Читать книгу Таёжный стиходром. Рождённое костром - Мария Буркова - Страница 3

Ни свой, ни чужой, остановка не наша.

В артерию где-то воткнулась струна.

Пока подождём, по пути пошалашим.

Планета – не сахар, и злая луна.

Звезда-одиночка со странным партнёром,

И люди глухие, и табор теней.

Похоже, застряли, вернёмся не скоро,

Пустыня надежды – и сладь-ка ты с ней.

Ведь трудно быть богом, познавши реальность.

Безверье – твой крест, ибо сектор знаком.

Законы похожи, вот только ментальность

Дурная, и глупость попрёт косяком.

А с ней «сами боги бороться бессильны».

Ах, полноте, кто подчинялся кому?

Сплошная нелепость, а эти настырны

И рады уж свет опрокинуть во тьму.

А свет-то бывает ведь разного цвета.

Любовь – значит знанье, куда им теперь!

И слово останется здесь без ответа.

Ну, что ж, всё не вечно, шмыгнём-ка за дверь.

Моя безумная звезда

Опять нырнула глубоко.

Позаметало все года,

И всё, что было нелегко,

Запрессовало под поля.

Которые не чуем без приборов.

И эта грустная земля —

Лишь станция для наших сборов.

Я шёл сквозь ночь. И бледной смерти пламя

Лизнуло мне лицо и скрылось без следа.

Лишь вечность зыблется ритмичными волнами.

М. А. Волошин

Я привык по космосу летать.

На планетах как-то тесно было.

Там меня никто не мог достать,

Да и всё прошедшее постыло.

Горькое дыхание звезды

Мне не нужно в темноте глубокой.

Не найти нигде мои следы,

Хоть мотай нейтринным телескопом.

То, что для живых – страшнее тьмы,

Что сжигает их почти мгновенно,

Для меня – как старые холмы,

Где давно погибли чьи-то вены.

Где-то снова взорвалась звезда,

Смерть несёт для кромки коротаций.

Страшная для разума беда

Для меня как смена курса акций.

Время – лишь текучая печаль,

Но печаль чужда моей природе.

Вкруг планет грохочущая сталь

Разве намутит звезде погоду?

Бьётся пульт Галактики с надрывом,

Но не раздражает он меня.

У разумных есть свои активы,

Сами пусть готовят смену дня.

Это их сердца зачем-то плачут,

Суету мгновений берегут.

Ищут вновь любовь или удачу,

Что по разным ценам продают.

Мне давно не надо той забавы,

Надоели прелести игры.

И не важно – ушлый или правый

Даст своё влиянье на миры.

Все миры – сплетенье тьмы и света,

Каждый раз по-новому, смешно.

Был вопрос, остался без ответа,

А теперь подавно всё равно.

Низачем дракону жизнь такая.

Для чего бессмертному смотреть,

Как созданья, жизнями играя,

Что-то вновь пытаются успеть.

Кто они такие, в самом деле?

Что они хотели доказать?

Ишь, опять чего-то там запели,

Так, что космос снова стал дрожать.

Был таким и я, дракон, не спорю.

Я любил в родимой стороне.

Не желать в мирах такого горя,

Что однажды выпало за ней.

Выпало слегка, мирам – хватило,

Разум ли чужой, константный взрыв?

Да какая разница, что было?

Ведь ушло, всё начисто спалив.

Это так бывает во Вселенной,

Хоть те трансформации редки.

Не дождётся скальда, видно, пленный

Терем у брильантовой реки.

Кто посмел дракона потревожить?

Голос чей в пространство залетел?

Даже энтропию лень умножить

В пустоте растратившихся тел.

В нашей черноте – поля и вихри,

А сквозь них моргает пустота.

Здесь когда-то орфики вознкили,

Да уж не осталось ни черта.

В раззеркалье выплавленных мыслей