Читать книгу Остров желтых васильков - Мария Брикер - Страница 2

– Рыжов, это невыносимо! – взвыла Елена Петровна Зотова и треснула Володю по смоляному затылку. Криминалист, смуглый брюнет с черными глазами, внешне был полным антиподом своей солнечной фамилии. – Ты можешь заткнуться уже и не солировать! У меня сейчас голова лопнет.

– А что сразу – Рыжов? – возмутился Владимир и опустил в полиэтиленовый пакет мокрый венок из желтых васильков. – Трофимов тоже пел – и ничего.

– Вене можно, потому что у него слух есть. И потом, это он уловил связь убийства со стихотворением Апухтина «Сумасшедший». Ему сегодня все можно.

Веня Трофимов приосанился.

– По правде говоря, я и не знал, что это стихотворение. Думал – песня народная. У меня во дворе девочка одна голосистая была. Она на качелях болталась и все время песню эту выла. Иногда венок себе плела из одуванов, напяливала на голову и солировала под окнами. Хотелось взять что-нибудь тяжелое и сбросить ей на тыкву. А вишь, как вышло, – пригодилось. Как увидел жертву, песня про васильки сразу в голове всплыла. «Ничто в этой жизни не проходит бесследно!» – басом пропел Трофимов и тоже получил подзатыльник от Зотовой.

– А я знал, что стихотворение такое есть, – с гордостью заметил судмедэксперт Григорий Варламович Плешнер, невысокий щуплый мужичок в кепке. Из-за своей кепки Плешнер получил прозвище «Гриб», а когда он ее снимал, Григорий Варламович походил на гриб атомный – его кучерявая шевелюра распугивала своим видом мирных граждан. Григорий Варламович это знал, поэтому головной убор снимал крайне редко. – Только в стихотворении мухи, а не смерть.

– Мухи и смерть – это почти что синонимы в нашем деле, – резонно заметил Рыжов.

– Как бы там ни было, связь есть – факт, – снова подал голос Григорий Варламович. – И глаза у жертвы голубые, заметьте. И ранение ножевое в сердце. Не знаю, на лодке девушка с убийцей каталась или просто по бережку бродила, но труп, как в песне, в воду скинули и там же обнаружили. Блондинка опять же, – сказал судмедик и снова склонился над трупом молодой светловолосой девушки.

– Вова, сфотографируй, – попросила Зотова. – На груди жертвы написано слово «Любовь».

– Про что и речь, – снова вступил в разговор Григорий Варламович. – Надо заметить, что стихотворение «Сумасшедший» вполне созвучно убийству. Слово «Любовь», правда, написано стойким фломастером или маркером, а не ножом. Васильки опять же. Желтые. Надо же…

– Впервые вижу желтые васильки, – сказал Трофимов. – На сорняки похожи. Мутанты, что ли?

– Сам ты мутант и сорняк! – огрызнулся Рыжов. – Совершенно нормальные васильки. Они разные бывают: пурпурные, розовые, белые, лиловые и желтые в том числе. Меня больше другое волнует – где ранней весной убийца их нашел?

– Вот и выясняйте, что зря лясы точить! – рявкнула Зотова. – Пока одно понятно. Убийца с некоторой импровизацией воспроизвел сюжет стихотворения «Сумасшедший» или, скорее, его переделки – мещанского романса, который был впоследствии растиражирован народом в разных вариациях. А васильки желтые – это, я полагаю, специально для привлечения внимания. Дескать, вон я какой оригинальный. Трофимов, узнай, можно ли купить васильки в это время года. Проверь цветочные базы, магазины, что там еще… Теплицы проверь, которые цветами торгуют. Если торгуют желтыми васильками, выясни, кто заказывал эти цветы…

– Леночка Петровна, вы прям как с дитем со мной, – обиделся Веня. – За какое время проверять?

Зотова улыбнулась и повернулась к криминалисту.

– Володь, ты можешь сказать, когда цветы приблизительно были срезаны?

– Вот тут вопрос сложный, Леночка Петровна, – сказал Рыжов. – Я ж не ботаник. В смысле, не эксперт в этой области. По виду вроде свежие, что не скажешь о трупе, – заметил он и вздохнул. – Хрен их знает! Сейчас цветочники научились цветы в свежем виде сохранять долгое время. В воду химию всякую добавляют, с которой цветы могут стоять довольно долго. Так что неизвестно, сколько они у убийцы прожили в срезанном виде. Давайте за точку отсчета возьмем временной промежуток неделю.

