Читать книгу Зеркала - Мария Николаевна Покусаева - Страница 3

Лисы, призраки и люди

Оглавление

И наконец, заметив вас, возлежащего на ветке дерева, восклицает «Ох!» и начинает на вас нахально пялиться.


Анджей Сапковский, «Золотой полдень»

 Он сидел в кресле напротив, забравшись в него с ногами, и смотрел на меня, как кот на аквариум. То есть с подчеркнутым, полным достоинства спокойствием, за которым угадывалось что-то такое, тайное и хитрое, хищное, способное в любой момент превратиться в движение.

Я моргнула.

Мир вокруг никуда не исчез. Не поплыл, не сдвинулся, не изменился. Мир был прочным, как железный прут, и таким же реальным, и рыжий парень в кресле однозначно был его частью, тоже реальной. Реальной была трубка в его руке, которую он лениво держал между пальцев и периодически вертел ею. От скуки, наверное.

Наши взгляды встретились, и он, увидев, что я уже не сплю, довольно сощурился и улыбнулся.

Я уткнулась лицом в подушку, которую обнимала, пока спала здесь, на неудобной до ужаса не то кушетке, не то диване, не знаю, как это называется, и зажмурилась так сильно, что заболели глаза.

– О нет, красавица! – Чужой голос звучал насмешливо и ласково одновременно. – Меня ты не обманешь.

Пришлось сесть, поджав одну ногу, потому что вторая затекла от неудобной позы, и посмотреть правде в глаза. Глаза оказались зелеными, с хитрым разрезом и такими ресницами, что впору удавиться от зависти. Подушку я оставила при себе, отгородившись ею, как мягким щитом.

Значит, мне не приснилось.

– Что предпочтет леди в это славное утро? – спросил он. – Сначала ванну и новое платье, а потом завтрак или наоборот?

За вежливостью сквозила еле заметная насмешка – словно меня не воспринимали всерьез, но изо всех сил пытались проявить дружелюбие.

Я молчала, продолжая рассматривать его самого и его рубашку – светлую, с лентами, стягивающими рукава на запястьях, и узор вышивки, бегущий по краю темной жилетки, и  пряди рыжих, как лисья шерсть, волос, небрежно рассыпавшихся по плечам.

– Предлагаю сначала ванну, – сощурился он, тонко улыбаясь. Трубка легла на низкий столик рядом с креслом. – Я провожу.

Он плавно встал, словно перетек из одной позы в другую, одним движением преодолев расстояние между нами, и оказался так близко, что я почувствовала себя зажатой в угол. Мне протянули руку – раскрытой ладонью вверх, как незнакомой кошке. Запястье обхватывала пара цветных шнурков, но вот колец или каких-то других украшений я не разглядела.

«Ванна, – подумала я. – Ванна – это хорошо. Наверное. И завтрак – тоже хорошо. И в целом все хорошо, видишь, все такие милые». Только это не помешало мне шмыгнуть носом и расплакаться, уткнувшись в подушку, потому что все было по-настоящему.

И по-настоящему пугало, каким бы красивым ни было и как бы ни улыбалось.

Вокруг застыла тишина, почти осязаемая, словно этот человек, который то ли был оставлен присматривать за мной, то ли просто жил здесь, не сразу понял, что произошло. Потом он вздохнул, и я услышала шелест одежды, уловила движение воздуха – и подняла голову, смахивая слезы со щек.

– П-п-простите, я…

– Не стоит извиняться, – он больше не улыбался и смотрел на меня серьезно и почти хмуро, сидя на корточках перед диваном, так что наши лица оказались друг напротив друга.

Очень близко – я могла разглядеть узор на его радужке, темно-зеленой, как сочная трава.

– Пойдем. – Он медленно и осторожно взял меня за руку. – Я думаю, что комната уже готова. Ты умоешься, поешь. А потом я покажу тебе все и все объясню.

Я закивала, смаргивая слезы.

– Вы… – сказала я сначала хрипло, так что пришлось откашляться. – Вы все здесь… забываете называть имена? Или это особая традиция?

– Ах да! – Он выпрямился и дернул головой, откидывая мешавшую ему прядь. И сощурился. – Меня зовут Ренар. А как зовут тебя, милая?


***


Если бы я сказала, что никогда не верила в магию и не желала, чтобы со мной случилось что-нибудь такое вот, я бы соврала.

Мне всегда хотелось, чтобы в мире существовало что-то чудесно-волшебное, пусть даже оно не касалось меня напрямую и происходило с другими. С теми, про кого я читала. За приключениями кого следила, глядя в экран. Кем управляла в игре. Я читала истории о других мирах, потому что мне это нравилось. Они очаровывали, давали надежду, что чудесное и волшебное действительно есть где-нибудь. И, может быть, однажды и я получу весточку из такого мира, передо мной откроется нужная дверь, и окажется, что я потерянная принцесса, будущая великая волшебница или что-то в этом духе.

Неплохой способ слегка подправить серую реальность, но, к сожалению, некоторые мечты сбываются не так, как ты того хочешь. Или не вовремя.

Это не я выросла из сказок – к радости своих родителей. Это сказки однажды выбросили меня, как волны оставляют на песке обломки, водоросли и мертвых рыб.

А сейчас, кажется, начался прилив. И если уж мне выпал этот шанс, то почему бы и нет?

Язвительный внутренний голос подсказывал, что главное – не утонуть.

Я шла вслед за Ренаром по коридорам и сквозь комнаты, вверх по лестницам и мимо картин и тусклых зеркал и думала про себя, что, может быть, вот сейчас и здесь все, о чем я читала, о чем слышала, во что верила – все, наконец, пригодится мне. Может быть, какие-то законы совпадут. Может быть, это было не зря, и я, сама того не зная, готовилась к чему-то чудесному. Может быть, может быть, может быть…

Предположим, может быть все что угодно. Нужно только понять, по каким правилам мы играем и что здесь с сюжетом.

Ренар болтал без умолку. Он перекинул мой рюкзак через плечо, легко подхватил куртку и вел меня за собой, крепко держа за руку, словно я намеревалась сбежать. Его болтовня была бессодержательной – просто поток фраз, ласковый тон, не сходящая с губ улыбка, уже другая, открытая и честная. Так улыбаются детям и уговаривают их, уводя подальше от опасности, от чего-то, чего им видеть не должно, знать о чем не нужно и куда не стоит лезть.

Он съел Алису, не моргнув и глазом, и не стал упрекать меня во лжи.  Из-за этого я почувствовала укол совести. Вот идет рядом парень, красивый, как мечта, и сама любезность, несет мои вещи, только что слезы мне с носа смахивал, на лице – предельная честность, в глазах – забота, в голосе – тепло, а ты, дурочка, врешь ему в мелочах?

Только кто их здесь разберет, местных красавчиков? Вчерашний мне имени не открыл, отделался прозвищем. У этого имя тоже на имя не похоже, оно лисье, и волосы у него рыжие, и взгляд хитрый, так что побуду Алисой, пока можно. Вот узнаю, что здесь с именами творится, и решу, что говорить, а что нет.

Мы остановились у темных дверей в конце коридора. Красивых таких дверей, тяжелых, с резным узором и металлическим кольцом.

Ренар замялся, протянул руку к кольцу, но не сразу решился постучать. Он переступил с ноги на ногу, фыркнул, сбрасывая с лица прядь. Мне даже показалось, что посмотрел через плечо, не следит ли за нами кто из-за угла, но нет – мы были одни. Казалось, он специально медлит, как плохой ученик перед дверью в класс, когда не готов.

Удар металла о металл прозвучал громко.

