Читать книгу Нежданная любовь - Мария Чернышова - Страница 4

Сказать, что я был заинтересован, значит, нечего не сказать. Я даже толком не мог описать то, какие чувства вызывал этот рассказ. Удивление, радость. Любопытство. И всё-таки пока ещё я совсем не верил в то, что такая красивая девочка, а потом конечно и девушка, сможет выйти замуж за простого крестьянина. И даже если и сможет, то будет ли она его любить? А как отнесётся к этому замужеству её отец, неужели не будет против?

Все эти вопросы не давали мне покоя, и я с нетерпением ждал на них ответы, продолжая слушать рассказ старика.

***

Солнечное утро и теплое утро, не совсем обычное для этих мест в конце октября. Где-то раздаются голоса ребятишек, которые идут на реку. Купаться в ней конечно уже нельзя, но рыбу ловить можно. Да и что ещё делать в выходной день, кроме как отдыхать и расслабляться, ведь впереди снова ждет трудная рабочая неделя. Впрочем, у взрослых и в выходные дел всегда хватает. Но иногда люди забывают обо всех делах, если видят что-то важное. Вот и сейчас Пашка молча стоял у входа в конюшню, с охапкой сена, совершенно забыв, куда он шел, а причиной тому была гуляющая неподалеку по саду дочка помещика. Прошло 7 лет со дня их первой встречи, а он все так же замирал, когда видел её. Вдали, вблизи, не важно. Главное что для него было счастьем видеть её каждый день. Из робкой, застенчивой девочки с растрепанной косичкой, она превратилась в высокую, стройную девушку с длинными, белыми, кудрявыми волосами, которые свисали чуть ниже плеч. А в её светло голубых глазах можно было утонуть, как в холодной, прозрачной реке.

Конечно, умом он понимал все: и то, что у него нет шансов, и то, что скоро на её день рожденье съедется вся округа, где будут молодые, знатные парни, не чета ему и то, что, несмотря на довольно строптивый характер, она рано или поздно найдет своего суженного.

Умом он это понимал, но сердцем… Ему нельзя было ни приказать, ни объяснить. Оно само начинало биться чаще, когда девушка проходила рядом, и замирало от одного её слова или взгляда.

– Всё мечтаешь? – раздался рядом резкий голос Яшки, наблюдающего на убивающегося из-за неразделенной любви друга.

Повернув голову, он посмотрел в сторону сада и хмыкнул. Конечно, он уже не раз говорил это, но то ли ему нравилось напоминать об этом, то ли просто заняться было не чем, но, все же помолчав, он продолжил:

– Зря, не пара ты ей.

– Сам знаю, – вздохнул Пашка, вырвавшись ненадолго из задумчивого состояния. – Но правду старики говорят – сердцу не прикажешь.

Он искренне любил эту девушку, но понимал, что будущего с ней у него нет. Разное положение, разные интересы, разное. Да много всего.

Слишком уж большая разница в статусе. Был бы он хотя бы успешным купцом, или знаменитым мастером. Тогда ещё можно было бы попытаться, а так…

У него ничего нет за душой. Ни денег, ни планов на будущее, ничего.

Разве что прожить всю жизнь здесь, возможно и женится со временем, обрасти семьёй, домой.

От этих мыслей становилось ещё более тоскливо.

– Сердцу нет, а человеку вполне можно, – словно рассуждая сам с собой, спокойно отозвался Яшка, который явно знал куда больше чем остальные. В последнее время он часто пропадал неизвестно где целыми днями. Поговаривали, что его видели с какими-то незнакомыми людьми, которых раньше в деревнях не было. Но что это за люди и чем они занимаются, никто не знал. Догадки были, но сказать с точной уверенностью было нельзя.

– Ты это о чём? – недоуменно спросил Пашка, вновь отвлекаясь от объекта обожания и наблюдения и глядя на друга.

– Жизнь не стоит на месте, она меняется и когда-нибудь изменится и наша, – мечтательно проговорил Яшка. – Придет время, когда хозяевами всего будем лишь мы. Свободные люди, которые будут жить лишь для себя. А если кто и останется …то уже не они нам, а мы им волю диктовать будем. В свои двадцать лет, он был яростным противником всего старого. И хотя в стране уже не было власти монархии, а было временное правительство, ему всё равно хотелось большего.

