Читать книгу Фанфаровый фарфор - Мария Фомальгаут - Страница 8

Там

– Почему вы свернули?

Смотрю на него, понимаю, что не могу объяснить, что как непросто сейчас будет объяснить, почему после долгого пути я сворачиваю не направо, откуда приветливо светят огоньки дома, а налево, в холод, в лесную глушь, в туман, в дождь, в осень.

А надо объяснять. Здесь, сейчас, а то ведь не отстанет от меня со своим – почему я свернул, да и его можно понять, устал, как черт, а тут я выворачиваю руль в неведомо куда…

Еще пытаюсь придумать какую-то ложь про домик где-то там, там, за поворотом, – вранье неловко повисает в пустоте, так и не будучи сказанное, еще пытаюсь соврать что-то про гостиницу, которую мы видели, дорого там все, там за стакан воды берут, как за свиной окорок, и чая горячего нет, вернее, есть, но за ним в бар тащиться, а в баре такие цены, что закачаешься…

…понимаю, что не могу врать.

Не умею.

Говорю, как есть, уже чувствую, что он мне не поверит, да я сам себе уже не верю, не может быть правдой это смутное воспоминание, ну просто не может…

– Понимаете… там людей убивают.

Он меняется в лице, вздрагивает:

– К-как убивают?

– Не знаю, как… но убивают.

– А ч-что… были случаи?

Я молчу, я не знаю, как сказать ему, что будет дальше – а я знаю, что будет дальше, мы приедем в уютный отель, войдем с холода ночи в ласковое тепло холла, где будет весело трещать камин, и нам дадут теплые комнаты наверху, где у постелей светят тусклые лампы, напоминающие свечи…

…а ночью кого-то убьют.

А на следующую ночь еще кого-то.

И еще.

И еще.

– Там… – останавливаю машину на обочине, серая морось падает на стекло, – там убьют кого-то… я знаю…

– Так это в полицию надо…

– …телефоны не работают… я тоже знаю…

– В смысле… знаете?

– Ну… я там уже был… и там кого-то убивали… каждый раз…

Чувствую, что он понимает меня – но не до конца, он думает, что я уже приезжал в этот отель – например, на прошлой неделе или в прошлом месяце, и там что-то случалось. Путь думает так, так оно даже проще, мне не придется объяснять, что это уже было – тринадцатое сентября двадцатого года, каждый раз я еду в дождь, в холод осени – в никуда, каждый раз вижу огни, притормаживаю у старинного особняка, который кто-то переоборудовал в отель, а потом я пойду туда, и все будет хорошо, а потом кого-то убьют…

Я знаю.

Я уже знаю.

И еще одно вспоминаю – смутно-смутно, как позабытый сон – что ничего сделать нельзя, ничего-ничего, никого уже не спасти, и остается только свернуть не вправо, а влево. Там, слева, конечно, тоже может не оказаться ничего хорошего, если не сказать больше – бесконечная дорога в темноту ночи, хмурый осенний лес, в котором может таиться все, что угодно, и даже больше…

И все-таки мне это кажется лучшим вариантом, чем ехать в уютный дом с приветливо мерцающими окнами, – где кого-то убьют…

– Поехали в дом.

– А?

Смотрю на него, не верю своим ушам, ослышался я, что ли…

– Поехали. В дом.

– Но я же вам сказа…

– …не беспокойтесь. Я о вас позабочусь.

– Простите?

– Я позабочусь… о вашей судьбе.

Фыркаю.

– Вы поймите, это так не работает, если мы следить друг за другом будем, и защищать друг друга будем, нам это не поможет, вот в чем дело-то… Обязательно что-то случится, что-то такое произойдет, например, нам придется разделиться, вот буквально на пару секунд, а когда вы меня снова увидите, я уже мертвый лежать буду, или я спохвачусь, а вы мертвый лежите, или… или вообще так получится, что вы меня убьете… или даже я вас… ну что вы на меня так смотрите, не собираюсь я никого убивать, я нормальный человек, не что-нибудь… только… только там что-то произойдет, что я убийцей стану… или вы убийцей станете… хотя вы по жизни человек хороший, и… – говорю, сам не верю в то, что говорю, а что если он-то и есть убийца, и на его счету немало жертв…

Он откашливается.

– Да нет, вы не поняли… я не говорю вам, что буду за вами следить или там защищать… я сказал, что я о вас позабочусь… как и о них обо всех… об их судьбах…

Я хочу спросить, каким образом. Смотрю на него, не спрашиваю.

