Читать книгу Каникулы для двоих. Большая книга романов о любви для девочек - Ирина Щеглова, Ксения Беленкова, Мария Чепурина - Страница 11

Я решила пока не рассказывать Женьке больше ничего о призраке. У подруги слишком истончилась душевная организация, точно шелковая нить, она пролезает в ушко любой самой острой проблемы. Женька изводит себя из-за нехватки донорской крови, она зеленеет каждый раз, вспоминая о загрязненности столичного воздуха. Когда в Петербурге вовсю принимают законы о «топоте котов», запрещающие четвероногим нарушать ночной покой совестливых граждан, Москва даже не чешется и шумные призраки плодятся как моль! Потусторонний дух, запросто скребущий стены столичных квартир, Женьку вконец доконает. Такой участи подруге я не желала. Но ничего плохого не будет, если посоветоваться с ней по поводу психолога: для меня он пострашнее мятежного духа, но Женьке, как и моей маме, все эти мозгоправные штуки кажутся нормальными и простыми, как болотные головастики. Меня же от них оторопь берет. Почему-то большинство психологов считает, что, покопавшись в детских травмах, они найдут корни всех проблем. «Ага! Вас часто ставили в угол? – внедряются в суть, как нож в теплое масло. – Не удивляйтесь, что теперь по жизни преследуют тупики – это ваше привычное местоположение». И вот человек начинает кропотливо вытаскивать себя из угла, тут же загоняя в кресло перед психологом, который становится его новым «строгим папой». «Выходи из угла! – грозит он. – Не то плохо будет!» Разве такое куда-то годится? И не дай бог этот тип выползет из своего угла – тогда бед не оберешься! Ему, быть может, в тупике самое место. Люди думают: вот походят они к психологу, все свои детские травмы проработают, родителей обвинят в личных бедах, потом простят, выдирая обиды с мясом, и все – станут новыми людьми: добрыми, умными, веселыми… Ага, ну конечно! Если ты злой глупец и зануда, тебя только могила исправит. Или не исправит? Я вспомнила своего неугомонного призрака. Наверное, самый правильный ужастик – это «Звонок». Сколько люди ни копались в прошлом злого потустороннего создания, сколько ни распутывали клубок детских обид и лишений, а все одно – если есть в существе желание портить жизнь себе и окружающим, от этого никуда не деться.

Но Женьке я всего этого рассказывать не стала, а лишь попросила:

– Спасай, мама меня к мозгоправу хочет отправить! Думает, у меня травма из-за их разрыва с папой. Что делать?

– А у тебя точно нет травмы? – Женька пристально посмотрела на меня, так что я почувствовала себя иголкой, в ушко которой она хочет проникнуть.

– Да нет у меня никакой травмы! – сказала я. – Вот проблема есть.

Лицо Женьки стало еще серьезнее, она обошла меня кругом, будто выискивая червоточину, а потом сообщила:

– Ладно, пора тебя знакомить с Люком. Он проблемы щелкает, как фундук.

– Супер! Давно пора! – обрадовалась я.

– Только тебе придется переодеться. – Женька с укором взирала на мои узкие джинсы. – Может, у мамы что-то возьмешь?

– Это еще зачем?

– Ты что, забыла! – Женька даже рассердилась от моей наивности. – Мы же станем изображать студенток. Надо одеться посолиднее, что ли.

– Ну, не знаю. Мне кажется, ты немного перебарщиваешь. Студентки не такие уж и древние…

Губы Женьки вытянулись, стали совсем тонкими и бледными, зато глаза горели. Кажется, я что-то не то ляпнула. Сейчас, на пороге знакомства с Люком, нужно было обуздать свою категоричность и чувство юмора. Пусть Женьке хочется одеваться как престарелой библиотекарше, которая собралась в театр и напялила все лучшее, что нашла в шкафу. Ничего не случится, если и я разок прикинусь ветошью.

– И еще, Сонь, – добавила Женька, – ты перед встречей почитай какую-нибудь газету, ладно?

– Какую еще газету?

– Да любую! Чтобы у тебя взгляд стал посерьезнее, что ли… Вот ты какую последнюю книгу прочла?

– «Джейн Эйр», – призналась я.

– Не говори об этом Люку! – предупредила Женька. – Он не признает сентиментальных романов.

– Ну, а что ты читаешь? – уныло спросила я.

– «Повелитель мух», «Колыбель для кошки», – перечисляла Женька. – Но об этом я тебя и не прошу.

