Читать книгу Не пролететь мимо Земли - Мария Гинзбург - Страница 4

Тамара почистила последнюю картошину, выбросила очистки в опустевший пакет и отнесла его к порогу. Затем девушка зачерпнула ковшиком воду из ведра, плеснула воды в миску и поставила картошку на теплую плиту. Полезла в холодильник за тушенкой и обнаружила, что это была последняя банка. За стенкой что-то тяжело упало, и кто-то громко выругался. Там жили квартиранты, два кавказца, работавшие на соседней стройке. Они вчера заглядывали к девушкам, предлагали вместе посидеть и выпить, но Рита отказалась. «А зря», думала Тамара. – «Какая-нибудь жратва хоть осталась бы».

Рита сидела у печки и курила. Она принесла дрова из сарая минут пятнадцать назад, но так еще и не разделась. Тамара достала из ящика пару луковиц и длинную морковину.

– Верно говорят, что можно бесконечно долго смотреть на текущую воду, огонь и работающего человека, – сказала Тамара.

Рита шевельнулась, бросила окурок в печку. Тамара ошиблась, она смотрела не на огонь и не на подругу. Рита смотрела на елку в углу комнаты. При виде старинных стеклянных фигурок на прищепках у девушки начинало щипать в носу, и совсем не от сигаретного дыма. Это были те же самые игрушки, которые маленькая Рита помогала вешать на елку еще десять лет назад. Бабушка поставила елку слишком близко в печке, и большая часть иголок не ахти какой пушистой елки уже осыпалась. Пора было уже снять украшения и выкинуть елку, но у Риты не поднималась рука.

Эта щуплая елочка оказалась последней, которую бабушка нарядила в своей жизни. Возможно так же, что и последним предметом, на который старушка смотрела в новогоднюю ночь, лежа на полу и чувствуя невыносимую боль в груди, оказалась именно блестящая от мишуры елка.

– Прости, – сказала девушка, снимая видавший виды полушубок и вешая его на гвоздь у двери. – Ты хочешь, чтобы я тебе помогла?

– Да ладно уж, сама справлюсь, – сказала Тамара и принялась сдирать шелуху с лука. – Ты чего-то погрустнела.

– Да ну, с чего бы мне грустить, – сказала Рита. – Тебе показалось. Я просто устала немного.

– Не хочешь позвонить кому-нибудь, с праздником поздравить? – сказала Тамара.

– Да ну нафиг, – ответила Рита.

Тамара чуть кашлянула.

– Мне сегодня надо будет сходить домой, – сказала она. – Поздравить маму с Рождеством. Я там, наверно, и на ночь останусь.

Рита вздохнула. Поднявшись, она прошла в соседнюю комнату, где на стенке висел старинный телефон. Тамара слышала, как громко дребезжит диск – Рита набирала номер.

– Добрый вечер, – услышала Тамара ее голос. – Могу я услышать… Вика, это ты, что ли?

Тамара стерла с лица слезы ладошкой, достала деревянную миску и сечку, чтобы порезать лук.

– Ты не звони туда больше, – сказала Рита. – Да так, ничего. Но лучше не звони.

Тюк! Тюк! Тюк! «Господи, что же лук такой ядовитый, прямо невозможно», подумала Тамара и еще раз промыла нож струйкой холодной воды.

– Да видишь ли, я весь декабрь в больнице пролежала. А? Просто так получилось. Нет, я сейчас не дома. Я теперь в бабушкином доме живу. Не, на сессию я не пошла. Почему, справка у меня есть. Да ну нафиг, ходить, унижаться… Да и какой из меня программист?

Тамара достала терку и принялась тереть морковь. Терка была очень старая, затупленная, и девушке приходилось прилагать немалое усилие.

– Мы еще в Новый Год звонили, хотели поздравить, никто не ответил. А потом пришли с мамой, а бабушка тут… лежит. Дом по завещанию мне отошел, вот я теперь здесь и хозяйничаю. А сегодня стояла на остановке, смотрю, афиша на тумбе висит. «Миллениум», что-то вроде того, а ниже всякие названия рок-групп заковыристые. «Акафист», «Экклезиаст»… Вроде концерт сегодня будет. Мне чего-то вспомнилось, как ты про рок-группу Ромиковскую рассказывала. Вот и решила позвонить. Что? Какая?

Рита надолго замолчала. Тамара успела открыть банку с тушенкой и мелко порубить мясо. Его было до обидного мало, большую часть жестяной банки занимал жир. Трехцветная кошка, дремавшая на половике, проснулась, подошла к девушке и потерлась об ноги.

– Иди, Мурка, иди, – пробормотала Тамара. – Тут нам самим два раза облизнуться.

– Не, я совсем бамбук курю, – сказала Рита.

Тамара переложила тушенку в сковородку и поставила на горячую плиту.

– Да видишь ли, Рикошет еще в декабре съехал, – сказала Рита. – Бабушка двух чечен пустила. А у них одалживаться как-то неохота мне.

Зашипел жир, расплавляясь. Тамара тихонько отпихнула Мурку ногой. Кошка обиженно мяукнула, отошла.

Рита засмеялась:

– Они мирные. Да и что здесь взрывать…

Мурка села на пол под довоенными часами с цепью и пристально смотрела, как Тамара мешает в сковородке.

– Кучеряво ты живешь, – сказала Рита. – И где этот ТХМ?

Тамара подняла голову.

– Знаю, знаю… Ну… И во сколько начало там?

Тамара высыпала в сковородку лук, морковь и закрыла все крышкой. Под крышкой аппетитно зашкворчало.

– Слушай, заманчиво… Не знаю даже. Мне и одеть-то нечего… С собой, это же мое любимое.

Рита засмеялась.

– Ладно, ладно, уговорила. В десять на ступеньках, забились.

* * *

Если бы не Рита, Вика, конечно, никогда бы не пошла на рок– концерт. Уже уговорив подругу, Вика вдруг испугалась, что выбросила контрамарку. Но нет. Яркий бумажный прямоугольник, который дал ей Рома, оказался в кармане рюкзака, с которым Вика ходила в колледж, хотя вид имел уже очень непрезентабельный. Вика солгала подруге. Контрамарка была на одно лицо. Впрочем, Вика примерно представляла, сколько может стоить вход в ночной клуб в праздничную ночь, и эти деньги у нее были. Сложность заключалась в том, чтобы успеть придти раньше Риты и оплатить билет так, чтобы подруга об этом не догадалась. Рита была страшной гордячкой, что при ее уровне дохода было непозволительной роскошью и создавало массу сложностей Вике. Жадность никогда не входила в число Викиных недостатков. Но она только совсем недавно поняла, что своим великодушием унижает подругу.

Вика некоторое время колебалась, что надеть, стоя перед открытым шкафом. «Вечная проблема выбора», подумала девушка, по-хорошему позавидовав Рите, у которой было всего одно платье «на выход». К тому же, Вике не хотелось выглядеть «белой вороной» на рок-тусовке, но от металлических цепей и черного цвета девушку просто тошнило. Как следствие, ничего подобного не было и в ее гардеробе. Вика задумчиво провела пальцами по воротничку алой шелковой блузки, машинально заглянув внутрь – не грязный ли. Нет, это не подойдет. Слишком вызывающе. Между чудесным желтым платьем, в котором Вика была на выпускном, и длинной строгой юбкой с запахом, в которой она сейчас ходила в колледж, выглянул синий глаз джинсового сарафана. Вика вытащила сарафан из глубины шкафа. Она купила его прошлой весной, и безжалостно оттаскала все лето и осень. Но сарафан все еще был очень даже ничего. «Тем более», усмехнувшись, подумала Вика. – «Искусственно состаренный джинс сейчас в моде. А кто там разберет, искусственно я его состарила или трепала от души?»

В комнату заглянула мама.

– Собираешься куда? – спросила она.

Вика кивнула.

– В ночной клуб, – сказала девушка, положив сарафан на кровать и выдвигая ящик со свитерами. Бледно-голубой джинс требовал к себе яркой водолазки. – Рождество ведь сегодня, там праздничная программа.

Сказала – и пожалела. Мама поджала губы. Блеснули стекла очков, когда Оксана Федоровна неодобрительно покачала головой.

– Что за клуб? – спросила Оксана Федоровна.

– «ТХМ».

– Это где это?

Вика прочла адрес с контрамарки.

– А, – сказала мать. – Это около колобахи где-то.

Так называли городской мебельный комбинат.

– Наверно, в том здании, где у них профилакторий был, – сказала Оксана Федоровна, подумав. – Забегаловка еще та была… И охота тебе шататься по ночам?

– Да ну мама, – сказала Вика, опережая проповедь. – Ты, что ли, молодой никогда не была?

Мать неожиданно смягчилась. Вика не рассказывала ей о своих мальчиках, но Оксана Федоровна и так видела, что личная жизнь дочери находится в страшном запустении. После того долговязого парня, с которым она несколько раз видела Вику еще летом, наступила затянувшаяся пауза.

– С кем идете-то?

– С Ритой, – сказала Вика, и, подумав, добавила: – И с Ромиком, помнишь, одноклассник мой бывший?

Это был блеф. Вика не договаривалась о встрече, она и контрамарку-то взяла только чтобы не обидеть Рому. Можно было, конечно, позвонить парню, но он скорее всего был уже в клубе, а номер его мобильника Вика не знала. Рассказывать о трудностях, свалившихся на подругу в последнее время, Вике ужасно не хотелось. Мать не поняла и не оценила бы попытки развеселить подругу. «Вот так это все и начинается», сказала Оксана Федоровна дочери, узнав, что Рита живет с Лешей. – «Сначала один, потом другой, так и пойдет по рукам… Какой позор для семьи! У нее ведь вроде мама в милиции работает, и как она ей это позволяет?».

– Не помню, – отмахнулась Оксана Федоровна. – Он тебя проводит?

Вика усердно закивала головой.

– Ну ладно, – сказала мама. – Когда вернетесь?

– Ой, не знаю, – сказала Вика. – Там только в девять начало.

Она покосилась на мать. Та вздохнула и ушла в коридор. Вика потащила через голову домашнее платье, внимательно прислушиваясь.

Когда мама вернулась, Вика уже сидела перед трюмо и старательно подводила левый глаз. Мать что-то положила на трюмо. Чуть скосившись, Вика увидела между раскрытой коробочкой с тенями и пудреницей две смятые купюры.

– У этого Ромика твоего небось на пиво-то денег нет, – проворчала мать. – Возьми. Должен ведь быть там телефон, чтобы вызвать такси?

Вика обняла мать за талию свободной рукой.

– Спасибо, мамочка, – промурлыкала она.

«Как хорошо, что папа сегодня заказчиков в бар повел», подумала девушка.

* * *

Сергей жадно вдохнул. Холодный воздух уколол гортань и легкие, но после прокуренной насмерть каморки показался необычно вкусным. Парень потянул из пачки сигарету.

Сегодня «Акафист» выступал вторым. Праздничную программу открывали никому не известные ребята откуда-то с области. Их группа называлась «КБ». Сокращение означало не «конструкторское бюро», а «Колотун Бабай». Увидев название группы в афише, Сергей заочно окрестил их «чукчами». Музыканты «Акафиста» вот уже неделю потешались над удачной шуткой своего лидера. По мысли директора клуба, «КБ» должны были разогреть толпу перед выступлением каких-никаких, а все же знаменитостей. Песни «Акафиста», в отличие от «КБ», уже частенько крутили по городскому радио. Однако не успел Бабай отбить первую песню, у Сергея начался самый настоящий колотун. Группа оказалась неожиданно сильной. У «Бабая» была всего одна гитара, у солиста, но у них была и флейта. Присутствие необычного инструмента окрашивало тяжелые мелодии в изумительные тона. Как выяснил Грин, успевший поболтать в кулисах с барабанщиком приезжих перед выступлением, оригинальное название происходило не от имени Деда Мороза в советско-чукотском эпосе, а от фамилии солиста – Бабаев. Рикошет остался в зале, послушать, а Сергей, резко упав духом, ушел с Грином и Катей в каморку «готовиться». Катя была его последней девушкой, с которой он встречался уже месяца три. Для Сергея это был неслыханный срок. Солист «Акафиста» жарко любил всех женщин вообще, а женщины, как правило, предпочитают монополию в правах пользования на каждого конкретного мужчину. Печальное расхождение во взглядах на жизнь что во всех предыдущих романах Сергея приводило к сценам ревности различной силы и в итоге, к разрыву. Катя бурно реагировала на бесконечные измены Сергея, но разговор о расставании пока не заходил.

Когда подготовка достигла своего апогея, то есть клубы дыма окончательно затмили свет тусклой лапочки, висевшей под потолком каморки, Сергей решил выйти на крыльцо подышать. Он затянулся и уставился на опутанное светящейся гирляндой дерево напротив входа в клуб.

