Читать книгу Принцесса Намонаки - Мария Сакрытина, Мария Николаевна Сакрытина - Страница 3

Шестой день четвертой луны

Сегодня я расскажу о Шу́и. Шуи был… Шуи был.

Красное солнце дрожало за пеленой облаков и тумана, рассвет только-только занимался. Траву вокруг квадратного бассейна сковал иней, хотя над водой висел пар. Неудивительно, ведь она была горячей, белой, как молоко, и пахла тухлыми яйцами. Этот запах проникал даже в крытую купальню, где меня омывали, потому что в бассейн можно было окунуться только чистым. То ли дело здесь в традиции, то ли в белой воде, которая считалась целебной.

Отражение в бронзовых зеркалах, висевших в купальне, казалось зыбким, но я внимательно к нему присматривалась. Мне следовало привыкнуть к этому худому мальчишке с лицом алебастровой куклы, которым теперь была я. К его молочно-белой коже и длинным черным волосам. К жгучим глазам, тоже черным, и тонким, изящным чертам. Этим принц отличался от слуг: все они были смуглые и лица их не казались такими точеными. Наверное, Его Высочество даже считался по-своему красивым… Как красивой кажется хрупкая фарфоровая фигурка: страшно в руки взять, вдруг разобьется.

Вдобавок ко всему у принца оказалось слабое здоровье. В первый же день я очнулась с ужасной головной болью, такой, что хотелось тут же закрыть глаза и умереть. Потом я узнала, что принца мучила одышка, что странно – с таким-то худощавым телосложением. А еще время от времени давало знать о себе сердце, кололо в груди. В двадцать пять принц выглядел на пятнадцать, а чувствовал себя на пятьдесят. Маленький задохлик.

Целебная белая вода была очень горячей, и организм принца выдерживал ее с трудом: когда я шагнула в бассейн, сердце так зашлось от жара, что я чуть не упала. К тому же у самого бортика под водой оказалась приступочка, которую не было видно из-за белой взвеси. Конечно, я сразу же об нее споткнулась, больно ударив ногу, и обязательно полетела бы носом в воду безо всякого королевского достоинства, если бы не старший слуга. Или как его правильно называть? Начальник над слугами? Император вчера назвал его как-то иначе, но я не запомнила.

Слугу звали Шуи. И все. Да, имена тут дай боже.

– Господин, молю вас быть осторожнее, – ледяным тоном попросил он, аккуратно придержав меня за локоть. – Прикажете позвать слуг, чтобы они помогли?

Я дернула плечами, высвобождаясь.

Шуи возненавидел меня сразу как увидел. Или ненавидел еще раньше, что более вероятно. Не знаю, что принц ему сделал, но, видимо, что-то страшное, потому что Шуи если и поднимал глаза, смотрел так, словно мечтал порубить меня в фарш.

«Зачем человек, испытывающий такие жгучие чувства к принцу, решил стать его слугой?» – подумала я и попыталась понять, что входит в его обязанности. Чем он может мне навредить? Пока я видела только, как Шуи распоряжался другими слугами и отдавал приказы таким беспрекословным тоном, что, будь я на месте его подчиненных, тоже бы со всех ног бросилась исполнять. Это наводило на мысль, что Шуи привык, чтобы ему подчинялись. Значит ли это, что сам он не слуга? Может, даже аристократ? Раз есть принц и император, должны быть и аристократы, верно?

Но я ни о чем не спрашивала – обстановка не располагала. Да и не у кого было спрашивать: никто, кроме Шуи, даже не поднимал на меня взгляд.

Мне оставалось только молча терпеть.

Распорядок дня принца удивителен. Похоже, Его Высочество был жаворонком и вставал в несусветную рань. На небе еще ярко сияли звезды, а меня уже будили.

Ненавидящий взгляд Шуи был первым, что я сегодня увидела. Впрочем, после вчерашнего выступления императора меня это не проняло. Бедный слуга долго противным голосом звал без остановки: «Ваше Высочество, господин, вы проснулись?» А я отворачивалась, натягивая одеяло, закрывалась подушкой и бормотала: «Щас, еще минуточку… Да заткнешься ты наконец?!»

