Читать книгу Борись за мою любовь - Мария Манич - Страница 4

– Алёна! – возмущенно вскрикиваю.

Сестра пытается расчесать меня и, по всей видимости, лишить остатка волос. С шипением выпутываю массажную расчëску из колтуна на затылке. Начëс не удался. Мне выходить через пятнадцать минут. Как я буду избавляться от похода в домашний салон красоты?

– Прости, прости! – хнычет Аленка и лезет обниматься.

Заваливаемся на белый пушистый ковёр в детской и хохочем. У неё не комната, а настоящий замок принцессы. Всё вокруг розовое и белое. Изголовье кровати вырезано в форме короны, сама кровать завалена мягкими игрушками. Разнообразных игрушек у неё, конечно, море. Я в своём детстве могла только мечтать о таких. С удовольствием провела с сестрой почти весь день. Мелкую Юльку несколько часов назад Люда увела спать. Алёнка постоянно отгоняла от меня младшую сестру и боролась за единоличное владение моим вниманием. Вроде десять лет уже, а всё ещё такой ребёнок. Она покрывает моё лицо поцелуями, я пытаюсь от неё отбиться, уворачиваясь. Прохожусь по её ребрам пальцами и начинаю щекотать. Отчего её смех срывается на ультразвук.

– Пощади! – завывает между приступами смеха.

– Ты мои три волосинки не пощадила! Мучайся! – изображаю устрашающий голос и надавливаю на её бока сильнее.

– Щекотно! – Сестра пытается лягнуть меня ногой и отползти подальше.

– Я знаю! – Не сдаю свои позиции.

Мне легко и весело. Совершенно ни о чем не думаю последние несколько дней. Живу как на курорте. Иногда подрабатывая нянькой для своих же сестёр.

Я давно не была так счастлива и спокойна. Атмосфера дома отца влияет на меня благоприятно. Мама была права – мне стоило ненадолго вырваться из своей квартиры и сменить обстановку.

– Даша, отец внизу, готов отвезти тебя в город. – На пороге, привалившись плечом к косяку, стоит Люда.

Точно! Я ещё пять минут назад собиралась переодеться.

В дверной проем просачивается сонная Юлька и, недолго думая, запрыгивает на нас сверху.

– Ооо. Свали, мелкая, – шипит Алёнка.

– Не смей так разговаривать с сестрой, – строго говорит Люда и добавляет, наводя на нашу кучу телефон: – Сейчас, сфотографирую вас, замрите.

– Ммм. – Я просто пытаюсь выжить и выбраться из-под этой кучи-малы. – Это невозможно.

Забегаю в ванную, на ходу скидывая домашнюю футболку. Мы с девочками сегодня рисовали, не очень аккуратно вышло. Пытаюсь пригладить растрепавшиеся волосы. Получается плохо. Ну и ладно. Мне трудно привыкнуть к такой длине, сама не знаю, зачем подстриглась. Полгода назад они были ещё короче, и к тому же жутко неровные. Самой обрезать косу было плохой идеей. Хотелось снять стресс и что-то изменить в себе. Я даже купила светлую краску для волос, но рука так и не поднялась испортить мой натуральный каштановый оттенок.

Ополаскиваю лицо прохладной водой и наношу немного туши на ресницы. По губам прохожусь неярким розовым блеском. В комнате раскрываю чемодан. Вещи разобрать и повесить в шкаф ещё не успела, хотя живу у отца уже пару дней. Просто достаю каждый день свежую майку и натягиваю удобные лосины. Зачем наряжаться, когда вокруг все свои? Сегодня папа вызвался подбросить меня до центра.

Выдергиваю белую футболку из кучи одежды. Одеваю вчерашние джинсы и натягиваю сверху толстовку.

Отца нахожу на кухне.

– Я готова.

– Отлично, хоть одна женщина в этом доме умеет быстро собираться! – возмущенно бурчит он.

В машине по привычке сажусь назад и на вопросительный взгляд отца с волнением сжимаю ремень сумки.

– Я здесь сяду, ладно? – тихо спрашиваю.

Он ведь не заставит меня пересесть вперёд?

– Конечно.

