Читать книгу Завещание Мадонны - Мария Жукова-Гладкова - Страница 6

Когда мы с Аллой вернулись на кухню, Пашка с Колей уже были лучшими друзьями. Пашка рассказывал про нашу работу, Коля про свою, и я с трудом увезла оператора, напомнив, что нам завтра работать. Нас приглашали заходить еще. Пашка обещал Коле привезти своего друга патологоанатома Василия, который тоже может рассказать много интересного.

Адрес регистрации Кати Ломакиной был у меня уже вечером, но на следующий день произошли события, которые заставили меня временно отложить визит к дочери Аллы, оставленной ею в роддоме. И в Аукционный дом заехать не получалось. А я хотела выяснить у владельца (или директора), почему мне прислали именное приглашение. И может, еще что-то интересное расскажут? И я бы спросила, удовлетворены ли в Аукционном доме исходом тех торгов, на которых присутствовала я. Но пока мне было не выкроить время.

Мы с Пашкой отправились снимать происшествие в одном из северных районов города. В своей однокомнатной квартире была убита женщина, проживавшая одна. Женщину звали Елена Георгиевна Свешникова, она работала медсестрой, в ближайшее время собиралась перебраться в США к родственникам, которые там уже давно обосновались. В Америке востребован младший медицинский персонал, и русские медсестры, имеющие соответствующий опыт и не гнушающиеся никакой грязной работы, могут неплохо устроиться. Надо только научиться общаться на английском языке – и ты реально можешь рассчитывать на шестьдесят тысяч долларов в год. Елена Георгиевна в последний год активно учила английский язык. Она посещала курсы, занималась сама. Она практически прекратила общение с подругами, проводя все время в подготовке к отъезду за рубеж. То есть она или работала в больнице, или занималась английским языком. Так сказали две соседки, которые знали Елену чуть ли не с рождения.

Раньше Елена проживала в этой квартире с матерью, мать умерла, она осталась одна. Замужем никогда не была. В США в свое время уехал ее отец с новой семьей. Елена поддерживала отношения со сводной сестрой, своей единственной родственницей. Правда, у сестры были и муж, и двое детей. Именно сводная сестра убедила Елену поменять место жительства. И Елена решилась. В России ее ждала одинокая старость и нищенская пенсия. Конечно, можно было продолжать трудиться в больнице, пока не рухнешь, – младший медицинский персонал, согласный работать за копейки, всегда требуется. В Америке же, как она сама считала (и в чем ее убеждала сводная сестра) у нее появлялся шанс на гораздо более обеспеченную старость, лучше оплачиваемую работу, востребованность – например, сиделкой, да и мужчину там можно найти и женщине за сорок.

Тревогу забили соседи. Со вчерашнего дня соседская собака садилась у двери Елены Георгиевны и начинала выть. Дверь Елена Георгиевна не открывала, на звонки соседей по телефону не отвечала. К тому же оказалось, что участковый сломал руку и находится на больничном. Поэтому дотошные соседи позвонили в городскую полицию. Таким образом, на месте оказались и мы с Пашкой.

– Очень хорошо, что вы здесь! – воскликнула одна бабка, явно регулярно смотрящая «Криминальную хронику». – Все как раз заснимете, чтобы потом к нам претензий не предъявляли.

– Кто может предъявить вам претензии? – удивилась я. – Вы все правильно сделали. Если бы все соседи были такие, как вы…

– А кто их знает, этих американских родственников? Ведь самые богатые как раз могут начать драку из-за однокомнатной квартиры. У меня вот у подруги…

Ребята, приехавшие по вызову, быстренько прервали поток воспоминаний. Все наслушались их в достатке за годы работы.

Представители МЧС, которых вызвали ребята из полиции, вскрыли дверь. Елена Георгиевна на самом деле оказалась мертва, вот только на первый взгляд было не определить, умерла ли она в результате несчастного случая или ей кто-то помог.

Судя по положению тела и окружающей мебели, она упала и ударилась виском об угол старого комода. Достаточно ли этого для мгновенного летального исхода? В принципе да. Но с чего бы ей падать-то? На полу был расстелен ковер, так что поскользнуться она не могла. С другой стороны, и следов драки в квартире не наблюдалось. Никто не выворачивал ящики, не осматривал вещи. С дверным замком тоже не «баловались». Но входная дверь не требовала поворота ключа, и убийца – если тут побывал убийца – мог ее просто захлопнуть и спокойно уйти. И профессионал знает немало способов проникновения в квартиру, не оставляя следов.

Соседи не слышали, чтобы в квартире Елены Георгиевны скандалили или говорили на повышенных тонах. В последнее время к ней вообще никто не приходил.

Внимание прибывшей на место группы и наше с Пашкой привлек холст, или правильнее будет сказать – остатки картины. На стуле, который стоял посередине кухни, лежало несколько старых газет, газетой была закрыта и спинка, а к ней прислонена рама. На кухонном столе стояли какие-то химикаты, правда, с закрученными крышками, но из помойного ведра пахло химией, и я заметила пару запачканных краской тряпок и кусочков ваты.

