Читать книгу Адюльтер - Мария Эльнорд - Страница 9

Оливия

– Ты должна уметь постоять за себя, Олли. Я не всегда смогу быть с тобой рядом. Мир не так дружелюбен, как ты.

Всю дорогу до университета я молчу. Отдаленно слышу словесный поток Сэма о его семье, планах на будущее и бессовестно блуждаю в своих мыслях. За стеклом автомобиля улицы сменяют друг друга, меняются дома, их цвета и формы. Впервые за долгое время я рассказала кому-то о Ллойде, и теперь флешбеки из прошлого заполняют мое сознание.

Как бы сильно я ни пыталась избавиться от Ллойда, он все равно возвращается. Как проклятье, черная метка! Так случалось всегда: я запиралась от него на тысячи замков, но он выламывал двери.

– Сэм, ты останешься сегодня после закрытия?

По недовольному фырканью Сэма я понимаю, что слишком долго блуждаю в своих мыслях и не отвечаю на его вопросы. Мой друг забавно злится.

– Ты зависла? – ворчит он, закатив глаза.

– Нет, я просто хотела посидеть с тобой. Мартин сегодня уйдет раньше, и я буду за главного.

– Зависит от твоего поведения.

Сэм останавливается возле главного корпуса на парковке, и я, чмокнув его в щечку и захватив рюкзак, выхожу из машины. Мое настроение заметно поднимается, когда я вижу здание университета. Чтобы дойти до нужного мне корпуса, нужно пройти широкий парк с пышнокронными деревьями, под которыми частенько отдыхают студенты. Мне нравится бродить по территории университета с камерой и ловить интересные кадры. Фотография – это не только мое хобби, но и источник дохода. Я продаю свои снимки в журналы или же в интернет-блоги и получаю неплохие деньги.

Я щурюсь от яркого солнца, присаживаюсь на газон и счастливо улыбаюсь. Черт с культурологией! Подложив под голову сумку, я ложусь на траву и перебираю прохладные травинки пальцами, устремляя взгляд в голубое небо, по которому, будто нарисованные маслом, плывут белоснежные облака. На мгновения они застилают солнце, набрасывая на землю холодную тень, но вскоре солнце вновь зажигает мир яркими красками.

Потеряв счет времени, я проваливаюсь в сладкую дремоту, пока в затылок не отдает легкая вибрация из сумки.

– Кто бы ты ни был, отвали.

Вибрация прекращается, но через пару секунд начинается снова.

Черт возьми! Так терроризировать меня могут только два человека. И один только что пошел на пары. Значит…

Я достаю телефон и делаю глубокий вздох перед тем, как ответить на вызов.

Приходится собрать волю в кулак, но как только я слышу ее голос, меня пробирают неприятные воспоминания.

– Доченька моя! Как ты, дорогая? Почему не звонишь мне, я так переживаю… – Мама все говорит и говорит, а мои пальцы срывают с газона травинки.

Она сыплет вопросами, прекрасно понимая, что не получит ответов. Она знает, что я не собираюсь говорить с ней, и оттого мне становится еще больнее.

До возвращения Ллойда мне было легко скрывать свои эмоции, я могла отключаться от свербящего чувства вины, но теперь, когда шкатулка Пандоры открыта, все меняется.

– Почему ты общаешься со своим отцом чаще, чем со мной? – продолжает она, и мои глаза застилает пелена слез.

Не надо, мам, не начинай.

– Что ты пытаешься мне доказать?

Я хочу, чтобы она замолчала, но не в силах бросить трубку первой. Слишком сильно соскучилась по ее голосу.

– Ты виделась с отцом? – из-за кома в горле мой голос дрожит.

На том конце провода воцаряется тишина. Кажется, мама перестает дышать.

– Ты же знаешь, что Патрик против, Лив, – наконец звучит ответ.

– Извини, я совсем забыла, что слово Патрика – закон.

Я бросаю трубку, чувствуя, что готова вот-вот сорваться и сказать ей лишнее. После ночной истерики от новой порции слез начинает пощипывать лицо, но я быстро беру себя в руки. В конце концов, вырываю кусок травы с корнем и отбрасываю в сторону.

– Я тебя вижу, Олли. Я же знаю, что с тобой что-то происходит.