Мода так украшать деревья пришла в их город только в этом году. Разноцветные электрические гирлянды пока появились только в трех местах – у «Карфагена», самого раскрученного продуктового магазина в центре, у нового универмага «Россия», и здесь, «ТХМа». Тем, кто пробирался к клубу по занесенной снегом улочке, светящееся дерево должно было казаться путеводной звездой. «Хотя, скорее», подумал Сергей. – «Путеводным созвездием». Все фонари, насколько помнил Сергей, здесь были разбиты еще в прошлом году, и с тех пор еще ни один не починили. Дизайнер клуба, желая показать, что не зря ест свой хлеб с маслом, не позволил просто обмотать дерево цепью разноцветных лампочек наподобие новогодней елки, как хотел директор. Вокруг несчастного деревца был установлен каркас, на котором в сложной последовательности закрепили гирлянду. Получилась сложная фигура, увидев которую, Сергей подумал: «Новая русская елка». Витек же сказал: «Путь бешеного сперматозоида», а Грин глумливо заржал. (После осторожных расспросов удалось-таки выяснить, что дизайнер имел в виду дракона, символ наступающего года). Катя же проигнорировала смех музыкантов и вслух восхитилась новшеством в том плане, что надо же, что наконец, что, дескать, прямо как в Европе. Рикошет, усмехнувшись, спросил мягко: «Катеринка, а ты в Питере когда последний раз была?». Девушка взъярилась и нахамила Витьку, из-за чего тот и не пошел пить с ними в каморку. Сергей объяснил гитаристу причину гнева своей подруги, когда они разматывали кабели в пустом зале. Последний раз Катя посещала северную столицу в семилетнем возрасте. Когда их всем классом возили в Мариинский театр на «Щелкунчика».

Из темноты прямо рядом с деревом появилась девушка. Короткая шубка разлеталась вокруг своей хозяйки при каждом движении, мелькнули коленки в сияющей лайкре. Круглое личико разрумянилось от прыжков через сугробы, глаза девушки блестели, а на голове у нее была такая невинная шапочка, что Сергей немедленно подумал: «Вот ты какая, новая русская Снегурочка». Приятная волна предвкушения разлилась по его телу. Но на этот раз к предвкушению примешивалась горечь, превращая чувства в коктейль «несбыточная мечта». Голубоватый отлив шубки говорил том, что мех – натуральный. Сергей не попадал в круг возможных кавалеров для девушек в натуральных шубках, и знал об этом.

Девушка на миг замерла на границе света и тени. Чем дольше она рассматривала здание клуба, тем яснее на ее лице проступало разочарование. Потрепанный двухэтажный домик, пристроенный к зданию мебельного комбината, явно не внушил ей доверия. Бухающие ритмы и разноцветные вспышки за ярко раскрашенными окнами – тоже. Ее взгляд скользнул по Сергею. Но презрительная гримаска на ее лице относилась не к парню, а к вывеске у него над головой. Сергей помнил, что первая буква не горит. Название клуба, таким образом, сегодня вечером читалось просто как «ХМ». Сергею вспомнился ресторан «Лакучая ива», где у подлых контрабандистов была намечена операция «Дичь».

– Х-мм, – сказала девушка, перешла дорогу и стала подниматься по ступенькам.

Она прошла так близко от Сергея, что парень, несмотря на мороз, почувствовал нежный, с горчинкой, запах ее духов. Или туалетной воды, Сергей в этом не разбирался, но по ассоциации с уже вспомнившимся фильмом подумал: «Шанель №5». Даже если он ошибся, то в одном был уверен наверняка. Флакончик с этими духами стоил больше, чем «Акафисту» заплатили за сегодняшнее выступление.

Дверь с грохотом захлопнулась за незнакомкой. Сергей вздохнул.

– То ли девушка, а то ли виденье, – пропел он себе под нос.

Он докурил и бросил сигарету в сугроб.

Дверь с заунывным скрежетом открылась за спиной у Сергея. Кто-то подошел и остановилась рядом с ним. Сергей снова ощутил экзотический запах, запах сытой жизни, и понял, что это та самая Снегурочка.

* * *

Гардероб в глубине холла заставил Вику изменить свое первое впечатление о клубе в лучшую сторону. Но дальше ее ждал полный облом. Мест не было. Вика вернулась на ступеньки в полной растерянности. Риту, безусловно, пропустили бы по контрамарке. Но так же не вызывало сомнений, что одна Рита на дискотеку не пойдет.

Парень, стоявший на ступеньках, покосился на нее, но даже если удивился, то не подал виду. Поношенная черная косуха болталась на нем, как на вешалке. Вика, еще увидев его в первый раз, подумала, что одет рокер явно не по сезону. Теперь же девушка заметила, что куртка вдобавок распахнута на груди, открывая всем ветрам и любопытным (и не очень) взглядам черный балахон со стандартно мрачной картинкой. Вряд ли парня после приема такого количества согревающего вообще удивляло что-нибудь. Скорее всего, он и не понял, что эта та самая девушка, что только что прошла мимо него. Лицо парня показалось Вике смутно знакомым, она точно его уже где-то видела, вот только никак не могла вспомнить, где.

– Не скажешь, сколько времени? – спросил Сергей, ничуть не смущаясь банальностью хода. В конце концов, пусть сразу знает, куда пришла. «Мы люди простые… по субботам в баню ходим», подумал он.

Девушка вздохнула и вытащила из сумки мобильник. «Ага», подумал Сергей.

– Без двух десять, – сказала она.

«Черт», с досадой подумал Сергей. Их выход был «в начале одиннадцатого».

– Разминулись? – спросил парень. – Стрелка на девять была, я так понимаю?

Девушка усмехнулась, но как-то слишком робко для обладательницы такого лица и шубы.

– На десять, – сказала она спокойно.

– Ну, – сказал Сергей. – Тогда еще не вечер. Мужчины обычно приходят вовремя, это девушки любят, чтобы их подождали.

Девушка никак не отреагировала на провокацию. Сергей лихорадочно соображал, как бы перевести разговор на знакомство, но в голову ничего не приходило. Если бы он не был так захвачен собственными мыслями, то заметил бы, что незнакомка смотрит на него почти просительно. Еще одна драгоценная минута прошла в бездарном молчании.

– Сигарету? – спросил Сергей.

Девушка отрицательно покачала головой.

– Не курю, – сказала она.

– Вот и правильно, – сказал Сергей. – А я потравлюсь маленько.

Он склонился над огоньком зажигалки. Пламя плясало на ветру, вдобавок, Сергей обнаружил, что у него дрожат руки. Сергей чувствовал, что незнакомка наблюдает за ним. Он почти слышал ее мысль: «Баклаха пива… И сверху водочкой отполировал. А это ведь только начало вечера». От этого парню стало совсем паршиво. Сергей не удержался и посмотрел на нее.

Лицо парня было освещено снизу пламенем зажигалки. Лицо незнакомого рокера на миг стало по-детски беззащитным и милым. Вика отвела взгляд, чувствуя странную истому где-то в самой глубине тела. Как будто кто-то взял и провел теплой, но твердой рукой по настороженно встопорщенной шерстке ее души. С тех пор, как Илья сел, у Вики еще не появился новый постоянный парень. Одногруппники казались ей пошлыми и несерьезными. Знакомиться на дискотеках, куда она пару раз ходила вместе с подружкой из группы, Вика брезговала, хотя ее часто приглашали на медленный танец. Запах перегара изо рта случайных кавалеров убивал всю романтику случайного знакомства. Как говорила мама, лучше уж никак, вместо как-нибудь.

– Я еще не пил сегодня, – сказал Сергей. Это была правда, ни пиво, ни водка не лезли ему в горло. «Акафист» выступал на дискотеке в техникуме чуть ли не каждую неделю, но перед такой большой аудиторией Сергею предстояло выйти на сцену впервые.

Вика пожала плечами.

– Мне-то что, – сказала она.

– Я правда не пил, – усмехнувшись, сказал парень. – Это мандраж у меня, перед выступлением.

– А, – сказала Вика. – Вы тоже участвуете в концерте?

Парень кивнул.

– Давай на «ты», – сказал он. – Тебя как зовут?

– Вика, – сказала она.

– Очень приятно. А меня Сергей.

Девушка чуть наклонила голову.

«А, была не была», подумала Вика.

– Я пригласила подругу, а контрамарка у меня всего одна, – сказала она, глядя на Сергея. – И охранник сказал, что все места уже проданы.

Сергей сглотнул.

– Ты хочешь, чтобы я провел тебя вместе с подругой? – спросил он.

Вика смутилась.

– Нет, – сказала она. – Ты Рому из «Акафиста» не мог бы найти и сказать ему, чтобы он к нам сюда вышел? Что его Вика и Рита ждут?

Прежде чем Сергей успел что-нибудь ответить, дверь снова заскрежетала. Они одновременно повернулись.

– Вот ты где, – пробурчал Грин, увидев Сергея.

Девушка вздрогнула. Она подумала, что Грин обращается к ней. Но Рома свою старую подругу еще не заметил.

– Пойдем, – продолжал Рома. – Рикошет спустился уже за нами, говорит, еще пара песен – и все, наш выход.

Сергей кашлянул.

– Пойдем, – сказал он. – Да, и кстати, Грин. Тебя здесь ищут.

– Кто? – спросил Рома недовольно.

Сергей движением головы указал на девушку. Несколько секунд Рома смотрел на нее, не узнавая, а потом его лицо изменилось так резко, что Сергей отвел глаза.

– Вичка! – воскликнул Грин. – А я думал, что ты не придешь…

– Здравствуй, Рома, – сказала девушка.

– Ну, я пошел, – сказал Сергей. – И ты давай побыстрее тут. Сказано же, еще пара песен – и наш выход.

* * *

Группа «Акафист» закончила выступление. Компания сидела в небольшом кабинете рядом с танцполом. Музыкантам был сервирован весьма приличный ужин за счет заведения. От общего зала кабинет отделяли стеклянные двери с ярким абстрактным витражом. Тут было относительно тихо, очень уютно, и очень сильно накурено. У противоположной стены был накрыт еще один столик, для ребят из «Экклезиаста». Это их гитарист сейчас «рубил мясо» за стеной. Праздник был в самом разгаре.

«Акафист» и «КБ» оказались за одним столом. Ребята перезнакомились. Солиста звали Гарик, барабанщика – Орешек. Девочка, игравшая на флейте, представилась Леной. Ее желто-коричневое обтягивающее платье из ткани «под крокодила» зацепило взгляд Рикошета. Для Хиришей, небольшого городка Веслогорской области, откуда приехал «КБ» это было слишком стильно. Платье застегивалось спереди на молнию, и если бы Рикошет не устал так сильно, он, возможно, предпринял бы ряд действий, чтобы эта молния разошлась под его руками, выпустив на волю рвущуюся из тесного платья грудь… Впрочем, в отношениях с женщинами гитарист придерживался правила: «Лучше пятнадцать минут подождать, чем полчаса уговаривать».

Как всегда бывает в большой компании, один общий разговор за столом давно уже распался на небольшие приватные беседы. Голоса звучали для Рикошета приглушенно, силуэты соседей он видел тускло, словно смотрел изнутри огромного елочного шара. Он механически подливал вина соседке, хиришской Лене, улыбался и кажется, даже говорил комплименты по поводу ее смелого платья, но сам себя не слышал. Он выложился весь. Музыкант устал, но это была приятная усталость. Мышцы предплечий сладко подрагивали, пальцы горели. Рикошет давно не играл так много и сбил подушечки. Где-то глубоко внутри него все еще звенели невидимые струны. Словно резонировали с космической мелодией, недоступной человеческому слуху.

Рикошет не участвовал в разговорах. Он предпочел наблюдать как бесшумно, словно вспышки лазера, пересекаются взгляды сидящих за столом.

В бездонную пустоту глаз Риты он не стал заглядывать. Тем более, что девушка почти не поднимала их от тарелки. Рита ела со стыдливой торопливостью человека, забывшего, когда последний раз ел досыта. Витек давно не виделся с девушкой и с удовольствием поболтал бы с ней, но решил подождать. Человека, когда он ест, даже змея не жалит…

Вот глаза Вики, той девочки, что пришла к Грину на концерт. Рикошет знал, что как раз через Вику Рома и вышел на него, но саму Вику видел впервые. На поверхности – вежливый интерес, а в глубине совершенно трезвых глаз – ледяное высокомерие.

Вот Грин, темные глаза блестят, брови ходят ходуном. О чем это он так оживленно спорит?

– Как ты это сделал? – говорил Рома Орешку через голову Вики.

– Что? – спросил Орешек.

– Одной рукой лупил ритм три четверти, а другой…

Понятно. В лесу о бабах, с бабами о лесе.

– Какое у тебя кольцо стильное, – сказала Лена Кате.

Черное сердце, державшееся в левой брови Кати на остром «гвоздике» хорошо дополнялось жутким металлическим кольцом, которое Сергей подарил своей девушке на Новый Год.

– Это «М», миллениум, что ли? – уточнила Лена.