Кто бы ни находился с той стороны, он точно это услышал, и дверь открылась сама по себе, словно этот стук потревожил некий механизм внутри нее, медленный и неповоротливый, заедающий на ровном месте.

Я вздрогнула и не успела отследить, когда меня схватили за руку и буквально втянули внутрь, в большой светлый зал. Здесь было теплее, чем в коридорах, еле заметно пахло хвоей и дымом. Сквозь два больших окна с мелкими квадратными стеклышками на пол падали яркие солнечные лучи. За окнами угадывались горы и лес, но я не всматривалась. Пока.

Дверь за моей спиной захлопнулась – быстро и громко.

Ренар покрепче перехватил мою руку и сказал в пространство, ни к кому не обращаясь – или обращаясь к кому-то, кто мог оказаться где угодно в этой комнате или в одной из смежных комнат:

– Мы здесь.

– Я вижу, – ответили тихо и недовольно.

Я повернулась на голос.

Мне кажется, я должна была ее заметить – высокую женщину в темном платье, стоящую справа от нас, слишком уж ее стройная фигура выделялась сейчас на фоне светлой стены. Но нет, то ли я была невнимательна, то ли сама эта женщина появилась здесь в тот момент, когда ее позвали, из воздуха ли или из тайной двери. Она зацепилась за меня взглядом и подошла ближе, не глядя по сторонам. Кресло, стол – все, что попадалось ей на пути, она ловко огибала, словно знала расположение предметов в комнате наизусть.

– Я вижу, – повторила она. Тонкие губы растянулись в совершенно правильной улыбке. – И рада видеть.

Женщина приложила руку к груди слева и коротко поклонилась.

– Добро пожаловать, миледи.

Я растерялась, конечно, потому что леди из нас двоих сейчас напоминала точно не я.

– Это Сильвия, – сказал Ренар, потому что сама Сильвия, кажется, не торопилась представляться – она просто на меня смотрела. По-доброму, но сверху вниз. – Она здесь… за главную.

Сильвия не удостоила его и взглядом. Только кончик губ с той стороны, где он стоял, дернулся, словно улыбка, предназначенная мне, попыталась уступить место другой улыбке, возможно – не слишком доброй. Ренар, кажется, уловил это.

– Оставлю вас, – торопливо сказал он. – Встретимся в зале у камина, милая… Алиса, – добавил он уже от двери, когда я на него все-таки посмотрела.

– Алиса? – переспросила Сильвия.

Ее темные глаза сощурились.

Я кивнула и по привычке потерла запястье под резинкой рукава.


***


Не знаю, как бы повела себя любая другая девушка на моем месте. Кто-то бы точно плакал, и я бы это поняла. Сложно не заплакать и не захотеть спрятаться, когда жизнь делает такой вот кульбит. Кто-то бы, наверное, был рад до щенячьего визга – это я бы тоже поняла, потому что сложно не радоваться, к примеру, трем просторным комнатам, заполненным красивой мебелью и всякими безделушками, с окнами, выходящими на горы и лес – сказочный зимний пейзаж. Или не менее просторной ванной, в ней окно было одно, его украшал витраж со спящим под яблоней единорогом. Или платью, которое ждало тебя на кровати, такой широкой, что можно было бы спать поперек нее. Или камину напротив – в нем уютно горел огонь. На каминной полочке стояли свечи на серебряном блюдце и букет из сухоцвета и рябины.

Кто-то бы наверняка злился. Я бы тоже поняла.

Я же смотрела на все эти кресла, свечи, гобелены, на платье, разложенное поверх вышитого золотом покрывала, и думала, что наличие в замке вроде этого водопровода с горячей водой, конечно, сложно объяснить, но мне определенно нравится. Пусть даже горячая вода идет из одного крана, а холодная из другого – переживу. Бледно-голубое платье, на которое мне предстояло сменить джинсы, к счастью, было простым, без всяких там изысков, но казалось совершенно чужим. Еще под него нужно было надевать тонкую белую рубашку, но и это тоже можно было пережить.

Там, где должны были быть радость, печаль или гнев, я нащупывала, как дырку от выпавшего зуба, странную пустоту и смятение. Я не чувствовала ничего, словно не знала, что мне следует чувствовать, и это незнание замыкалось само на себе.

Точнее, нет, кое-что я все-таки чувствовала и очень отчетливо.

Голод.

Поэтому я быстро сцапала платье и спряталась в ванной комнате за ширмой, пока Сильвия, вышедшая куда-то, не предложила мне помощь. Какую угодно.

Мне нужно было несколько минут побыть одной и все-таки понять, что со мной происходит.

Сквозь витраж в купальню проникали солнечные лучи и рассыпались цветными пятнами на охристо-бежевом полу. Из крана в большую ванную, которую, похоже, выточили из каменной глыбы, все еще капала вода. Пахло лавандой и еще какими-то травами, было чуть прохладно и очень тихо, только капли ударялись о камень, и я пыхтела, шелестя тканью.

Платье село хорошо, и влезть в него оказалось куда проще, чем я предполагала.

С чувствами, увы, номер так просто не прошел.


***


– Потерянные и попавшие в особые обстоятельства несчастные женщины способны на многие безрассудства, – сказал Ренар. Он сидел напротив, закинув ногу на ногу. – Так что я восхищен вашим самообладанием, миледи. Аппетитом, впрочем, тоже, – добавил он с усмешкой в голосе. – Не боитесь, что они отравлены или заколдованы?

Я оторвалась от методичного уничтожения бутербродов и чая и укоризненно посмотрела на собеседника. Издевается?

Вроде бы нет.

– Даже если бы и боялась, – ответила я резковато, – есть я хочу больше.

Он рассмеялся и с улыбкой покачал головой.

Вокруг нас был огромный зал, мрачноватый из-за темного деревянного потолка. С потолка свисала люстра, сделанная из оленьих рогов, ниши с окнами плотно закрывали темно-зеленые тяжелые шторы – из-за них на пол и стены падали узкие пятна света, розоватого, потому что там, за окнами, начинался закат. В камине могла бы поместиться моя кровать – та, другая, из другого мира. Или туша какого-нибудь оленя – одного из тех, чьи рога пошли на люстру. Сам камин был сделан из потемневшего от времени и копоти камня и изображал ствол дерева, вырастающего из пола и упирающегося ветвями в потолок – эти ветви продолжались фресками на стенах, на них сидели нарисованные птицы, по ним бежали белки и кто-то еще. Листья дерева были желто-зеленые, то ли ранняя осень, то ли позднее лето.

Вся мебель ограничивалась несколькими креслами и низким столиком, жавшимися к камину, да парой стульев у дальней стены.

Здесь, рядом с огнем, в круге, очерченном отблесками пламени, я чувствовала себя странно – почти в безопасности, насколько я вообще могла чувствовать себя в безопасности здесь и сейчас. Но вокруг было большое, темное, пустое пространство. Неуютное и сумрачное. Мне казалось, что оттуда, из этого пространства, кто-то наблюдает за мной точно так же, как человек напротив – лениво, доброжелательно, но очень, очень пристально.

Я дернула плечами. Это все стресс. Нервы расшалились.

– Раз уж мы познакомились, привыкли к виду друг друга и выяснили, кого из нас как зовут, я предлагаю уточнить наши роли и прикинуть план дальнейших действий, – сказал Ренар, чуть двинувшись в кресле.

Видимо, ему надоело смотреть, как я молча ем.

Я допила чай одним глотком и поставила поднос на столик.

– Хорошая идея, – сказала я. – Мы на «ты» или на «вы»?

Мой голос, кажется, звучал хрипло.

– А как леди будет угодно?


***


Горы за окнами назывались Бергрензе.