Я не знала, радоваться мне, благодарить подругу за такое снисхождение или задуматься об узости своих познаний – таких книг я не читала. Мухи, кошки – неужели все это так серьезно? Женька произнесла названия чуть ли не с придыханием, будто боялась языком ненарочно слизать буквы. Я решила, что обязательно потом найду и прочту эти истории, только Женьке пока ничего не стала говорить…

Мама хранила дома газеты лишь для того, чтобы протирать насухо стекла и зеркала после мытья. Она никогда не покупала этих газет, а брала бесплатно на стендах, что выставляют возле японских ресторанов «Якитория». Знали бы мастера печатного слова, для каких нужд пользуют их продукцию! Да, мама находчивая, тут уж ничего не попишешь. Я разорила стопку газет на кухне, в шкафчике возле мусорного ведра, там как раз нашлась совсем свежая «Вечерняя Москва» – видимо, мама недавно была в «Якитории». Я села на табурет рядом с ведром и зачиталась скандальной статьей про липовых докторов наук. Оказывается, кандидаты и доктора наук списывают свои диссертации, как нерадивые школьники – контрольные! Ничего нет нового во взрослой жизни, куда меня силком тащила Женька. Я решила, что достаточно поумнела, отправила газету в стопку для протирки зеркал и полезла в мамин шкаф. Нужно было подобрать подходящий наряд для встречи с Женькиным студентом. В свою комнату я не заглядывала второй день, прикрыла дверь поплотнее – дома воцарилась святая тишина. Я копошилась на маминых полках: в последний раз мне доводилось примерять ее наряды лет в семь, тогда одежда была нещадно велика, сейчас же я пыталась найти хоть одну вещицу своей тощей матери, которая налезла бы на мою взрослеющую и набирающую соки натуру. В конце концов мои труды по натягиванию маминых старых юбок увенчались успехом…

Через час мы с Женькой стояли напротив дома Люка. Из асфальта росли наши высокие каблуки, а длинные юбки и блузы с вялыми бантами у шеи оказались так похожи, будто мы были сестрами, родители которых не блистали воображением, одевая дочерей.

– Надеюсь, ты ему не понравишься, – пошутила Женька, стирая большим пальцем блеск с моих губ. – И сделай хвост, пожалуйста. Твои распущенные патлы неуместны.

Дух раболепия во мне, признаться, очень слаб, но я изыскала его робкое дыхание и сковала волосы в тугую косичку.

– Так хорошо?

Женька кивнула, отчего пучок на ее затылке дернулся, показывая мне упругую дулю. Мы ринулись в бой.

Я представляла себе Люка каким угодно: тощим очкариком, у которого щиколотки болтаются в ботинках, как туго их ни зашнуровывай, или крупным спортсменом, уважающим учение древних греков: «В здоровом теле – здоровый дух». Иногда я думала, что Люк – книжный червь, смотрящий на действительность чуть снисходительно, будто она уступает по качеству его любимым романам. Он носит бледное шерстяное пальто, никогда не застегивая его, и клетчатый шарф, а длинные волосы вечно спутаны, так как черви не надевают шапок даже снежной зимой. Юноша, который открыл нам дверь, не был похож на ботаника, спортсмена и даже червя. Первое, что бросалось в глаза, – как же он обыкновенен! Я не могла понять: чем же Люк умудрился очаровать Женьку? Перед нами стоял коренастый молодой человек, лицо его было довольно широкое, нос с горбинкой, светлые рыбьи глаза, тонкие губы и взъерошенные волосы какого-то тусклого цвета. Люк был не то светлый шатен, не то темно-русый.

– Проходите скорей! – махнул рукой, указывая направление по широкому и светлому коридору.

Никаких поцелуев, вежливых улыбок, расшаркиваний. Мы послушно посеменили вперед. Комната Люка оказалась такой же обыкновенной, как и ее хозяин: тут не было гипсовых черепов, колб с пахучими жидкостями, стопок книг до потолка или, на худой конец, какой-нибудь раритетной коллекции в шкафу за пыльным стеклом. Зато на кресле перед компьютером сидела какая-то молодая дама. Одета она была как девчонка: белая майка с Микки-Маусом, раскинувшим уши от подмышки до подмышки, обтягивающие джинсы, продранные на коленях. Короткая стрижка, специально взъерошенная с помощью мусса. Только лицо – совсем не детское, ей было под тридцать, не меньше!

– Здравствуйте, девочки. – Голос у стриженой оказался сипловатый, будто она много курила.

Женьке явно не понравилось такое обращение, она лишь кивнула и нервно поправила гороховый бант на груди.

– Знакомьтесь, это Ирина! – представил свою гостью Люк. – Мы записывали вместе сегодняшний подкаст. Ирина – активист молодежного движения «Свободный выбор».

Женька молча продолжала недовольно мучить свой бант, будто ее не волновало молодежное движение, и тем более – его активисты.

– Ну ладно, я пошла. – Стриженая легко подскочила и направилась к двери. – Люк, проводи меня.

Люк кивнул нам, предлагая немного подождать, и вышел из комнаты вслед за Ириной.

– А что такое «подкаст»? – спросила я тихонько, когда мы с Женькой остались одни.

– Люк каждый день записывает голосовые обращения – это вроде прямой интернет-радиопередачи, которую можно слушать в Сети. Он говорит о проблемах, волнующих общественность. Знаешь, народ интересуется! Иногда Люк даже принимает звонки или, как сейчас, приглашает разных гостей в свои эфиры… – Тут Женька перестала объяснять и невпопад спросила: – Как думаешь, она симпатичная?