– Это еще что такое? – спросил знакомый парень из Управления, рассматривая бутылочки на столе. Пашка взял их крупным планом.

Позвали судмедэксперта, который занимался телом в комнате.

– Она не могла этим отравиться? – спросил следователь.

– Если приняла внутрь, то могла. Так что, ребята, не надо пробовать на вкус, – судмедэксперт, отличающийся черным юмором, как и многие представители его профессии, легко улыбнулся. – Но на отравление не похоже. Не исключаю сердечный приступ. Точно можно будет сказать после вскрытия.

Я вернулась в комнату и внимательно осмотрела мертвую женщину. Конечно, после смерти лицо меняется, да и прошел не один час, и даже, похоже, не один день… Я подошла к фотографиям, висевшим на стенах, поманила всезнающую бабку и попросила показать мне Елену Георгиевну.

– Вон она с матерью, – бабка ткнула в старый черно-белый снимок, на котором были изображены молодая женщина и девочка лет пяти.

– А более поздние фотографии?

Бабка прошлась вдоль стены.

– Нет, тут все родственники и знакомые.

Еще была группа девушек в медицинских халатах, но бабка не смогла выбрать среди них свою соседку – фотография была мелкой.

– Где может быть фотоальбом?

Бабка ткнула пальцем в ящики серванта. Там нашелся внутренний паспорт, заграничный паспорт и цветные фотографии на документы, возможно, для анкеты для получения загранпаспорта.

Я показала фотографии Пашке.

– Ты аукцион имеешь в виду? – У Пашки, как и у меня, профессиональная память.

Я кивнула.

– Надо будет посмотреть всю запись. Я же всех тогда заснял, кто там был.

Я же почти не сомневалась, что Елена Георгиевна Свешникова – это одна из женщин, купивших картины художника Ярослава Морозова. Елена Георгиевна была теткой лет сорока пяти или пятидесяти, с усталым лицом, которая оделась на аукцион скромно и на первый взгляд дешево. Я вспомнила, что тогда сразу же обратила на нее внимание.

Я открыла шкаф с одеждой и убедилась, что в нем не висит никаких фирменных или просто дорогих вещей хорошего качества. И в квартире на первый взгляд не было ничего ценного. Женщина жила бедно.

– Что она собиралась делать с квартирой после отъезда в Америку? – спросила я у всезнающей бабки.

– Сдавать. Она не хотела сжигать все мосты. Она же не знала точно, как там все сложится. А тут было куда вернуться. И медсестрой она бы всегда смогла устроиться. Или санитаркой. Вроде бы она даже уже с кем-то договорилась, счет какой-то открыла, чтобы ей деньги туда переводили. С моим внуком еще советовалась, он у меня на финансиста учится. Он ей даже кого-то посоветовал, кто будет отслеживать выплаты за определенный процент. Но вам об этом нужно с моим внуком говорить, я это все в точности повторить не могу. Но денег она еще точно не получала. Не могли ее из-за денег убить.

– Вы считаете, что это убийство? – повернулся к бабке следователь.

– Ну а с чего ей умирать-то? Ленка здоровая была, ну там голова иногда болела, но ничего серьезного.

Следователь в задумчивости бросил взгляд на продолжающего свою работу судмедэксперта.

– За что, по вашему мнению, ее могли убить? – спросил мужчина.

– Это что-то с Америкой связано. Я этой Америке никогда не доверяла. И Бушу не верила, и Обаме не верю. Вы сами посмотрите, что они устраивают? Что они себе позволяют? Этот лауреат Нобелевской премии мира насадил столько демократии по всему свету, что дурно становится. Сколько людей поубивали? И за что, спрашивается? Мне Саддама очень жалко.

– Кого? – оторвался от трупа судмедэксперт.

– Хусейна. Вот вы сами подумайте…

– Вы считаете, что Елену Георгиевну могли убить по приказу Обамы? – с ничего не выражающим лицом уточнил следователь, перебивая поток рассуждений.

– Нет, это ее родственники.

– Вы видели здесь кого-то из родственников Елены Георгиевны?

– Как я могла их здесь видеть, если они все давно в Америке? – Бабка посмотрела на следователя, как на полного идиота.

– Вы их вообще никогда не видели?

– Отца Ленкиного видела. Он хотя с матерью Ленкиной развелся, когда Ленке два года было, но про дочь никогда не забывал. Но он помер уже. В Америке в своей и помер.

– Он что, американец? – уточнил следователь.

– Какой американец в советские времена? Где бы Ленкина мать тогда американца взяла? Это ж почти пятьдесят лет назад было! А если бы и взяла, знаешь что бы ей было за связь с капиталистом? Ты еще молодой, не помнишь, в какие времена мы тогда жили! Правда, многое было гораздо лучше, чем сейчас…

– Почему ее отец уехал в Америку?

– Так еврей он, – как само собой разумеющееся сказала бабка. – Всей семьей они и уехали. То есть он уехал со второй семьей, то есть третьей, и еще с какими-то родственниками. Не помню я.

– У Елены Георгиевны чья фамилия?