Кое-как Шуи добился своего, и я встала. Больная, невыспавшаяся и разбитая. Я долго осматривалась и никак не могла поверить, что этот сон, бред или посмертие продолжается. Почему я до сих пор не помню, кто я – настоящая я? Где настоящий принц?

Даже тело ощущалось по-другому, оно и двигалось как-то иначе – плавно, если я не задумывалась, и рывками, как сломанный механизм, стоило мне начать себя контролировать. Я пыталась с ним разобраться: внимательно рассматривала новые руки, ноги, поворачивала шею, даже согнулась пару раз туда-сюда, чем вызвала недоуменные взгляды женщин-слуг. Кто вообще приставил к принцу служить хорошеньких женщин?!

Еще одна прелесть жизни наследного принца – он никогда не оставался один. Даже в уборной. Кошмар!

А местное купание оказалось для меня не меньшим кошмаром. Я сидела в белесой воде и медленно умирала, судя по тому, как часто-часто билось сердце, а грудь словно тисками сдавило. Но я все равно сидела. И задавалась вопросами: сколько еще нужно так мучиться? Сколько вообще купается принц?

Все, хватит! Чертово сердце! Как можно жить с таким в двадцать пять? Что это: врожденный порок или Его Высочество себя довел?

Старательно себя контролируя, а потому неуклюже и порывисто, я повернулась, приподнимаясь, и чуть не столкнулась лбом с Шуи.

– Ваше Высочество? – Показалось, будто его голос дрогнул. – Что-то случилось?

Я выпрямилась и забралась на бортик. Чертова подводная ступенька, опять о нее стукнулась! Шуи так и стоял в наклоне.

Одна из служанок, старательно глядя в землю, поспешила ко мне с полотенцем. Запоздало догадавшись, я подняла руки, позволив проворной служанке меня обтереть. После горячей ванны снова хотелось умереть. Болело сердце, раскалывалась голова – как принц вообще жил с таким здоровьем? Врачей тут, что ли, нет? Или нездоровье принца – тайна?

Вдруг в бассейн что-то с плеском упало. Краем глаза я заметила, как Шуи попытался это схватить, но, встретившись со мной взглядом, выпрямился и замер.

Вода в бассейне вскипела, покраснела, пошла синей пеной.

Я молча смотрела на это представление, стараясь не показывать удивления. Вдруг здесь это нормально? Только вот служанка, вытиравшая меня, замешкалась и открыла от изумления рот. И другие слуги, стоявшие почетным караулом у дорожки, испуганно смотрели на бассейн.

Я снова взглянула на Шуи. Он уставился в пол, но я все смотрела и смотрела, пока меня одевали.

Наконец Шуи отмер.

– Простите, господин, – сказал он, склонив голову. – Этот слуга забыл добавить ароматное масло в вашу воду.

Я бы решила, что так и есть, если бы не служанки, которые странно переглянулись, услышав ответ Шуи. Может, ему за это полагается наказание?

А зачем тогда Шуи попытался это масло схватить? Чтобы на следующий раз осталось? Судя по роскошной обстановке, принц не бедствовал, можно было не экономить на ароматном масле.

– Слуга достоин наказания за небрежность, – добавил Шуи. Наверняка ему казалось, что он произнес фразу смиренно, но мне слышалась все та же ненависть.

Дождавшись, пока на меня набросят верхнюю накидку, я высвободилась из рук служанок и направилась мимо Шуи к бассейну.

Вода по-прежнему пузырилась и все еще пахла тухлыми яйцами. Какое-то странное ароматное масло – без аромата.

Вокруг не оказалось ни веток, ни палых листьев, поэтому пришлось импровизировать.

Я с трудом развязала узкий белый пояс, которым служанки подвязали мне накидку, и, не обращая внимания на косые взгляды и обомлевшего Шуи, макнула один край в воду. Пояс зашипел и обуглился, будто его раскаленным утюгом прижгли.

– Ничего себе ароматное масло! – вырвалось у меня.