– Нет, это греческая буква «сигма», – ответила Катя. – Но смотреть надо вот так.

– Так похоже на «Е», – сказала Лена. – И что это значит?

– «Егоров» – ответила Катя, и в голосе ее звучала искренняя гордость.

В глазах Вики мелькнула ненависть такой силы, что Рикошет даже вздрогнул. Вика поняла, что Катя – «официальная» подруга Сергея. Девушка перехватила взгляд бас-гитариста и неприязненно посмотрела на музыканта в упор. Рикошет знал, что она видит.

Блики от серебристого шара-светильника под потолком играли на бритой макушке высоченного амбала. Кудрявый светлый чуб закрывал левый глаз парня. Правый глаз, зеленый, как стеклянные шарики, за которые Вика дралась в песочнице с другими малышами, не подозревая, что это всего лишь отходы завода стекловолокна, был совершенно неподвижен. Судя по пустому взгляду, рокер уже основательно обдолбился.

Девушка отвела взгляд, отрезала себе кусочек курицы и отправила в рот. Рикошет отхлебнул пива. Кухня при клубе была отменная. Большая часть музыкантов в пылу разговоров отнеслась к еде с завидным пренебрежением. Но от курицы шел такой аромат, что его не смог проигнорировать даже Орешек, который весь вечер отказывался закусывать, утверждая, что ему от нервов кусок не лезет в горло. Ребята ели курицу руками, отрывая зубами куски мяса поаппетитнее. Вика был единственным человеком за столом, который воспользовался для этого ножом с вилкой.

– Круто, – продолжала тем временем Лена. – А пирсинг вообще супер. Мне почему-то сразу фильм вспомнился, американский, старый. Там в школе было две молодежные банды и жестокие учителя. А у членов одной из банд как раз свинцовое сердечко было принято себе над бровью вживлять.

– Там учителя еще роботами оказались, – вставил свое слово Сергей, сидевший во главе стола.

Вика украдкой посмотрела на него. Девушка думала, что он этого не заметит. Но она ошибалась. Такие взгляды Сергей чувствовал сразу. Певец искоса посмотрел на Вику и вполне откровенно улыбнулся. Вика ощутила горячий толчок в грудь. Парни смотрели на Вику так и раньше, но в первый раз подобный взгляд вызвал в ней не усталое отвращение, а какое-то непонятное смятение.

– Ну да, – согласилась с замечанием Сергея Лена.

– «Класс-1999», потрясный фильм, – сказал Сергей и добавил, смеясь: – Катька поэтому себе этот ужас и сделала. Но ты первая, кто угадал…

Вика отвернулась, опасаясь снова наткнуться на наглый, всепонимающий взгляд Рикошета. Но музыкант смотрел на Риту. Она решила наконец принять участие в беседе.

– Так вы из Хиришей? – спросила Рита Гарика, сидевшего между ней и Рикошетом.

Гарик весь вечер пытался привлечь ее внимание, но сейчас от неожиданности растерялся и только кивнул. Захлебывающуюся беседу удержал на плаву Рикошет.

– Неплохой город, – сказал он. – У меня там тетка живет, я к ней ездил пару раз.

Гарик благодарно посмотрел на него и сказал:

– А ты из Веслогорска, Рита?

– Да.

– Такое название странное, – заметил Гарик. – Что оно означает?

Рита откашлялась, оперлась локтями на стол.

– Есть две версии, – сказала она. – Первая – что от слова «весло». Жизнь нашему городу дала торговля с заморскими странами, он ведь на «пути из варяг в греки» стоит. А гора в этом имени появилась от некой горки, холма. По этому холму кто-то из забытых ныне богов то ли сошел на землю, чтобы указать явившимся в эти края славянам удобное место для поселка, то ли при виде пришельцев убежал к себе на небеса, злобно ругаясь. Здесь легенды расходятся. Эта версия считается признанной, даже монумент в виде весла у нас стоит на холме возле Кремля. По-простому этот памятник «Лопатой» называют, уж больно он неказист…

В этот момент в кабинет ворвалась девушка. Половина ее волос была фиолетового цвета, вторая половина – оранжевого. И собраны они были в ирокез. Вдобавок, девушка ревела так, что мигом заглушила все разговоры за столом. По ее лицу текли два черных потока. Хваленая водостойкая тушь не выдержала такого ливня. Вика вздрогнула. Она не сразу узнала Наташу, одногруппницу Ромы, в боевой раскраске. Кате же юная неформалка приходилась двоюродной сестрой. И Наташа вполне разделяла Катины музыкальные вкусы, чем приводила свою мать, послушницу пригородного женского монастыря, в тихий ужас.

– Наташа, ты чего? – спросила Катя встревоженно.

Наташа плюхнулась на свободное место между Катей и Сергеем.

– Даня Леру пригласил! – прорыдала она.

Вой элеткрогитары за стеной и вправду сменила нежная медленная музыка. Катя обвела присутствующих извиняющимся взглядом и погладила Наташу по голове. Сергей придвинул девушке чистую рюмку и плеснул водки.

Вика протянула руку к тарелке с хлебом. Но та стояла слишком далеко. Рома заметил ее попытку и подал ей кусочек. Вика улыбнулась ему.

– Как у вас тут классно, – сказала девушка.

Рома усмехнулся:

– А ты думала.

– Да брось ты, – сказала Катя. – Выпей, успокойся.

– Мудак он, этот Даня, – поддержал Сергей. – И в женщинах ничего не понимает. Вот я бы тебя ни на какую Леру не променял бы.

Он немного покривил душой. Вместо фитнесса Наташа пошла на карате, что сказалось на фигуре плотной, невысокой девушки самым роковым образом. Но Наташа поверила комплименту и немедленно похорошела.

– Да ладно тебе, – сказала она хриплым басом, который возникает после третьей пачки сигарет, и опрокинула стопку водки. Катя протянула сестре бутерброд с икрой и сказала:

– Пойдем, умоешься.

Сестры поднялись из-за стола.

– Пойдем, кстати, потанцуем, – сказал Рома Вике. Девушка улыбнулась и кивнула.

Гарик тоже воспользовался моментом.

– Разрешите? – сказал он.

Рита подняла глаза от тарелки. На какой-то миг Гарику показалось, что она сейчас равнодушно скажет: «Я не танцую», и внутри у него все оборвалось.

Рита улыбнулась и поднялась из-за стола.

– А чего на «вы» – то? – сказала она.

Гарик взял ее за руку.

* * *

Рефрен старой песни «и тот, который во мне сидит, вдруг ткнулся лицом в стекло» зазвучал в голове у Риты, когда Леша ткнулся лицом в руль, а на лобовое стекло выплеснулась алая волна. И это была не только кровь неудачливого планоторговца. Бесконечный рефрен гремел в ушах Риты, когда ее вытаскивали из машины грубые руки, когда везли на каталке. Музыка перекрыла голос испуганного врача: «Полоснули из автомата, кажется… Твою мать, здесь еще и выкидыш». С того страшного вечера прошло уже два месяца, а хриплый голос барда стих в ушах Риты только в тот момент, когда Гарик обнял ее. Девушка испытала чисто физическое удовольствие. Она уже успела забыть, как это приятно – когда тебя просто обнимают.

– А непризнанная версия названия Веслогорска какая? – спросил Гарик.

Музыка играла негромко, и спокойно можно было разговаривать, не напрягая голос. В этом и заключалось отличие ТХМа от остальных городских клубов – здесь ди-джеи знали, когда врубить звук на всю катушку, а когда его следует чуть пригасить.

– Говорят, что, – ответила Рита. – Имя нашего города на самом деле происходит от слов «Веселая горка». Ну знаешь, типа Лысой горы на Украине. Что у истока реки была горка, ведьминская, куда со всего Северо-Запада ведьмы на шабаши собирались. Ну, потом пришли христиане, колдунов выгнали, поставили в той роще скит. А имя осталось.

Гарик засмеялся.

– Кажется мне, – сказал он. – Что не всех ведьм тогда выгнали… что кое-кто остался и смешался с местным населением…

Рита посмотрела на Гарика, чтобы понять, шутка это или комплимент. А когда поняла, смутилась, но продолжала:

– Мне самой эта версия кажется похожей на правду. Места тут плохие, гиблые…По раку вон первое место в России наша область занимает. А это не то место, знаешь ли, которое хотелось бы занимать.

– Ну, так у вас же завод химудобрений здесь, – заметил Гарик. – Этого следовало ожидать.

– Да нет, как объяснить-то тебе, – Рита задумчиво облизнулась. – Завод, это, конечно, да, но не в одном заводе дело. Здесь же одни болота кругом. Ни сеять, ни пахать невозможно, одной торговлей с варягами да греками жили. Ну, еще лен раньше растили тут, мне бабка рассказывала. А в окрестных болотах во время Великой Отечественной наши целую армию ухнули. Тут по лесам непохороненных покойников лежит больше, чем сейчас живых по селам осталось. Из-за того, что биться на два фронта пришлось, немцы тогда и не смогли Питер взять. Ну, а Хириши, кстати, почему так называются? Это ведь не русское слово, а какое-то… финское, что ли…

Гарик только открыл рот, чтобы объяснить, что финского в этом имени нет ровно ничего, как ди-джей объявил:

– А сейчас – интим!

Свет погас. В зале послышался смех. Рита напряглась, подумав, что Гарик сейчас поцелует ее. Но вместо этого парень нежно погладил ее по голове. Рита почувствовала, что сейчас заплачет. Она уткнулась лицом в его плечо. Гарик опустил руку.

– Да что ты, Риточка, – сказал он растерянно.

Гарик почувствовал, как девушка вскинула голову, и очень осторожно чуть наклонил свою.

Когда свет загорелся снова, Гарик спросил, чуть задыхаясь:

– А чем ты, Рита, еще занимаешься?

Рита засмеялась, но тут же сделала серьезное лицо.

– Да вот, на курсы бухгалтеров хочу поступать. На трехмесячные, при бирже труда.

– Бухгалтер, милый мой бухгалтер, – тихо пропел Гарик, но она услышала, и засмеялась снова.

Гарик прижал ее к себе, и она не отстранилась.

* * *

Когда Катя с сестрой и обе пары покинули кабинет, в нем стало неожиданно просторно.

Лена вопросительно посмотрела на Рикошета. Когда девушку познакомили с Витьком, в голове девушки всплыло полузабытое выражение «белокурая бестия». Только для «бестии» гитарист был крупноват. Лене очень хотелось потанцевать с Рикошетом, прижаться к этому мощному телу. Она только на него весь вечер и смотрела, да только музыкант этого не замечал. Зато как Рикошет посмотрел на Гарика, когда тот пригласил Риту, Лена видела, и чуть не застонала от обиды и разочарования. Такие взгляды, обращенные на Гарика, ей уже случалось видеть, и девушка знала, что они значат. Да и сейчас Витек предпочел сделать вид, что не понял вопроса в ее глазах, окончательно развеяв последнюю надежду Лены.

Явились выступавшие последними ребята, поздоровались с Сергеем как с хорошим знакомым и начали шуметь за своим столом. Насколько помнила Лена, эта группа называлась «Экклезиаст». В Веслогорске, видимо, были в моде библейско-церковные названия. Тексты песен «Экклезиаста» наводили на мысль, что пару страниц из откровений древнего пророка музыканты все же прочли. Но Лена испытывала мрачную уверенность в том, в том, что никто из здесь присутствующих не в курсе, что значит звучное слово «Акафист». Она и сама не знала точно, означает ли оно поминальное песнопение по православному обычаю, или какую другую службу, но сама бы девушка никогда бы так не назвала рок-группу.

Сергей и Орешек шептались о чем-то, и вид у них был заговорщический.

– Катя и Сережа вместе живут, да? – спросила Лена у Витька.

Музыкант покосился на нее.

– Нет, – сказал он и налил девушке вина. – В соседних парадных.

Лена усмехнулась и взяла бокал. Рикошет поднял свое пиво, они чокнулись и выпили.

– Мне понравилось ваше выступление, – сказал он. – Но как гитарист, Гарик, конечно, не тянет. Голос и слух у него есть, а вот играет он средне.

– Да, он обычно и не играет, – сказала Лена. – У нас есть соло-гитарист, Андрей. Его Орешек по пьяни в реку столкнул, когда Новый Год праздновали. Так Андрей в больнице сейчас с воспалением легких. А мы уже сказали, что приедем. Не подводить же людей.

– Тогда понятно, – сказал Витек. – Интересно у вас в Хиришах люди проводят время. В проруби падают, играют на флейтах, по больницам валяются… А ты как развлекаешься?

– У нас в Хиришах есть КЛФ, – сказала она, движимая смутным желанием отомстить, продемонстрировать свое моральное превосходство. По собственному опыту Лене было известно, что эрудиция рок-музыкантов не идет обычно ни в какое сравнение даже с познаниями выпускника ПТУ, с кровью и потом получившего корочки по специальности «оператор машинного доения».