Папа задумчиво постукивает по рулю пальцами и давит на газ. Я дëргаюсь, хватаясь за дверную ручку, силюсь улыбнуться. Он настороженно смотрит в зеркало заднего вида. Сканирует моё поведение. Спасибо, что ничего не спрашивает, хотя я вижу – ему хочется.

До центра добираемся быстро и в полном молчании. Игры с девочками меня немного утомили. Смотрю в окно на несущиеся мимо дома и родные улицы. По сравнению с Германией у нас очень серо. Мало зелени, люди одеваются во всё темное. Никто не улыбается. Слишком много аляповатых вывесок непонятных магазинов на центральных улицах города. Это отвлекает от старых зданий.

Вчера вечером позвонила Машке Ивановой и рассекретила своё пребывание в стране. Звучит смешно, но мне так комфортно в своем коконе одиночества, что совсем не хочется из него выбираться.

Сестры и отец с женой отвлекают меня и вносят разнообразие в будни. Я даже почти не жалею, что приехала не на пару дней, как планировала изначально, а на два месяца. Тоска по Филу грызёт меня изнутри, я каждый день слушаю его аудиосообщения и улыбаюсь. Сколько же разной ерунды он мне записывал. Пишу ему кратко, чем я занимаюсь, не надеясь на скорый ответ.

– Спасибо, что подвëз. – Дëргаю ремень безопасности и отстегиваюсь.

– Просто я хотел побыть со своей старшей дочерью наедине, – говорит отец и поворачивается ко мне.

– Поэтому ты молчал всю дорогу? – улыбаюсь.

– Посмотри на меня и скажи, что у тебя всё в порядке.

Послушно выполняю его просьбу.

– У меня всё в порядке. – проговариваю скороговоркой, опуская взгляд на ногти.

– А ещё пообещай, что не съедешь от нас через три дня. Девочки рады твоему приезду и мы с Людой тоже, – мягко произносит он.

Вскидываю голову и смеюсь.

– Не могу такого обещать. Я не думала, что у вас так шумно. – Папа закатывает глаза, он, в отличие от меня, привык к этому детскому саду дома. – Я хотела съездить на старую квартиру. Разобрать вещи. Подготовить её к просмотру риелторами.

– Хорошо. Скажи, когда решишь, помогу тебе или с работы кого-нибудь отправлю.

– Я сама. Чего там помогать-то?

– Если что-то тяжелое потребуется выкинуть, тоже сама? Я вообще удивлен тем, что Елена ещё не продала эту квартиру.

Телефон вибрирует, и я смотрю на экран, заправляя волосы за уши.

“Подъезжаю.”

– Она хотела, чтобы у нас было, куда вернуться, но пока мы живем там, а трëшка пустует. Они с Олегом больше не видят смысла её держать. Если решат вернуться, поживут первое время у вас с Людой. Такой у мамы план, – усмехаюсь.

У папы в глазах неподдельная паника. Ещё бы! Две жены, бывшая и настоящая, под одной крышей – такое мало кто сможет выдержать.

– Ха-ха!

Чмокаю отца в щёку, выхожу на улицу.

– Пока! В обратную сторону вызову такси.

Накидываю капюшон толстовки на голову – на улице накрапывает мелкий колючий дождь – и бегу в сторону оранжевой вывески кафе.

– В нашем кафе заказывают у стойки бара, – вежливо говорит молоденькая официантка, добавляя салфеток на стол.

Отрываю глаза от картонного меню.

– Зачем тогда здесь оно? – Демонстрирую ей несколько бумажных листов.

Девчонка мнется, но приветливую улыбку с лица не стирает.

– Чтобы вы могли ознакомиться.

– Ладно. Как ознакомлюсь, подойду на бар.

На самом деле я не планировала ничего заказывать, разве только чёрный кофе, чтобы не сидеть с пустыми руками.

Откладываю меню на стол и кручу головой, разглядывая дизайн кафе.

Место для меня новое. Хотя в городе, наверное, большинство заведений покажутся мне новыми. Даже наш неприметный провинциальный городишко успел разрастись и поменяться за то время, что меня тут не было.

Машка опаздывает, что для неё редкость. Обычно подруга впереди планеты всей. Она прилетала ко мне в Германию нечасто. Трудно это сделать, когда у тебя постоянные финансовые проблемы из-за алкоголизма родителей. Насколько я знаю, сейчас она наконец-то с ними не живет. Но всё равно осталась в родном городе, не смогла далеко уехать. Боится, что с ними что-то случится.

