Читать книгу Правила челолова - Мария Фомальгаут - Страница 9
Слишком тоскливые октябри
Оглавление– А можете мне… подобрать?
– Что подобрать?
Мне кажется, я ослышался. Что-то другое подобрать, но не это, не это…
Повторяет. С легким нажимом.
– Октябрь… можете мне подобрать?
Нет. Не ослышался. Никакой ошибки. Так все и есть…
– Э-э-э… – буквально проглатываю слова, что ничем подобным не занимаемся, у нас здесь, в конце концов… ну… ну уж во всяком случае не контора по производству октябрей.
Не выдерживаю:
– Зачем вам…
– Ну, должна же я где-то остановиться, правда же? В конце концов, незнакомый город, я тут совсем одна… а вы даже помочь не хотите!
Чувствую, что заливаюсь краской, этого еще не хватало…
– Хотим, хотим… очень хотим… так вы говорите… вам октябрь?
– Ну да, остановиться где-нибудь…
– А почему бы вам не выбрать гостиницу какую-нибудь?
Вспыхивает:
– Вы мне еще указывать будете?
Снова чувствую, что краснею, тьфу ты, черт…
– Ну да, хорошо… октябрь… октябрь… а… какого года?
Смущается:
– Ой, а выберите сами… вот на ваш вкус, вот что выберите, то выберите…
– Х-хорошо, сейчас подберу… смотрю на неё, пытаюсь понять, с кем я вообще имею дело, неужели…
– Вы, простите…
– Что?
– Вы… вы кто, простите…
Она начинает сердиться:
– Неужели так непонятно?
Мне понятно. Мне очень хорошо понятно, но я все еще не верю себе, что передо мной…
– …ночь?
Она чуть сдержанно кивает:
– Ночь.
– Хорошо… я подберу для вас октябрь…
– Пожалуйста… какой-нибудь… особенный…
– Обязательно… это будет самый особенный из октябрей…
– …вы… вы мне что подсунули-то?
– А что такое? – страшная догадка, – не октябрь? Не… не октябрь?
– Отчего же, октябрь, еще какой октябрь…
– Так что же… что же не так?
Ночь хмурится, мне кажется, вот-вот заплачет:
– Да уж больно он тоскливый получился, октябрь ваш…
Развожу руками:
– Ну а как вы хотели, октябрь, он октябрь и есть, если вам веселенькое что-то нужно было…
– Да не веселенькое, да как вы не понимаете! Вы мне можете хоть… не такой тоскливый?
Сжимаю зубы:
– Ну… из-звините… октябрь, он и есть октябрь, что есть, то есть…
Уходит. Недовольная. Разгневанная. Хочет недовольно хлопнуть дверью, вот этого от неё никак не ожидал, что она будет хлопать дверью, нет, замирает на пороге, оборачивается:
– Вы хоть понимаете… вы бы на это на все посмотрели… растерзанные тела… кровь…
– А?
Вздрагиваю, не успеваю ни о чем спросить – она уходит, хлопает дверью,, все-таки хлопает дверью, сильно, громко, разгневанно.
Догоняю. По темноте, по пустоте, по залитым дождем улицам, ловлю кого-то, не знаю кого, кричу куда-то, не знаю, куда:
– Постойте! Подождите! Я… я найду для вас такой октябрь… хороший октябрь… я…
…ускользает.
Ну, еще бы, что я хотел, ухватить за хвост ночь…
– Вот… пожалуйста… возьмите…
Она недоверчиво смотрит на сверток.
– Опять что-нибудь страшное? Кровь, человеческие страдания, трупы?
– Нет, нет, клянусь вам, все будет по-другому… все будет иначе…
– Вы уже который раз клянетесь…
Даже не говорю, что только первый.
– Честное слово…
Удивляюсь себе самому, что нашел этот октябрь, из которого не льется кровь, что нашел её саму – а что тут искать, достаточно дождаться, когда стемнеет…
…подскакиваю, когда распахивается дверь, она врывается – торопливая, нервная, взволнованная, говорит быстро, отрывисто, как это на неё не похоже…
– Спасибо! Спасибо вам огромное! Это просто чудесно было, просто чудесно!
– Ну вот, я же говорил…
– Да вы просто волшебник…
– И как оно вам…
– Да замечательно просто, настоящее чудо!
Не выдерживаю:
– И… и что же там было?
Искренне изумляется:
– А вы не…
– Да я-то знаю, я про ваши впечатления…
– Ой, я так испугалась, когда меня подбросили куда-то, и я как будто куда-то лечу, и не как будто, а правда куда-то лечу, выше, выше, и… знаете, чудо такое, вот только что был день, и уже ночь, глубокая такая ночь, представляете – бесконечная! Там, над землей, высоко-высоко, я, оказывается, никогда не кончаюсь… здорово так было на штуке на этой круглой с тремя палками…
Поясняю ей, что это такое.
Она не понимает:
– Чей спутник?
– Ну… получается, что и ваш тоже…
Она уходит. Оставляет мне октябри, октябри, октябри, вон они тянутся и тянутся по бесконечному коридору за закрытыми дверями – октябри, в которых сидят ночи, ночи, ночи, плачут, терзаются, потому что там происходит что-то страшное, ужасное что-то, из-за дверей подтекает кровь, где-то тонкими струйками, где-то мощными потоками, где как… Я прислушиваюсь к тому, что за дверями, на меня наваливаться какие-то жуткие мороки, вот я сижу в театре, на меня нацелены пушки, и я знаю, они будут стрелять по-настоящему, вот я просыпаюсь в холодном поту, оглядываю стены гостиничного номера, вспоминаю жуткий сон, где я падаю с головокружительной высоты навстречу собственной смерти, вот я на корабле, разорванном бомбой, захлебываюсь в ледяной воде, вот…
Оглядываю бесконечно длинный коридор октябрей, уводящих в никуда. Отчаянно припоминаю, где у меня молоток, заколотить октябри, октябри, октябри, кровавые, пылающие…
Сжимаю зубы.
Распахиваю ближайшую дверь, где кто-то лежит в полумраке номера, смотрит в потолок, пытается отогнать от себя тревожный сон.
Я должен сказать ему что-то, чтобы не летел завтра, да что ему, я должен их всех найти, и сказать, и это только начало…
…а хотите октябрь?
Я для вас подберу…
Вместе мы их быстрее исправим…
…все…