– Клуб любителей фантастики то есть, – продолжала девушка. – Издаем альманах. Я туда пописываю.

Но Рикошет не стушевался, как на это рассчитывала Лена.

– Не, я современной фантастики не знаю, – спокойно сказал он. – Вот Стругацких всех в детстве перечитал, это было. Хайнлайна еще…

– Сейчас тоже много интересного пишут, – ответила Лена, стараясь не выдать своего изумления.

– Не сомневаюсь, – сказал Рикошет вежливо. – Но у меня теперь читать времени нет.

Девушка покрутила в руках опустевший бокал.

– Ты такой галантный кавалер… – произнесла она.

– Каким-то странным тоном ты это сказала, – заметил Витек.

Лена откинула назад длинную прядь.

– У Хайнлайна в одной из книжек описаны космические слизняки, – сказала девушка. – Они к людям на плечи подсаживались, питались жизненными соками и полностью контролировали. Слизняки эти были маленькие, под пиджаком или курткой их уже не видно было. От нормальных людей такую «марионетку» и не отличишь. Может, сутулится человек просто.

– «Нельзя же взять и перестрелять всех сутулых в Техасе», – произнес музыкант.

– Да… Только в Айове, а не в Техасе, – пробормотала Лена.

– Ты к чему все это клонишь? – осведомился Рикошет.

– Я про то, как Мэри выявляла людей, к которым уже присосались инопланетные захватчики, – сказала Лена с усилием.

Рыжеволосая Мэри, одна из главных героинь книги, обладала редкостным шармом. Ее появление вызывало у нормальных мужчин вполне однозначную реакцию. А человек со слизняком, по задумке Хайнлайна, к женским прелестям становился абсолютно равнодушен. У космических пришельцев «секса не было» – они размножались делением. И вот по этой-то реакции, точнее, по ее отсутствию, бравая агентка спецслужбы безошибочно вычисляла человека с паразитом.

– И что, тебе кажется, что на мне такой слизняк?

– Есть децл такое ощущение.

Рикошет усмехнулся.

– Ну, так проверь, – сказал он и стал вытаскивать сигарету из лежавшей на столе пачки.

Рикошет думал, что Лена обнимет его за плечи. Но Лена запустила руку ему в джинсы. Витек вздрогнул и выронил сигарету. Ладонь девушки коснулась того места, где природа разделила его спину на две половинки.

– Это – не плечи, – сказал Рикошет хрипло.

– Слизняки предпочитали присасываться поближе к головному мозгу, это верно, – в тон ему ответила Лена. Его лицо было так близко, что пушистый чуб касался ее щеки. – Но если ты читал, то знаешь, что им главное было – до позвоночника добраться…

Сергей с грохотом отодвинул стул. Лена поспешно вытащила руку из штанов Рикошета и повернулась ко входу. Там уже раздавались голоса Гарика и Грина.

– Натанцевались? – сказал Сергей.

– Ой, и не говори, – бодро ответила Вика.

Она попыталась обойти Сергея, чтобы вернуться на свое место, но Орешек наклонил голову и сказал девушке негромко:

– Мы тут с Серым хотим дунуть. Пойдем с нами?

Вика вопросительно покосилась на Риту.

– План очень хороший, не крапива разбодяженная, – сказал Гарик.

– Просто чудесный план, – поддержал его Орешек.

– Пойдемте, что же, – сказала Рита.

Лена встала.

– Подождите меня, я с вами, – сказала она.

Компания миновала застывшего в дверях Грина. Витек сочувственно смотрел на его искаженное лицо. Рома уселся в торце стола, достал сигарету и швырнул пачку на стол. В нем все клокотало. Такого он от Вики не ожидал. Рома похлопал себя по карманам. Зажигалки не обнаружилось. То ли потерял, то ли валялась где-то на столе.

– Рикошет, – сказал Грин сквозь зубы. – Прикурить дай.

Зажигалка шлепнулась на скатерть рядом с ним, едва не угодив в салатницу. На дне салатницы оставалось несколько капель майонеза, похожих на слезы, да листик петрушки. Рома прикурил и откинулся на стуле. За стеной уже завывал очередной хит сезона. Но голоса Рикошета, спокойного и чуть насмешливого, музыка не заглушила – ди-джей ТХМа свое дело знал.

– Она тебе не даст, – сказал бас-гитарист.

– Да? – сказал Рома неприятным голосом. – А кому даст? Тебе, что ли?

Грин поднял на Рикошета бешеный взгляд.

Рикошет хотел ответить, но не успел.

* * *

Катя потанцевала немного в кругу Наташиных друзей, навестила уже заблеванный кабинет задумчивости и решила пойти к своим ребятам. Она чувствовала себя утомленной латиноамериканскими страстями сестры. Но Наташка была хорошей девчонкой. К тому же, громкие вопли фанатов во время выступления «Акафиста», из-за которых Серега думать забыл про свой мандраж, тоже организовала эта влюбчивая каратистка. Наташа привела сегодня в «ТХМ» чуть ли не всю свою лицейскую группу. Парни, конечно, и так пришли бы поддержать Грина, но разве песни сочиняются и поются для мужчин? «Господи», думала Катя, проходя мимо стойки бара. – «Неужели и мы когда-то такими же были?».

Она увидела Рикошета и Грина через распахнутую дверь кабинета. В этот момент шар под потолком повернулся так, что Рикошет попал в столб серебристого сияния. На барабанщика же легло пятно тени. Они сидели друг напротив друга, такие разные и в то же время, как вдруг заметила Катя, такие похожие. Шар снова повернулся. Теперь неестественной белизной сияли зубы и фигура барабанщика, а силуэт Рикошета казался вырезанным из черной бумаги. Смотрелись парни как живая иллюстрация к строчке из известной песни: «В каждом из нас пел ангел, в каждом из нас скалился бес…». На лице Грина застыла его фирменная мрачная ухмылка. Та самая, увидев которую первый раз, Катя посоветовала Роме идти в бандиты. Или, как это теперь называлось – в частную охранную фирму. «Должников у вас точно не будет», сказала она тогда барабанщику. Рикошет, судя по выражению его лица, собирался сказать Грину какую-то гадость. В общем, происходил дежурный обмен любезностями.

Катя нахмурилась.

Кроме Грина и гитариста, за их столиком никого не было.

– Где этот блядун? – спросила Катя, входя.

Рикошет проглотил свою колкость, а Рома сказал:

– Не нервничай. Они с Бабаем пошли пыхнуть, с ними и девочки наши…

– Да видела я Лену с Ритой, они в туалете! – воскликнула Катя.

Грин пожал плечами. Девушка села на свое место, налила водки и залпом выпила.

– Что же мне делать с ним? – сказала она и смачно хрупнула огурцом.

– Единственный выход, – сказал Рикошет. – Это оттяпать ему ту самую штучку, которая доставляет вам обоим столько хлопот.

Катя усмехнулась:

– Нафига он мне такой сдался?

Рикошет пожал плечами:

– Тогда терпи.

Он поднялся и вышел.

* * *

Рита попросила Вику показать ей, где в клубе туалет, но подруга и сама не знала. Свою помощь неожиданно предложила девочка из хиришской группы, Лена. Они зашли в тесную кафельную кабинку вдвоем. Это было, пожалуй, единственное место в клубе, куда не доносилась музыка. Но все равно неприятная вибрация проходила по телу всякий раз, когда ди-джей наверху врубал басы. Лена решила подкраситься. Когда она вынимала из своей сумочки помаду, Рита увидела мобильник.

– Можно позвонить? – спросила она и смутилась. – Ой, у тебя наверное, номер хиришский, дорого будет…

– У меня роуминг, – сказала великодушная Лена и протянула телефон. – Только недолго. Маму хочешь успокоить?

– Нет, – сказала Рита, набирая номер. – Проверить, дошла ли подружка до дому.

Лена аккуратно стряхнула со щеточки капельки туши в раковину. К разговору она особо не прислушивалась. Рита проявила понимание и такт, уложившись в три дежурные фразы и минуту эфирного времени.

– Мы с Тамаркой в больнице познакомились, – пояснила Рита, возвращая мобильник. – Она медсестра, сейчас у меня живет. А сегодня пошла маму проведать, с праздником поздравить. Решила дома и ночевать остаться.

Рита потянула на себя дверь. За изящной пластиковой перегородкой стыдливо прятался щербатый унитаз. Он явно видел еще мускулистые зады работников мебельного комбината.

– Тамара так хорошо перевязки делает, – продолжала Рита мечтательно. Дверь приглушала ее голос, но слова все же можно было разобрать. – Руки такие нежные, мягкие. Другие как дернут – чуть на стенку не лезешь. Бинт присыхает к ране-то…

– «Мы с Тамарой ходим парой, мы с Тамарой санитары», – нараспев сказала Лена, принимаясь за другой глаз.

– Именно, – откликнулась Рита. – Ой, блин…

Зашумела спускаемая вода. Лена обернулась.

– Слушай, у меня началось, – сказала Рита за дверью. – А я-то думаю, чего меня весь день так колбасит…

– Расцвела в саду акация, – сказала Лена, складывая в сумку тушь и помаду. – Самая счастливая сегодня я. У меня сегодня менструация, значит, не беременная я!

Рита вышла из кабинки. Лицо у нее было расстроенное.

– Это-то да, – сказала она. – Придется домой идти, у меня с собой ничего нет… А меня только поперло… Вот жалость! Невезучая я.

– Не надо, – сказала Лена. – Останься.

– Сама не хочу, – вздохнула Рита. – А что делать?

Лена улыбнулась.

– Я сегодня буду твоей доброй феей, – сказала она. – В конце концов, рождество сегодня или нет? Пойдем в каморку, где наши вещи. У меня и ключ есть. Хотя, по-моему, он тут у всех есть. Я тебе прокладку дам.

– Ух ты, – сказала Рита. – Спасибо, тетя фея. У тебя что, тоже?

Лена покачала головой.

– Всегда завидовала девочкам, у которых приходит, как по часам, – сказала она и взялась за ручку двери. – А у меня же… Я всегда беру с собой, на всякий случай. Чтобы не скакать в морозной ночи по незнакомому городу.

Девчонки, весело болтая, двинули через холл по направлению к каморке. Рикошета, стоящего у гардероба, они не заметили.

Но он заметил их.

* * *

Орешек предлагал покурить в каморке на первом этаже, где были свалены вещи приезжих музыкантов. Но Серега авторитетно заявил, что это ненадежно, могут набежать халявщики. Он повел ребят в закуток под лестницей, где обнаружилась открытая дверь в подвал. Ступеньки, ведущие в темноту, были заляпаны известкой. Директор клуба собирался расширяться, и в подвале хотел сделать еще один бар.

– Туда только рабочие ходят, и то днем, – сказал Серега.

Вика заколебалась:

– А нас здесь не закроют?

Сергей улыбнулся и показал на дыру в двери вместо замка.

– А Лена с Ритой найдут нас там? – спросила Вика.

– Не найдут, нам больше достанется, – сказал Орешек.

– Держитесь за руки, – сказал Сергей. – Не хватало еще потеряться.

И первый взял Вику за руку. Орешек уцепился за лямку сарафана. Гарик, видимо, хотел пойти сзади него, потому что Орешек вдруг проворчал:

– Э-ээ, Бабай, ты к моей заднице не пристраивайся!

Вика ощутила руку Гарика на своем плече.

– Пойдем свиньей, – сказал Бабай.

Сказал бы кто сегодня утром Вике, что она пойдет в темный подвал с тремя парнями, двоих из которых видит первый раз в жизни, девушка бы только покрутила у виска. Но так и случилось. Однако Вика не испытывала ни страха, ни отвращения, которое обычно охватывало ее, когда Рита делилась с подругой впечатлениями о наркоманских тусовках. Потерять над собой контроль Вика не боялась. Девушка помнила, что анаша вызывает у нее приятное, но не очень сильное чувство, сравнимое с мозговой щекоткой. А во все эти страшные рассказы о немедленном привыкании Вика не верила. После того случая летом прошло уже полгода, но Вику еще ни разу не потянуло. Девушка бы и сейчас не пошла, если бы не шикарная возможность пообщаться с Сергеем практически наедине. Ребята обогнули огромные трубы, обшитые серебристой колючей тканью, и оказались в небольшом закутке. В маленьком окне под самым потолком мигали разноцветные огоньки, освещая разбросанный по полу хлам, забытую рабочими стремянку и драный матрас в углу. Вика узнала гирлянду, которой было опутано деревце у входа в ТХМ. Ребята прошли под всем клубом и находились чуть левее крыльца.

– У нас есть план, мистер Фикс? – осведомился Гарик.

– Спрашиваешь, – ответил Орешек. – Зачем же мы сюда тогда пришли?

– Пыхнуть и вдуть, – ответил Гарик.

Очевидно, это была их традиционная разминка перед укуркой.

