Читать книгу Одинокое дерево - Мария Папаянни - Страница 6

От речки до площади обычным шагом будет с четверть часа ходьбы. Но дети не ходят, они бегают. Йоргос, Симос, Илиас, чуть позади – Вреттос. Он вечно отвлекался собрать цветов для матери, которую потерял в прошлом году. У него это вошло в привычку.

Кладбище было у въезда в деревню. Вреттос перепрыгнул через ограду, подбежал к маминой могиле, поцеловал ее фотографию и положил рядом цветы. Симос и Йоргос ждали его за забором, наблюдали, как Вреттос на бегу перепрыгивает могилы, чтобы добраться до маминой. Им было жаль его, но они не произносили ни слова. Да и Вреттос ни разу и слезники не проронил. Внезапно им стало холодно. Сырость стояла такая, что, казалось, до костей пробирало. Листья деревьев тут были вечно влажные, словно хранили слезы человеческие. Такое крошечное местечко, в двух шагах от деревни, а все же тут как будто стояла своя погода.

«В загробном мире тоже будет холодно», – подумал Симос, а потом вспомнил картинку с изображением Ада, которую ему показывал отец Манолис. Везде огонь.

Отец Манолис позвал его помочь с уборкой в церкви. Симос бесшумно вошел и увидел, как священник пересчитывает деньги в свечной лавке, а потом снова бросает в ящик. Отец Манолис обернулся в ярости и обрушился на Симоса с бранью за то, что тот как вор прокрадывается в церковь. Симос хотел было ответить, что тот сам же его и позвал и что в церкви, как говорил отец Григорис, нельзя шуметь, ведь здесь нас Господь поджидает. Но, испугавшись разъяренного вида нового священника, ничего не сказал.

Отец Манолис спросил, знает ли он что-нибудь о приношениях, издавна хранившихся в церкви, а потом исчезнувших. Симос проговорил, что ему ничего не известно, и пусть то была великая ложь, и пусть он находился в доме Божьем. Симос знал, но поклялся ни слова о том не проронить ни одной живой душе. Он узнал, когда исчезла икона Богоматери, та, что была древнее самой церкви. Затем начал пустеть и ящик в свечной лавке.

«Кто-то оказался в великой нужде, потому и взял эти деньги», – только и сказал отец Григорис, а отец Манолис потребовал, чтобы всех допросили. А как-то вечером отец Григорис окликнул Симоса и попросил помочь закопать все подношения за деревней. «Так мы их сохраним, – добавил он. – А когда-нибудь вернем туда, где они должны быть». Симос ни о чем не спросил отца Григориса, зная, что тот – святой человек и ничего худого замыслить не может. Отправившись в церковь на другой день, отца Григориса он не обнаружил, узнал только, что тот уехал – отшельничать, подальше от остального мира. Так новый священник остался один.

Отец Манолис ухватил Симоса за плечо и подвел к иконе, на одной половине которой был изображен ад, а на другой – рай.

– Станешь говорить неправду – сам знаешь, куда попадешь, прямиком в ад, – пригрозил он, и Симос вгляделся в языки адского пламени, горящие на иконе.

Йоргос толкнул Симоса.

– Слушай, ты правду говоришь?

На мгновение Симос подумал, что тот прочел его мысли и спрашивает про подношения, но Йоргос, видимо, заметил недоумение у него на лице и пояснил:

– Я про Виолету спрашиваю. Это правда, что ты с ней не разговаривал?

Симос пожал плечами и ничего не ответил. Да Йоргос и не дал ему заговорить:

– Пока ты бежал к Виолете, Маркос рассказывал нам жуткие вещи. Что видели, как Виолета ночью заходит на кладбище. Что она собирает ящериц, а потом их жарит. Что в полнолуние она воет волком.

Симос припомнил спокойный взгляд Виолеты и хотел было рассказать Йоргосу правду, но понял, что оказался в ловушке собственной лжи.