– Матери. Отец сам настоял, чтобы фамилию матери давать. Ты молодой, не помнишь, что в советские времена с еврейской фамилией могли проблемы возникнуть. А у него чисто еврейская фамилия была, не помню точно, какая. Мать Ленкина тоже медсестрой была, а Ленкин отец на машине разбился. В больницу попал, где Ленкина мать работала, она его выхаживала, ну и любовь у них случилась. Ленкина-то мать красивой очень была в молодости. Вон, сами на фотографию посмотрите. А он старше был лет на пятнадцать.

– И не женат?

– Так жена его в той аварии погибла. Жена и ребенок. А Ленкина мать его к жизни вернула. И забеременела. Может, специально. Тут уж не знаю точно. Но не смогли они вместе жить. Правда, повторяю, про дочь он никогда не забывал.

– Чем в Америке занимается сестра Елены Георгиевны? – спросила я.

– Врач она. Невропатолог. В Америке диплом подтвердила, долго переучивалась. Всех деталей не помню. Ленка ею очень гордилась. Большинство-то не может их диплом получить, а ее сестра получила. Врачи у них не в пример нашим зарабатывают. И Ленку собиралась пристроить.

– У Елены Георгиевны был компьютер? – спросила я.

Меня, признаться, удивило, что его в квартире нет. Ведь если родственники в Америке, с ними нужно общаться. И Елена Георгиевна, насколько я поняла, регулярно поддерживала отношения с сестрой. А по скайпу или по крайней мере электронной почте это проще и дешевле всего.

– Не было, – сказала бабка. – Зачем Ленке компьютер?

Я пояснила.

– Сестра ей звонила регулярно. У них оттуда как-то можно дешево звонить. Не знаю точно, как, но можно, правда, в определенные часы. А Ленка по карточке звонила. Она мне объясняла, как, и карточку показывала, но я не помню. Мне-то некому звонить за границу. По телефону они общались.

Следователь спросил, где могут лежать координаты родственников, которым нужно сообщить о смерти Елены Георгиевны. Бабка предложила найти сумочку соседки, где должна быть записная книжка. Ее без труда нашли и изъяли. Я попросила дать координаты и мне.

– Вам-то зачем? – улыбнулся следователь.

– Ну, мало ли…

Судя по поведению членов группы, прибывшей на место, дело собирались представить несчастным случаем. Ничего не украдено, следов борьбы нет, судмедэксперт даже упоминал возможный сердечный приступ. Стало плохо с сердцем, упала посередине комнаты, ударилась об угол комода… А что с какого-то холста краску смывала, так мало ли чем люди в своих квартирах занимаются? Представители органов за годы работы насмотрелись на много странных на первый взгляд вещей.

Но я теперь была почти уверена (на девяносто девять процентов), что именно Елена Георгиевна Свешникова купила одну из картин Ярослава Морозова на том аукционе, на который почему-то приглашали меня. Причем она яростно за нее билась с другими претендентами – галерейщиком Артуром Галустьяном, некой молодой американкой Кейт Боланд (точно американкой, а не нашей бывшей гражданкой) и нашей богатой дамой в бриллиантах по имени Алевтина Николаевна. Вместо того чтобы отвезти картину в Америку (как можно было бы предположить, узнав о ближайших планах отъезда Свешниковой за рубеж) и там перепродать, Елена Георгиевна смыла краску с картины, оставив грязный холст.

Зачем она это сделала? Она ожидала что-то увидеть на холсте? Не увидела – и у нее случился сердечный приступ?

Судя по обстановке в квартире, у нее не могло быть лишних денег. Никаких картин в доме не имелось. На стенах висели старые фотографии. Я не заметила никаких альбомов, никаких книг по живописи. То есть она никогда раньше не интересовалась живописью. Она никогда раньше не покупала никаких картин.

Но вдруг отправилась на аукцион (вероятно, впервые в жизни) и приобрела одну картину.

Откуда взялись деньги? Зачем ей понадобилась картина Ярослава Морозова? Зачем ей понадобилось смывать с нее краску?

По-моему, ответ могли дать только американские родственники, с которыми я планировала связаться. Интересно, кто-то прилетит сюда хоронить Елену Георгиевну?

* * *

По возвращении в холдинг мы с Пашкой просмотрели сделанную им в Аукционном доме запись. На аукционе на самом деле присутствовала Елена Георгиевна Свешникова и яростно боролась за картину Ярослава Морозова, посвященную детям пролетариата.

Потом я позвонила по номеру из записной книжки Елены Георгиевны. Как и следовало ожидать, представители органов не торопились сделать международный звонок (если вообще соберутся). Я сказала, что Елена Георгиевна мертва, по предварительной версии, у нее случился сердечный приступ, тревогу забили соседи, тело увезли в морг, квартира опечатана. Про картину я, конечно, даже не упомянула.

На том конце охали и ахали, потом женщина сказала, что в ближайшее время прилетит в Россию. Но она даже не спросила, кто я, и не взяла мои координаты. Я решила, что нужно будет еще разок заглянуть в тот дом, где мы сегодня были с Пашкой, и оставить мои координаты всезнающей бабке. Пусть она мне сообщит, когда прибудут американские родственники.