Мне показалось, во взгляде Шуи мелькнуло отчаяние, но он тут же закрыл глаза и ткнулся лбом в каменные плиты дорожки, ведущей к бассейну, а потом выдохнул:

– Слуга молит о смерти.

От неожиданности я выронила пояс, и он тут же растворился в воде. Пены стало больше. Что за убойный состав был в том флаконе? Серная кислота? Или что-то посильнее?

«А чему я, собственно, удивляюсь? – подумала я. – Знала же, что принца пытались убить. Император вчера говорил про покушение. Но чтобы так… Это жуткая смерть».

От понимания, в какой опасности я оказалась, затряслись руки и колени, хорошо, что ноги под одеждами и так не видно, а руки я спрятала за спиной.

Шуи сжался, когда я подошла. Он же с самого начала собирался меня убить, и держать его при себе – опасно. Покушался на принца один раз, не получилось – попытается снова. Но я смотрела на слугу, сжавшегося у моих ног, и не могла послать его на смерть.

– Вставай, – отступив, сказала я. Чуть не добавила «пожалуйста», но вовремя спохватилась. Ясно же, что принц со слугами не церемонился.

Шуи повиновался и посмотрел на меня, облив такой ненавистью, аж мурашки побежали! Глядя ему в глаза, чувствуя исходящую от слуги ненависть, я как могла мягко попросила:

– Больше не приноси это масло. Оно мне не нравится.

Шуи оцепенел. Служанки тоже. Я улыбнулась, но это не помогло. Все словно чего-то ждали.

Я тоже ждала. В животе вдруг заурчало от голода, и, не выдержав, я громко спросила:

– А завтрак когда? Я есть хочу.

Все наконец-то ожили, словно по щелчку пальцев. Шустро задвигались, как марионетки под рукой кукловода. Шуи повернулся к служанкам, подал какой-то условный знак, и половина из них продолжила меня одевать, а остальные поспешили в покои принца.

– Господин, последует ли наказание? – снова обратился ко мне Шуи.

Я ответила не сразу, пытаясь сосчитать количество накидок, в которые меня заворачивали. Сколько же их, пять? Семь?

– Какое наказание? За то, что ты забыл про масло? Оно все равно мне не понравилось.

Видали? Я уже образцовый принц! Даже голос сделала ровным – вроде как ничего и не случилось.

Шуи, кажется, подумал, что принц – идиот.

– Господин, вам не нравится цвет накидки? – с поклоном уточнил слуга какое-то время спустя. Все накидки были шелковыми, в основном белыми, только верхняя оказалась ярко-зеленой, расшитой золотыми птицами. Да так искусно было вышито, что эти птицы завораживали, ярко вспыхивали и переливались на солнце, просто глаз не отвести.

– А? – опомнилась я. – Нет… Все хорошо…

Наконец меня отвели обратно в покои, где заставили наблюдать, как мне подготавливали столик для еды, такой низкий, словно скамейка для ног. И как на него выставляли и саму еду – много незнакомых блюд, на вид и на запах изысканных. Меня же в это время причесывали. Шевелюра у принца что надо! Каким-то образом служанки умудрились собрать мои волосы в пучок на затылке, закрепив заколками вроде невидимок, а сверху водрузили шапочку с длинным лепестком из ткани. Этот лепесток стоял торчком и слегка покачивался, когда я двигалась, и смотрелся очень смешно. Я еле удержалась, чтобы его не пощупать.

– Вы прекрасны, господин! – дружно выдохнули служанки, голос в голос, словно не раз репетировали.

– Спасибо, – пробормотала я. Это, видимо, тоже было неправильно, потому что на меня опять искоса посмотрели с недоумением.

Меня наконец усадили за столик на тонкую подушку со спинкой, вроде стула, но без ножек и подлокотников. Я попыталась усесться по-турецки, но это почему-то оказалось неудобно. Принц, наверное, так не сидел. А вот на коленях – легко. У настоящей меня точно бы затекли ноги от такой позы, но тело принца приняло ее привычно и просто. Похоже, на коленях тут сидели часто.