– Уяснил, Трофимов? Неделя! – Веня кивнул, чиркая что-то в блокнот. Елена Петровна вздохнула. – Ни разу не видела, чтобы васильки в цветочных магазинах продавались. Видела, как с рук ими торгуют, у нас возле метро бабка одна замшелая, например, но это летом. Весной она охотится на подснежники. Бабку жалко, помрет с голодухи, если ее лишить такого заработка. Но у нее действительно нужда, а сколько здоровых теток и мужиков этими цветами промышляют?!

– Сейчас в цветочных магазинах даже подснежники в любое время года продаются, а уж васильки-то – подавно, – доложил Трофимов. – Я для Эльзы заказывал полевые ромашки, – Веня смутился, поймав на себе ехидный взгляд Рыжова. – На день рожденья! – резко сказал он и перевел тему. Веня страшно стеснялся свой нежности к жене. С женой у Трофимова были сложные отношения. Эльзу он безумно любил, несколько лет ее добивался и даже простил измену, а когда добился, начал активно тянуть «одеяло» на себя[1]. Эльза тоже любила Веню, но бразды правления не отпускала. – Главное, чтобы этот крендель их сам не выращивал на подоконнике, – заметил Владимир. – Тогда следы фиг найдешь. Не по семенам же искать!

– По семенам тоже фиг найдешь, – согласился Веня.

– Люди не думают о будущем своем, – вдруг заявил Плешнер и горестно вздохнул. – О детях своих не думают и внуках. Хапают и хапают ради сиюминутной наживы. Раньше во время нереста даже церковные колокола в России не били. Сейчас нерестовую рыбу сетями выгребают. А со следами все действительно запущено, – вернулся к делу судмедик. – Суммирую итоги. Смерть наступила приблизительно десять-двенадцать часов назад от проникающего ранения в область сердца, но умерла жертва не сразу, крови много вытекло из нее.

– Получается, ее убили вчера вечером?

– Да, вчера вечером или сегодня ночью. Сказать точное время смерти затрудняюсь. Я думаю, в районе от девяти часов вечера до двенадцати ночи. В воду ее уже мертвую скинули, но не сразу после смерти. Повреждений, которые могли возникнуть от удара о воду, не наблюдаю. Труп, надо полагать, бережно в реку сплавили. С лодки или берега – сами разбирайтесь. Веночек опять же на голове остался; если бы тело с высоты кидали, то картина была бы иной. – Плешнер извлек изо рта жертвы василек, показал Зотовой.

– Опять псих! Что ж мне так на психов вечно везет, – нахмурилась Елена Петровна. – Эдакий эстетствующий маньяк с поэтической натурой. Я не удивлюсь, если Оля эта – не первая жертва.

– Оля? – удивился Трофимов. – Вы выяснили имя жертвы?

– Ничего я не выяснила, Вень. С губ случайно слетело. В песне Оля, вот и ляпнула. Это твоя работа – имя неопознанного трупа выяснять. Вот и работай! А пока ни одной зацепки. Кто-нибудь может мне ответить: убийца – мужик или баба? – спросила Зотова у судмедика и заодно зыркнула недобро на криминалиста. Эксперты поскучнели. Елена Петровна подула на озябшие ладони. У реки, покрывшейся тонкой корочкой льда, было зябко, а она, как назло, оделась легко. Весна приголубила с утра солнцем, и захотелось срочно запихнуть теплую одежду подальше в шкаф. Что она и сделала. Солнце оказалось обманчивым. На часах было одиннадцать, а замерзшие за ночь лужицы все еще стояли, скованные льдом.

– Не знаю, Леночка Петровна, – вздохнул Рыжов. – Как верно заметил Григорий Варламович, тело несколько часов в воде находилось. Образцы микрочастиц взял, может, всплывет ответ после экспертизы.

Следом за ним вздохнул судебный медик.

– С виду вроде сексуальному насилию жертва не подвергалась, но это вовсе не значит, что убийца – женщина. В то же время это не опровергает вероятность, что убийца мужчина. После вскрытия, может, что расскажу более информативное.

Рыжов склонился над жертвой и еще раз проверил карманы.

– Стоп! У нее в кармане пальто что-то есть, – Владимир аккуратно вытащил небольшой разноцветный прямоугольник, сложенный пополам. – Открытка какая-то, – уточнил он. – Прилипла к внешней стороне кармана, вот и не заметили сразу.

– Дай догадаюсь: на открытке изображены васильки? – предположила Зотова и подошла к Владимиру, разглядывая находку.