В свете дня они были все такими же острыми и высокими, с блестящими шапками ледников на вершинах. В ледниках рождались реки, быстрые и такие холодные, что пальцы сводило, когда подносишь руку к их воде. Реки бежали вниз, прорезая путь сквозь лес и скалы, падали с утесов, рождали озера и сливались в другие реки, тихие и спокойные, и вдоль них рядом с широким руслом вырастали богатые города. Но все это было уже там, внизу.

А здесь, среди густых лесов, рядом с вершинами, на которых снег не тает даже в разгар лета, города были маленькими и прятались друг от друга в горных долинах. Их жители пасли скот, добывали золото, драгоценные камни и еще что-то, за что платили и золотом, и драгоценными камнями.

– Если бы у нас были драконы, – сказал Ренар с хитрым прищуром. – Они бы гнездились здесь. Но драконов, увы, давно нет. Они слишком тяжелы для нашего неба.

Я не знала, что это значит – “слишком тяжелы для неба”, но решила, что подумаю об этом как-нибудь потом.

– Горы Бергрензе отделяют земли королевства Иберия от иных земель. Альманди, Галлинхейм, Гельветика… Вряд ли тебе сейчас это что-то скажет. Но ты – здесь. – Он поерзал в кресле, видимо, пытаясь сесть поудобнее, и вытянул ноги вперед. – С этой стороны гор. В гостях у нашего короля.

Мне показалось, что это должно было значить что-то такое. Особенное. Слишком уж значительной была пауза после.

– Занятно, – сказала я, дернув бровью. – И почему же я с этой стороны гор и чем так нужна вашему королю?

Ухмылка Ренара стала шире, а взгляд, направленный на меня, острее, словно бы вопрос, который я задала, оказался вдруг чертовски правильным вопросом.

– Нашему королю, – сказал Ренар вкрадчиво, чуть подавшись ко мне, словно собирался открыть какую-то тайну, – нашему королю и его советникам кажется большой честью принимать у себя посланницу многоликой богини. Тем более что храм, в котором богиня оставила зеркало, находится с этой стороны гор.

– Зеркало? – переспросила я с нервным смешком.

– Зеркало, – кивнул Ренар. – Разве Птица не сказал?

Я покачала головой. Ночной разговор я помнила хорошо, круги под глазами собеседника – тоже, так что не удивлюсь, если выяснится еще парочка деталей. Более точных, но вряд ли важных.

– Он не уточнил, как выглядит проход между мирами, – сказала я. – Но пусть будет зеркало. Я все равно не помню.

Пока я надевала платье и пыталась привести волосы в порядок, я нащупала на затылке шишку, очень болючую. То ли я ударилась головой, то ли меня по ней ударили, но каких-то других последствий, кроме потери памяти, пока не наблюдалось.

– Значит, – продолжила я, – вам повезло, и этот ваш храм этой вашей богини оказался на ваших землях.

– Можно сказать, что повезло, – снова усмехнулся Ренар. – Или можно сказать, что не повезло. Если верить всяким сказкам, посланники богов бывают вестниками не самых хороших вещей. Но так или иначе… – Он встал с кресла, почти перетек из одной позы в другую, и поправил воротник рубашки. Его кожа была чуть смуглой, несмотря на зиму, и белоснежная ткань это подчеркивала. – Ты здесь. И пока господин маг не вернулся, мне нужно присмотреть за тобой и не дать тебе тосковать. Собственно, это и есть моя роль в истории, – вздохнул он. – А теперь, если леди не против, я хочу предложить ей увлекательную прогулку по зачарованному замку, спрятанному в горных лесах, – сказал Ренар, сделав большие глаза, как взрослый, который рассказывает ребенку страшную сказку.

– Вот как, – сказала я, подыгрывая. – Зачарованному, значит.

Ответом мне стала такая улыбка, что впору было вспомнить и про слабость в коленях, и про бабочек в животе, и про то, что встречи с потусторонними красавчиками во всяких там книгах ничем хорошим для девиц не заканчиваются. Ну, в моем понимании.

– Здесь много темных углов, – сказал Ренар, – в которых, как верят впечатлительные служанки, обитают призраки. И старинных зеркал, – добавил он. – Через которые, как говорят, шастает всякая нечисть.

Он замолчал и с хитрой серьезностью посмотрел на меня, ожидая реакции.

– А тут есть призраки? – продолжила игру я. – Пока что я их не встречала.

Ренар улыбнулся самодовольно, чуть задрав подбородок.

– Вот и проверим, – подмигнул он и подошел чуть ближе, протягивая мне руку.

«Жаться по углам и креслам можно сколько угодно, – подумала я, дотрагиваясь до теплой и сухой ладони. – Но раз уж волшебная зазеркальная страна предлагает мне что-то вроде увеселительной прогулки, пожалуй, стоит воспользоваться предложением, пока оно действует».

Спрашивать, что за роль в истории отведена мне, я не решилась.

Быть спасительницей не слишком хотелось. Волшебные силы, которые, как пишут в книгах, обычно полагались каждому путешественнику в другие миры, не торопились себя проявить. О том, что я – какая-нибудь потерянная принцесса, тоже никто пока не заикался.

Буду надеяться, что вестник бед и несчастий для местного короля из меня получится так себе.


***


– Прошу, миледи, – Ренар открыл передо мной низкую дверцу и поклонился, словно дверца вела не на скрытую в стене каменную лестницу, а минимум в королевскую сокровищницу.

Я моргнула и замерла, выставив руку с фонарем вперед. Выщербленные ступеньки загибались винтом, уходя вверх как тайный лаз.

– А нам точно надо? – неуверенно спросила я.

Фонарь с волшебным кристаллом – оказалось, здесь используют их вместо свечей, – оттягивал руку приятной тяжестью. Солнце уже закатилось за горный хребет, оставив мир в серо-сизых сумерках. Я успела увидеть осколок заката сквозь широкие окна в оружейном зале, просторном помещении, на стенах которого висело оружие и портреты каких-то незнакомых мне людей с оружием и без. Примерно там же Ренар нырнул в еле заметную дверь в стене и вышел из нее уже с двумя фонарями, очень красивыми, больше похожими на клетки для диковинных птичек. Один из этих фонарей я теперь сжимала в руке и испытывала по этому поводу странную гордость.

Впрочем, пока мы не дошли до лестницы, фонари были не слишком нужны – во всех коридорах все те же кристаллы зажигались, стоило кому-то из нас щелкнуть пальцами, и гасли, когда мы закрывали очередную дверь или переступали порог.

Сначала я пугалась и вздрагивала, потому что внезапная темнота за спиной напоминала о том чувстве чужого взгляда в спину, которое не оставляло меня в каминном зале. Потом привыкла.

– Леди же хотела призраков? – хитро сощурился Ренар. – А где им еще обитать, как не на чердаке?

Про подвалы он говорил ровно то же самое, но в подвалах не оказалось ничего, кроме гулкой пустоты и каких-то ящиков. Возможно, призраки обитали где-то в их глубине, куда мне идти не захотелось, потому что в подземелье замка было холодно.

Здесь – тоже. Выданное мне платье не было слишком уж плотным, оно оставляло ключицы и шею открытыми, и холодок, которым повеяло из-за распахнутой двери, заставил меня поежиться. Я выдохнула, подхватила подол, потому что, как выяснилось, на лестницах он мешал, и шагнула вперед, пригнувшись, чтобы не удариться головой о ступени, бегущие вверх.

Стена, которой я касалась рукой, чтобы было удобнее идти, и правда была ледяной. Видимо, с той стороны за этой стеной начиналась зима и холод.

– Вверху будет люк, – донесся голос Ренара, который не торопился идти за мной. Мне показалось, что я уловила что-то похожее на тревогу. – Смело толкай его и выбирайся. Я догоню тебя!

