Читать книгу Звезда среди ясного неба - Мария Жукова-Гладкова - Страница 3

– Запись с камеры наружного наблюдения мы изъяли, – сообщил следователь. – Попросим вас завтра приехать к нам, Петр Аркадьевич. Вы должны знать всех гостей или хотя бы часть. Странно, что в этом доме нет консьержки.

– Жильцы решили, что толку от консьержки никакого, причем как от бабушки, так и от отставного военного. Есть домофон, то есть видеофон, который выводит на экраны в квартирах и участок перед подъездом, и лестничную площадку. У всех бронированные двери, у большинства сигнализация. У меня в доме тоже нет консьержки. Но видеофон есть.

Про свой подъезд я решила промолчать. У нас и самый простой домофон долго не продержался, а на новый жильцы пожалели денег. Хотя у нас не жил никто из известных лиц, да и особо богатых не было. С другой стороны, у меня создалось впечатление, что ремонт в нашем доме ведется перманентно – хоть в какой-то квартире, да сверлят, а слышимость с каждым годом становится все лучше и лучше. Может, что-то в перекрытиях осыпалось за сорок с лишним лет, которые стоит мой панельный дом, квартира в котором досталась мне от бабушки?

– Няня может сказать, кто тут вчера был? – обратился следователь к Петру Аркадьевичу. – Я помню, что она не должна была попадаться на глаза Аглае Станиславовне, но она не могла не слышать звуков. Она знала кого-то из регулярных посетителей Аглаи Станиславовны?

– У Аглаи Станиславовны был проходной двор, – хмыкнул продюсер.

Я сказала про соседа, хозяина стаффордширского терьера, который, по словам няни, вчера ночью приходил успокаивать разбушевавшуюся хозяйку и ее гостя или гостей. Он скорее мог кого-то видеть.

Следователь отметил эту информацию, Николай сходил за няней, которая появилась на кухне вместе с ребенком. Он не спал, оставить его одного она не могла. Ребенок потянул ручки к Петру Аркадьевичу. Продюсер сразу же заулыбался, взял ребенка на руки – и мне показалось, что оба тут же впали в блаженное состояние. Джулия без приглашения прыгнула ко мне на колени и прижалась всем тельцем.

Я знала, что у Петра Аркадьевича двое взрослых детей, которые уехали из страны, и несколько месяцев назад умерла жена, которая последние несколько лет лежала, не вставая, хотя оставалась в полном сознании. Петр Аркадьевич очень переживал смерть жены, с которой прожил душа в душу много лет, хотя и был готов к тому, что она скоро уйдет навсегда. Но ведь окончательно к этому нельзя приготовиться, не правда ли? Умом понимаешь, а сердце отказывается принимать факт. На что-то надеешься, хотя надежды не остается, да и для самого лежачего больного, который осознает свое положение и мучается от боли, наверное, лучше уйти… Я знала, что Петр Аркадьевич делал все, что можно сделать, была нанята круглосуточная сиделка, то есть явно работали двое-трое посменно, он сам проводил с женой столько времени, сколько мог, но спасти ее уже не представлялось возможным. Он с головой ушел в работу, но, наверное, ему было очень одиноко. Ни с какими нимфетками и просто начинающими певицами замечен он не был. Я даже в свое время порылась в Интернете и выяснила, что Бергман не заводил шашни ни с кем из своих подопечных. Он был отличным семьянином и великолепным отцом. Но внуки, как я подозревала, должны были родиться уже в других странах. А сам Бергман никогда не хотел никуда эмигрировать.

И тут я заметила взгляд следователя, которым тот смотрел на Петра Аркадьевича и ребенка. И Николай тоже смотрел как-то странно. Нина Степановна спокойно пила чай, который себе заварила. Джулия выпросила у нее печенье, то есть не выпросила, просто потянулась, и Нина Степановна скормила его ей с руки. Бергман наслаждался общением с ребенком.

«Он совсем не похож на узбека», – подумала я, хотя мне никогда не доводилось видеть маленьких узбекских детей. Но на отцов и матерей я в последние годы насмотрелась в достатке. Ребенок не был узбеком!

Ребенок поразительно походил на Петра Аркадьевича, и это заметила не только я.

– Это ваш сын? – спросил следователь.

– Да, – не стал отрицать продюсер. – Все равно ведь узнаете, так что давайте сразу же поставим все точки над «i». И лучше, если вы все услышите от меня.

– Это не узбек? – никак не мог прийти в себя следователь.

– Узбекской крови в нем точно нет, – усмехнулся Петр Аркадьевич и чмокнул мальчика в макушку. – Я – наполовину еврей. Отец у меня был еврей, а мать – украинка.

– А Аглая? – спросил Николай.

– При чем здесь Аглая? – посмотрел на него Петр Аркадьевич.

– Но…

– Никитку родила совсем другая женщина.