Встаю на ноги и быстро хватаю сумку. Судя по нарастающему количеству студентов на территории, культурология уже в пролете.

Ну и отлично!

Недолго думая, открываю в телефоне переписку с Грэгом и набираю сообщение:

«Хочу увидеться сегодня. Соскучилась».

Я быстро подхожу к нужному мне корпусу, не отрывая взгляда от экрана телефона.

Ну же, Грэг, пожалуйста, ответь!

Под моим сообщением появляется галочка «прочитано», но ответа так и не следует. Видимо, он затаил на меня обиду, после того как я сбежала.

От злости и досады кровь вскипает в жилах. Я взбираюсь по ступенькам и со всей силы толкаю стеклянную дверь, не замечая по ту сторону студентов.

– Ты офигела, что ли? – слышится знакомый бас, и я жалею, что не толкнула дверь посильнее.

– Пошел к черту, Чарли!

У меня нет времени на ссоры с этим парнем, хотя он заслуживает хорошей взбучки за то, что постоянно издевается над студентами. Главный его «любимчик» – Кевин. Чарли никогда не упустит шанса подшутить над ним. Но наше с ним противостояние длится уже довольно долго. Дело в том, что Чарли считает себя плохим парнем и альфа самцом, и многие девушки ведутся на притянутый за уши образ таинственного грубияна. Когда Чарли решил подкатить ко мне, я с удовольствием его отшила, задев мужское эго. Каждый из его подкатов увенчивался всеобщим смехом, над парнем начал смеяться весь университет. В ответ на это Чарли прозвал меня фригидной ханжой.

– Тупая шлюха! – плюется вдогонку парень, и я, не оборачиваясь, посылаю ему средний палец.

Он стал еще злее на меня, когда застал в постели своей сестры. А через неделю там уже побывал и Белый Кролик. В общем, отношения с сестрой у него сильно испортились.

Я поднимаюсь на второй этаж, сжимая в руке телефон, и иду по коридору к нужной мне аудитории. Меня поджидает психология массовой коммуникации. Предмет довольно странный, впрочем, как и наш преподаватель. Семинары у нас похожи на закрытый клуб анонимных алкоголиков. Мы садимся в круг и обсуждаем проблемы друг друга, разбирая темы занятий на примерах из жизни. Чаще всего я молчу, утыкаясь в телефон, и изредка пытаюсь словить на него кадры с неподдельными эмоциями студентом. В моменты, когда начинаются оживленные дискуссии и кто-то описывает болезненные или радостные эмоции, мне становится по-настоящему интересно. Каждый пытается вставить свое слово, рассказать свою историю, а всем наплевать. Люди делятся секретами не потому, что им важно мнение других, а потому, что им необходимо высказаться, приумножив значимость слов избитой фразой «только никому не говори».

Самое гигантское заблуждение человека заключается в том, что он уверен, будто кого-то интересуют его проблемы и чувства в момент откровенных разговоров. Но всем плевать. И когда ты взахлеб рассказываешь охренительную историю из своего детства, знай: твой собеседник просто ждет, пока ты заткнешься, чтобы затем рассказать свою.

Я захожу в аудиторию и сразу же вижу Ллойда.

Сердце сжимается.

Парень сидит слева от преподавателя, небрежно развалившись на стуле. Уголки его губ поднимаются, когда миссис Хилтон приветствует меня, приглашая присоединиться к кругу «доверия», однако улыбка не доходит до его изумрудных глаз. Помимо нас троих в кругу сидят еще пятеро студентов. Я занимаю место четко напротив «ублюдка». Рядом с Ллойдом примостилась Фелиция Краст – звезда нашей группы поддержки. Она пытается невзначай прикоснуться к нему плечом, то и дело поправляя темные локоны.

– Итак, сегодня мы с вами разберем один очень популярный термин, – сообщает миссис Хилтон.

Она одаряет каждого лучезарной улыбкой и сцепляет пальцы в замок на коленке.

– Наверняка каждому из вас знакомо понятие «незакрытый гештальт».

Отстраненный взгляд Ллойда падает в центр круга, и он усмехается самому себе.

– Олли, я не дам тебя в обиду.