Что-то подсказывает мне, что он и правда может позаботиться обо всех о нас.

Почему-то.

Потому что.

Нипочему.

Просто.

Может.

Тут

– …ну, вы книгу себе представляете?

– Какую книгу?

– Да любую.

– Ну, обложка, корешок, страницы…

– Да не-е-ет… содержимое!

– Буквы, слова… текст… абзацы…

– Что-то вы все не про то…

– А что?

– А я про сюжет говорю…

– А-а, и что же?

– Ну, вы представляете… вот история начинается с чего-то или с кого-то, вот человек едет куда-то, например, в отель какой-нибудь там или человека обвинили в чем-то, или задание там какое-то дали сложное… потом страница за страницей что-то происходит, герой что-то делает, чем-то все это кончается, полцарства там герой получает или убийцу находит…

– Ну да.

– Ну, вот… как думаете, когда кто-то снова откроет книгу и будет её читать… герой помнит, что с ним там в книжке было?

– Нет, конечно.

– Но ведь с ним все это было, книгу уже написали, и читали её неоднократно…

– Ну читали и читали, не может он помнить, что было… если бы герой помнил, что там с ним было, он бы в другой раз по-другому действовал… задержали бы убийцу до того, как он кого-то убьет, или там сразу бы сокровища нашли, знали бы, где искать… да и убийца в этот раз был бы умнее, по-другому бы поступил…

– Ну а представьте себе вот такую вот книгу?

– М-м-м… интересно бы было. Каждый раз по-новому.

– А ведь есть такие…

– Да вы что?

– И все больше. Прямо как инфекция какая-то или сбой реальности идет, герои начинают догадываться…

– Здорово.

– Что здорово, какое здорово, вы хоть понимаете, что это вся литература псу под хвост пойдет?

– Ну… я бы не сказал… ну, будет другая литература…

– Другая… автор старался, выдумывал что-то, а тут нате вам, все перемешается… и главное, вы поймите, первой-то, первозданной книги не останется! Даже если писатель снова все слово в слово напишет, оно опять все по новой перевернется, все по-другому будет!

– Да, надо бы как-то варианты сохранять…

– Вот именно об этом я и хотел вас попросить.

– В смысле?

– Найти способ… сохранять книги.

– Не-ет, не просите даже… я не возьмусь.

– А что такое?

– Не мой профиль, то такое.

– Цену набиваете?

– Да какую цену, вы хоть понимаете, что это вообще невозможно?

– Но вы же… литературовед…

– И что с того? То-то и оно, что я литературовед вообще-то, а не черт знает, что такое… это я вообще не знаю, кто вам нужен… и как это происходит…

– Слушайте, скажите честно, что вам нужно?

– Да ничего мне не нужно.

– Нет… чтобы вы согласились…

– …не соглашусь.

– Слушайте, так нельзя… так не положено… так не может быть… Вы не можете отказаться… Вы должны согласиться, потом разобраться, что тут делать…

– С чего вдруг?

– Ну… так бывает в книжках…

– В книжках-то, может, и бывает, только мы-то с вами в жизни…

– …проверим.

– Что проверим?

– Где мы… вот пока не помню, чтобы я с вами встречался, но это пока, может, автор только что нашу историю пишет, или первый наш читатель первый раз это читает… а через пару прочтений запомним, что тут к чему…

…в настоящее время найден только один способ поддерживать в порядке свою книгу – для этого писателям приходится погрузиться в созданный ими мир. Но эксперты предупреждают об исключительной опасности этого метода: уже были неоднократные случаи…

Там

– …вы… вы что наделали-то?

– Он смотрит на меня недоуменно, как он смеет смотреть недоуменно, как будто и правда не понимает, что случилось…

– А что такое?

– Это вы так-то обо мне позаботились?

– В смысле?

– В смысле… он еще делает вид, что ничего не случилось… Меня, между прочим, только что убили, с лестницы столкнули, а вы…

– …да. Так и должно было быть.

– Ч-что должно было быть?

– Вот так.

– Хотите сказать…

– Ну, вы извините меня…. должен же был кто-то умереть… иначе бы и истории никакой не получилось бы…

– П-почему…

– …именно вы? Ничего личного, честное слово… случайный выбор… а вы не переживайте так, остальные тоже умрут, тут выживших-то не останется…

Там

– …а ведь вы мне неправду сказали.