Ему хотелось, что бы дворян вообще не существовало, так как он считал их не только пережитком прошлого, но и явственным лишним грузом, на пути к свободной и счастливой жизни.

Несмотря на свой возраст, он до сих пор жил с отцом, так как Фёдор и слышать не хотел о том, что бы отпустить куда-то младшего сына. Война 1915 года, которая забирала многих молодых парней, не тронула его совсем. Почему? Он и сам не знал, но считал, что у него есть другое, высшее предназначение. Вот и сейчас он думал об этом и о том, что рано или поздно он всё равно сбежит из ненавистного дома и осточертевшей деревни, которая казалось ему хуже ссылки.

Продолжая рассуждать о свободе и лучшей жизни, в черных как уголь глазах Яшки мелькнул яркий блеск. Фанатичный, даже немного безумный.

– Какую волю?! – искренне возмутился Пашка, даже не дослушав.

Его возмущали подобные речи.

Да он, конечно, не отказался бы от свободной, вольной жизни, о том, что все люди были бы равны друг другу, но уничтожать старое он бы категорически против. В конце концов, никто же не виноват, что они родились в крестьянской, а не дворянской семье. Не все же дворяне были настолько плохи. Тем более что Вавиловых всегда уважали, и не только он, а все деревни, находящиеся под их управлением.

– Павел Иванович к нам как к сыновьям относится, а ты…

– Ну-ну… – хмыкнул Яшка, показывая этим коротким ответом свою нелюбовь к Марии и ее отцу.

И явно не желая продолжать, но Пашку уже было не остановить.

– Тем более такой ценой она мне не нужна! – добавил он, после презрительного ответа, действуя сейчас больше на эмоциях.

Он ещё точно не знал, какой будет эта цена, но в глубине души понимал, что вряд ли в ней будет что-то хорошее.

– А такой она твоей не будет, – раздраженно проговорил Яков и, забрав из рук мечтающего товарища сено, отправился в конюшню. В конце концов, работу действительно никто не отменял. Да и скоро отец должен был вернуться, а он крайне негативно относился к лени и ругаться ещё и с ним совсем не хотелось.

«Ничего. Только бы продержаться ещё немого» – подумал он, обходя лошадей и подкладывая им сена. Он знал, что совсем скоро его жизнь, как и жизнь всех людей, изменится и, конечно же, изменится только к лучшему.

– Ты бы хоть воды из колодца принес, раз все равно там торчишь! – крикнул он Пашке, надеясь что тот его услышит. Конечно, он знал, что колодец находится близко к саду, и шансы дождаться оттуда несчастного влюбленного ещё меньше, но хотя бы тут он не будет стоять так просто и мозолить глаза своим бездельем.

Пашка ничего не ответил, хотя и слышал. Он лишь молча направился к колодцу, заметив, как из дома выходит Евдокия Степановна. И хотя Мария, которой через неделю исполнялось 18 лет, уже не нуждалась особо в няньках, но женщина все так же продолжала находиться рядом с ней, словно оберегая от проблем и забот.

– Машенька, где ж ты, солнышко? – приятный старческий голос, донесся до Пашки, который был уже совсем рядом с колодцем.

Наконец обнаружив воспитанницу, Евдокия мягко подошла к ней, глядя на девушку своим мудрым, проницательным взглядом.

– Всё о принце мечтаешь, дитятко? Так, где же взять то его? – вздохнула она.

Она как никто другой знала характер девушки, знала, что та слишком уж разборчива в выборе будущего супруга. Сколько их здесь уже было то ли десять, то ли двадцать. Она уже и сама сбилась со счета. И беднее и богаче, и старые и молодые. Но ни один из них был не по вкусу молодой барышне, которая словно ждала чего-то необыкновенного, чуда, принца из сказки. Только жизнь она хоть и ярче бывает, да не такой счастливой.

– Не знаю… – спокойно ответила девушка, откладывая в сторону книгу – А знала бы, давно с ним встретилась. Значит, судьба его пока от меня отводит, но как только время придет, он обязательно появится.

– Время-время… А коли так и не появится это время? Что ж всю жизнь одной одинёшенькой жить, – продолжала горестно сетовать нянюшка, мечтающая все же дожить до той светлой поры, когда ее воспитанница, которую она помнит и любит с пеленок, наконец, сыграет достойную свадьбу.