Еда мне совершенно не понравилась. Она только с виду казалась разной, а по сути все блюда состояли из трех ингредиентов: вареного риса, тушеных овощей и чего-то странного – не то недоваренного желтка, не то плавленого сыра. Я тыкала в это нечто палочками особенно недоверчиво, старясь при этом не думать, иначе палочки из рук вываливались. Так уже было трижды. И каждый раз служанки так вздрагивали, словно я их била.

– Господин, вам нехорошо? – спросил Шуи. – Проверить блюда еще раз?

Пока меня причесывали, служанки попробовали всю еду. И я внимательно проследила, чтобы Шуи к столу не подходил, хотя он и не пытался. Наверное, на принца покушались лишь раз в час. Во всем должен быть порядок, правильно?

– Да мне охренеть как хреново, – вырвалось у меня.

Шуи поднял брови, взглянув на меня, но тут же снова уставился в пол.

– Господин?

Щас завою…

– Что это за дрянь? – Я снова ткнула палочкой в желтоко-сыр. Размазню желто-белую, короче.

– Тофу, господин, – отозвался Шуи, и в его голосе послышалось удивление. – Вы любите его мягким, но, быть может, он больше вам не нравится?

Я вздохнула. И рис, и овощи, и эта размазня были совершенно пресными. Хоть бы чуть-чуть посолили их, что ли!

– А десерт когда будет?

– Что, господин?

Я мысленно взвыла.

Голова болела все сильнее. Наверное, из-за прически – волосы у принца густые и жесткие, а служанки умудрились собрать их в маленький пучок, который давил на макушку. Жить хотелось все меньше. Может, нырнуть в отравленный бассейн и я проснусь уже дома?

Ничего подобного я бы делать, конечно, не стала – а вдруг не проснусь? Но мне было очень плохо, до черных точек перед глазами.

Сладкое все-таки принесли. Облитые соусом шарики из нежного теста, по четыре-пять штук нанизанные на деревянные шпажки, со вкусом местного горьковато-пряного чая и карамели. Я оценила, хотя на меня снова странно косились. Может, потому, что я уплетала эти шарики как ненормальная? Ну люблю я сладкое, что поделать. А может, потому, что снимать со шпажек их надо было как-то иначе. Палочками это оказалось неудобно, и я взялась руками. Стоило мне закончить с едой, как одна из служанок бросилась ко мне с влажной тканью и принялась вытирать мои пальцы. Бог мой, принц здесь вместо младенца или это местный этикет?

– Господин, вас ждут на дворцовом собрании, – с поклоном сказал Шуи.

В ответ я только вздохнула.

И это стало сигналом: служанки засуетились, столик вместе с едой унесли, а меня поставили в центр процессии: впереди четыре телохранителя, потом я, позади на два шага – Шуи, за ним – служанки и еще двое телохранителей. Зачем столько стражи? Если это, конечно, не конвой.

Таким отрядом мы прошли по узкому деревянному коридору, а потом… Потом мы вышли на террасу, которая, наверное, была и смотровой площадкой, и от вида вокруг у меня захватило дух.

Казалось, до самого горизонта тянулись длинные многоэтажные здания в азиатском стиле, с загнутыми вверх карнизами и верандами вокруг каждого этажа. Мягко, словно сквозь бумагу, в открытых окнах и раздвижных дверях мерцал свет. Часть домов были темны и прятались в тумане. Погода не прояснилась, и с серого неба сыпалась холодная морось. Несмотря на хмарь, где-то звонко пел жаворонок, а в воздухе разливался сладкий аромат цветов, хотя садов я не заметила – только островки зелени на балкончиках и террасах.

На влажных от дождя каменных плитах, по которым мы шли, был начертан замысловатый рисунок – какие-то иероглифы, которых я не понимала. Или знаки?

В какой-то момент налетел холодный ветер, и телохранители остановились, а Шуи вдруг забежал вперед и поднял руку так, что длинный рукав его накидки укрыл меня от сквозняка.

Мы все стояли и стояли, в ожидании, пока ветер не утихнет. Я молчала. Что я могла сказать? В чужой монастырь со своим уставом не ходят. К тому же я начала подозревать, что за самозванство тут однозначно казнят.

Наконец мы вошли внутрь одного из строений и оказались в длинном темном зале.