Вика ожидала, что Орешек раскурит косяк и пустит его по кругу, но хиришский барабанщик сунул в руки каждого по папиросе. Это было гораздо больше, чем девушка могла принять. Сергей закурил и повернулся к ней. В пламени зажигалки он увидел выразительную гримасу на лице девушки и сказал:

– Не бойся, это же план, не винт. Трахаться тебя не попрет.

Что такое «винт» Вика не знала, но прозвучало это зловеще. Девушка немедленно представила себе чудовищный шприц в виде огромного винта, с крученой, как у штопора, иглой. И этот штопор вворачивали в чью-то худую руку, сдавленную перетяжкой… Вика сжала папиросу зубами и наклонилась к огню. Выпрямившись, она увидела, что Гарик и Орешек сидят на корточках, лицом друг к другу. Гарик, чуть лизнув пальцы, осторожно провел ими по алеющему краю папиросы. Судя по всему, Орешек хотел парик. Вику удивило то, зачем им понадобилось приседать. Но ей не хотелось обнаруживать свое полное невежество в таком простом вопросе, и девушка молча затянулась.

– Готов? – спросил Гарик.

Орешек кивнул. Гарик перевернул папиросу, вставил ее горящим концом в рот, и наклонился к Орешку. Они стали медленно подниматься. Несмотря на большую разницу в росте между высоким, костлявым барабанщиком и коренастым, невысоким Гариком, головы плановых все время оставались на одном уровне. Слаженность действий говорила о том, что ребята выполняют этот трюк далеко не в первый раз. «Придумают же», мелькнуло у Вики. Девушка отвернулась и открыла уже рот, чтобы заговорить с Сергеем, как вдруг раздался странный, рыгающий звук. Сергей шагнул вперед, протягивая руку. Вика повернулась и увидела, как Сергей хватает за ворот медленно оседающего Орешка. Если бы солист «Акафиста» не успел вцепиться в него, барабанщик рухнул бы прямо на гитариста. Задавить не задавил бы, но ожог слизистой рта Гарику был бы обеспечен.

Гарик выдернул косяк изо рта, обнял Орешка свободной рукой.

– Дима, ты что… – сказал он таким жалким голосом, что Вика наконец поняла, что все идет далеко не плану. Она ощутила неприятную слабость в ногах. Гарик и Сергей оттащили Орешка к матрасу и положили там.

– Что с ним? – спросил незнакомый, ломающийся от страха голос, и Вика с удивлением поняла, что это сказал Сергей. – Передоза?

– Какая передоза, ты что, совсем дурак? – хрипло ответил Гарик.

– Так что это с ним?

– Не знаю… С сердцем что-то, наверное, – сказал Гарик неуверенно.

Сергей выматерился.

– Искусственное дыхание сделай ему, – сказал он.

– Я химик, а не санитар, – огрызнулся Гарик.

– Вдувай! Только жмура нам здесь не хватало! – рявкнул Сергей.

Вика наблюдала за всем происходящим в каком-то оцепенении. Сергей поднялся с матраса, схватился за стремянку. Гарик неуверенно положил руки на грудь барабанщика и несколько раз нажал.

– Что встала? – крикнул Сергей на Вику. – Помогай давай!

Вика послушно взялась за лестницу с другой стороны. «Зачем ему лестница, вешаться, что ль, собраться», мелькнуло у нее в голове. Вместе они придвинули ее к стене. Сергей взобрался по стремянке. Что-то заскрипело, загрохотало. Вике на голову посыпалась какая-то дрянь, а затем в лицо ей ударила струя морозного воздуха. Сергей открыл окно. Гарик наклонился к лицу Орешка, зажал ему нос и наклонился ко рту. Раздался звук удара во что-то мягкое. Вика обернулась и увидела, как Гарик прижимает руки к лицу, а Орешек садится на матрасе.

– Бабай, скотина, прекрати! – вопил Орешек. – Нашел себе Спящую красавицу! Только расслабишься, так тут же выебут! И на матрас пристроил уже!

Сергей засмеялся, Вика тоже. Гарик, не отнимая рук от лица, поднялся и отошел к серебряно блестящим трубам.

– Не ори, – сказал Сергей, успокоившись. – Никто тебя не домогается. Гарик тебе искусственное дыхание хотел делать. Тебе плохо было. Ты парик принял и упал...

Орешек покосился на Гарика. Бабай стоял спиной к ним. Встав на ноги, Орешек направился к другу. Сергей тактично отвернулся.

– Пускают погреться? – спросил он.

Вика хмыкнула. Холодные руки легли ей на живот.

– По ходу, ты и так уже греешься, – сказала она, и прижалась спиной к его груди.

Сергей взял ее косяк и затянулся.

– Твой-то где? – спросила Вика.

– Я его в форточку уронил, когда открывал, – сказал Сергей.

– Бабай, ну чего ты? – прогудел Орешек. – Ну прости… Хочешь, я тебя поцелую?

– Отвали, идиот, – сказал Гарик и всхлипнул.

– Ты девушка Грина? – спросил Сергей.

Вика отрицательно покачала головой.

Первая кнопка на сарафане поддалась легко, а вот над второй Сергею пришлось повозиться. Вика положила голову ему на плечо, и он, не переставая теребить тугой металлический кружочек, поцеловал подставленные губы. Когда Сергей обнаружил под джинсовым сарафаном чулки, он чуть не кончил. Рука его нырнула под резинку трусов. Вика глубоко вздохнула.

Ей было страшно, но это был не тот парализующий страх, который холодной волной окатил ее при виде падающего Орешка. И ей было хорошо, но совсем не так, как она себе представляла по рассказам подруг.

И, несмотря на все поучения матери, ей совсем не было стыдно.

– Зажигалку дай, – сказал Орешек, доставая из кармана еще один косяк.

– Ты уверен? – спросил Гарик, но его голос Вика услышала уже как сквозь воду.

– Дай! – сказал Орешек неприятным голосом.

Гарик смотрел, как барабанщик закуривает.

– Париков можешь больше не просить, – сказал он.

– Ясен пень, – сказал Орешек.

Где-то капала вода.

– Чудесный план, – сказала Вика с чувством.

Сергей хрипло засмеялся. Затем ловко застегнул кнопки на сарафане. Он взял из рук девушки косяк и затянулся.

Вике захотелось сказать Сергею что-нибудь приятное.

– Мне так ваши песни понравились, – сказала она. – Особенно «Герда».

Собственно, это была единственная песня, в которой Вика смогла разобрать слова. И оказалось, что они этого стоили. Песня представляла собой взгляд на старую сказку из неожиданного ракурса. Вика с детства не верила в счастливый финал похождений Герды. Однако тот поворот событий, что был представлен в песне, ей даже в голову не мог придти. В песне с натуралистической прямотой описывалось, что поцелуям Снежной Королевы не удалось потушить встроенную пылающую печь Кая, на которую королева вечного льда была–таки усажена и растаяла. Герда же, по мысли автора песни, осталась в руках шустрого паренька – отпрыска атаманши разбойников. Его пол Андерсен заменил в сказке на женский исключительно из соображений морали. Юный разбойник больше понравился Герде, чем Кай – исчезнувший друг совершенно не умел щекотать ножом под шеей. До ледяных чертогов девочка уже не добралась.

Сергей чуть поморщился.

– Ее Рикошет написал, – сказал он. – И текст, и музыку.

Гарик, очевидно, услышал его слова. Солист «КБ» засмеялся:

– Я, кажется, начинаю догадываться, кто такой Кай.

Вика затянулась и почувствовала, как пузырьки радости поднимаются и в ней. Ей хотелось болтать и смеяться. И еще немного – есть.

– А Гарик – это Гарник или Игорь? – спросила девушка.

Темноволосый, носатый Гарик и впрямь не очень походил на русского. Глаза у него, как успела разобрать Вика еще когда они все вместе сидели за столом, были голубые, но это еще ни о чем не говорило.

– Игорь, Игорь, – ответил солист «КБ». – Простое русское имя. А ты что, кавказцев не любишь?

Вика смутилась. Она действительно терпеть не могла «лиц кавказской национальности». Но ни оргазм, ни план не смогли заглушить ее интуитивного знания того, что можно говорить, а что нет. Вот и сейчас Вика почувствовала, что правду говорить не стоит, и интеллектуально заметалась.

– Да нет, просто Рита сейчас кавказцам полдома сдает, – пробормотала она. – Я подумала, может, вы знаете друг друга, они обычно все друг друга знают.

План действительно был чудесный, но дым анаши еще не пробился сквозь прозрачную стену ужаса, охватившую солиста «КБ» при мысли, что Орешек сейчас отдаст концы у него на руках, и Гари к еще мог мыслить логически.

– Но не хиришские же веслогорских, – резонно возразил он.

– А что так холодно то здесь? – спросил Орешек недовольно.

– Это у тебя уже руки холодеют, – отвечал ему на это Гарик.

– Очень смешно, – сказал барабанщик сердито.

– Это я окно открыл, – сказал Сергей. – Когда Гарик тебя откачивал.

– Чтобы мне легче дышалось? Ой, спасибо, пацаны, – сказал Орешек. – Вы меня спасли. Другие бы козлы бросили бы сразу и убежали. Так и подох бы здесь.

– Не надо бы тебе больше курить, – сказал Сергей.

– Так таблетки-то дороги, – просто сказал барабанщик.

На это Сергей не нашелся, что ответить, а Орешек продолжал:

– Температура окружающей среды исключает существование здесь разумной жизни.

– Вот химик хренов, – проворчал Гарик.

– Пойдемте, что ли? – сказал Орешек. – Мы и так уже перевыполнили план.

– Это точно, – вздохнул Сергей.

Когда они выходили из подвала, Сергей чуть отстал от хиришских музыкантов и повернулся к Вике.

– Еще хочешь такой радости? – спросил он. Сергей знал ответ, и поэтому не ждал его. Торопливо чмокнув девушку в щеку, он сказал ей прямо в ухо:

– Тогда Катьке – ни звука.

* * *

Как и ожидал Рикошет, Рита вышла из каморки одна и стала подниматься по лестнице. Музыкант бросил окурок в урну и двинулся к каморке. Закрывая дверь, он услышал щелчок замка. Открыть дверь теперь можно было только изнутри. Повернувшись, он увидел Лену.

Девушка стояла посредине каморки, под самой лампочкой. Ее платье было расстегнуто сверху донизу.

Под платьем у девушки ничего не было.

Лена откровенно наблюдала за ним. Любой другой парень уже сказал бы что-то вроде: «Это я удачно зашел», или повалил бы ее на вонючую тахту вообще ничего не говоря. А Рикошет стоял и смотрел. Лена поняла, что она угадала верно.

– «Нет, она была прекрасна», – с отчетливой издевкой в голосе сказала девушка. – «Она всегда была красива, красивее, чем обычно. Но для него это было как картина. Это возбуждало гордость за человека, восхищение человеческим совершенством. Но больше это ничего не возбуждало…».

Рикошет в два быстрых шага оказался рядом с ней. Он рывком сдернул платье вниз, так, что Лена теперь не могла двигать руками. Рикошет расстегнул молнию на брюках, взял девушку двумя руками за талию и поднял. Лена вскрикнула. В этот момент она вспомнила героя из другой книжки, не фантастической, а милой детской книжки. Лене вспомнилось, как метались мысли у Пятачка, когда он оказался в сумке прыгающей Кенги.

– Эту книжку я тоже читал, – сказал Рикошет. Она хотела схватить его за плечи, но он сжал ее руки в локтях и завел их за спину девушки так, что Лена от боли выгнулась дугой. Сосок Лены оказался перед лицом Рикошета. Он схватил его губами, втянул его в рот и чуть сжал челюсти. Лена вскрикнула.

– У героя просто была аллергия на клубнику, – невозмутимо закончил музыкант.

– А…у… тебя… – задыхаясь, – сказала Лена.

– Нет, – сказал Рикошет. – Только на латекс.

Сосок Лены снова оказался у него во рту, и девушка закричала. Рикошет прошел вперед. Он знал, что там должна стоять тахта, порядком продавленная. Тахта обнаружилась чуть ближе, чем это помнилось Рикошету. Он запнулся об край и упал, рухнул на девушку всем своим весом. Большая часть этих ста килограмм пришлась на скрещенные руки Лены, и девушка забилась.

– Перестань! – закричала Лена. – Мне тяжело, мне больно. Остановись же! Ну что ты меня мучишь!

Музыкант приподнялся на локтях и замер.

– Ты действительно хочешь, чтобы я остановился? – спросил он. Лена чувствовала, что он весь дрожит. – Перестал тебя мучать?

– Ах, нет, – пробормотала она. – Мучай меня, мучай!

– А вот не буду! Не буду! Не! Бу! Ду-уууу…

С громким треском взорвалась лампочка, осыпав осколками спину Рикошета.

Просто на подстанции скакнуло напряжение. Такое часто бывает на районных подстанциях.

Хорошо еще, что музыкант был в куртке.

* * *

Лена завозилась в темноте.