Я не ответила, сосредоточенно переступая со ступеньки на ступеньку, словно стремилась сбежать и от своего спутника, и от своих мыслей, и от себя самой. Тесное пространство лестницы, будто выдолбленной в стене, пугало меня, и я уже пожалела, что решилась на этот шаг, потому что никакие призраки, конечно, были мне не нужны – я пыталась отвлечься, не более.

Всеми вопросами, которые я сегодня задала, всеми шутками, на которые ответила, всеми странными решениями, которые приняла, я пыталась закрыться от главного.

От мысли, что привычный ход моей жизни нарушен, я в другом мире, он осязаем, он пахнет дымом, пылью, морозом, вишневым табаком из трубки моего нового знакомого, чем-то вкусным с кухни, на которую мы не зашли, чтобы не отвлекать слуг от дел, свечным воском, сырым подвалом и еще много чем. То есть предельно реален, протяни руку – и дотронешься.

И что с этим всем делать – все еще непонятно.

Моя макушка уперлась в препятствие, я протянула руку и толкнула – люк правда поддался почти легко. Насколько легко могла поддаться нетяжелая дверь из плотно подогнанных кусков дерева.

– Нашла! – крикнула я вниз и, приложив усилие, открыла эту новую дверь – и почувствовала все тот же холод.

Люк скрипнул и с неприятным грохотом упал, открыв проход в просторное помещение. Путаясь в юбках, я почти выползла с лестницы, осторожно поднялась на ноги – голова слегка кружилась – и попыталась осмотреться.

Свет кристалла выхватывал из темноты то темные балки, то кусок белой стены, то какие-то доски, то еще одну лестницу – деревянную, жмущуюся к стене, с крепкими на вид перилами. Лестница уходила на второй ярус, неширокий балкончик, а потом еще выше – и упиралась в потолок.

Здесь было холодно настолько, что пар вылетал изо рта.

– Ну что? – раздалось сзади. – Моя торопливая леди успела поймать призрака?

Я обернулась. Фонарь Ренара остался на лестнице – я видела лишь отблески света из открытого люка, а парень вдруг оказался очень близко, почти вынырнул из полумрака – сам похожий на призрака. Очень нахального и обаятельного. Это было так неожиданно, что я отступила на шаг назад.

Ренар рассмеялся и поднял взгляд к потолку:

– Нам еще выше, – сказал он, указывая пальцем на лестницу. – Но прежде нужно кое-что сделать.

И он шагнул вперед, почти скользнул за мою спину, только чудом не задев меня плечом. Настолько близко, что я снова уловила запах вишневого табака и дыма.

За моей спиной было то, что я сначала приняла за закрытое окно. Оказалось, что деревянные ставни скрывали нишу, не очень глубокую, отделанную изнутри все тем же деревом. В нише хранились какие-то ящички, мотки веревки, пара фонарей, свечи – всякая бытовая ерунда, наверное, очень нужная на чердаке какого-нибудь замка. Ренар выудил оттуда плащ и набросил его мне на плечи. Ткань была грубой и тяжелой, пахла пылью, как любая вещь, которая долго пролежала взаперти. Она еще не успела согреться, но так или иначе мне стало теплее.

Не только из-за плаща.

– Так лучше, – сказал Ренар, продевая пуговицу на воротнике в предназначенную ей петлю.

Это заняло у него какое-то время, и все это время я стояла, замерев столбом, потому что чужие пальцы были слишком близко, а чужое дыхание, очень теплое, коснулось моих волос.

Ренар закончил с пуговицей, провел ладонью по плащу, словно хотел смахнуть с него пыль или ворсинки, невидимые мне, и протянул руку:

– Давай сюда фонарь, – сказал он как ни в чем не бывало.

– А? – откликнулась я.

– Фонарь, – повторил Ренар. – Я понесу.

Я пару раз зажмурилась, прогоняя наваждение, и повела плечами, пытаясь избавиться от ступора.

– Конечно, – сказала я. – Фонарь. Держи. А разве тебе не холодно?

В нише больше ничего, похожего на плащ, не наблюдалось.

– Переживу, – фыркнул Ренар, беспечно махнув фонарем. Будь в нем свеча, пожалуй, она бы погасла, но желто-оранжевый кристалл размером с кулак и сияющий, как тусклая электрическая лампочка, даже не мигнул. – Идем.

Деревянные ступени чуть скрипнули. Я высунула руку из-под плаща, чтобы вцепиться в перила, и осторожно поползла наверх вслед за своим рыжеволосым проводником, не слишком задумываясь, куда и зачем он меня ведет. Другой рукой приходилось теперь придерживать целых два подола, чтобы не запутаться в них и не полететь кубарем вниз.

«Интересный метод избавиться от всяких нежелательных гостей, конечно», – подумала я.

Ренар тем временем ловко забрался наверх и протянул мне руку, помогая вылезти из очередного люка – в этот раз дверь в полу была тяжелой, металлической. Урони я ее неловко, пожалуй, грохот распугал бы всех оставшихся в этой башне призраков. Если они были.

Эта комната, круглая и совершенно пустая, оказалась меньше той, что осталась внизу, и еще холоднее. Сводчатый потолок уходил вверх, из его центра свисала цепь с фонарем раза в два больше того, что стоял сейчас на полу.

Прежде чем я поняла, где нахожусь, Ренар сдвинул в сторону засов и открыл то, что я сначала приняла за узкую дверь. Одну из четырех.

Точнее, технически это и была дверь, а не окно, и вела она на узкий балкончик, опоясывающий башню.

Самую ее верхушку, купол, окна которого выходили на четыре стороны света. И в том, которое сейчас открыто, я могла увидеть кровавый отблеск закатного солнца на восхитительно чистых небесах.

Ледяной воздух ворвался внутрь вместе с запахом зимы.

Ренар взял меня за руку и потянул за собой, но я уперлась обеими ногами и замотала головой.

– Что такое, милая? – ласково – действительно ласково, а не с издевательским притворством, поинтересовался он. Я зажмурилась и не ответила, и, кажется, он понял. – Боишься высоты? Чего же ты не сказала? – голос стал более вкрадчивым.

Теплая и тяжелая рука легла мне на плечи и потянула вперед.

– Со мной не бойся ничего… – начал Ренар все тем же ласковым голосом, успокаивающим и убаюкивающим.

Я уперлась ладонью ему в грудь и вывернулась из объятий.

Не люблю прикосновения, особенно, чужие и внезапные.

И когда меня так навязчиво очаровывают, я тоже не люблю, будь ты хоть трижды прекрасен, как небеса и все яркие звезды на них.

– Я боюсь не высоты, – сказала я, хмуро сведя брови. Руки я скрестила на груди, хотя под плащом, наверное, это было не слишком заметно. – А вдруг ты меня с этой башни скинешь?

Он удивленно замер, даже, кажется, на пару секунд задержал дыхание, так и застыв с вытянутой рукой. Тонкая рубашка здесь, в крошечной комнате с окном, распахнутым в ледяную бездну, смотрелась выпендрежно и смешно, но Ренар, кажется, не чувствовал холода. Он посмотрел на меня иначе – в полумраке я не могла различить все черты его лица, но заметила, как что-то изменилось. Он не хмурился, нет, наоборот – словно слетела какая-то маска, мешавшая ему все это время. Ренар наклонил голову чуть набок и, наконец, рассмеялся, уперев руки в бока.

Я не ожидала такого. Продолжения игры в доброго парня, которому жалко бедную девочку, вспышки гнева или язвительного замечания в мою сторону, смертельной обиды – чего-то такого, притворного или неприятного, но нет, я получила совершенно искренний смех. Поэтому и застыла, как дура, поджав губы, не зная, что мне делать и как себя вести.