– Ичи́, – радостно улыбнулся император.

Государь сидел в самом конце зала, на высоком пьедестале, к которому вело множество ступенек. Я не сразу сообразила, что мне нужно было туда подняться. Так и стояла, оглядываясь, пока государь не поманил меня пальцами.

Даже эти несчастные ступеньки вызвали у принца одышку. С таким-то сердцем и мигренью он скоро умрет и без посторонней помощи.

– Все еще не пришел в себя? – произнес император, и в его словах мне послышался какой-то двойной смысл. Будто он все знал и видел меня настоящую в теле своего сына.

Чтобы не выдать себя, я задумчиво уставилась на сложные и сверкающие одежды императора. Особенно мне понравилась его шапка – тот самый лепесток, который так забавно торчал у меня на макушке, у Его Величества оказался раз в десять длиннее, но отчего-то не колыхался, когда император качал головой.

– Эм… да, Ваше Величество, – наконец ответила я.

– Ну конечно, – император усмехнулся и кивнул на ступеньки у трона. – Садись, Ичи.

Поглядывая на слуг и почти невидимого за золотой ширмой Шуи, я медленно села у ног государя. В этот раз вроде бы никто странно на меня не посмотрел.

Император коснулся моего плеча носком сапога и приказал:

– Разбудишь меня, если усну. – И с зевком откинулся на спинку своего трона, напоминавшего золотой диван с резной деревянной спинкой. Неудобный даже на вид.

Я потерла виски и покосилась на императора, который закрыл глаза и, кажется, действительно готовился задремать. Интересно, если его сыну двадцать пять, то самому государю, наверное, за сорок?

Пока я гадала о возрасте «отца», в зал потянулись советники. Сидячих мест, кроме трона, тут не было, поэтому они просто выстраивались в две шеренги по всей длине комнаты и ждали. Каждого советника объявляли, когда он входил. Звучало примерно так: «Наместник провинции такой-то, главный над Императорским архивом, ранг такой-то!»

Все были в одинаковых черных одеждах. И каждый нес на голове такую же шапку, как у меня, только с лепестком поменьше. А во взглядах так и читалось: «Очнулся, мерзавец? Мы всем миром на твое покушение скидывались, когда ты уже сдохнешь?» Особенно выделялся седой мужик, чье имя я не запомнила, но представили его как канцлера – «ка́мпа́ку» на местном. Он стоял к трону ближе всех.

Когда все собрались, в зале повисла оглушающая тишина, в которой отчетливо послышался звонкий, как писк комара, императорский храп. Я задрала голову. Император дрых. Что ж, если он встает так же рано, как наследный принц, то я могу его понять.

– Приветствуем императора! – хором объявили советники. Три раза. Наверное, чтобы тот гарантированно проснулся.

Государь вздрогнул, продрал глаза и отмахнулся.

Видимо, это был сигнальный жест, потому что советники поприветствовали уже меня, правда, всего один раз. И пока я размышляла, нужно ли повторить императорский отмахивающийся жест, они выразили свою радость, что принц поправился и покушение сорвалось. Хотя их вид при этом совершенно ясно говорил об обратном.

Покушение, значит. После устроенного Шуи представления в купальне я уже ничему не удивлялась.

Снова наступила тишина, в которой опять раздалось отчетливое посапывание Его Величества.

А потом – по-прежнему хором – советники заявили:

– Выслушайте нашу просьбу, Ваше Величество!

– Прислушайтесь, государь!

– Ну? – пробормотал император, кажется, даже не просыпаясь.

Высказывать просьбу решил канцлер. Он откашлялся, дождался тишины и, пока император не успел снова заснуть, провозгласил:

– Мы просим найти Его Высочеству жену!

Пауза.

Я все утро задавалась вопросом: а не женат ли Его Высочество? Поэтому, услышав просьбу, сначала вздохнула с облегчением: значит, не женат. А потом напряглась.

Канцлер, почему-то победно глядя на меня, продолжил изливать свою мысль. Мол, принцу давно пора жениться, да и Великой империи не помешает какой-нибудь праздник. Так не устроить ли нам, господа, отбор невест? У всех советников есть дочери или племянницы нужного возраста. Вот пусть кто-то из них и родит императору внуков.