Подобные разговоры могли продолжаться долго, только к особым результатам они не приводили.

– Придет, обязательно придет, я знаю это! – чуть улыбаясь, проговорила Мария, вставая и чуть обнимая пожилую женщину.

Евдокия была с ней с самого рождения, заменила ей мать и Маша просто не могла относиться к ней как-то по-другому. Несмотря на статус в обществе для неё она была близким и родным человеком, как и все те, кого она знала с самого рождения. Именно поэтому ей не хотелось спорить, и она предпочла свернуть разговор в другое русло.

– Помню, нянюшка. Пойду я в дом, а то батюшка скоро приедет, искать будет. Сказала девушка и поспешила удалиться, в сторону дома, не замечая ничего вокруг себя. Лишь когда она скрылась из виду в поместье, Пашка смог вспомнить о деле и, взяв два ведра воды, отправился обратно.

Вечером того же дня, после долгожданной встречи, Мария ушла побродить по двору перед сном. Она любила бывать на свежем воздухе. Почему-то ей здесь было куда спокойнее, чем в доме, где по её мнению всегда было много шума, хотя на самом деле это было далеко не так. Пройдясь по саду, она свернула в конюшню, из которой приглушённо горел свет.

Она зашла в конюшню и с удовольствием наблюдала за их лошадьми. И хотя их было уже меньше, чем раньше, но всех их она знала с детства и очень любила. Здесь была и её любимица, пегая кобылка по кличке Анхель, и потомок вороного коня по кличке Вакант, того самого, на котором, когда-то ездил молодой барин. Когда девушке было тяжело, она всегда приходила сюда, общаясь со своими любимыми питомцами, которых издавна приручила своей любовью и лаской, и лошади ее не боялись.

Даже сами подходили к ней, ласково фыркая и облизывая руку, в надежде на какое-нибудь угощение. Подойдя к Анхель, Мария потрепала подругу по рыжей холке, а потом прислонилась к ней, обхватив голову своими руками. Она сам не могла объяснить, что именно её тревожило в последнее время. То ли то, что страна катится неизвестно куда, то ли то, что здоровье её отца с каждым днем становилось всё хуже, то ли то, что так и не могла найти достойного и любимого сердцу жениха. Она так погрузилась в свои мысли, что даже не сразу отреагировала на вопрос, прозвучавший рядом с ней.

– Грустите, Мария Павловна? – спросил Пашка, подходя с мешком овса. В это время он обычно давал лошадям вечернюю дозу еды. Ни Яшки, ни Фёдора уже не было в конюшне, и сейчас они могли спокойно побыть вдвоём, мило беседуя о чем-нибудь. Хоть о тех же лошадях. Честно говоря, Марию иногда злило подобное обращение к себе, от человека с которым она провела всё своё детство, и который стал ей чем-то вроде старшего брата, но она понимала, что так будет правильнее. Скорее всего, но сейчас когда они были одни, её неожиданно разозлило это «рабское» поведение и она отодвинувшись от лошади, посмотрела на Павла.

– Издеваешься? – обиделась она, стараясь принять как можно более оскорблённый вид. Однако Пашку было тяжело смутить или обидеть, тем более, когда он находился так близко с объектом своего обожания, тем не менее, он всё же высыпал в сторонку сена и попытался оправдаться. Или извинится, а ещё лучше всё сразу.

– Ну, я же с уважением….– проговорил он, надеясь, что это хоть как-то смягчит девушку, ведь он и правда не хотел её обидеть.

– Нужно оно мне. Иди и выскажи его моему отцу, – всё ещё немного дуясь, проговорила Мария не желая смотреть на него, а продолжая наблюдать за лошадками.

– А он не обидится? – задумчиво поинтересовался Пашка, взглянув Маше в глаза.

Он прекрасно знал, что хоть старший Вавилов и был приверженцем старых традиций, но считал, что уважение должно быть в душе. Его не стоит выставлять напоказ перед всеми. Иначе это не уважение к человеку, а лишь желание показать себя. Какое-то время они молча смотрели друг на друга, а затем рассмеялись, поняв смысл их беседы и некоторую комичность ситуации. Это помогло немного уйти от напряженности, витающей в воздухе.

– Помочь? – спросила Мария, подходя вместе с Пашкой к третьей кормушке.