– Э-э-э…

– И давайте не будем ее в это дело впутывать. Она уже устроила свою личную жизнь, ее партнер даже не знает о том, что она родила ребенка до встречи с ним, на ребенка она не претендует и претендовать не будет.

– Кто записан в свидетельстве о рождении ребенка? – спросил следователь.

– Я и Аглая.

– То есть вы его купили? В смысле, свидетельство о рождении? Я прекрасно понимаю, в какой стране мы живем и…

– Ребенок официально усыновлен после отказа биологической матери. Зачем мне было заниматься подлогом документов, если все можно было сделать официально?

– Но ведь вся страна же знает, что Аглая усыновила маленького узбека!

– Мало ли что писали и говорили в средствах массовой информации, – хмыкнул Петр Аркадьевич и поцеловал Никиту в макушку. – Они у нас много чего пишут и говорят, чтобы заполнить страницы и эфирное время.

– То есть это была рекламная акция?

– Очередной этап раскрутки Аглаи, – кивнул продюсер. – Но делал я все это ради собственного ребенка. Вообще, у меня пятеро детей, считая Никиту.

Я открыла от удивления рот. Петр Аркадьевич посмотрел на меня и улыбнулся.

– Я своих детей не бросаю. Никогда не брошу! И мои дети, и их матери знают, что я всегда помогу. От моей единственной жены у меня двое взрослых детей, они живут за границей, мы регулярно общаемся по скайпу, иногда я езжу к ним в гости, они же сюда даже на время не хотят возвращаться. Жена очень переживала из-за их отъезда, в общем-то, и слегла после того, как уехала дочь.

Петр Аркадьевич вздохнул.

– Еще двое детей от двух женщин, с которыми у меня какое-то время были отношения. Они сами захотели родить. Ни одна, ни другая от меня ничего не требовали. Я им помогаю по доброй воле, потому что считаю, что обязан, и просто хочу участвовать в судьбе своих детей. Они знают, что я их отец, их матери никогда не препятствовали нашим встречам, более того, они общаются друг с другом – и матери, и мальчики. Но я не хотел, чтобы моя жена знала об этих женщинах и об этих детях. Ей бы это было… больно.

– А с вашими старшими детьми они знакомы?

– Нет. И старшие дети не знают о младших. Младшие о старших знают. Я честно пытался объяснить ситуацию, отвечал на все вопросы, которые мне задавали, хотя некоторые были очень неприятными. Но сейчас одному парню шестнадцать, а второму тринадцать. Они уже кое-что видели в этой жизни и знают, как живут их одноклассники – в смысле возможные варианты с отцами. А у них отец есть, отец помогает, в жизни присутствует. У большинства их одноклассников или отца вообще не было, или был в детстве, или пьет. Ну а восемь месяцев назад родился Никитка…

Петр Аркадьевич с любовью посмотрел на мальчика и снова чмокнул его в головку.

– И что теперь с ним будет? – спросил Николай.

– Заберу к себе. Вместе с Ниной Степановной. – Продюсер кивнул на няню.

– А почему раньше не забрали? – спросил следователь.

– Ребенок родился, когда у меня еще была жива жена. Вы представляете, что бы с ней стало, если бы я принес в дом ребенка от другой женщины? Ах нет, не представляете… В общем, она тогда бы сразу отдала Богу душу. Она лежит, не вставая, а я тут…

– Но она же должна была понимать, что вы – здоровый мужчина…

– Не совсем уже.

– Все равно. Нормальному мужчине требуется женщина. И вы еще и вечно в окружении цветника. Вам же начинающие певички наверняка сами себя предлагали.

Петр Аркадьевич неопределенно пожал плечами. А я подумала, что хотела бы иметь такого мужа, как Петр Аркадьевич. Он беспокоился о чувствах жены! Да, погуливал. Но все мужики гуляют! Он же прилагал усилия, чтобы жена ничего не знала. Чтобы не причинить ей боль! И детей не бросает. И ведь какую операцию он придумал с Никиткой! Можно сказать, и на елку влез, и не укололся. И все довольны: жена оставалась в неведении до самой смерти, ребенок под присмотром родственницы, которая получила работу, и еще и Аглае дополнительная раскрутка. Да и мать ребенка, наверное, получила то, что хотела.

– В общем, я придумал все это дело с маленьким узбеком, – продолжал Петр Аркадьевич. – Аглая вначале встала на дыбы, но я сумел ее убедить. Она, кстати, не знала, что это на самом деле мой ребенок.

– Но вы не состоите в браке, то есть не состояли, а для усыновления, если не ошибаюсь, нужно представить свидетельство о браке и…

– Мы – известный продюсер и известная певица. Это помогло. Да, пришлось кое-кому кое-что заплатить. И лапши на уши навешать можно было, что мы по определенным причинам не можем расписаться – из соображений бизнеса. Организовать усыновление было не так сложно, честно вам скажу.