И мне резко захотелось извиниться, но извинений у меня никто так и не попросил.

Ренар еще раз фыркнул, видимо, выражая отношение к глупостям в голове у некоторых девочек, с серьезным видом надел мне на голову капюшон плаща и приглашающе махнул в сторону выхода на балкон.

– Вот и проверим.

Улыбка его была лукавой.


***


Если я чего и боялась, то точно не высоты, поэтому смело шагнула вперед, только ойкнула, когда порыв ветра ударил по щеке, царапнув снежной крошкой. Холодное железо перил жгло не хуже огня – я удостоверилась в этом, по дурости коснувшись их голой рукой.

Вокруг, сколько хватало зрения, виднелись горы и лес, лес и горы, отблески заката на ледниках, переливы глубокой синевы, нежно-лилового и кораллово-красного в небе. Оно оказалось ясным, ни облачка, крупные звезды сияли на нем, но в воздухе будто бы висела ледяная взвесь, крошечные острые иглы. Я вдыхала этот воздух ртом и носом, потому что мне было его мало.

Ренар осторожно тронул меня за плечо и повел за собой вбок по узкому, в половину шага, балкону, который действительно опоясывал башню. Слева от меня оказалась каменная стена, а чуть выше начинался металлический купол, на который налипла корка льда. Мелкие тонкие сосульки свисали с его края, как кристаллы в перевернутой короне.

Я не боялась высоты, но шла медленно, потому что голова кружилась – и от этого воздуха, и от холода, кусающего за нос, уши и щеки, несмотря на плотный капюшон, и от бескрайнего неба вокруг.

Это было слишком красиво.

Ренар остановился, беспечно облокотившись на перила, словно под ним не было бездны, а вокруг стоял май месяц, самое время рубашки с жилетами выгуливать.

Человек он вообще или как?

Я моргнула, решив, что подумаю об этом чуть позже, когда пойму, кто тут вообще есть, кроме людей.

Над самым горизонтом висела луна – огромная, ярко-желтая, перешедшая во вторую четверть несколько дней назад, она была окружена контуром морозного гало.

– А где вторая? – спросила я.

– М? – Ренар вскинул голову, словно я отвлекла его от каких-то невероятно важных мыслей. Лунные тени чуть изменили черты его лица, сделали острее и глубже, выбелили кожу. – А, вторая луна? Еще не взошла. Она у нас любит отставать и потом гонится за сестрой по небу.

– Вот как… – пробормотала я.

Ренар пожал плечами, окинул меня взглядом и улыбнулся.

– Не замерзла, милая? – спросил он.

Его пальцы лежали на перилах так, словно холодный металл не обжигал его.

– Хотела то же самое спросить у тебя, – ответила я.

– За меня тебе не стоит беспокоиться, – рассмеялся Ренар и позвал меня, подманивая рукой: – Иди сюда.

Вот как. Щас, бегу и падаю.

Хотя, пожалуй, падать здесь я очень не хочу.

Я вытянула шею, робко выглядывая за перила, и поняла, что не надо туда смотреть. Слишком высоко. Слишком длинная стена уходит вниз, и слишком острыми выглядят макушки елок где-то там, под ногами. Лунный свет выхватывал их силуэты из темной лесной массы и заставлял снег, налипший на ветки, почти сиять.

– Подойди, не бойся, – повторил Ренар ласково.

Я все-таки подошла, старательно выдерживая дистанцию в полшага.

И поняла, что прямо под нами находятся ворота замка, от которых убегает вниз по склону высокого и крутого холма дорога. Света луны и звезд было достаточно, чтобы разглядеть, как она змеится сквозь лес, уходя куда-то дальше и дальше, и теряется там.

– Эта дорога ведет отсюда, но мы не почти не пользуемся ею, – сказал Ренар. Слова его вылетали изо рта вместе с облачком пара – точно не призрак, призраки, вроде бы, не дышат, как и мертвецы. – Замок заколдован и дороги вокруг него – тоже. А вон там, – он махнул рукой левее, где виднелось круглое пятно озера, похожее на блестящую монетку. – Вон там есть город, с которым эта дорога когда-то соединялась. Не обольщайся, – добавил он. – В горах расстояние кажется меньше, чем на самом деле.

– Я знаю, – обиженно сказала я.

– Вот и славно. – Он снова улыбнулся и отвел взгляд в сторону того самого города, щурясь, словно надеялся его все-таки разглядеть. – Пойдем. Солнце село, думаю, ужин уже готов.

Мы обошли башню по кругу. С каждой стороны, насколько хватало взгляда, я видела только зимний лес. Зимний лес и высокие горы.

Если у меня и были мысли сбежать отсюда, чтобы найти союзников и волшебных помощников, как и полагается героине фэнтезийного романа, я оставила их. Боюсь, при таком раскладе все бы закончилось быстрее и печальнее, чем в книжках. Так что придется доставлять неприятности королю как-то иначе.


***


К концу дня я знала некоторое количество важных вещей.

Мир, в который я попала, был и правда похож на мой родной мир, однако история здесь шла иначе. Я оказалась в условной Европе, на континенте, который называется Латиерра. Почти всю северо-западную часть Латиерры занимало Иберийское королевство и его вассальные земли – владения того короля, чьей гостьей я отныне считалась.

На юге, где на нашей карте находились Испания и Португалия, здесь значилось королевство Аглавер, союзник Иберии, а место Италии, сапожок которой сросся с сушей, стерев с карты Адриатическое море и из полуострова превратившись в монолитную часть материка, заняла Каэрия – королевство эльдар, эльфов, точнее – княжества каэрийских князей, маленькие и не очень. Горы Бергрензе, на которые я смотрела из окон и с балкончика на Башне, на юге доходили до владений некоего князя Ирро – там на их склонах рос виноград, из которого делали безумно дорогое вино. Эльдар держались обособленно, но дружелюбно.

За Бергрензе были еще страны, множество новых названий, которые я пообещала себе запомнить рано или поздно.

Как и все имена и титулы его величества Антуана из Арли, короля Иберии и властителя Южной Ангрии, Маревельда и… и чего-то там еще.

За пределы Бергрензе его власть не распространялась. Там были свои короли и князья.

В замке имелась библиотека, большая и очень странная, похожая на склад букинистического магазина.

Я могла приходить в нее, когда мне хочется, и пытаться найти в хаосе книг на полках что-то полезное для себя или просто интересное. «Главное, – сказал Ренар, вычищая трубку над тем самым огромным камином в огромном зале, – не упади со стремянки, пока тянешься к знаниям».

Еще в замке было множество пустых комнат с зеркалами на стенах, тайных дверей, ведущих в маленькие коридоры, витражей на окнах, фигурок животных на полочках над каминами, венков из веточек, колосьев и рябины, светильников, фонарей и пустых канделябров.

– И все-таки, – сказала я, расправляя очередную складку на юбке – не столько из надобности, сколько из желания унять нервную дрожь. Быть настырной я не умела. – Башни, горы и библиотека это здорово, но… Зачем я нужна вашему королю?

Ренар, все еще стоящий у камина, на секунду замер, поднял на меня взгляд, словно я застала его врасплох, и ухмыльнулся.

– Видишь ли, милая, – сказал он, разглядывая трубку, достаточно ли она чистая, – двери в другие миры не открываются просто так. Если наша богиня прислала кого-то последить за нами, значит, на то есть причины, пусть мы их не всегда видим. Если начальство приходит с проверкой, – хмыкнул Ренар, – лучше показать себя с выгодной стороны.

Я скептически изогнула бровь, но шутить про одно там произведение из школьной программы не решилась.

