Читать книгу Зачарованный мир - Мария Мирова - Страница 7

Путник неутомимый, бродящий во тьме ночной,

Однажды придешь ты в дубраву, ведомый красной Луной,

Ты будешь гадать и думать, зачем ты сюда пришел.

Ответом послужит фигура, облаченная в черный шелк.

Она сделает шаг навстречу, отбросит с лица вуаль,

И во всех ее тихих движениях вековая видна печаль.

Загляни в глаза ее скорбные, что прожгут твое сердце насквозь.

Знай, столкнуться с ней в этой чаще не случайно тебе пришлось.

Наверное, ты уже понял, что женщина эта – вампир,

Прошло уже много столетий, как покинула суетный мир.

Не случайно пришел ты не к склепу, а в тенистый таинственный лес –

Дубы эти мощные, древние, посадил ее здесь отец.

Ей, наверное, скоро уж тысяча, только помнит она ли сама

Сколько лет ей? Мне удивительно, как еще ты с ума не сошла?

Ты сама наказание выбрала, обреклась ты на вечную смерть,

Одиночество, словно проклятие, ты обязана вечно терпеть.

Те, кого ты любила – все умерли. Твои дети в могилах лежат.

И любовники все твои прежние не поймают твой огненный взгляд.

Этот путник, судьбою подаренный, станет близким тебе лишь на час –

Его жизнью свою ты продолжишь, так бывало уже и не раз.

Назовут тебя люди убийцею, и осудят поступки твои.

Объясни им, что стала вампиром ты из-за страстной безумной любви.

Эту жизнь, ее радости, горести, и подарки, удары судьбы

Слишком сильно любила живою ты, чтоб оставить ее без борьбы.

Дар смертельный от дьявола бледного приняла как награду за боль,

Но не знала, что в миг этот проклятый обвенчалась погибель с тобой.

Тело умерло, смерть стала спутником, но осталось желание жить.

На вампиров охотник, как встретитесь, не спеши же ее ты убить.

Коль убьешь, то рассыплется прахом, станет частью родимой земли,

Раскаянье, совесть и жалость тяжким грузом на плечи легли:

Пусть с годами жажда ослабилась, меньше крови должна проливать,

Не меняется суть наказания – будут люди опять умирать.

Ей надо излить свою душу кому-то хотя бы раз в век.

Но не жди от нее ты пощады, глупый, смешной человек.

Она ожидает прощения, так что в миг своей смерти заметь,

Как блестят не клыки ее острые, но глаза – в них лишь горе и смерть.