– Кто бы мог подумать, – сказал Рикошет насмешливо. – Что умница, красавица Леночка, фанатка научной фантастики, отличница, наверное… любит грубый секс…

– Но ты-то как это понял?

– Не знаю.

– Подожди, но ведь как-то ты почувствовал, я не знаю… сообразил…

– А-аа, – догадался он. – Ты и сама об этом не знала! Ну, понимаешь, когда я вошел и ты тут… стояла, мне показалось, что вот так будет в самый раз. Я все-таки занимаюсь этим делом немного дольше, чем ты. Это как в «Бриллиантовой руке». «Может быть, стоит? Нет, стоит. Тогда, может, быть, надо? – Нет, не надо» Если бы тебе не понравилось, я бы попробовал что-нибудь другое.

– Сколько тебе лет?

– Двадцать шесть.

Лена шумно выдохнула.

– Ну-ну, – сказал Рикошет. – Это не так много, на самом-то деле.

– Бабай самый старший из нас, а ему двадцать четыре, – сдавленным голосом сказала Лена. – Я думала, что…

– Столько не живут, понятно. Так что не суди Бабая строго. Сама попробуй ему намекнуть, как надо с тобой обращаться.

Лена очень неприятно засмеялась.

– С чего бы я это стала делать? Бабай не воспринимает меня в качестве сексуального объекта. Очень тяжело жить на Земле, имея внешность ангела…

– Ничего, что я рядом с тобой лежу, ангел ты мой сексуальный?

– Но я тоже угадала, – с торжеством в голосе продолжала девушка, не обращая внимания на Рикошета. – Я угадала, черт возьми!

Его чуть кольнуло в груди.

– О чем это ты?

– Ты голубой, Рикошет. Ты и сюда пришел потому, что понял – я угадала это в тебе.

Витек непринужденно засмеялся.

– Все-таки тебе надо меньше фантастики читать, – сказал он. – А способность женщин игнорировать факты всегда меня восхищала. Ну откуда здесь, в маленьком захолустном городе, голубые?

– Ты из Питера, – сказала Лена.

– С чего ты взяла?

– Ты сказал, что Сережа и Вика живут в соседних парадных. А здесь говорят – «в соседних подъездах». Да и потом, я видела, как ты смотрел на Бабая.

– Мало ли как я на кого смотрел, – сказал Рикошет спокойно. – А если я тебе не уделил достаточно внимания, то я, ведь, между прочим, только что концерт отработал. Это, конечно, не смену у станка отстоять, но все же… Так что в твоем случае наблюдается полный отрыв от реальности. Срочно необходимо промывание мозгов. Лекарство заливается через рот, и по счастливому совпадению, оно у меня с собой…

– Нет, – сказала Лена.

– На нет и суда нет. Тогда пойдем обратно.

Лена встала. Рикошет хотел предупредить ее о рассыпанных по полу осколках лампочки, но вспомнил, что Лена не снимала высоких облегающих сапог из черной кожи. Он услышал, как девушка шуршит чем-то в сумочке. Когда Лена чертыхнулась, подпрыгивая на одной ноге, музыкант сообразил, что она одевает трусики. Лена ловко застегнула лифчик. Музыкант нащупал на тахте платье и подал его девушке. Пока Рикошет возился с замком, Лена стояла у него за спиной.

– Дело в том, – сказала она. – Что Бабай смотрел на тебя точно так же. Поверь мне, у ж я-то его знаю.

Музыкант замер на миг.

– Ну что же, – сказал он, и снова продолжил дергать собачку. – Спасибо.

– Тебе не страшно?

– Чего?

– Так жить. Так любить.

Лена услышала, как в темноте чуть скрипнула кожа – музыкант пожимал плечами.

– Чтобы полюбить человека, нужно вообще обладать большим личным мужеством, – сказал он спокойно. – Независимо оттого, какого он пола.

На лестнице парочка повстречала компанию плановых, возвращавшихся из подвала. Орешек заметил Лену и Витька первым.

– Какие-то морды у вас подозрительно довольные, – сказал он. – Где это вы были?

– Да и ты, Рикошет, – хмыкнул Сергей. – Какой-то усталый…Что это вы такое делали?

При виде смущения на лице Лены Орешек расхохотался.

– Вот это я понимаю, – воскликнул он. – Здоровый образ жизни! Не то что мы!

– Заткнись, Орешек, – сказала Лена.

Она чуть притормозила, пропуская музыкантов вперед. Рядом с ней оказался Бабай. Лена сердито покосилась на него, но Гарик вовсе не собирался ее подкалывать. Они стали подниматься по ступенькам. Когда они были уже на площадке между первым и вторым этажом, Лена сказала:

– Я попробую к Рите попроситься переночевать. Она одна в частном доме живет, оказывается. И подруга сегодня к матери ночевать ушла, так что одна свободная койка там точно есть.

У хиришских ребят не было в Веслогорске знакомых, к которым можно было бы пойти после концерта. Они собирались пересидеть ночь в клубе, если станет совсем уж невмоготу, прикорнуть на кожаных диванах в холле или в каморке, и с первым автобусом вернуться домой. Парням было не привыкать, но Гарик знал, что подобная перспектива отнюдь не вдохновляет Лену – девочку очень домашнюю.

– Рита живет одна в половине дома, – поправил подругу Гарик. – Она другую половину кавказцам сдает. Так что смотри, осторожнее там.

Лена только фыркнула.

* * *

Веселье, достигнув своего апогея, на миг задержалось там, а потом медленно покатилось вниз. Ди-джей, зная по опыту, что с полуночи до часу ночи – самое тяжелое время, потом часть уходит домой, а у вновь прибывших открывается второе дыхание, перестал «зажигать» и через один ставил медляки.

Компания снова сидела за столом в полном сборе. Сергей обнимал молчаливую Катю.

– Слушай, Рита, так у тебя сегодня одно спальное место есть свободное? – сказала Лена, просто носом почуяв, что еще минут пятнадцать – и Рита скажет: «Ну, мне пора...». – Может, ты возьмешь меня к себе?

Гарик пристально посмотрел на Риту.

– Ленку на кровать положим, а мы с Бабаем можем и на полу, – деловито сказал Орешек. Лена дернула щекой – Рита могла рассердиться от такой наглости. Но барабанщик после своих приключений в подвале неожиданно почувствовал тоску по тихому месту, где можно будет принять горизонтальное положение. Если бы удалось заполучить еще и одеяло, он бы счел это за милость богов. Орешка колотил озноб – то ли отходняк, то ли барабанщик простудился, пока в беспамятстве лежал на матрасе.

– Да ради бога, ребята, я совершенно одна в половине дома, – сказала Рита почти обрадованно, но тут же смутилась. – Но только у меня еды никакой нет, а …

– Еды мы купим, это не вопрос, – сказал Гарик. – У вас есть тут круглосуточные ларьки ведь?

– Есть, но просто…

– Возьми ты нас, ради бога, – сказал Орешек и затянул жалостливо: – Сами мы не местные…

– Перестань, – отмахнулась Лена. – Я готовить буду, Орешек дрова колоть, а Гарик…

Она хотела сказать «расплатится натурой», но солист перебил ее:

– Я думаю, мы как-нибудь договоримся.

– Да мой дом очень далеко, а автобусы уже не ходят, – пояснила Рита. – Вы замерзнете все, пока мы доберемся.

– Где? – спросил Орешек.

– Сотенная улица, – сказала Рита.

– Так где же это далеко! – завопил Орешек. – Это же рядом совсем!

– Не слушай его, он Веслогорска не знает, – сказала Лена. – А что, правда далеко? Мы быстро пойдем.

– Можно на заводском автобусе попробовать, – сказал прислушивавшийся к разговору Рикошет. – Он как раз минут через десять пойдет, повезет людей на смену. Я сам на нем езжу. И если песни не орать, до конца проспекта Мира можно на нем спокойно доехать, а там уже два раза упасть.

– Об этом я как-то не подумала, – сказала Рита. – Ну что же, пойдемте, надо быстренько собираться, если мы хотим успеть на этот ночной экспресс.

– Благодетельница! – воскликнул Орешек и полез целовать руки.

Рита со смехом отбилась и повернулась к Вике. Подруга вела задушевную беседу с Грином.

– Викушка, мы уходим, – сказала она. – Ты с нами?

По лицу Вики было ясно, что ей еще совершенно не хочется домой.

– Я бы еще осталась, – сказала она.

– Какой разговор, – сказал Рома. – Оставайся, я тебя провожу потом.

Вика благодарно посмотрела на него. В этот момент она не подумала о том, что Грин тоже собирался сидеть в клубе до первого автобуса. Он жил в летчицком поселке в пятнадцати километрах от города. А если бы Грин вышел из ТХМа, обратно бы его уже не впустили.

– Спасибо, Рома – сказала она. – Ты настоящий друг.

Подруги расцеловались, и компания направилась к дверям. Рикошет поднялся.

– Провожу вас немного, – сказал он.

Гарик бросил на него короткий взгляд.

– Или, может, тоже дернуть с вами? – сказал музыкант задумчиво.

– Конечно, Витек, пойдем, – смеясь, сказала Рита. – Чем больше народу, тем веселее. Да и в автобусе тебя, наверно, уже знают, скажешь, что новеньких везешь, если что…

* * *

Дом Риты напомнил Рикошету Изнакурнож еще в тот день, когда он впервые пришел сюда. Два маленьких деревянных домика уцелели в самом центре города просто каким-то чудом. Окна соседнего дома выходили на одну из самых оживленных городских улиц. Ритин же дом был стиснут между давно не штукатуренными «хрущевскими» пятиэтажками. С крыльца, на котором стоял музыкант, в просвет между высокими домами можно было увидеть ярко освещенный Кремль. С другой стороны сладко тянуло дымком и веником – сосед по поводу праздника стопил сегодня баню.

Но сейчас Рикошет смотрел не на стены древней крепости, сложенные из потемневшего от времени кирпича. Музыкант курил и глядел на занесенный снегом сад. Этой осенью он сам помогал снимать богатый урожай яблок Ритиной бабушке. Яблочное повидло Рита выставила на стол, когда у гостей созрело желание выпить чайку. Рикошет думал о том, что весной, когда яблони цветут, наверное, у жителей этих домов кружится голова от нежного аромата. Часть деревьев находилась за высоким забором. Весь этот сад Ритин дедушка посадил еще сразу после войны, но потом прилегающий к дому участок урезали, как слишком большой. За черными стволами мерцала стеклом громада городского Дворца Спорта. Рикошет знал, что когда Рита была маленькой, она ходила туда заниматься художественной гимнастикой.

За спиной музыканта заскрипели ступеньки.

Гарик обнял его, и горячее дыхание ударило Рикошету в спину прямо между лопаток. Музыкант непроизвольно выгнулся, словно не теплый выдох это был, а нож вошел ему спину, и на миг закрыл глаза.

– Так ударяет молния, так ударяет финский нож, – пробормотал он, задыхаясь.

Гарик разобрал только последние два слова и тут же разжал руки.

– Ну, пырни, – сказал он угрюмо. – Если достанешь.

Рикошет обернулся и несколько мгновений, показавшихся Гарику вечностью, смотрел в это напряженное лицо. Затем протянул руку и медленно провел по щеке.

– Расслабься, – сказал он насмешливо.

– Тебя не поймешь, – пробормотал Гарик.

Рикошет отнял руку.

– Побудь сегодня с Ритой, – сказал он, не глядя на Бабая. – Я не знаю точно, но думаю, что ей в последнее время крепко досталось. Сделай так, чтобы она позабыла обо всем.

Гарик кашлянул.

– А, – сказал он. – Если…

Рикошет покачал головой:

– Нет, Рита не такая.

– Хорошо, – сказал Гарик. – Но если ты останешься, мне будет тяжело.

– Я скоро уйду.

Гарик молча смотрел на него. Рикошет усмехнулся:

– Я тебя потом найду.

Гарик дернул щекой и хотел что-то сказать, но Рикошет не дал ему открыть рта.

– Я сказал тебе, что я тебя найду. И будь уверен – найду.

* * *

Вика не стала говорить, что у нее есть деньги на такси. Это убило бы всю романтику вечера. Тем более, оказалось, что Сереже с Катей тоже по пути. Сергей, как выяснилось, жил в том же доме, что и Вика, и даже в одном подъезде. Только Вика – на седьмом этаже, а парень – на четвертом.

– Прямо урбанизация какая-то, – криво усмехнувшись, сказала Катя, услышав об удивительном совпадении. Она жила в том же огромном доме, что и Вика с Сережей, но в корпусе напротив.

Грин взял Вику под руку. Сергей и Катя шли чуть впереди. Они о чем-то негромко разговаривали. Рома молчал. Впрочем, Вика не чувствовала неловкости, которая неизбежно возникла бы, если бы так упорно молчал какой-нибудь другой парень.

Рома вообще был неразговорчивый малый.

– Ты так все и прыгаешь? – спросила Вика.