– Кто-нибудь слышал про этот термин?

Фелиция нетерпеливо тянет руку.

– Это когда не можешь что-то или кого-то забыть, – говорит она, и холодный взгляд Ллойда падает на меня. – Когда постоянно думаешь о ситуации из прошлого или о том, чего так и не произошло.

– Верно, мисс Краст! – Похвала учителя действует на девушку, как фраза «хороший мальчик» на собаку, и меня передергивает.

Ллойд облокачивается о спинку стула и скрещивает руки. Если бы его взгляд мог воздействовать физически, от меня не осталось бы уже ни следа.

– Бывает, просыпаешься утром, – растягивает слова миссис Хилтон, – смотришь вокруг и понимаешь: что что-то не так. У тебя есть дом, отлична работа и счастливая семья. Но что-то все равно гложет тебя изнутри, обида прожигает до костей, и злость не дает покоя. И как бы много хороших событий ни происходило в жизни, наше сознание посылает нам сигналы неприятных моментов прошлого. Так мы называем незакрытый гештальт.

– Сегодня я не заправил постель и постоянно думаю об этом, – говорит кто-то в кругу. – Это тоже незакрытый гештальт?

Наши гляделки с Ллойдом продолжаются. Он будто пытается заставить меня отвести взгляд, но я смотрю в изумрудный омут, чувствуя, как он затягивает меня воронкой.

– Ты лучшее, что случалось со мной, Олли.

– А я не доела спагетти, и теперь мысль о том, что они испортятся, следует за мной по пятам.

– А я в детстве прошла мимо бездомного щенка и теперь постоянно думаю о том, что стоило наплевать на родительский запрет и забрать его домой.

Каждый в кругу рассказывает истории своих незакрытых гештальтов, углубляясь все серьезней, затрагивая личные темы. Мы с Ллойдом терпеливо молчим, ведя немой диалог между собой. Мы сидим друг напротив друга, и нас разделяет не только пять метров, но и тысячи несказанных слов, океан обид и ураган ненависти. С каждой секундой напряжение межу нами нарастает. Еще немного – и центр круга озарит настоящая молния.

Ллойд с силой сжимает скулы, да так, что на лице играют желваки.

– Я никогда не оставлю тебя, Олли.

Я закрываю глаза и усмехаюсь всплывшей в памяти фразе этого лживого ублюдка.

– Однажды я ушел, потому что думал, что все кончено. – Голос Ллойда звучит решительно, и я не тороплюсь открывать глаза, прекрасно зная, что он так же с издевкой смотрит на меня. – Я сжег мосты и начал новую жизнь. Но куда бы меня ни заводила судьба, в каких отдаленных уголках планеты я бы ни находился, она все равно следовала за мной, не давала мне спокойно жить. Я чувствовал ее присутствие. Единственная мысль, которая сейчас мне не дает покоя: а что если ей пришлось пережить что-то ужасное после моего ухода, ведь я обещал ей всегда быть рядом.

От его слов мне становится тошно. В зале воцаряется гробовая тишина, и слышен лишь мой тихий смех. Открыв глаза, я замечаю, что все с легким осуждением смотрят на меня. Кроме Ллойда. Он ухмыляется.

– А какой ваш незакрытый гештальт, мисс Фостер? – с вызовом спрашивает преподаватель, призывая меня к участию в этой групповой «недотерапии».

– А я их предпочитаю не открывать, – спокойно отвечаю ей. – Я не даю пустых обещаний и избегаю пустословов и лжецов.

Я отдаюсь во власть ненависти и с удовольствием наблюдаю, как белеют костяшки его рук. Как он сжимает губы в тонкую полоску. Наслаждаюсь тем, как искрятся от злобы его глаза.

Сейчас я ощущаю острую потребность в том, чтобы он прочувствовал каждой клеточкой своего тела сковывающую злобу. Злобу, которая заполняет все вокруг. Злобу, которая перекрывает кислород и застревает комом в горле. Злобу, которая оставляет после себя лишь пустоту.

Пусть он хоть на мгновение отдаленно почувствует то, с чем я живу три года.

Но Ллойд быстро берет себя в руки, и когда наши взгляды вновь встречаются, он произносит только губами:

– Я тебя вижу.