Дверь на входе открывается и я по инерции поворачиваю голову туда. Копна рыжих волос, чёрная кожаная куртка и такие же штаны. Как всегда, на шпильках, даже в выходной день.

– Засимова! – звонкий голос Машки взбодрит кого угодно.

Часть бедных расслабленных посетителей дернулась и во все глаза уставилась на мою лучшую подругу.

– Иванова! Опаздываешь! – Шутливо грожу ей пальцем и мы обнимаемся.

Со своим ростом метр шестьдесят два и в кроссовках я дохожу Машке до подбородка. Она треплет мне волосы и целует в обе щеки. Мы дружим ещё со школьных времён, и ближе человека у меня сейчас нет. Она мне как третья сестра.

– Пробки – просто капец!

Машка сбрасывает куртку на диванчик и поворачивается ко мне. Мы придирчиво друг друга осматриваем. Фотографиями мы, конечно, обменивались и звонили друг другу по несколько раз в неделю по видео. В её носу поблескивает серьга, пальцы унизаны тонкими колечками. Я знаю, что на плече у неё теперь есть тату. Ей идет этот бунтарский образ роковухи.

– Ты на машине? – спрашиваю я.

– Ага. Я аккуратно вожу, не переживай, – быстро добавляет она, пристально вглядываясь в моё лицо.

– Я и не переживаю, – пожимаю плечами, – но будь осторожна.

– Езжу как черепаха! Честное слово. Муж всё время говорит – поддай газу, а я торможу, – смеётся Машка, а потом резко замолкает. – Извини. Шутить на эту тему ещё рано, да?

Киваю. Сколько бы времени ни прошло, всегда будет рано.

– Ты как?

Маша трогает меня за руки, от её веселости не осталось и следа.

– Всё нормально, ты же знаешь.

– Мне можешь не врать.

– Я и не вру. У меня всё нормально. Не супер, конечно. Просто нормально. Жить можно. Жить нужно… – В конце голос срывается, и я отворачиваюсь к большому панорамному окну, которое выходит на оживленный проспект.

– Эй, всё будет хорошо. – Маша обнимает меня и укладывает свою рыжую макушку мне на плечи. – Прости, что не смогла приехать.

– Я не обиделась, – шмыгаю носом. – Не до этого было.

– Антон прилетал?

– Нет. Он на Бали. После Насти мы почти не общаемся, – говорю я.

Беру салфетку и протираю нос. Беру новую и прикладываю к глазам. Зря я тушью накрасилась, так и знала, что рядом с Машкой разревусь.

– Я тоже с ним на ножах после той истории, – кивает мне Иванова, – до сих пор не понимаю зачем он это сделал.

– Я тоже. Ладно, это их отношения. Не удивлюсь, если она его потом простит.

– Ммм, – тянет подруга и смотрит куда-то поверх моего плеча, – а ты бы простила Морозова за такое? Или Фила?

– Фила бы простила, – отвечаю не задумываясь. Ему бы я вообще всё что угодно простила, кроме одного. – Кириллу? На него я вообще ни за что не обижаюсь. Наверное, да, тоже простила бы.

Ставлю локти на стол и в задумчивости опускаю на сцепленные ладони подбородок.

Спустя время я поняла, что обиды… это глупо. Пустая трата возможного счастливого времени. Сколько может произойти хорошего, а вместо этого люди дуются друг на друга, зачастую из-за всякой ерунды. Я не говорю сейчас о чем-то глобальном. Когда другой человек предает или делает нестерпимо больно. Хотя и это тоже можно стерпеть. Всё в нашем мире относительно. Счастье заменяет другое, бОльшее счастье. Боль вытесняет другая, более сильная боль.

– Надеюсь, Настя не простит Зеленского, – зло говорит Маша и откидывается на спинку диванчика.

– Это их дело. Вполне вероятно, что она в итоге выйдет за него замуж.

– Ну да. Любовь – штука сложная.

– Тебе ли не знать? – грустно усмехаюсь я.

– У каждого свои драмы, – невесело говорит подруга и опускает взгляд на свои руки.

На её пальце сверкает обручальное кольцо.

– Закажешь мне кофе? – прошу у Маши, а сама встаю и беру сумку. – Здесь заказывают у бара.

