Читать книгу Стеклянные лягушки - Мария Ботева - Страница 17

Папа Маши Голубцовой не любит сообщать о том, когда приедет. Конечно, мама с Машей примерно представляют себе, что папа вернётся через месяц или иногда полтора, но точной даты не знают. И папа почти никогда накануне не звонит им, не предупреждает о приезде.

– Это он нас проверяет, – однажды сказала мама.

– А что нас проверять? – спросила Маша.

– Ну, например, дома мы или нет.

– Интересно, а куда мы можем деться? – спросила Маша. Мама не ответила, пожала плечами.

Папа вернулся в четверг утром, когда все ещё спали. Открыл дверь своим ключом, вошёл в квартиру. И сразу же, с дорожной сумкой на плече, направился на кухню – ставить чайник. Мама услышала, встала.

– Зачем чайник? – спросила она. – Я сварю кофе в турке, – и обняла папу. Они постояли обнявшись несколько минут, пока чайник не начал свистеть.

– Я буду чай, – сказал папа и выключил плиту.

– Сделаю бутерброды, – сказала мама.

Пока она резала батон, намазывала куски маслом, папа говорил, как прошла его вахта, когда поедет в следующий раз. А мама рассказывала о том, как они жили, пока папы не было, новости о бабушке и дедушке, о Маше.

– Ни в какую сборную, конечно, я бы её не отпустил, – сказал папа.

– Её и не возьмут, – сказала мама.

– Как? Как это – не возьмут? Она же лучше всех в команде.

– Спорит много. Тренеру не нравится это.

– Много он понимает, твой тренер, – сказал папа.

Маша проснулась раньше будильника. Что-то было не так, непривычно. А, ну конечно, рядом посапывала Плотникова. Вроде бы часто ночует, а Маша никак не привыкнет к ней. Это во‐первых. А во‐вторых, с кухни доносился тихий разговор. Слов не разобрать, но ясно слышно: мама и папа. «Приехал!» – догадалась Маша. Полежала, как будто прислушиваясь к своему внутреннему голосу: что он скажет? Рад или не очень? Пожалуй, рад, но встревожен: отпустит ли папа в сборную, если её пригласят? Завтра всё должно решиться. Чистяков и Мышкин последний день в городе, потом уедут. И до сих пор неясно, кто будет играть за сборную области, кого позовут в Киров учиться в школе олимпийского резерва. Нет, с мужской командой всё понятно – Гера Головёнкин играет лучше всех, за ним никто не угонится. А в женской кандидатов полно. Известно только, что Гуля больше не претендент.

Маша встала, пришла на кухню.

– Папа! – сказала она. – Как ты долго!

– Тапки надень! – сказала мама, но Маша и не подумала, села с ногами на табуретку.

– Тапки, Маша, – сказал папа.

– Потом, – ответила она, – посижу немного.

Папа мог бы заставить её пойти за тапками, но не стал. В самом деле, почему ребёнку не посидеть, поджав под себя ноги?

Мама налила Маше чай, дала бутерброд.

– Папа, меня уже болельщики узнают, правда, мам? Я думаю, меня возьмут в сборную. Отпустишь меня?

– Нашла болельщика – Али! – сказала мама.

– Нормальный болельщик, чего ты сразу, – сказала Маша.

– Ладно, хороший, – согласился папа. – А я вам вот что привёз!

И он начал доставать из сумки бананы, мандарины, киви, гранаты.

– Ого! – сказала Маша и взяла один мандарин. – Это ты хорошо зашёл!

Встала Плотникова, вышла из комнаты в трусах и футболке, увидела Машиного папу.

– Ой! – сказала она и убежала обратно в комнату.

– Выходи! – крикнула ей Маша. Эля показалась через минуту – уже одетая. Мама налила ей чай, дала бутерброд.

– Как живёшь, Плотникова? – спросил папа.

– Нормально, – сказала она. Откусила хлеб с маслом и спросила: – А вы моего папку с собой возьмёте на вахту?

– Вот это поворот! – сказал папа. – А что, если я сам больше не поеду?

– Не поедешь? – спросила мама. – Случилось что-то?

– Да не, так-то нормально всё. Устал чего-то, по вам скучаю сильно.

– Здесь негде работать, – сказала Плотникова и откусила яблоко, – только у частников рубить лес.

– А что там твой папка, ты почему у нас?

– Да опять не справляется с жизнью. Сегодня домой пойду.

Папа вдруг начал говорить, как может быть тяжело жить, но всё равно надо держать себя в руках, не распускаться, не позволять себе опустить руки, вот он знает такие истории страшные, но там люди не скатились в болото уныния, а как-то выкарабкались. Машу удивило, в первую очередь, что папа вдруг начал это всё Эльке говорить, а во вторую, то, как он сказал про болото уныния, она сама точно до такого бы не додумалась. Потом она перестала прислушиваться, и тогда папин голос стал как фон, как будто рядом говорит радио. Оказывается, Маша соскучилась по папиному голосу, вот что она поняла. Папа мог бы учить Эльку и дальше, но тут у Маши в комнате прозвонил будильник. Пора было собираться в школу.