он не смел даже поднять голову от земли. Бледные губы беззвучно что-то шептали, а пальцы беспокойно теребили шерсть овцы, которую он держал на руках.

– Чего надобно? – нахмурил брови Никита.

– Выручай, Никитушка! – завел староста, выхватывая из рук пастуха овцу. – В один миг разорили. Все стадо полегло!..

Богатырь оглядел овцу. Ни укусов, ни следов крови. И теплая еще.

– Как глядит-то, – зябко поежилась Алена. – Будто напугал кто до смерти.

Но не от страха же, в самом деле, сгинуло все стадо? Никита поднялся, развел руками.

– Не обессудь, Ефимыч. В животных хворях не разбираюсь. Шкуры, если хочешь, могу обработать, чтобы не пропали.

– Вот ведь напасть! А все эти колдуны, будь они неладны! – староста повернулся в сторону терема, погрозил кулаком. – Шкуры-то поскорее сделай, чтобы к ярмарке поспеть, – сменил он тон, и снова закричал. – Пора бы уже с этим чародейским гнездом разобраться. Созывай мужиков, – толкнул он бессмысленно смотрящего в одну точку пастуха, – пусть вилы берут, колья, ночью пойдем, весь терем поганый по бревнышку раскидаем! Ты с нами, Никита?

Богатырь не торопился отвечать. Чуть покачиваясь, он думал, нахмурив густые косматые брови. А тут еще со стороны леса послышались крики.

– Никак, еще что случилось?

Девушки, собиравшие в лесу грибы да ягоды, теперь с криками бежали к деревне, подобрав цветастые юбки. Корзины и лукошки болтались у них полупустые, все собранное за день растерялось при беге. Кто-то вообще побросал все. Что же их так напугало?

– Пес! Огненный пес в лесу объявился! – кричали они наперебой. Перепуганные жители выбегали на улицу, не понимая, что случилось.

– А ну стойте! – замахал руками староста. – Что это еще за пес такой?

– Огромный такой! Страшный весь, черный, как головешка. И глаза огнем горят, – задыхаясь, залепетала одна.

– Эх, бабы. И померещится же вам…

Громовой лай, раздавшийся с ближайшей крыши, заставил всех замолчать. Фигура пса, возвышавшаяся на коньке, была огромной, и вся колыхалась, будто дым на ветру. И вместе с тем доски под мощными лапами угрожающе трещали и прогибались, будто весил он добру тонну.

– Горит! Крыша горит!

Пес, сделав гигантский прыжок, перескочил на соседнюю постройку, которую так же охватил огонь. В деревне началась паника. Жители бегали с ведрами, выносили скарб из горящих домов. Ни у кого не возникло даже мысли попытаться остановить дьявольского пса. Лишь один раз метко пущенное здоровенное полено заставило его оступиться и с шумом сползти на землю.

– Не нравится? – Никита Кожемяка медленно приближался, держа наготове крепкий кол. Оскалившись, пес поднялся на лапы. Он был богатырю почти по плечо, а ведь Никита был на добрый аршин выше остальных мужчин в деревне.

– Что же ты за тварь такая? – сквозь зубы процедил богатырь, готовясь к удару.

Пес припал к земле. Алая кровь сочилась из его раны, шипящими искрами падая на выжженную траву. Вся фигура пса вдруг пошла волнами, заколыхалась, как от сильной дрожи. Она все усиливалась, пока темное тело не рассыпалось, обдав богатыря облаком горячего пепла…

Тонкая кожица трескалась, обнажая подгоревшую мякоть. Вооружившись палкой, Соловей осторожно выкатил из золы одну картофелину. Обжигая руки, разломил на две половинки, крупно посыпал солью. Горячо. Но вкусно. Хоть и не сравнить с теми яствами, что они с дружками ели, когда удавалось обчистить богатого купца. Или целый воз с товарами ограбить. Разбойник облизнул перепачканные губы. Давно уже он как следует не ел. Картошка да грибы, и на том спасибо. Приспешники все от таких харчей разбежались, подались, кто в город, кто в другие страны. А он вот остался. Один как перст. Можно было бы помощника себе взять, да где его найдешь?

Неожиданно Соловей перестал жевать и прислушался. Показалось? Он приник ухом к земле. Точно, едет кто-то. Судя по стуку копыт, один. Очень кстати.

Разбойник живо поднялся, залил костер. Прямо у дороги росло раскидистое дерево, что уже много лет верой и правдой служило ему в нелегком разбойничьем деле.

Топот копыт все приближался. Соловей приник к ветке. Его засаленная одежда непонятного цвета как нельзя лучше сливалась с корой. Вот уже за деревьями показалась фигура всадника. Еще, еще немного, ближе…

И тут Соловей свистнул. Пронзительно, заливисто, так, что ветки на деревьях задрожали. Обычно кони от такого звука становились на дыбы, сбрасывали всадника и неслись вскачь, отряхивая обильно сочившуюся из ушей кровь. С оглушенным всадником разговор был коротким. Кошелек или жизнь? Проверенная тактика, срабатывала всегда. Однако на сей раз что-то пошло не так…

В воздухе черной змеей мелькнула плеть, свистнув, обвилась вокруг шеи, и Соловей сам не понял, как оказался лежащим на земле.

– А ты совсем не изменился, – раздался сверху знакомый голос.

– Огнелик… – прохрипел Соловей.

Сильные руки подняли его, сорвали с шеи удавку. От черных с золотом одежд незнакомца пахло золой и гарью, как от костра. Двенадцать язычков пламени колыхались на концах массивного венца, венчающего высокий бледный лоб. А взгляд… Бывают на свете глаза, в которые страшно смотреть, но вместе с тем невозможно оторваться. Таким был огненный взор Огнеликого.

– Давно не виделись, Соловей, – сухие губы чуть дрогнули в подобии улыбки.

– Не знал, что ты вернулся…

– Так время мое пришло, —огненный колдун потрепал морду коня, поднял с земли картофелину, сдул соринки и предложил ему. Конь благодарно фыркнул, отчего из ноздрей брызнули огненные искры.

– Время, говоришь… Судный день, что ли, близок? – попытался пошутить разбойник. Но губы предательски дрожали, что не могло скрыться от зоркого взгляда Огнелика.

– Для кого как. Должок у меня есть, невыплаченный. Вот и пришел час расплачиваться. Пойдешь со мной? – как ни в чем не бывало предложил колдун.

Соловей судорожно проглотил подступивший к горлу комок. В жизни ему приходилось промышлять не только разбоем. Леденящие душу сцены до сих пор преследовали его по ночам, и их было не залить никаким вином, не излечить заветным зельем.

– Так ведь старый я стал совсем, —стараясь звучать спокойно, развел руками разбойник. – Какой тебе от меня прок?

– Что верно, то верно. Постарел ты сильно, – не стал спорить его собеседник. Ветер взъерошил его серебристо-белые волосы, принеся запах гари. Втянув ноздрями воздух, колдун улыбнулся.

– Извини, брат. Дел у меня много.

По-молодецки легко вскочив в седло, помахал разбойнику на прощание.

– Ты не горюй. И помощника себе найди, с ним сподручней будет, – посоветовал он.

Соловей попятился, когда вороной конь с шумом пронесся мимо, обдав его вихрем сухих листьев.

– Не к добру это. Ой, не к добру, – чуть слышно твердил он, глядя всаднику вслед.