Два и два я сложила моментально: на принца покушаются, но он хотя бы наследник и император о нем печется – страну же надо кому-то оставить, чтобы смуты не было. А когда внук родится, так принц уже вроде как и не нужен. Регентом можно будет мать нового наследника назначить, если что, например дочь канцлера. Или племянницу.

Внимательно все выслушав и дождавшись, когда канцлер замолчал, я громко объявила:

– Не хочу жену.

Все дружно уставились на меня. Император еще и кулаком щеку подпер – дескать, давай, весели меня.

– Ваше Высочество, – снова откашлявшись, начал канцлер. – Мы все знаем… ваши… увлечения…

Да? Я не знаю. Ну-ка, продолжай! Я даже позу императора скопировала: мол, давай, удиви меня.

Канцлер изумленно поднял брови, они даже под шапкой с лепестком исчезли, но продолжил:

– Ваше Высочество, вы по-прежнему сможете содержать гарем, вы понимаете?

У меня есть гарем?

Не дождавшись моего ответа – я мысленно переваривала сообщение про гарем: что мне с этими девушками делать, спать? Да ладно! Этот задохлик-принц правда может? – канцлер продолжил:

– Ваше Высочество, мы надеемся, что на отборе вы встретите предназначенную вам судьбой девушку и наконец подарите императору внука!

Я собиралась ответить, что у меня, во-первых, сердце болит, а во-вторых, я не хочу жениться, хочу учиться. Может, дадите своему принцу-склеротику наставника? Я бы хоть разобралась, что тут происходит.

Но ничего сказать я не успела, потому что советники хором принялись упрашивать императора принять во внимание их волю.

– Я подумаю, – лениво откликнулся государь. Мне вдруг показалось, что подумает он явно не в мою пользу.

А после совета император позвал меня и канцлера к себе, так сказать, на рюмку чая.

– Ичи, представь, красивая девушка… Девушки… – протянул государь, лично наливая мне в чашку что-то прозрачное.

Я честно взяла чашку, неудобную, без ручки, поднесла к губам и сделала вид, что пью. Ни император, ни канцлер к еде пока не притронулись.

– Эти девушки станут твоими наложницами, присоединятся к твоему гарему. Разве не чудесно? – продолжал император. – Ты ведь жаловался недавно, что прежние двести девушек тебе надоели.

Я выронила чашку и закашлялась. И в этот момент канцлер на меня так и смотрел, дескать, ну? Уже подействовало?

Я перевела взгляд на императора, который тоже как-то нехорошо ко мне присматривался. Слишком внимательно.

– Плохо мне, сердце у меня болит, – попыталась я зайти с другого конца разговора. – Зачем мне жена? Я же не смогу… то есть…

Не сработало. Фразу они явно поняли как-то иначе.

– Так жена ваше сердце и излечит, Ваше Высочество! – раскатисто изрек канцлер и так зыркнул, что мне еще сильнее поплохело.

– Я пришлю к тебе лекаря, Ичи, с новыми настоями, – добавил император и вдруг подмигнул. – Я их сам варил. Ты будешь первым, кто их попробует!

Почему-то в голове возникла мысль, что я буду не только первым, но и последним, кто их попробует.

После чаепития, когда мы выходили из покоев императора, канцлер схватил меня за ворот и оттащил за ближайший угол, причем ни один из моих телохранителей даже не пикнул.

– Я тебя предупреждал, идиот, или нет? – прошипел старик, а я, обалдев, смотрела на него. – Если ты еще раз посмеешь высказаться мне поперек во время совета… – Канцлер не закончил, красноречиво сверкнув глазами, а потом добавил: – Ты женишься на моей дочери, сделаешь ей сына, а потом, будь добр, сдохни сам.

Вот так наследного принца здесь очень любят.

Стоило канцлеру уйти, как словно из-под земли вылез император. Зуб даю, он все видел.

– Ичи, как хорошо, что ты еще не ушел! Пойдем, я покажу тебе результат моего последнего опыта.