Иванова цокает языком и тоже встает. Она останавливается около кассы и задумчиво рассматривает витрину с пирожными. Машка всегда была сладкоежкой, не удивлюсь, если к моему приходу на столе будет три разных вида сладостей.

Проскакиваю мимо неё дальше по проходу и, спросив направление у официантки, спускаюсь на цокольный этаж к женской комнате.

Сделав все свои дела, подхожу к зеркалу и прохожусь рукой по волосам. Глаза неестественно красные. Роюсь в сумке в поисках пудры, но её, конечно, там нет. Не помню, когда последний раз вообще пользовалась пудрой. Зато сейчас она мне не помешала бы.

– Вы мне не поможете?

Из соседней кабинки выходит девушка и, заламывая руки, выжидающе смотрит на меня.

– Привет, – дружелюбно улыбаюсь. – Чем смогу помогу.

– У вас нет… – девушка мнëтся и отчаянно краснеет до кончиков каштановых волос.

Понимаю её почти сразу. Бросаю взгляд на стену. В Германии почти в каждом общественном туалете, даже в самых захудалых кафешках, всегда есть автоматы с гигиеническими принадлежностями. Здесь вполне ожидаемо нет таких чудес.

– Сейчас посмотрю.

Лезу обратно в сумку, обычно у женщин в них чего только нет. И я не исключение. Достаю маленький синий футляр и протягиваю девушке.

– Вот.

Она хлопает в ладоши от радости, даже подпрыгивает, чем неожиданно веселит меня, и говорит:

– Спасибо! Вы только что спасли моё свидание.

– Не надо благодарности. Можете назвать в честь меня вашу будущую дочь.

Мы вместе смеёмся и девушка скрывается в кабинке.

Возвращаюсь в зал кафе и замираю на верхней ступеньке.

Этот город настолько чертовски мал?

За соседним от нашего с Машей столика сидит Кирилл Морозов. Будто почувствовав мой взгляд, он вскидывает голову и утыкается холодными айсбергами своих глаз прямо мне в лицо.

Тёмные брови Кирилла сходятся на переносице, задумчивый взгляд скользит по моему телу сверху вниз. Физически его ощущаю. Так всегда было. Доходит до моих розовых кроссовок и отворачивается, пряча глаза за монитором своего компьютера. На столе перед ним открыт ноутбук и дымится чашка с кофе.

Кончики пальцев покалывает и я тоже хмурюсь.

Возобновляю движение. Дурацкая вышла заминка.

Просто я не ожидала здесь его встретить. Точнее, я вообще надеялась его больше не встречать. Он как напоминание о не самом приятном прошлом постоянно теперь будет маячить перед моими глазами?

Надо узнать у отца, что за дела их связывают. Насколько я помню, Морозов раньше занимался программированием, а у папы строительно-отделочные бригады. Грязная и пыльная работа. Тяжелая. Зато весьма денежная. Новостройки в городе растут как грибы после дождя, со слов отца. У него в подчинении около десяти бригад. И каждый год он набирает новых мастеров. Когда-то папа сам был таким простым разнорабочим, тогда они с моей мамой и развелись. Денег не хватало, работы было много, отца постоянно не было дома.

Мама через несколько лет вышла за отчима. Успешного лицевого хирурга. А папа встретил Люду и прошел весь карьерный путь с ней бок о бок.

Не представляю Морозова в его модных шмотках и с мастерком в руках.

Надеюсь, он не подумает, что я опять взялась за старое и преследую его с навязчивой идеей понравиться? Я больше не хочу ему нравиться. Я больше вообще никому не хочу нравиться.

Заправляю волосы за уши и, сжимая в руках сумку, иду к нашему с Ивановой столику. Машка болтает по телефону, активно жестикулируя руками.

– Как это не приедешь сегодня? Я не помню такого разговора… – Слышу обрывки фраз.

Когда подхожу к столу, Иванова сбрасывает звонок и раздраженно шипит:

– Пошёл к черту!

– Проблемы?

– Никогда не выходи замуж, Даша! – прикрывает глаза подруга и качает головой.

– Я и не собираюсь, – отвечаю честно.

– Привет! – Слышу справа от себя.

Взмахиваю рукой, не поворачивая головы и плюхаюсь на диванчик напротив Ивановой.