– Кто?

– Ну эта, ощипанная Ирина.

– Она же старуха! – отмахнулась я. – И так глупо косит под малолетку…

Мы переглянулись – банты душили, длинные юбки липли к колготкам.

Вернулся Люк, выключил компьютер и посмотрел на нас, будто увидел впервые.

– Думаю, у сегодняшнего подкаста будет широкий резонанс, – сказал он. – Куда катится этот мир? Депутаты воруют диссертации…

– Да, я читала об этом, – выпрыгнуло из меня.

И Женька выпучила глаза, а Люк посмотрел внимательнее.

– Так ты и есть Соня? – спросил и потянул ладонь, будто мы были на официальном приеме. – Рад знакомству.

На удивление, рукопожатие вышло не сухим, а каким-то душевным, теплым. Люк смотрел прямо, глаза его теперь совсем не походили не рыбьи, они были прозрачно-серыми, как весеннее небо за дымкой облаков. Я отдернула руку, будто по телу прошел разряд тока. Видимо, виновата синтетическая юбка. От стыда за свой внешний вид мне хотелось стащить ее с себя прямо на этом месте. Женька просекла ситуацию и тут же начала рассказывать обо всех моих бедах, из которых последней могло оказаться принародное срывание с себя юбки. Я продолжала послушно краснеть и лишь кивала, подтверждая слова подруги. Внимательно выслушав Женьку, Люк вздохнул.

– Да, институт брака в наше время порядком расшатался, – сказал он. – Мне повезло, что мама психотерапевт, – в ее руках семья как в смирительной рубашке.

Я не поняла, шутит он или говорит всерьез.

– Тебя еще с новым папой не знакомили? – добил Люк.

Я замотала головой с такой силой, что, кажется, уши парусили за щеками.

– Тогда все не так уж плохо, – успокоил Люк. – Есть шанс наладить их отношения.

И он тут же, без промедления, точно заранее готовился к этому разговору, выложил свой план. Надо признать, план был неплох: устроить родителям первое свидание. Вроде того, как мы с Женькой знакомились заново на месте первой встречи, – что же я сама раньше не догадалась? Оставалось лишь разведать у родителей, каким образом они узнали друг друга. Я воспрянула духом. Такую штуку провернуть мне под силу. Теперь даже бант не давил шею, я восторженно слушала Люка, уже представляя, как окуну драгоценных мамашу и папашу с головой в их зарождающееся чувство, обновлю эмоции и не позволю родителям вынырнуть до того момента, как они хорошенько вспомнят, что любят друг друга. Я начинала чувствовать себя почти счастливой и улыбалась своим мыслям, забыв о туго заплетенной косе, из-за которой уголки губ так и ползли к ушам. Зато Женька выглядела обеспокоенной, она вдруг полезла куда-то за диван, над подлокотником демонстративно просвистела крученая дуля ее пучка. Женька разогнулась, в руках она держала гитару.

– Спой мне, пожалуйста, – протянула инструмент Люку и улыбнулась, обнажая зубы, как пациент на приеме у стоматолога.

И я впервые почувствовала себя третьей лишней. Да, туго раньше было Женьке со мной – теперь я сама залезла в ее шкуру.

– Ну, думаю, вы и без меня неплохо споетесь, – подмигнула подруге. – Пожалуй, мне пора.

– Боишься, что я так плохо пою? – засмеялся Люк. – Не хочешь послушать?

– Да нет, хочу. – Я виновато уставилась на Женьку. – Просто мне домой пора, на завтра много уроков…

– Уроков? – удивился Люк.

– Соня хотела сказать, что завтра у нее сложный зачет, ей надо хорошо к нему подготовиться, – пришла на выручку Женька, буквально испепеляя меня взглядом, у меня чуть пар из ушей не пошел.

– Пять минут погоды не сделают. – Люк взял гитару. – Вы не против, если я спою «Старательский вальсок» Галича? Такие песни нельзя забывать!

Мы с Женькой переглянулись, потом закивали – нам хоть Галича, хоть Налича. А Люк уже пощипывал струны, гитара запела, а следом и он сам:

Наверное, я не слишком хорошо понимала то, о чем пел Люк, но для него это было важно, и одно мне стало ясно тогда: нет человека прекраснее, чем тот, который влюблен в свое дело и творит его искренне, от души. А еще я почему-то вспомнила Меркурия с картины Боттичелли «Весна». На картинах даже обычные лица выглядят одухотворенными, слегка неземными. Мне грезилось, будто я выпадаю из реальности, и в то же время никогда не чувствовала себя более живой… Прозвучали последние слова песни:

Я постепенно возвращалась в настоящее, понимая, что мне необходимо молчать о том, что почувствовала сейчас, а еще лучше – забыть раз и навсегда. И для верности – никогда больше не встречаться с Люком. Я была готова стать палачом, лишь бы это чувство к парню моей лучшей подруги не возникло вновь!..