– Угадали, только это не открытка, а приглашение на бракосочетание. К счастью, текст от воды почти не пострадал. «Дорогая Марта! Мы рады сообщить о том, что 19 марта состоится церемония бракосочетания наших любящих сердец».

– Фу, пошлость какая, – влез Трофимов, вырвал у Рыжова приглашение из рук и начал читать дальше: – «Приглашаем тебя разделить это волнующее событие во Дворце бракосочетания номер 4, в 12 часов. Банкет по случаю торжества состоится в ресторане «Мятный апельсин» в 18 часов. Подпись – Яна и Женя. Приписка. – Буду с нетерпением тебя ждать, сука!»

– Оригинальное приглашение, – хмыкнула Елена Петровна. – Судя по всему, у невесты или жениха были с этой девушкой весьма прохладные отношения. И у нас появилась первая версия.

– Не понял. Как это – Яна и Женя? Две бабы брачуются? – ошарашенно переспросил Рыжов с некоторым запозданием. – Разрешили уже?

– Ты чего тупишь, Рыжов? Женя бывает не только женского рода, но и мужского! Причем мужского гораздо чаще, чем женского, – заржал Веня. Рыжов откашлялся и почесал затылок. – Слушайте, так это же сегодня – 19 марта, – сказал Трофимов. – Я знаю этот Дворец. У меня знакомые там расписывались. Это на Бутырке, рядом с Савеловским вокзалом. – Трофимов посмотрел на часы. – Церемония через полчаса.

– Вень, дуй во Дворец, – сказала Зотова. – Надеюсь, успеешь. Не хочется молодым праздник портить, но делать нечего. Судя по всему, это и есть несчастная Марта, которая уже не попадет на бракосочетание.

– Тело Марты всплыло в марте, – пропел Рыжов.

– Володь, может, хватит?! – поморщилась Зотова и снова обратилась к Трофимову: – Поговори с женихом и невестой. Прощупай осторожно, что за кошка между ними и этой Мартой пробежала.

– Яна и Женя. Созвучные имена, – заметил Трофимов. – Я в одной книге читал, что пары с созвучными именами живут долго и счастливо.

Все на мгновенье задумались, видимо, взвешивая в уме сочетание своих имен с именами вторых половинок. Плешнер покосился на Елену Петровну и вздохнул. В свое время Григорий Варламович отчаянно добивался ее руки, но Зотова отдала предпочтение другому и вышла замуж за известного режиссера Ивана Аркадьевича Варламова, с которым у нее был долгий и сложный роман несколько лет. Зотова же в данную минуту думала совсем о другом: ее удивляло влечение к ней мужчин, у которых были созвучные имена друг с другом.

– Даст бог, молодые проживут долго и счастливо, – сказала Елена Петровна. – Но придется им немного нам помочь. Молодоженов не терзай сильно, Вень, но поговорить с ними придется. Учешут в медовый месяц завтра – что будем делать? И там наверняка гости будут, которые эту Марту тоже знают. На них насядь плотно. Возможно, они смогут и рассказать нам о погибшей девушке, и прояснить неясность с припиской в приглашении на свадьбу. Думаю, это чисто женское. Приглядись внимательно к невесте.

Веня кивнул и направился к машине.

– Петь нельзя, шутить тоже, – буркнул Рыжов. – Я ж человек, а не робот. Должен я как-то стресс снимать?! Вот уйду я от вас, что тогда делать будете?

– Извини, Вов, – виновато сказала Елена Петровна. – Да, работенка у нас не сахарная. Надеюсь, что тело Марты, найденное в марте, будет последним в этом деле. А что у нее на запястье красно-синее? – склонилась Зотова к трупу и немного приподняла рукав, чтобы как следует разглядеть то, что ее заинтересовало.

– Татушка временная – переводная картинка, – объяснил судмедик. – Первая буква плохо различима, стерлась, а две последние – ЛЯ…

– «Б» – первая буква, – заржал Владимир.

– Может, Оля? – не обратила внимание на очередную остроту криминалиста Зотова.

– Не похоже, – отрицательно покачал головой судмедик. – Похоже, на «Ш» или «Ж».

– Шля, блин, – снова выдал Рыжов, – Жля, бл… – И захохотал, как ненормальный.

– Дурак какой-то, – вздохнула Елена Петровна, посмотрела на интеллигентного Григория Варламовича, пытаясь найти в его лице одобрение, но Плешнер повернулся к ней спиной и трясся всем телом, выражая поддержку глупой игры слов криминалиста. – Товарищи эксперты, заканчиваем ржать и осмотр места преступления, – скомандовала Зотова и направилась к служебной машине.