– Мало ли, что нас ждет, раз ты здесь. – Ренар посмотрел на меня и подмигнул. Он снял с крючка, торчащего из стены рядом с камином, металлический прут вроде кочерги и пошевелил угли. – Какие испытания ты принесешь с собой.

– Был же кто-то до меня…

– Был, – кивнул он, не оборачиваясь. – Были и давно, и не слишком давно. Портрет рыжей женщины в оружейной помнишь?

Я кивнула, потому что именно перед этим портретом я застыла, рассматривая деву-рыцаря на фоне пламенеющих небес. Художник зачем-то решил снять с нее шлем, и тугие кольца огненно-рыжих волос рассыпались по плечам, одетым в доспех. Удивительно нелогично, если я хоть что-то понимаю в доспехах, но завораживало невероятно. Леди с портрета, кажется, следила за тобой, когда ты заходил в зал, губы ее изгибались в торжествующей полуулыбке, лезвие клинка сияло, как осколок зеркала.

– Она пришла во времена Великой Войны, – сказал Ренар. – И помогла правителям Латиерры завершить ее. Та война была… скажем, не короля с королем, а королей с… не слишком хорошими людьми. Такие войны меняют мир и все в этом мире.

Я снова нашла на юбке складку и старательно ее расправила.

– Но спешу тебя обрадовать, милая. – Ренар закончил издеваться над углями и вернулся в кресло рядом со мной. – После Красной леди все было тихо. Насколько может быть тихо в мире вообще. Я надеюсь, ты продолжишь эту добрую традицию, – добавил он с ласковой улыбкой и, взяв со столика чашку чая, поднял ее, как бокал с вином. – За это я и выпью.

Он действительно выпил чай за несколько глотков.

– Я ответил на твой вопрос?

– Да, – сказала я, с сомнением поглядывая в сторону второй чашки. – А те… две, кажется, которые были здесь до меня?.. Ты их знал?

Я бросила на Ренара взгляд, пытаясь уловить, как он воспримет этот вопрос.

Ренар спокойно кивнул.

– Они были… милые, – сказал он. Фарфоровое донышко чашки тихо стукнуло о блюдце. – И совершенно не похожи ни друг на друга, ни на тебя. Если ты не против, я расскажу тебе о них в другой раз.

Он встал, оттолкнувшись ладонями о подлокотники кресла.

Я удивленно вскинула голову.

– М?

– Поздний час, – пояснил Ренар. – Наша строгая смотрительница довольно принципиальна там, где дело касается времени сна. Если ты не будешь чай, то я провожу тебя до твоих дверей.


***


В паре шагов от входа в комнату, которая теперь называлась моей, Ренар остановился, словно задумался, надо ему туда или нет. Он бросил взгляд на двери, на горевший над ними фонарь с кристаллом, откашлялся и повернулся ко мне.

– И вот мы здесь, миледи, – сказал он, щурясь и с какой-то странной хитростью наклоняя голову набок. – И, пожалуй, здесь мы и расстанемся. Спасибо за чудесный вечер.

– Тебе спасибо, – ответила я, чуть смущаясь, и спросила с легким ехидством: – А что, ваша смотрительница так же принципиальна и касательно посещения покоев леди на ночь глядя? И линейкой отмеряет расстояние, на которое к леди разрешено приближаться?

Ренар улыбнулся.

– Скорее, я просто не горю желанием сейчас с ней сталкиваться, – сказал он. – У нас специфические отношения. Скоро все поймешь. – Он снова протянул мне руку ладонью вверх, как незнакомой кошке. – Доброй ночи?

– Доброй, – протянула я руку в ответ. – Ой!

Я надеялась на рукопожатие, но вместо этого получила легкий поцелуй в тыльную сторону запястья – и улыбку, от которой хотелось провалиться сквозь землю.

Все так же улыбаясь, Ренар отпустил мою руку и ушел в глубину коридора, оставив меня в смятении.

Дверь легко поддалась, когда я потянула за ручку на себя.

Комната встретила прохладным полумраком, только в дальнем углу сиял настенный светильник, и тускло тлели угли внутри камина. Шелест юбки звучал почти громоподобно, такая здесь стояла тишина. Я медленно осмотрелась, прислушиваясь, нет ли кого из слуг – и вдруг осознала, что за весь день, за те несколько часов, которые я провела в огромном замке, я не встретила никого, кроме Ренара и Сильвии.

То есть кто-то работал на кухне, конечно, я слышала через дверь какие-то звуки, чувствовала запахи, но мы не зашли туда.

Мои обеденные сэндвичи, наш общий ужин и чай я находила уже готовыми в комнате, откуда никто не выходил.

Твою ж мать.

Я прикрыла глаза, прикусив губу, и постаралась найти рациональное объяснение этому.

Много ли я, в конце концов, видела слуг? Может быть, в особенно благородных домах слуги умеют быть незаметными?

Как призраки.

– Доброго вечера, – раздался голос за спиной.

Я могла поклясться, что я не слышала ни шагов, ни звука открывающейся двери, ни шелеста ткани, ни чужого дыхания – вообще ничего.

Сильвия опять вышла из ниоткуда, тихо, словно все время была здесь, рядом.

Я открыла глаза и обернулась, чувствуя, как меня бросило в жар, а в ногах появилась слабость.

– И вам тоже, – прохрипела я.

Губы Сильвии растянулись в улыбке. Она стояла за моей спиной, держа в руках подсвечник с тремя еще не зажженными свечами. На плечах у нее лежала шаль, темные волосы были перехвачены лентой у самой шеи. Та строгая дама, собранная, прямая, которую я видела днем, кажется, готовилась уйти спать.

– Рада видеть, что вы в добром здравии, – сказала Сильвия, улыбаясь чуть шире – зубов ее улыбка не открывала. – Не хотела нарушать ваш покой, но, кажется, в течение дня мы обе были слишком заняты даже для важных разговоров.

Она сказала это вежливо, но я почувствовала укор. Направленный, правда, не на меня.

– Я зашла проведать вас, – продолжила Сильвия. Она шагнула чуть в сторону к какому-то комоду у стены и поставила на него подсвечник. – И принесла свечи, если они понадобятся. Если у вас есть вопросы или пожелания, то я здесь.

– Я… Я не знаю, – выпалила я.

– Со временем разберетесь. – Улыбка Сильвии стала почти теплой, насколько я могла судить в полумраке. Она щелкнула пальцами, и кристаллы в люстре, свисающей с потолка, вспыхнули – в первый момент я даже зажмурилась. – Действие и усилие воли зажигают волшебные кристаллы. Щелчок пальцами или хлопок. Волшебником для этого быть не обязательно, – Сильвия посмотрела на меня.

В свете кристаллов она казалась самой обыкновенной женщиной что-то около тридцати лет: тонкий нос, острый взгляд, хрупкие пальцы держат шаль на груди, чтобы та не распахнулась. Ничего призрачного. Может, и правда просто очень тихо ходит. Или знает пару тайных дверей и коридоров между стенами. Такое, вроде бы, тоже бывает, если дело касается замков и особняков.

Она снова щелкнула пальцами еще раз, и все кристаллы, кроме того, что на стене, опять погасли.

– Сначала будет сложновато, – сказала Сильвия. – Потом все получится. Спите завтра столько, сколько считаете нужным, миледи, вас никто не потревожит. Но я очень прошу вас не выходить за пределы покоев ночью.

Серьезно?

– Призраки или собаки? – спросила я.

– Вы видели здесь собак? – ответила она.

Кажется, ехидно, но не зло.

Я покачала головой. Сильвия улыбнулась, в этот раз показав зубы, белые и, кажется, немного мелковатые.

– Просто не очень хотелось бы, чтобы вы потерялись в темных коридорах, миледи, – сказала она. – Здесь есть где заблудиться и чего испугаться и без призраков. В остальном вы можете делать все, что захотите.