Грин кивнул.

– Серега, – окликнул он солиста.

Тот обернулся на ходу.

– Возьми переночевать, – сказал Грин.

– Не вопрос, – откликнулся Сергей. – Как проводишь, так и заходи.

Катя что-то сказала ему. Сергей улыбнулся, блеснули зубы в свете фонаря.

– Даже так, – сказал парень. – Чем же я заслужил милость?

Катя что-то недовольно пробурчала. Сергей остановился и стал шарить по карманам. Грин и Вика догнали пару и тоже остановились.

– Ты чего? – сказал Грин.

Сергей протянул ему ключ.

– На, – сказал он. – Знай мою добрость.

– В смысле?

– У Кати сегодня мать в ночную смену.

– А твои родоки не удивятся? – спросил Рома. – Когда меня вместо тебя утром увидят?

– Если сына отмывая, – нараспев произнесла Катя. – Обнаружит мама вдруг, что она не сына моет, а чужую чью-то дочь – пусть не нервничает мама. Ну не все ли ей равно? Никаких различий нету между грязными детьми…

Сергей хмыкнул:

– Мать сейчас у сестры живет. А отец, я думаю, лежит по обыкновению пьяный у себя. Но ты закройся на всякий случай, в моей комнате замок есть.

Катя нетерпеливо постукивала каблуком об каблук. Налипший на сапоги снег начал таять, и стоять становилось холодно.

– Ладно, – сказал Грин, и компания двинулась дальше.

– Такой вечер сегодня удачный, – сказала Вика. – Мне так понравилось. И ваше выступление, и обстановка, и вообще все-все…

Рома покосился на нее, но опять промолчал. Он видел, что Вика пытается поддержать беседу, и сильно досадовал на себя, потому что ничем не мог ей помочь. В голове было абсолютно пусто. Даже водка, испытанное средство, которое всегда развязывала ему язык, на этот раз не сработало.

Вика слишком сильно нравилась ему.

Подростки как раз проходили мимо городского киноцентра. Над входом висели огромные буквы

ВЛАСТЕЛИН КОЛЕЦ: БРАТСТВО КОЛЬЦА

– Ух ты, – сказала Вика, заметив вывеску. – Наконец и к нам привезли!

– Что за кино? – спросил Рома.

– Это по книге, – сказала Вика. – Типа сказки. Ну, знаешь, эльфы, магия… драки, – добавила она, сообразив, чем можно заинтересовать парня. – Этому фильму двенадцать, что ли, Оскаров дали. Должно быть круто. Может, сходим? Ты ведь, наверно, сто лет в кино не был.

Рома чуть поморщился. Он представлял себе, сколько может стоить поход на фильм, завоевавший двенадцать Оскаров. Да и в кино он был последний раз не так давно.

– Почему же сто лет, – сказал парень. – Прошлой зимой на это, как его, ну про войну… я же ходил с вами.

– Помню, помню, – сказала Вика. – Такое забыть невозможно.

Рома улыбнулся.

Всю глубину отвращения одиннадцатиклассников к чтению Валентина Владимировна, Викина учительница литературы, осознала в тот момент, когда проверяла сочинения 11 «Ф» по «Преступлению и наказанию». Курс литературы был безжалостно урезан в пользу физики, но все же не настолько, чтобы Валентина Владимировна не успела дать своим ученикам основные сведения о героях, фабуле и том особом мире, который среди литературоведов называется «Петербургом Достоевского». Именно их, в вольном изложении, учительница и получила обратно. Способность к восприятию материала вселяла определенные надежды. Однако для итогового сочинения, которое было уже не за горами, голых тезисов, добросовестно переписанных с тетрадок, было явно недостаточно. Следующим по программе шел Лев Толстой со своей фундаментальной «Войной и миром». Валентина Владимировна недаром имела звание заслуженного педагога. Гороно в то время еще проплачивало в киноцентре показ фильмов по произведениям школьной программы. И цены на сеансы далеко отстояли от оскароносных фильмов, не превышая стоимость двух баллонов пива. Таким образом, весь 11 «Ф» в один прекрасный морозный день оказался вместо уроков в темном зале киноцентра. Там же Валентина Владимировна обнаружила, что поучаствовать в культурном мероприятии решили и многие ее бывшие ученики, которые после девятого класса отказались от углубленного изучения физики и полному среднему образованию предпочли среднее техническое. Среди них был и Рома. Он заверил учительницу, что сегодня, по счастливому совпадению, занятия в ПТУ тоже отменены, чтобы ничто не мешало подросткам повысить свой культурный уровень. Приятная тяга к знаниям удивляла учительницу недолго. Классная же руководительница, которая была вынуждена присутствовать на сеансе в силу профессионального долга, сразу все поняла и скромно села в первом ряду с двумя отличницами-подхалимками. Основная часть школьников же разместилась на последнем ряду. Пустые бутылки из-под пива с грохотом покатились по проходам еще до того, как в зале погас свет. Валентина Владимировна ждала продолжения, замирая от ужаса и стыда. Впрочем, зал был полон такими же подростками из разных школ, конвоируемыми ее собратьями по несчастью. Вид у учителей был затравленный, на лицах застыло совершенно одинаковое выражение отчаяния и покорности судьбе. Рита сказала Вике, нехорошо усмехаясь: «Знаешь, на кого сейчас Вэвэ похожа? На нациста из мотопехоты. Который бросил свой мотоцикл на обочине, чтобы пописать в кустиках. Вот он уже расстегнул ширинку и тут увидел секрет партизан, заросших по самые глаза бородами». «Да ты у нас патриотка», сказала Вика подруге сквозь смех. Сравнение было настолько же точным, насколько и ядовитым. Стиль обращения Валентины Владимировны с учениками наиболее точно отражала фраза: «Arbeiten und Disziplin», украшавшая в свое время, насколько помнила Вика, ворота Бухенвальда.

Продолжение банкета не заставило себя долго ждать. Парни насобирали денег (Вика тоже дала десятку, которую Ромик ей до сих пор не вернул. Впрочем, девушка понимала, что это не по злобе, а просто потому, что парень забыл об этом), сбегали за пивом и кое-чем еще.

Вика не помнила уже, кто именно из парней надул презерватив, огромная тень от которого закрыла пол-экрана сразу после стартовых титров. По залу пронесся хохот, а затем потянуло сладковатым дымом. К своему счастью, Валентина Владимировна не знала, что так пахнет шмаль. Только это уберегло ее от инфаркта. Взгляд Вики за весь двухчасовый фильм упал на экран только один раз. Это было в тот момент, когда на зал надвигался чудовищный бюст с декольте на двенадцать персон, щедро усыпанным по краю бриллиантами. «Ух ты», сказала Вика. – «Какие камушки». А Ромик, сидевший рядом, возразил: «Какие сиськи!». После чего разговор стремительно свернул в направлении, весьма далеком от творчества Льва Толстого, и больше к потрясателю человеческих душ и зеркалу русской революции так и не вернулся.

В общем, посещение киноцентра привело 11 «Ф» в полный восторг. Школьники выказали горячую готовность в любой момент повторить культурное мероприятие. Но у Валентины Владимировны не достало на это мужества. И даже то, что 11Ф написал сочинение по Толстому на порядок лучше, чем по Достоевскому, не смогло повлиять на решение учительницы.

– Они ведь после этого, по-моему, на капремонт закрылись? – сказал Рома.

– Ну да, – смеясь, сказала Вика.

– Может, лучше подождем, пока в комках появится и диск возьмем? – предложил парень. – Катя, кстати, работает продавцом, как раз в отделе кино. Мне диск посмотреть она бесплатно даст. Посидим дома, с пивом… Захотел покурить – остановил и вышел. Ты как на это смотришь?

Вика, в общем, смотрела положительно, и даже понимала скрытый смысл этого предложения. Диск, даже не из Катиных рук, а из проката обошелся бы дешевле одного билета в кино. В принципе, она бы даже согласилась. Если бы не одно «но».

Подобная программа предполагала визит домой к Роме, или к ней, а к этому Вика еще не была морально готова.

– Ну, не знаю, – сказала она. – Все-таки большой экран – это большой экран.

– Ладно, придумаем что-нибудь, – сказал Рома.

Было тихо-тихо, только скрипел под ногами снег.

* * *

Загремели тарелки, которые Гарик всей стопкой поставил в таз с горячей водой. Закатывать рукава солисту «КБ» не пришлось – он был в футболке.

Рита сидела у стола, курила и смотрела, как он моет посуду. «Все-таки есть в деревенских парнях какое-то очарование, какая-то мужская надежность, которую городские теряют сразу при рождении», думала она.

Орешек и Лена легли спать сразу после того, как Рикошет покинул развеселую компанию. Рита постелила им отдельной комнате. Лене – на разборном кресле, а Орешку достался старый диван. У Риты нашлось необходимое количество пододеяльников, и Орешек был даже избавлен от уколов верблюжьего одеяла. Счастье долговязого барабанщика несколько омрачал тот факт, что позже к нему должен был присоединиться Гарик, а диван явно проектировали еще в послевоенное время, когда люди были значительно мельче по габаритам.

Гарик, впрочем, еще в самом начале вечера прикинул, что Ритина кровать, стоявшая у печки, свободно вместит их обоих.

– А что за парень этот Рикошет? – спросил Гарик и поставил чистую тарелку на допотопную сушилку из алюминиевых прутьев. – Он как будто совсем не из вашей компании.

– Так и есть, – сказала Рита и лениво потянулась. – Витек выскочил откуда-то, как чертик из табакерки, прошлым летом. Он через меня со всеми познакомился. Рикошету мой парень паспорт делал.

Мурка, сытая и довольная, вылизывала заднюю лапу, лежа на половике. Рита рассеянно следила за неторопливыми движениями шершавого язычка. Она отлично понимала ощущения кошки, потому что сейчас чувствовала такую же благость во всем теле.

– Твой парень в ОВИРе работает? – осведомился Гарик.

– Нет. У них… – Рита замялась. – В общем, у Леши на руках оказался паспорт, настоящий, годный. И аттестат за среднюю школу к нему, и полис страховой, трудовая, и еще какие-то документы… Леша все это Рикошету и продал. Тот парень, хозяин паспорта, умер.

Руки Гарика, погруженную в мыльную воду, на миг остановились.

– И что, Рикошет взял имя мертвеца, получается? – спросил он, вытащил тарелку и промыл холодной чистой водой в умывальнике.

– Да.

Покончив с задней лапой, Мурка села и начала умываться. «Поздно ты гостей намываешь», подумала Рита, усмехнувшись. – «Они уже все здесь».

Гарик покачал головой:

– Это дурная примета – имя мертвеца брать.

– Да мы ему говорили, – вздохнула Рита. – Предлагали сделать хотя бы не «Решетников», а, скажем, «Решеткин». У Лешки был знакомый, мастер по таким делам. Комар носу не подточил бы. Витек отказался. Сказал, что тезка известного человека – это то же самое, что человек без имени, и он хочет именно так.

– Понятно… – задумчиво сказал Гарик.

– А потом Рикошету жить было негде, – продолжала Рита. – Моя бабушка ему половину дома и сдала. Это еще осенью было. Витек, как порядочный, на биржу встал, его на курсы сварщиков определили. Он, как закончил, пошел на завод наш. А под Новый Год переехал, сказал, что ближе к работе жилье нашел.

Гарик закончил с посудой и вытер руки о полотенце, висевшее около умывальника.

– А в группу Сережину он как попал?

– Да видишь, у них бас-гитариста не было. Ромик искал, искал, мне сказал об этом. А Рикошет еще летом, когда мы компанией на озере отдыхали, как-то случайно гитару в руки взял и так нам классно забацал. Я рассказала ему, что вот, гитариста ищут, и он согласился.

Гарик подсел к столу, достал из пачки сигарету.

– Он классный гитарист, – сказал он, оглядывая стол в поисках зажигалки. Подняв взгляд, парень увидел, что Рита поднесла ему свою.

– Спасибо, – сказал Гарик, прикуривая.

– Можно ведь и мне за тобой немного поухаживать, – усмехнулась Рита.

Гарик улыбнулся.

– Витек вообще классный парень, – вернулась к теме Рита. – Немного странный, молчаливый слишком… Но классный.

Гарик выпустил дым и смотрел, как серая струя ходит под потолком, свиваясь в кольца.

– Тебе надо будет проветрить здесь, прежде чем спать ложиться, – сказал он и добавил задумчиво: – Классный парень, про которого никто ничего не знает…

– Ой, наш город… как бы тебе сказать. И так спит под одним большим одеялом, – отмахнулась Рита. Гарик понимающе хмыкнул. – Иногда приятно пообщаться с человеком, про которого ничего не знаешь.

Мурка подошла к парню и вопросительно посмотрела на него. Гарик похлопал себя по колену. Кошка тут же приняла приглашение. Гарик почесал ей за ухом свободной рукой, и она тихо замурчала.