– Что?

Машка делает страшные глаза и стреляет ими вбок. Надеюсь, пока меня не было, она вела себя прилично и не пыталась выгнать Кирилла из заведения. А то она может, знаем.

– Забей, – отмахиваюсь от неё и даже не стараюсь снизить голос. – Мы уже виделись.

Оглядываю стол. Как я и думала, передо мной стоит морковный торт, а перед подругой – шоколадный. Между ними «Воздушная Павлова». Кофе, мой и её, тоже здесь.

– А это кому? – киваю на тарелочку с воздушным пирожным.

– Разделим по-братски, она у них была одна. Но ты с темы-то не съезжай.

Маша тоже несильно старается говорить тише. Я ей улыбаюсь и втыкаю вилку в тортик. Обожаю Машу.

– В доме папы встретились, на дне рождения Алëнки. Наши сестры дружат, – решаю объяснить. Отламываю кусочек десерта, но так и оставляю его лежать на блюде. Тянусь к белой чашке с обжигающим кофейным напитком и делаю глоток. Несладкий.

– Какая неожиданность, – говорит Маша и расправляется за считаные секунды со своей порцией.

Вот у кого никогда не было проблем с аппетитом.

За соседним столиком происходит какая-то возня, и я невольно смотрю туда поверх чашки. Миниатюрная брюнетка, которую я спасла в туалете, приближается к Кириллу. Только сейчас замечаю, что на ней розовый свитер и лёгкая бирюзовая юбка. На ногах лодочки на каблуках. Она буквально светится от счастья, глядя на Морозова. Смотрит на него с таким неприкрытым восхищением, и мне становится неловко, что я увидела такой личный для кого-то взгляд. Она будто никого кроме него не замечает. Это явно не первое их свидание, вдруг понимаю я.

Морозов поглощён каким-то файлом в ноутбуке и не сразу замечает приближение девушки. Она проходит мимо нас так стремительно, что задевает бедром пустой стул. Он с грохотом падает на кафельный пол. Машка морщится от резкого звука.

– Простите! – всплëскивает руками девица и, замечая меня, виновато улыбается. – Пожалуйста.

Морозов встает со своего места, поднимает стул, кивает мне и Машке. Его непослушные волосы опять растрепались и спадают на лоб длинными прядями. Девица пользуется моментом, виснет на своём парне и обвивает его шею руками. Он подхватывает девушку и тепло улыбается, глядя на неё. Их губы соединяются в невинном приветственном поцелуе, и я понимаю, что хватит на них пялиться.

У Машки звонит телефон, она раздраженно бросает взгляд на экран и, изменившись в лице, сбрасывает вызов. Извиняется и уходит в сторону туалета, звонко цокая шпильками по полу.

Отворачиваясь обратно к окну, прислушиваюсь к себе.

Ничего. Ноль. Внутри всё такая же истлевшая пустота. Умерло всё. Эмоции исчезли. Семь лет болезненных всепоглощающих чувств, которые сводили с ума и держали на крючке не меня одну, ушли. Разве такое возможно? Чтобы то, что я чувствовала к Морозову раньше, ушло навсегда? Если бы мне кто об этом сказал три с половиной года назад, я ни за что не поверила бы, так мне было больно. Дышать невозможно. На груди как будто лежал целый материк. Австралия, не меньше. Что ни вздох, то мука. В голове творилась такая каша. Мне казалось, я сходила с ума. Я так любила… Господи, как я его любила.

Бросаю ещё один взгляд через плечо на парочку, чтобы удостовериться. Проверить ещё раз. А вдруг показалось… Но нет. Пусто.

Вздыхаю и улыбаюсь сама себе.

Я смогла. Правда смогла. Кто бы мог подумать?

Пью несладкий кофе мелкими глотками, наблюдаю, как по проспекту едут, стоят в пробках, пропускают людей на светофоре автомобили. Пешеходы как муравьи в муравейнике спешат по своим делам. Смеются и улыбаются дети.

Жизнь – она такая разная. Где-то теряем, где-то находим.

Любовь тоже разная.

Взаимная и нет.

Сильная и не очень.

Единственная и всеобщая.

Самая большая и совсем маленькая.

Кирилл Морозов больше не любовь всей моей жизни.

Больше нет.