Она не боялась физического труда, да и разве можно считать трудом уход за такими милыми существами.

– Да нет, спасибо, я сам, – отозвался молодой человек, желая оградить ее от работы. Он был счастлив делать все сам, а то, что она просто стояла рядом, было уже счастьем.

– Думаешь, я не справлюсь? – вновь чуть обиженным тоном, проговорила Мария, понимая, что её вежливо отстраняют от интересного дела, не давая принять участие в судьбе своих же лошадок.

– Справишься, но давай ты не будешь лишать меня удовольствия в жизни, – попросил Пашка, неосознанно переходя на «ты» и продолжая делать свою работу с таким видом, словно занимался чем-то необыкновенным. Впрочем, девушке это даже нравилось, она была ничуть не против такого обращения. Ведь об этом всё равно никто не узнает, да и настроение было хорошим. Поэтому она решила не спорить с ним.

– Ладно, так и быть, занимайся сегодня сам. Она протянула руку, что бы погладить небольшую белую лошадку, последнюю, которая стояла в стойле, не замечая, как в это же время Павел поднёс последнюю охапку с сеном. Их руки на мгновение соприкоснулись друг с другом, а взгляды вновь встретились, заставив ее, смутится от чего-то, как и в день первой встречи, семь лет назад.

Простояв так пару минут, Мария всё же первая отвела глаза, и что-то быстро пробормотав о том, что уже поздно и лошадкам пора отдыхать выбежала из конюшни, оставив Павла одного, который всё так же продолжал смотреть ей вслед.

– Эх… – устало вздохнул он, наконец накормив лошадку и подойдя поближе к выходу из конюшни, что бы можно было рассмотреть, как на втором этаже барской усадьбы, загорается малый огонёк, в одной из комнат.– И за что же я вас так люблю, Мария Павловна?

Поскольку виновницы вздохов не было рядом, то ответа на свой немой вопрос он так и не услышал, а может даже если бы она и была рядом, то не желал услышать.

Постояв ещё немного, он отправился в дом, в одну из комнат на первом этаже. Которая была его домом. Конечно, он мог бы вернуться в свой дом, или жить где-то в конюшне, но первое он сам не хотел, слишком много дурных воспоминаний и тоска по родителям душили его, а о втором не хотел слушать ничего Павел Иванович, утверждая, что спать на полу, своему лучшему конюху он попросту не позволит. Вот простынет он, заболеет, и что? Кто за лошадьми ухаживать будет? И мало того что ухаживать будет некому. Так ещё и все остальные следом зарезаться, поэтому спать он обязан или у себя, как это делал Фёдор, или в доме. И никаких других вариантов.

Прошла ночь, наступило утро. То ли ночи уже были слишком холодные, то ли ещё что, но наутро когда заорали петухи, оповещая о начале нового дня, Пашка проснулся с больной головой и н температурой. Евдокия лишь качала головой, принеся ему горячий чай с мёдом. Она искренне жалела этого паренька и относилась к нему как к сыну. О том, что бы взять его в город, не было и речи, хотя именно сегодня они должны были отправляться на закупку новой сбруи некоторым лошадям, а так же некоторых материалов, необходимых в хозяйстве, но и ехать было необходимо. Эту поездку и так уже откладывали несколько раз, надеясь, что успеют потом, но потом всё не наступало. Сейчас Павел Иванович Вавилов стоял у дверей дома, раздумывая над тем, стоит ли брать с собой дочь. С одной стороны Маша не любила подобные поездки, они утомляли её, но с другой стороны и оставлять её здесь, наедине с больным тоже не хотелось.

А ведь она наверняка пойдёт к нему, как только тройка лошадей скроется за воротами.

Даже Евдокия за ней уследить не сможет, да и запретить тоже. Девушка имела вполне самостоятельный и упрямый характер. Немного подумав, он всё же принял решение оставить дочь дома и направился к конюшне. Ни Фёдора, ни его любимой тройки уже не было, зато подходя, он почувствовал неприятный запах дыма. Несмотря на прошедшую войну, стрессы, и многие проблемы сам он никогда не курил и крайне негативно относился к курильщикам, стараясь не допускать этого, по крайней мере, на территории своего именья. В своё время, это даже дало определённые результаты, но видимо всё в жизни не вечно. Вот и сейчас подходя сбоку, он заметил мирно стоящего Яшку, который докуривал обычную самокрутку. Неизвестно где и от кого младший Красин в своё время пристрастился к этой пагубной привычке, но отучить его было просто невозможно. Лет семь-восемь назад он впервые словил паренька за старыми постройками, которые позже пошли под снос и на их месте были выстроены новые. Тогда он выхватил у него тлеющую трубку с неприятным запахом и отправил к отцу. Однако ни просьбы, ни угрозы, ни строгое наказание не могло избавить юношу от этой пагубной привычки. Потом уже сам Фёдор пару раз ловил сына за этим занятием, но всё было бесполезно. Проходила пара месяцев, и он вновь принимался за старое.