– Совсем все? – уточнила я.

– Все, что не принесет вам серьезного вреда, конечно, и не поставит в опасное положение вас или других обитателей замка. – Сильвия открыла верхний ящик комода, у которого стояла, и посмотрела в него. – Свечи, огниво и прочие нужные вещи здесь, – добавила она, удовлетворенно хмыкнув, и снова посмотрела в мою сторону. – Если я понадоблюсь – зовите.

– Как?

– Просто. По имени. – Она дернула плечом, словно я задала глупый вопрос, и прошла – почти проплыла – мимо меня к дверям, ведущим в коридор. – Я услышу и приду. Магия, миледи, творит удивительные чудеса. К этому вы тоже привыкнете. Доброй ночи и сладких снов. – Она почти повернула дверную ручку, но вдруг спохватилась. – Ах да! Если боитесь призраков или кого-то еще, вот здесь есть засов, – она указала на широкую полоску металла. – Теперь точно доброй ночи. Спите сладко.

Она перехватила мой взгляд и кивнула, ласково улыбнувшись.

Дверной замок тихо щелкнул, и я осталась одна.


***


Первым делом я, конечно, закрыла дверь на засов, а потом проверила все темные углы, все шкафы, ниши и двери, которые могла найти, посмотрела за все шторы и под всеми кроватями, креслами, диванами и комодами. Просто так, на всякий случай. Точно так же на всякий случай я сняла с одной из полок маленькую, но довольно тяжелую декоративную тарелочку.

Не то чтобы я всерьез думала, что смогу кого-то ударить, но тяжелый предмет в руке как-то улучшал самочувствие.

Потом я просто брякнулась на пол рядом с камином, скрестив ноги, и, подперев щеки ладонями, задумалась, глядя, как переливаются всполохи оранжевого на черном.

Десятилетняя я, та девочка, которая ныряла в платяные шкафы, чтобы проверить, не окажется ли в них дверца, ведущая в зимний лес, наверное, ликовала. Тринадцатилетняя, которая верила, что правильный трамвай в правильное время отвезет тебя в правильное место, саркастически хмыкала, мол, а она говорила, что рано или поздно, так или иначе. Пятнадцатилетняя – в черном платьице с кружевами – помахивала дешевой колодой Таро, купленной на сэкономленные на обедах деньги.

Они все улыбались мне, двадцатилетней, сидящей на полу странного замка посреди леса в чужом мире.

Мне, дурной девице, которой бы сейчас прыгать от радости и учиться правильно щелкать пальцами на магические светильники.

Мне, с которой наконец случилось что-то чудесное и волшебное. И, кажется, даже не совсем злое.

По крайней мере, никто не пытался запереть меня в башне, принести в жертву, сдать темному магу на опыты, сожрать или затащить под венец, или… что там еще случается с незадачливыми попаданками? Я не слишком верила в абсолютную искренность доброго отношения ко мне со стороны местных жителей, с которыми провела этот день, но три комнаты? Ванная? Платье? Миледи то, миледи это, не желаешь ли прогуляться, милая?

Пока рациональная часть меня, которая привыкла не верить ни в удачу, ни в успех, пыталась паниковать, потому что ей чудился подвох, все остальное, что когда-то было и все еще оставалось мной, вопило от радости.

Моя мама сказала бы, что это очень безрассудное поведение.

Я стряхнула с себя эту мысль и очень безрассудно пошла за сигаретами и зажигалкой.

Потому что если у меня теперь есть собственная ванна, в которой можно проваляться три часа и мне никто слова не скажет, я не прощу себе, если не поваляюсь в ней с сигаретой в зубах.

Будем считать, что вред от этого процесса – незначительный.


***


В ванной комнате было тепло.

Поблескивая в тусклом свете волшебных кристаллов, спал в саду единорог.

Густое, похожее на мед мыло, пахнущее травами и лавандой, неплохо пенилось.

Я шагнула в воду. Сигарету я сжимала в зубах – чтобы не упала, зажигалка была в руке – тяжелый прямоугольник из металла.

Все шло по плану, и вечер обещал закончиться хорошо, но в тот момент, когда я уже открыла крышку и готовилась чиркнуть колесиком и поднести зажигалку к лицу, через большое зеркало, стоящее у стены, вышел мой знакомый маг, слегка растрепанный и очень, очень торопливый. Он шагнул вперед, зачем-то оглянувшись на свое отражение, словно бы вслед за ним из зеркала могло появиться еще что-то, пригладил волосы рукой и увидел меня.

Удивление оказалось взаимным.

Сигарету я спасти успела, но вот зажигалка выскользнула из рук и, громко булькнув, скрылась где-то под слоем пены.

– Доброго вечера, – сказала я, подрагивающими пальцами держа сигарету.

Что напугало меня больше – то, что волшебник здесь появился, или то, как именно он появился, я, признаюсь, затруднялась определить.

В любом случае, кажется, он сам был не рад.

Кондор моргнул, будто бы от этого я могла исчезнуть, но я не исчезла. Удивление на его лице сменилось хмурой сосредоточенностью. Он посмотрел на зеркало, дотронулся до рамы, словно проверял, все ли с нею так, нахмурился еще сильнее и повернул голову в мою сторону.

– Доброго вечера, Мари, – спокойно сказал Кондор и, кивнув мне, сделал шаг ближе к стене, но подальше от меня. Взгляд он тоже отвел. – Прошу прощения за столь, хм, неожиданное вторжение.

Маг рассматривал то свечу, которую я поставила на пол, то окно с единорогом, то что-то еще в комнате, но не меня. Я тем временем нащупала ногой утонувшую зажигалку. Открытую, конечно, крышку-то я не успела захлопнуть.

– Все в порядке, – сказала я, выгибаясь, чтобы дотянуться до нее.

Острые края впились мне в ладонь.

Мне очень хотелось, чтобы маг просто взял – и ушел, можно даже без извинений, только бы не заставлял меня хотеть провалиться на пару этажей вниз вместе с ванной.

Как я завтра буду смотреть ему в глаза – я старалась не думать, потому что тут же начинала краснеть и смеяться.

Кондор снова пригладил волосы, проведя по ним пальцами так, словно пытался откинуть мешающие пряди со лба, и вдруг посмотрел прямо на меня – и сощурился, наклонив голову набок. Под этим его взглядом, едким и пристальным, я чуть снова не выронила то, что с таким трудом пыталась выудить из мыльной воды.

– И что ты там не видел? – процедила я сквозь зубы, а потом поняла – еще до того, как он ответил.

– У тебя… что-то на плече, – сказал Кондор вкрадчиво и нарисовал пальцем в воздухе то, что у меня на плече было.

Точнее, не совсем на плече, но да, все верно – звезда в круге, прямая пентаграмма.

Очень надеюсь, что за татуировки здесь не сжигают на костре. И не делают что-то не менее плохое.

Мое смущение куда-то резко испарилось, осталось только легкое раздражение человека, которого отвлекали от важного занятия какой-то ерундой.

– Под ключицей, – поправила я, стараясь высечь огонь. Он, конечно, не высекался. Колесико щелкало, но, кажется, «Зиппо» все. Придется разбирать и проверять. Очень обидно.

Исподтишка я следила за магом – так, на всякий случай.

– Не столь важно где, – ответил Кондор, снова отводя глаза в сторону. – Но это все объясняет.

– Что объясняет? – я вскинула голову, оторвав печальный взгляд от зажигалки.