Он удивленно смотрит на меня.

– Что я вам не так сказал?

– Все не так сказали… вы сказали, что вы автор… и что вы о нас позаботитесь…

– Ну да, а что не…

– …а ведь никакой вы не автор.

– В смысле?

– В смысле. Автор-то я.

– Вы?

– Я. Надо же, пришлось умереть, чтобы вспомнить… Вы же по сюжету должны были первый погибнуть, и надо же, пару-тройку раз свою жизнь книжную прожили, и запомнили, что с вами будет… Я и не думал, что вы так кардинально вопрос решите, свернете влево… Не, это ж какое мужество надо, в такую ночь от теплого дома свернуть в холодную осень… Я уж было хотел вам в лесу каких-нибудь гадостей подстроить, только это уже не детектив получился бы, а ужастик… такое бы вам тут учинил, что вы бы сами вперед штанов в дом побежали… а в доме там и детектив начнется, поймете, что люди пострашнее всяких чудищ… Только это уже другая история, другая книга, вы у меня сейчас где-то в лесу от чудищ убегаете… а в этой книге я к вам в машину подсел, хотел уговорить вас в дом поехать… сказал бы, что я автор ваш, и что я о вас позабочусь…

Он усмехается.

– Верно. Только я поумнее вас оказался… вы пару раз и правда такую штуку провернули, уговорили меня туда поехать, чтобы у вас там все по плану было в книжке… Вы только одного не учли, что если вы сами в книжку свою залезете, обратно выбраться не так просто будет… Кончится история, начнется новый виток, и вы все забудете… Напрочь забудете, что автор – вы…

Спрашиваю, хотя уже не надеюсь на ответ:

– Как мне отсюда выбраться-то?

Тихий смешок.

– Никак уже. Вы же умерли… вместо меня умерли, эта скотина вас с лестницы столкнула… Кстати, напрасно сказали вы, что все умрут, вы меня убить хотели и еще двоих, а остальные двадцать живехонькие будут…

Смотрит на меня. С презрением. Не забыть, говорю я себе, не забыть, когда все кончится, когда снова поедем по дороге, не забыть, что я…

Он меняется в лице.

– Стойте-ка… вы сказали… что вы еще про меня писали, где я сначала влево свернул, и в лес…

Мысленно щелкаю пальцами, ага, есть…

– Ну… допустим, писал…

– …и…

– …где эта книга, вы хотели спросить?

– Ну да.

– Ну, я конечно, могу вам сказать… только не хочу.

Он приближается ко мне, злющий, глаза бешеные:

– Ты… ты мне скажешь… ты мне все скажешь, а то…

– Что – «а то»? Что – «а то»? Я уже умер, что ты мне сделаешь?

Он снова усмехается, на этот раз злобно, жестко:

– Ну… книжечку кто-то прочитает, и она снова начнется, и все по-другому может быть… А может, эта идиотка умеет не только сзади подкрадываться и с лестницы спихивать, а может, она вообще садистка отмороженная, и не она одна, а еще пара человек, табуреткой по голове, привяжут в подвале, и…

Сжимаю зубы. Тут, главное, не показать, что мне страшно, страшно должно быть ему, да не должно, а так и есть, ему страшно за того себя, который где-то блуждает по лесу…

Говорю.

Как можно спокойнее:

– …ну а как насчет помочь мне отсюда выбраться? Я вам и книжечку про вас достану, которую вы просили…

Он выдыхает:

– Сначала книжечку.

– Да как же книжечку, это мне выбраться надо, чтобы книжечку найти…

Он задумывается, – на какие-то доли секунды, тут же добавляет:

– А не надо вам для этого выбраться… про нас же кто-то читает, верно говорите? Ой, не скромничайте, да такую книжку, да такого автора, да не читает никто, да быть того не может. Так вот, вы со страницы обратитесь к читателям, кто-то, может, читал вторую книгу вашу… где я сворачиваю влево…

– И… как они нам ответят?

– Ну, вы как будто в прошлом веке живете. Так книжечки-то сейчас на бумаге мало кто читает, больше в электронном виде… В комментах пусть ответ напишут, мы прочитаем…

Киваю:

– Да-да, конечно, напишут в комментах.

Тихонько молчу про себя, что ничего никто не ответит, потому что я эту книгу так и не написал…