Читать книгу Возвращение в будущее - Мария Цейтлин - Страница 25

Наше дальнейшее путешествие во втором эшелоне прошло без приключений, если не считать семидневной тряски в товарном вагоне, где сидели прямо на голом полу. Наслушавшись рассказов соседей по вагону, бежавших из Могилёва и других мест, откуда ещё можно было убежать, мы вновь и вновь благодарили судьбу за то, что живы и за то, что мы вместе. Семь дней мы колесили по России. Города, леса, озёра – казалось, им не будет конца. Мы выехали из Могилёва двадцать восьмого июня, а утром шестого июля наш эшелон прибыл в Троицк. Люди уставшие, измученные выходили из поезда, не веря, что это конец пути.

Троицк – город на юго-востоке Челябинской области, на границе с Казахстаном. Город расположен на месте слияния рек Уй и Увелька, которые в черте города сильно расширены, отчего одна часть города оказывается на полуострове, омываемом двумя реками. Безупречно ровные улицы Троицка делят город на такие правильные квадраты, что кажется, будто их линейкой чертили. После витиеватых улиц Могилёва это было странно и непривычно.

На вокзале был организован пункт приёма, где вновь прибывших регистрировали и распределяли по районам, кого в общежития, кого на подселение к местным жителям. Нас определили в русскую семью Столбовых. В сопровождении милиционера мы прямо с вокзала отправились в ту часть города, что расположена на полуострове. Шли по улицам, шатаясь, как пьяные: мы всё ещё ощущали себя в тряском вагоне.

Гиля, с его обычной наблюдательностью, единственный из нас всех заметил, с какой математической точностью расположены улицы, по которым мы шли. Остальным было не до этого. Перспектива жить с чужими, незнакомыми людьми под одной крышей не сильно радовала… Шли мы довольно долго. Наконец, свернули на улицу Климова.

Милиционер указал нам на дом, мы поднялись вслед за ним по лестнице на второй этаж. Возле двери одной из квартир он остановился и позвонил. Дверь открыла высокая, крупная дама в ярком халате и в бигуди на светлых волосах.

– Гражданка Столбова? – спросил милиционер.

– Да, – ответила дама, – а в чём дело, гражданин начальник?

– В связи с большим количеством эвакуируемых граждан руководство города приняло решение о размещении части из них в домах местных жителей. Вот, держите предписание, ознакомьтесь, – и милиционер, не давая даме опомниться, протянул ей бумажку с подписью. – Вот, принимайте жильцов, гражданка Столбова. Проходите, граждане.

Гражданка Столбова слегка опешила, увидев такую ораву в своей квартире.

– Гражданин начальник! Ну, вы бы хотя бы предупредили! – воскликнула дама.

– Нет времени, гражданка, на предупреждения! Размещайте людей! – сказал милиционер и вышел, оставив нас с хозяйкой.

Крайне неприятно чувствовать себя навязанным кому-то, кто совсем не в восторге от твоего присутствия, и с превеликим удовольствием избавился бы от тебя, если бы только мог. Именно это мы чувствовали, стоя в передней Столбовых. Не зная, как быть, отец сконфуженно произнёс:

– Простите нас…

– Да что мне вас прощать! – отмахнулась женщина в бигуди. И помолчав, добавила, – ну, давайте знакомиться. Меня зовут Любовь Николаевна. Мужа моего – Павел Васильевич, его сейчас нет… Вас как называть?

– Моё имя Залман, – представился папа. – Моя жена Лена, дети: Гиля, Лиза и Илья.

– Ясно, – молвила Любовь Николаевна, смерив нас взглядом. – Ну, что же, пойдёмте! Подумаю, куда вас пристроить.

Мы проследовали за хозяйкой из прихожей в небольшую гостиную.

– Значит, так, – со вздохом оглядев нас, сказала Любовь Николаевна, – жить вы будете тут, другой комнаты у меня для вас нет. Вот здесь поставлю вам ширму. Сюда можно занавеску вместо двери. Могу дать две раскладушки. Если у вас есть деньги, можете сходить на рынок, найдёте там, я думаю, и раскладушки, и постель – люди сейчас всё продают. Вещей, я вижу, у вас и нет совсем?

– Только то, что на нас…

– Ну, значит, этого сундука вам с лихвой хватит… Пойдём со мной, мальчик, – обратилась она к Гиле, – поможешь мне достать раскладушки из чулана.

Раскладушки были принесены, ширма поставлена, импровизированная дверь повешена. Отец, взяв в помощь Гилю, отправился в город на рынок, чтобы купить самое необходимое. Мы с мамой, уставшие, измученные долгой дорогой, остались разбирать наш единственный узелок, что заняло не более пяти минут. Потом мама усадила нас с Аликом рядом с собой, обняла, и так мы долго просидели молча, пытаясь осмыслить всё, что с нами произошло…

Мы кое-как устроились в том углу, который нам выделили Столбовы. Папе удалось достать ещё одну раскладушку, пару одеял и подушек. Убегая из дома, мама схватила, конечно, не только грамоты с портретами Ленина и Сталина. Она, к счастью, успела взять и деньги, что были припасены на чёрный день. Мы смогли купить немного самых необходимых вещей.

Муж хозяйки, Павел Васильевич Столбов, конечно, не пришёл в восторг, увидев поселенцев в своей квартире. Вообще, он оказался довольно странной личностью. Гражданин, которому не было и сорока лет, вместо того, чтобы с оружием в руках защищать свою родину от врага, как это делали миллионы мужчин его возраста, занимался охраной какого-то магазина. Как этому довольно здоровому, упитанному человеку удалось достать бронь, мы, конечно не знали. Как сказал отец: “Нас это не касается и нечего лезть не в своё дело”.

Помню, в тот первый вечер нашего пребывания в доме Столбовых, мама, оглядев более чем убогую обстановку того угла, где нам предстояло жить неизвестно сколько времени, села и, уронив лицо в ладони, расплакалась. Я знала, о чём она думает. От тех же мыслей и у меня ком к горлу подступал. Я не знала, что сказать и как её утешить. А Гиля подошёл к ней, сел рядом, обнял и сказал:

– Мама, не надо, не плачь. Зато мы все вместе.

Мама посмотрела на нас, оглядела одного за другим, обняла Алика, который тихо пролез ей под крыло, и сказала:

– Да, мы вместе… Благословен Господь, спасший жизнь моих детей, как спас Он свой народ, выведя его из Египта…

Не припомню, чтобы раньше мы слышали от мамы подобных слов. Но сейчас она взяла у папы маленький молитвенник, который подарил ему дедушка при расставании, и, отвернувшись, стала тихо читать молитву.