Я честно попыталась отвертеться:

– А-а-а… Н-но…

Думаю, предлог про невыключенный утюг тут бы не сработал, а другой я придумать не успела. Император схватил меня за руку и потащил через весь двор к очередному строению, теперь они все казались мне одинаковыми. Я очень быстро запуталась с направлением, но успела заметить, что вся моя свита осталась далеко позади.

– Государь?

– Ичи, хватит притворяться, – откликнулся император, отпустил меня и, отперев какую-то дверь, кивнул: – Заходи.

Я помялась на пороге, но все же вошла.

Внутри было душно и так темно, что мне пришлось долго моргать, чтобы глаза привыкли. А еще этот странный звук: судорожное дыхание, такое частое, такое… страшное…

– Нам нужно больше света, мой мальчик, – ласково произнес император, и в его руке словно сам по себе загорелся факел.

Дыхание стихло, будто кто-то невидимый попытался затаиться.

Я осмотрелась.

В центре комнаты на крестообразной перекладине висел голый мужчина с мешком на голове. Его била крупная дрожь. И выглядело жутко. Но не так жутко, как стало после того, как император снял с него мешок.

– Ну здравствуй, Ванъян. Ты ждал меня?

Незнакомец зажмурился. Думаю, он был не старше принца, может, даже младше, просто выглядел очень плохо: худой и избитый.

– П-пожалуйста… н-не н-надо… – прохрипел он.

– Не надо что, Ванъян? – вкрадчиво поинтересовался император и, улыбнувшись, нежно провел пальцем по щеке пленника. Тот дернулся. – Посмотри, кого я тебе привел. Я же обещал, если будешь хорошо себя вести, ты его увидишь. И я сдержал обещание. Ичи, подойди ближе.

Я так и стояла у двери, застыв на месте. Меня тоже трясло. Боже мой, что происходит?

Пленник поднял больной взгляд, и в нем ясно сверкнуло узнавание… А потом император вытащил из волос шпильку и вонзил ее острый край несчастному в мизинец.

Пленник душераздирающе завопил. Я испуганно прижала ладони ко рту, хотя очень хотелось к ушам, потому что незнакомец прокричал:

– Бра-а-ат, помоги! Помоги-и-и мне-е-е!

Не выдержав этих пыток, я тоже вскрикнула:

– Да прекратите же!

Император остановился и с улыбкой посмотрел на меня:

– Да, Ичи?

– Зачем?! Зачем вы это делаете, он же ваш сын!

А как иначе? Этот пленник же назвал принца – меня – братом.

– Сын? – изумленно выдохнул государь, перевел взгляд на рыдающего пленника и хмыкнул. – Значит, я не ошибся… Ты действительно ничего не помнишь? Ну вот, Ванъян, Ичи забыл тебя. Ты теперь один, совсем один.

Пленник зарыдал в голос, громко и отчаянно. Император отбросил окровавленную шпильку, схватил меня за руку и буквально выволок из комнаты. Уже снаружи, глядя, как я пытаюсь отдышаться, он с усмешкой заметил:

– Похоже, мне нужно поискать другое средство для твоего контроля, да, Ичи?

– Зачем вы это делаете? – пролепетала я.

Император ухмыльнулся, а потом легко коснулся моего лба и приказал:

– Забудь.

Меня словно льдом укололо, но и только. Наверное, император решил, что после этого я и впрямь все забуду, потому что вдруг улыбнулся, пожелал мне здоровья и передал «на руки» Шуи.

«Может, и правда закончить все это? – подумала я, когда мы возвращались в покои принца. – Броситься вниз с одной из этих террас и сломать шею. Это лучше, чем мучиться на той крестовине. Принца все равно хотят убить, и ведь убьют. Так зачем зря страдать?»

Во время обеда я заметила, что служанка, пробовавшая блюда принца, пропустила три тарелки с той самой едой, которую я с наибольшим аппетитом ела за завтраком. А еще на столе появились знакомые чашки и чайничек, такие же, как и в покоях императора, а в них наверняка был не чай.

Тогда я решила:

– Шуи, выпей со мной.