– Как сказала бы Лена, «и так все слишком много друг про друга знают. А когда ничего не знаешь о человеке, это дает пищу уму», – сказал он.

– Примерно так, – согласилась Рита и раздавила окурок в переполненной пепельнице. – Я думаю, он из Питера, на самом-то деле.

– Почему?

Рита встала, прошла через комнату и открыла окно.

– Рикошет поначалу говорил «бордюр» вместо «поребрик», – ответила она оттуда.

– Тебе надо было в милицию работать идти, – сказал Гарик.

– Меня мать хотела устроить, да я не пошла, – проворчала Рита. – Иди сюда, хватит там дымить.

– Да я покурил уже, – сказал Гарик и потушил окурок. Затем посмотрел на Риту, осторожно согнал с колен кошку и поднялся из-за стола. Рита смотрела, как он идет через комнату, и по телу ее разливалась приятная истома.

– А чего так? – спросил Гарик, останавливаясь рядом с девушкой.

– Неохота всю жизнь на цырлах стоять, как она. Да и потом, все эти усиления, дежурства… Я с пяти лет дома одна оставалась. Мы тогда в милицейском общежитии жили, там через стенку, в соседней комнате, наши друзья были, но все равно, знаешь… Не то, чтобы страшно, но так грустно и тоскливо.

– И этой ночью ты тоже не хочешь быть одна, – сказал Гарик, глядя на Риту.

Девушка медленно кивнула. Гарик обнял ее и поцеловал в шею, в то место, где под ключицей билась жилка. Рита закрыла глаза.

– Только у меня… ты знаешь… это, ну… – пробормотала она.

– Тебе это мешает?

– Вообще-то нет, – усмехнулась Рита. – Но я подумала, что, может, ты брезгуешь… А то подумаешь, что я тебя динамлю…

– Я брезгую только в одном случае, – сказал Гарик. – Когда девушка меня не хочет.

– Я хочу тебя, – сказала Рита. – Знаешь, что мы сделаем?

– Что?

– Пойдем в баню. Дядя Миша наверняка топил сегодня, посмотрим, может, еще не остыла. Он ее не закрывает, мало ли, я захочу помыться сходить.

– Мне нравится ваш план, мистер Фикс, – сказал Гарик.

* * *

Орешек осторожно приоткрыл дверь и выглянул в кухню. Там никого не было, кроме кошки. Мурка сидела на половике воле двери и внимательно смотрела, как ветер колышет занавеску на открытом окне. Заметив движение, кошка недовольно покосилась на парня и вернулась к созерцанию.

– Ушли, – сказал Орешек, оглядываясь. – В баню.

Парень посторонился, пропуская Лену.

– Что за мания у всех такая сегодня, – сказал Орешек недовольно, глядя на окно. – Везде окна нараспашку! Ведь не май месяц!

– Уфф, ну и горазд же Гарик зубы заговаривать, – сказала девушка. – Не то, что все вы – сразу под юбку руками лезть. Учись, пока он жив.

Орешек сморщился, как будто раскусил что-то кислое, но ничего не сказал. Лена критически осматривала разнокалиберные пальто и куртки, висевшие на крючках у двери. При мысли о том, чтобы выйти во двор, к заветной будочке, в одном платье, девушке сразу вспоминалась героическая смерть генерала Карбышева. С другой стороны, идти в своей шубе не хотелось. Лена опасалась уронить ее в зловещее отверстие. До весны не выловить будет.

Девушка остановила выбор на черном тулупе овчиной наружу. Он показался Лене самым теплым, и, что немаловажно, самым целым.

– Схожу пока пописаю, – сказала она, снимая тулуп с вешалки. – Накупили пива, блин…

– Дай-ка я за тобой поухаживаю, – сказал барабанщик и отобрал у Лены тулуп.

– О! Королева в восхищении, – хмыкнула Лена, засовывая руки в рукава.

– Ну, я пошла, – сказала она.

– Давай, валяй, – ответил Орешек.

– Кстати, и тебе рекомендую, – заметила Лена. – Когда они вернутся, еще долго не высунуться будет. Ты же знаешь Гарика, он любит и после этого поговорить.

Барабанщик знал.

– Я вон в окно, – ответил Орешек.

– Везет вам, – вздохнула Лена. – А у нас пися встроенная…

Она посмотрела на Орешка просительно.

– Димочка, пойдем со мной, а? Там холодно, волки…

– Какие волки? – проворчал барабанщик. – Центр города.

– Серые, – сделала большие глаза Лена. – Ну пойдем, пожалуйста.

– Ладно, только быстро, – сказал Орешек и напялил первую подвернувшуюся под руку куртку.

Лена посмотрела на него, на себя, и хмыкнула.

– Картина неизвестного художника «Бегство французов из Москвы»! – торжественно сказала она.

– Ты давай, двигай, – сказал Орешек хмуро. – А то будет сейчас нам картина Репина «Не ждали».

Когда они спускались по лестнице во двор, Орешек сказал мечтательно:

– Только бы Ритке понравилось! Да так, чтобы она его себе под бочок положила бы…

Лена усмехнулась.

– Эгоист, – сказала она. – У нее кроватка поуже моего кресла будет, а ты их хочешь вдвоем туда загнать.

– Ничего, они у нас миниатюрные, – сказал Орешек решительно. – Прямо Дюймовочка и Мальчик-с-Пальчик… Поместятся.

Дверь во двор, как и следовало ожидать, оказалась открыта.

* * *

Створки лифта закрылись. Мотор натужно загудел, и лифт пошел вверх. Рома и Вика были в кабинке одни, Катя с Сережей остались на крыльце перед подъездом покурить. Вике вспомнился тупой вопрос, который часто встречался в так называемых «анкетах», которые были очень популярны у них в школе классе в седьмом-восьмом: «Ты хотел/а бы застрять со своим парнем/девушкой в лифте?». В ее «анкете» этот вопрос точно был, не среди первых, а где-то ближе к концу, между вопросом о любимом цвете и пожеланием хозяйке анкеты.

Девушка хихикнула и поймала взгляд Ромы. Парень улыбался. В Викиной «анкете» его почерком была заполнена вторая или третья страница. Но что Рома ответил на этот сакраментальный вопрос, Вика уже не помнила. Помнила только его пожелание – «оставайся всегда такой же красивой, будь умницей».

– Ты что написал тогда? – спросила Вика, не сомневаясь, что Рома поймет, о чем речь.

– Да, – ответил Рома.

Вика захлопала ресницами в притворном смущении.

– Мужчина, я вас боюсь, – пискнула она.

– «Внимание, в городе в районе дач появился опасный сексуальный маньяк», – грозно нахмурившись и вращая глазами, сказал Рома и придвинулся к Вике. – «В район дач можно проехать автобусами номер шесть, двадцать шесть и девятнадцать. Интервал движения автобусов на линии – пятнадцать-двадцать минут».

Вика расхохоталась. Рома обнял ее, но тут лифт с грохотом остановился.

– Какой-то вы маньяк несексуальный, – кокетливо сказала девушка.

Они вышли из лифта и повернули направо, к единственной на всей площадке стальной двери.

Перед самой дверью Рома неуклюже наклонился. Вика сделала машинальное движение, чтобы отстраниться, но на полпути передумала и подставила губы.

«Целоваться ты не умеешь», думала она. – «А вот трогать тебя гораздо приятнее, чем Илью».

– Я тебе позвоню, – сказал Рома.

– Давай, – сказала Вика. – Буду ждать.

Она подождала, пока приехал вызванный Ромой лифт и улыбнулась напоследок.

* * *

Девушку скрыла от Роминых глаз размашистая граффити на внутренней стороне створок

WELCOME TO HELL

Ниже какой-то остряк приписал синим фломастером

Вход – 10 $, выхода нет

Инвалиды, ветераны ВОВ, беременные женщины и женщины с детьми – бесплатно.

Но Рома не замечал ни надписи, ни вони обоссанного лифта, ни душераздирающего скрежета и неровных толчков по ходу движения. Он думал о чем-то своем и улыбался. Парень так замечтался, что по привычке нажал первый этаж.

Увидев за открывшимися дверями Сергея, Рома воззрился на него с таким искренним недоумением, словно тот ворвался в его кабинку душа.

– Далеко собрался, Грин? – спросил Сергей насмешливо.

Рома очнулся.

– А… Катя где? – спросил он.

Сергей вошел в лифт и нажал кнопку четвертого этажа.

– Не то настроение у нее сегодня, – сказал он мрачно. – И устала она…

– Понятно, – сказала Рома. – Да, сложно с ними…

– И не говори, – ответил солист «Акафиста». – Ты вроде на коврик в прихожей был согласен? Так вот там тебе спать и придется.

– Мне уже смысла нет ложиться, – сказал Рома. – Часа четыре ведь уже. Покурю у тебя на кухне, да пойду.

– Да ладно, – сказал Сергей. – Я пошутил. У меня специально для гостей дежурный матрас есть.

Они вышли из лифта. Сергей долго рылся в карманах, а Рома задумчиво смотрел, как медленно-медленно крутится диск счетчика в прорези щита.

– Вот я торможу, – сообразил Сергей. – Грин, ключи-то у тебя! Эй, очнитесь, вы очарованы!

Рома непонимающе посмотрел на него.

– Ключи давай, – сказал Сергей.

Рома криво усмехнулся.

– «Пух, это же твой собственный дом!» – сказал он, протягивая Сережке ключи.

– Именно, – сказал солист «Акафиста».

Он начал вставлять ключ в замочную скважину и неожиданно икнул так сильно, что выронил его. Ключ с грохотом упал на пол.

– Э, батенька, да вы накушались, – сказал Рома, поднимая ключ.

Сергей снова икнул.

– Черт подери, кто же это меня вспоминает? – сказал он. – Четыре часа ночи!

– Катька, наверное, – предположил Рома. – Передумала, вот и жалеет.

Но он ошибся.

Сергея вспоминал совсем другой человек.

* * *

Вика подождала, пока лифт с тяжелым ревом рухнул вниз. Затем достала ключи и осторожным, но уверенным движением сапера, разбирающего мину знакомой до тошноты системы, открыла дверь.

Стараясь не шуметь и не зажигая света, она сняла шубку в темной прихожей и проскользнула в свою комнату. Тело настоятельно требовало душа. Несмотря на все опасения разбудить мать и усталость, Вика все же прошла в ванную и пустила воду.

Через пятнадцать минут, чистая, удовлетворенная Вика лежала в своей кровати и улыбалась в темноте. В голове у нее крутились обрывки музыки, мелькали лица Грина, Риты, Рикошета и Орешка. Но постепенно из этой круговерти выделилось одно и вытеснило все остальные. Замолкли голоса, исчезло время и пространство. Она снова чувствовал прикосновение его рук, больших и горячих. Вика глубоко вздохнула и вытянулась на кровати.

– Сережа…. – пробормотала она.

«Это я удачно зашел», подумала Вика словами Жоржа Милославского.

А еще она подумала, что изящная серебряная сережка в пупке будет смотреться гораздо притягательнее, чем то черное уродство над глазом.

* * *

Рита скинула пододеяльник. С одной стороны ее грела еще не остывшая печь, с другой прижимался Гарик, так что укрываться ей было незачем.

– Ты прямо какой-то писюнчатый злыдень, – сказала Рита томно.

Гарик хмыкнул:

– Вы меня с кем-то путаете, девушка. Я – колотун Бабай.

Рита засмеялась:

– Ну да, ну да.

– Скажи мне, пожалуйста, одну вещь. Где теперь твоя бабушка, я уже примерно понял. А где твой Леша?

И хотя спросил Гарик очень мягко, Риту словно окатило холодной водой.

– Какая разница? – помолчав, сказала девушка.

Заскрипели старые пружины – Гарик отворачивался. Рита ухватила его за плечо.

– Ну чего ты?

– Понятно, – сказал он тихо. – Вы поссорились, и ты решила ему отомстить.

– Да нет же, – сказала Рита нетерпеливо.

– Ладно, ладно, я понял. Пусти, а то я так упаду.

Рита разжала руку. Но Гарик не двигался.

– Просто знай, что я… что я эту ночь буду помнить долго, – сказал он наконец.

Рита долго молчала. Потом сказала:

– Леша теперь там же, где и моя бабушка.

Гарик почувствовал, что она сейчас заплачет, и обнял ее.

– Это начинает напоминать фильм «Покровские ворота», – сказал Гарик. – «А вы знаете, Эмиль Зола тоже умер…» Только Хоботов и его подруга у нас с тобой поменялись ролями.

– Я не смотрела, – сказала Рита, всхлипнув.

– Да это и не важно, – сказал Гарик, целуя ее.

– А что важно?

– То, например, что я тебя люблю.

Рита справилась с собой, усмехнулась:

– Вот так сразу?

– Я не умею по-другому, – сказал Гарик. – Если я люблю кого-то, то сразу. И если не люблю, тоже. И навсегда.

Тихо мерцали игрушки на елке.