Вот и сейчас то ли от утопания в своих мечтах о светлом будущем, то ли от ощущения полной безнаказанности Яшка продолжал пускать дым, не замечая ничего вокруг, особенно того что делалось у него за спиной.

Поэтому строгий резкий голос, заставил его подпрыгнуть и едва не поперхнуться самодельной сигаретой.

– Опять травишься, засранец? Хочешь, как Пашка слечь и валяться с температурой?

Вообще-то у Пашки была ангина, но это было не так уж важно.

А важно то, что искреннее возмущение продолжало литься потоком, на уже докурившего юношу, который молчал, из последних сил сдерживаясь, что бы не высказать этому старому, зарвавшемуся и явно зажившемуся на свете старику всё что он о нём думает. Нет, он мог бы это сделать, и сделал бы с удовольствием, ведь его он совсем не боялся, но зато боялся отца. Да Фёдор тоже уже был не молод, но достаточно крепкий и физически развитый, сызмальства приученный к тяжёлой работе, а потому даже сейчас он бы легко справился со своим двадцатилетним отпрыском.

– Молчишь? Вот и правильно, молчи, а ещё лучше дай сюда всё что есть.

После небольшой паузы Яшка был вынужден достать из внутреннего кармана и высыпать в руки Павла Ивановича ещё несколько самодельных трубочек, которые он готовил заранее, чтобы не тратить время после. И сейчас он с искренней ненавистью наблюдал, как его труды разламываются один за другим и вытряхиваются на землю.

– И что бы больше я тебя с этой гадостью никогда не видел! Собирайся, отец уже заждался! – тоном военного офицера, проговорил помещик, разворачиваясь и отправляясь к воротам, где действительно уже слышалось похрапывание лошадей и редкий звон колокольчиков на сбруе. Если бы он тогда догадался обернуться. То, наверное, увидел бы недовольно скорченную вслед рожу и тихое бормотание проклятий в свой адрес, но ему было совсем не до этого.

«Ладно, недолго тебе уже осталось, максимум год, а то и меньше» – хмуро подумал Яшка, отправляясь следом, стараясь не смотреть на то место, где оставались остатки бумаги и табака. Это были его последние запасы, а новые дай бог будут дня через три, когда он вновь увидеться со своими друзьями из города. А то и позднее. Дойдя до повозки. Он пристроился рядом с отцом, и минут через пять тройка конец уже бодро выбежала вперёд, уносясь по направлению к славному городу Ярославлю.

День прошёл без особых проблем, и все, сделав, они вернулись домой, даже на пару часов раньше.

Пашка чувствовал себя уже куда лучше. Температура, конечно, ещё была, и горло першило, но всё же сил было больше чем утром. Маша же и правду несколько раз заходила к нему, но ближе к вечеру предпочла вернуться к себе, делая вид послушной и примерной дочери. Ей совсем не хотелось расстраивать отца, тем более что он очень любил свою дочь и делал все, что бы она была счастлива. Спустя три дня Пашка окончательно поправился и смог вновь заняться своим любимым делом, правда, теперь ему приходилось заниматься им куда больше, так как Яков пропал. Утром он ещё раньше отца вышел из дома, но до поместья так и не дошёл. Ни Фёдор, ни посланный на поиски отряд так и не смогли найти хотя бы каких-то следов. Оставалось лишь надеяться и ждать, ждать того что он сам вернётся в родной дом, ведь с собой у него не было ничего. Ни денег, ни еды, ни каких-либо других вещей.

Не смотря на это, жизнь продолжалась и все были заняты своими делами, даже не догадываясь о том, что через несколько дней, словно гром среди ясного неба, прозвучит выстрел, который изменит всю их жизнь.