Я же знала, что люди, которые хотят взять ребенка из детского дома, сталкиваются со множеством проблем. Им приходится собрать кучу документов, пройти через массу инстанций. Но в данном случае организацией процесса занимался обеспеченный и известный человек, к тому же обладающий великолепными организаторскими способностями. В любом случае главное – чтобы ребенку было хорошо, а за Никиту, по-моему, можно было не волноваться.

– И что вы думали делать с этим ребенком дальше? – спросил Николай, по-моему, просто из любопытства. – Он не похож на узбека. Через некоторое время это заметили бы журналисты.

– Признаться, пока я об этом не думал, – сказал Петр Аркадьевич. – Вскоре после того, как ребенок появился в этой квартире, у меня умерла жена. Похороны, все такое… Я часто приезжал сюда, мы с Ниной Степановной даже гуляли вместе с Никитой.

– Все так, – кивнула няня. – Петр Аркадьевич – великолепный отец.

– Аглае ребенок был не нужен. Никакой. Она бы на него не претендовала, – продолжал Бергман. – Наверное, я бы представил версию о тайне личной жизни, о том, что даже самый известный человек не хочет показывать публике и выносить на всеобщее обозрение и обсуждение какие-то части своей жизни. Я что-нибудь придумал бы. Просто пока не было необходимости. Всех все устраивало.

– А теперь?

– Я же сказал: заберу Никиту с Ниной Степановной к себе.

– Что вы скажете СМИ?

– А ничего не скажу. Я же продюсер, а не звезда эстрады.

– Но ребенок-то – Аглаи! – напомнил следователь. – Усыновленный маленький узбек. Кстати, фамилия у него ваша?

– Нет, ее. Дубов. Даже в наше время в этой стране лучше быть Дубовым, чем Бергманом.

– Что же вы не взяли фамилию матери? – спросил Николай. – Она же вроде бы украинка?

– У нее была фамилия Бормотуха.

Не сговариваясь, мы со следователем и Николаем прыснули.

– У двоих моих незаконных детей тоже фамилии их матерей. И вообще, не буду я ничего прессе объяснять! Перевез и перевез ребенка к себе. Чувствую за него ответственность, так как с рождения принимал участие в его судьбе. Уверяю вас: про Аглаю и уж тем более про ребенка скоро все забудут. Пройдет год – никто не вспомнит, что была такая певица-актриса и светская львица. Поэтому я и говорю, Наташа, что срочно нужно книгу заканчивать. Выжмем сейчас все, что только можно, из этого проекта. Через год никакие диски Аглаи продаваться не будут.

– Кстати, что в книге писать про ребенка и писать ли вообще? – уточнила я у продюсера.

– Наташа, я подумаю и скажу тебе. Может, правда, стоит эту тему вообще опустить. Или сказать, что это очень личное, а книга посвящена тусовкам, нарядам, бриллиантам и мужикам и ребенок туда никак не влезает. Читать-то будут из-за другого. Из-за советов Аглаи по стратегическому размещению бриллиантов на полуголом теле.

– Но ведь у биологической матери ребенка мог проснуться материнский инстинкт, – заметил следователь. – Поэтому я попрошу вас дать ее координаты.

– Вы считаете, что она ночью могла прийти убивать Аглаю?! – Такого удивления на лице Петра Аркадьевича я не видела никогда в жизни.

– Мы всех должны проверить.

– Никаких баб здесь не бывало не только по ночам, но и днем, – подала голос Нина Степановна. – Исключения – я, Наташа и Нюра, домработница. К Аглае даже подруги не приходили из-за их отсутствия. На массаж, маникюр, в парикмахерскую Аглая куда-то ездила. Сюда мастерицы не являлись никогда. Собаку тоже куда-то возила на окраску. С мамочками во дворе не общалась. Да и тут по большей части не мамочки, а няни. Никита еще очень маленький для того, чтобы приглашать его друзей. И вчера здесь только мужики были, как и всегда.

Петр Аркадьевич тем не менее достал из кармана трубку, запустил какой-то номер, когда на другом конце ответили, спросил:

– Анечка, ты сейчас где? Из университета возвращаешься? И как погодка в Лондоне? Уже неделю каждый день дождь, ни одного солнечного лучика? Да я просто так позвонил, узнать, как ты.

Петр Аркадьевич отключил связь и посмотрел на следователя.

– Хорошо, я вам продиктую ее координаты, но, как вы слышали, она просто физически не могла тут побывать. Только очень прошу: ее парень не должен ничего узнать. Не портите ей жизнь.

– Ладно, координаты вашей Ани я возьму как-нибудь в другой раз, если потребуется, – смилостивился следователь. Да и он, конечно, понимал, что дело сделано совсем не Аней, которая сейчас учится в Лондоне.