– Почему моя метка сбилась. – Он прислонился к стене и посмотрел на витраж, тяжело вздохнув. – Еще раз прошу прощения, Мари. – Наши взгляды встретились. Я ожидала встретить насмешку, хищное любопытство или что-то похожее на это, но наткнулась на настороженность и внезапное для меня смущение. Кондор улыбнулся, и эта улыбка тоже получилась какой-то извиняющейся. Выглядел он заметно лучше, чем в тот раз, по крайней мере, уже не напоминал восставшее умертвие. И синяки под глазами исчезли. – У тебя все в порядке?

– Не жалуюсь, – ответила я, все еще не понимая, что происходит.

– Вот и славно. – Кондор приложил ладонь к груди и наклонил голову – такой вежливый жест, напоминающий одновременно и приветствие, и прощание, и просто выражение хорошего отношения. – Приятно провести время.

Он резковато развернулся и пошел в сторону двери.

Я посмотрела на зажигалку в своей руке, на свечу, которая стояла слишком далеко, чтобы мне хотелось к ней тянуться, и вдруг порядочно осмелела.

– Кондор, стой!

Он остановился уже рядом с дверью, готовясь ее толкнуть, и обернулся ко мне, удивленно приподняв брови. Я потрясла бесполезной зажигалкой в воздухе.

– Ты же маг, – сказала я, пытаясь сдержать улыбку. – А мне нужно…

Он бросил взгляд на свечу, понял, в чем дело, быстрее, чем я могла объяснить, и, самодовольно ухмыльнувшись, щелкнул пальцами. На кончике сигареты вспыхнуло пламя.

Мое удивленное «спасибо» ударилось в закрытую дверь.

Я облокотилась на бортик ванной, положила голову на скрещенные руки и затянулась сигаретой, а после этого, выдохнув дым, с головой ушла под воду.

…И тут же чуть не подскочила, потому что ступня попала как раз в поток горячей воды.

И обидно, и от самой себя смешно.

Почти как намек, что нужно быть осторожнее и осмотрительнее.


***


Шутки про призраков перестали быть смешными, когда я обнаружила всю одежду, которую оставила за ширмой в ванной комнате, на кровати. И платье, и белье, и даже мои носки были чистыми, пахли травами и чем-то еще.

Придерживая одной рукой полотенце на груди, я взяла во вторую руку то самое тяжелое блюдце и, дрожа уже не от холода, а от паники, еще раз обошла все углы.

И угол за ширмой тоже.

Он был пустым. Две деревянные полочки, на которые меня просили складывать одежду, тоже были пусты. Никакой потайной двери или окошка, через которое кто-то мог бы проникнуть сюда, я не нашла, и от этого стало еще страшнее.

Засов на двери был задвинут.

Я прижалась спиной к стене, ощутив лопатками, кажется, все ниточки на гобелене и прохладу камня, которую он прятал, и попыталась выровнять дыхание.

Видимо, некоторые чародеи проходят сквозь стены или…

Без «или». В спальне, в углу рядом с окном, стояло еще одно зеркало. Вот и ответ.

С остальным я разберусь завтра. Обязательно. Приставлю канделябр к горлу того, кого поймаю первым, и все узнаю. Переберу все книги в библиотеке – должны же здесь быть энциклопедии и учебники? Начну без стеснения спрашивать обо всем, что кажется мне подозрительным или непонятным.

А сегодня посплю с тяжелым предметом под подушкой.

Зажигалка, к моей печали, все еще не работала. Я положила ее в открытом виде на маленький столик, стоящий сбоку от кровати. На этом же столике откуда-то взялся флакон – тот самый, который дал мне Кондор, посоветовав использовать его содержимое, если буду плохо спать. Предусмотрительный, надо же. Я скептически хмыкнула, но все-таки щелкнула металлическим рычажком, который держал на месте крышку, и принюхалась.

Валериана, анис и что-то еще.

«Может быть, – подумала я, возвращая закрытый флакон на место, – там и нет никакой магии – только травы».

Но пока я не хочу рисковать.

Тем более что сильнее, чем запах аниса, я терпеть не могла только лакрицу.

Ночная сорочка, которая лежала тут же, рядом с моими чистыми и подлатанными на коленях джинсами, оказалась длиной до колена и без всех этих ужасных воланов и кружев, которые я успела себе навоображать. «Если и нижнее белье здесь окажется нормальным, – подумала я, проводя рукой по прохладной ткани наволочки, – то, пожалуй, можно будет совсем расслабиться. И попробовать получать удовольствие».

Третий щелчок пальцев заставил кристаллы мигнуть и погаснуть.

Комната погрузилась в темноту.

Я лежала в ней, свернувшись под одеялом, спрятавшись в нем с головой на самом краю огромной кровати, и прислушивалась к мягкой, как вата, тишине.

Ни шагов, ни шума машин, ни голосов с улицы – ни даже завываний ветра.

Ни мышей, скребущихся в стенах и за гобеленами, ни кошек, следящих за мышами, ни собак.

Даже угли в камине вели себя тихо.

Странное место.


***


В полутемном баре было уютно и тепло.

Я любила приходить туда вечером в будни после учебы ради вишневого пива, картофельных шариков с сыром и одного из барменов.

Одной из.

В тот вечер ее ловкие пальцы мешали колоду Таро – ту самую, старую, которую я принесла, чтобы был повод поговорить.

Наверное, мне хотелось говорить хоть с кем-то, и эта девушка, рыжая, как октябрь, с короткой стрижкой, обнажающей скулы и татуировку-лотос на шее сзади, была прекрасным собеседником. Или слушателем, если мне хотелось выговориться.

Должно быть, у барменов это профессиональное, но я хотела верить, что когда она улыбалась мне – она улыбалась по-особенному и только мне.

– Тяни три, – приказала она, протянув мне веер колоды, и улыбнулась растерянно. – Давно я такого не делала.

Между коктейлем и кофе я вытащила себе три карты – по одной на прошлое, настоящее и будущее, и рыжая женщина с лотосом на шее, с ловкими руками, которые бывают у барменов, музыкантов и волшебников, сказала мне, что я есть.

Повешенный означал, что я запуталась и застряла – и я правда чувствовала себя так, словно вишу вниз головой, а мир вокруг смеется и ускользает из-под контроля.

Смерть, рыцарь на бледном коне, несла перемены и рядом с Повешенным читалась как освобождение от пут.

Иногда это освобождение сопровождалось падением и ударом о землю, предупредили меня. Больно, но лучше так, чем вечно болтаться ногами вверх.

Последней картой выпал Маг. Первый аркан.

– Возьми жизнь в свои руки, – рассмеялась девушка с лотосом на шее. – И твори свою волю, потому что больше ничего не остается. А мне пора, золотце. – Она собрала карты вместе, сложила в картонную коробку и вернула мне. – Еще встретимся.

Через две недели после этого закончились мои первые отношения – достаточно долгие для того, чтобы на что-то надеяться, слишком неясные, чтобы надежды могли оправдаться. Они истлели, сгнили, как неубранный урожай к концу дождливого октября. Я перестала висеть вниз головой, но, кажется, ударилась о землю так больно, что провалилась в царство теней – и блуждала в нем, пряча себя настоящую от всех, кто со мной говорил, и от себя самой.

Через месяц я проснулась от кошмара в огромной темной комнате, на незнакомой мне постели, большой, холодной, и не сразу поняла, где я нахожусь и что произошло. Я плакала во сне – и не помнила, что мне снилось, что-то плохое, что-то из прошлого, что-то, где за мной гнались и почти догоняли.

Флакончик с волшебным зельем, который вручил мне знакомый маг, больше не вызывал никаких сомнений. Я сделала глоток неприятно-сладкого чего-то, отдающего микстурой, перевернулась на другой бок и смотрела в темноту, пока глаза сами не закрылись.


Зеркала

Подняться наверх