Все замерли, но в этот раз не посмотрели на меня как на идиотку. Значит, я верно рассудила: принцу можно приглашать старшего слугу за стол. Наверное, раньше он так изредка делал.

И, судя по ответу Шуи, это даже считалось привилегией.

– Ваша милость безгранична, господин, – сказал он и сделал служанкам знак уйти.

Мы остались одни. Я сжала в руке под столом шпильку для волос, которую заранее приготовила, так, на всякий случай.

Дальше все было просто: раз за разом я подливала Шуи из чайничка, отчего он все больше и больше хмелел, а сама делала вид, что пью, и ела только проверенные блюда, угощая ими и слугу.

Когда он захмелел так, что начал покачиваться, я подсела ближе и позвала:

– Шуи?

Слуга поднял на меня мутный взгляд.

– Д-да, г-господин?

Я налила ему еще, чтобы смыть «господина», и спросила:

– Шуи, почему ты меня ненавидишь?

Он долго смотрел на меня, а потом залпом выпил и пьяно рассмеялся:

– А т-то ты, Ичи, не п-поним-м-аешь!

– Не понимаю.

Слуга пьяно улыбнулся и сказал:

– Я в-ведь зд-десь, и я т-твой слуга. Ты п-правда не п-понимаешь? – Шуи поймал мой взгляд и выплюнул уже осознаннее: – Из-за тебя! Это все из-за тебя! Я ведь гордость чувствовал, когда ты назвал меня другом, собирался служить тебе до самой смерти, а потом ты поехал сюда, по своей воле поехал, и, знаешь, что стало с твоей свитой? Не знаешь, Ичи? Нас всех убили! Всех, кроме меня. Меня сделали евнухом и отправили обратно служить тебе. Лучше бы я умер! Как умрешь ты! Ешь!

Шуи сунул мне под нос одно из отравленных блюд, кажется, это было что-то из редьки.

В тот момент я действительно собиралась его съесть. Чужой мир, чужие порядки, ненавидимый всеми задохлик-принц, в теле которого я оказалась, – это для меня было слишком. А потом я посмотрела в горящие глаза Шуи, вспомнила пленника на крестовине, канцлера с его «будь добр, сдохни» и решила: не-а, мы еще повоюем!

Пусть у меня ничего не было, кроме больного тела этого никчемного принца, но, черт возьми, решила я, вы все у меня еще попляшете. Не знаю, откуда возникли такие мысли, но я была уверена, что своего добьюсь.

– Не могу, Шуи, – тихо сказала я, отодвигая блюдо. – Мне еще канцлеру и императору мстить. За тебя и всю мою свиту. Ты ведь мне поможешь?

Слуга посмотрел на меня как на идиота и засмеялся:

– Ты сдурел, Ичи!

– Нет. Они за все ответят. Просто помоги мне, пожалуйста.

Шуи взглянул на меня со страшной болью во взгляде, хуже, чем тот пленник, как-то странно улыбнулся и… набил полный рот редькой.

Оцепенев, я смотрела, как слуга глотал еду, совсем не жуя, и только когда он повалился на пол, я пришла в себя и закричала:

– Помогите!

Телохранители выждали минут пять – как раз столько, чтобы тело старшего слуги перестало биться, – и лишь потом вбежали, деловито осматривая покои принца.

Как будто мои руки не покрывала кровь, вылившаяся изо рта Шуи. Как будто все было в порядке вещей. Как будто так и надо.

Не знаю, откуда мне это известно, но, говорят, есть два типа людей: есть те, которые дрожат, попав в беду. Как зайцы – дрожат и попискивают.

А есть те, которые кусают в ответ.

Понятия не имею, как вел себя в этом дурдоме принц, но той ночью я решила, что всех их покусаю! И даже набросала примерный план действий, с этим, кстати, неожиданно помог император.

Но об этом в следующей серии, так сказать.

Теперь вы знаете, каким был Шуи. Слуга, которому не повезло подружиться с наследным принцем Рюичи. Всего лишь.

Похоже, всем, кто оказывается близок к наследному принцу, очень сильно не везет.

Господи, как же руку от этой кисточки ломит, не могу уже.

Полцарства, точнее, империи за карандаш!