Читать книгу Лирика - Мария Петровых - Страница 3

Какое уж тут вдохновение – просто

Подходит тоска и за горло берет.

И сердце сгорает от быстрого роста,

И грозных минут наступает черед,

Решающих разом – петля или пуля,

Река или бритва, но наперекор

Неясное нечто, тебя карауля,

Приблизится произнести приговор.

Читает – то гневно, то нежно, то глухо,

То явственно, то пропуская слова,

И лишь при сплошном напряжении слуха

Ты их различаешь едва-едва.

Пером неумелым дословно, построчно,

Едва поспевая, ты запись ведешь,

Боясь пропустить иль запомнить неточно…

(Петля или пуля, река или нож?..)

И дальше ты пишешь, не слыша, не видя,

В блаженном бреду не страшась чепухи,

Не помня о боли, не веря обиде,

И вдруг понимаешь, что это стихи.

Хоть не лелей, хоть не голубь,

Хоть позабудь о нем —

Оно пускает корни вглубь,

И это день за днем.

То, что запало нам в сердца,

Как хочешь назови,

Но только нет ему конца,

Оно у нас в крови.

Все больше мы боимся слов

И верим немоте.

И путь жесток, и век суров,

И все слова не те.

А то, о чем молчим вдвоем,

Дано лишь нам двоим.

Его никак не назовем,

Но неразлучны с ним.

Говорят, от судьбы не уйдешь.

Ты над этим смеешься? Ну что ж,

Покажи мне, любимый, звезду,

По которой тебя не найду,

Покажи мне, любимый, пути,

На которых тебя не найти,

Покажи мне, любимый, коня,

Которым объедешь меня.

Жил тигренок, числясь в нетях,

Это хитрому с руки,

Чтоб забыли: в лапках этих

Подрастают коготки.

Если будут люди трогать,

Мучить или целовать —

Покажи точеный коготь,

Раз и навсегда отвадь.

Пусть летит тебе вдогонку

Восхищенье и хула.

Выходить пора тигренку

На серьезные дела.

– Но в сердце твоем я была ведь?

– Была:

Блаженный избыток, бесценный излишек…

– И ты меня вытоптал, вытравил, выжег?..

– Дотла, дорогая, дотла.

– Неправда. Нельзя истребить без следа.

Неясною тенью, но я же с тобою,

Сквозь горе любое и счастье любое

Невольно с тобою – всегда.

Молчи, я знаю, знаю, знаю.

Я точно, по календарю,

Припомню все, моя родная,

И за тебя договорю.

О скрытая моя соседка,

Бедой объятая душа!

Мы слишком часто, слишком редко

Встречаемся, всегда спеша.

Приди от горя отогреться.

Всем сердцем пристальным моим

Зову тебя: скорее встреться,

Мы и без слов поговорим.

Заплачь, заплачь! Ведь я-то знаю,

Как ночь бродить по пустырю.

До счастья выплачься, родная,

Я за тебя договорю.

К.К.

Когда ты стиснешь кулаки и зубы,

Склоняя голову, – ты так хорош!

Гляжу и повторяю: любо, любо!

(Ты тихих слов не разберешь.)

Когда ж ты руки распахнешь и ветром

Меня охлынет с горной высоты,

Таким широким, прямодушным, щедрым, —

О, как тогда прекрасен ты!

Боже, как светло одеты,

В разном – в красном, в золотом!

На лесах сказалось лето

В пламени пережитом.

Солнце душу в них вложило —

Летней радуги красу.

Семицветное светило

Рдеет листьями в лесу.

Отрешившийся от зноя,

Воздух сразу стал чужим.

Отстранивший все земное,

Он высок и недвижим.

А в лесах – за дивом диво.

Им не надо никого,

Как молитва, молчаливо

Легких листьев торжество.

Что́ красе их вдохновенной

Близкий смертный снежный мрак…

До чего самозабвенны,

Как бесстрашны – мне бы так!

Грустила я за свежими бревенчатыми стенами,

Бродила опустевшими лесами несравненными,

И светлыми дубровами, и сумрачными чащами,

От пурпура – суровыми, от золота – молчащими.

Я увидала озими, как в раннем детстве, яркими, —

Великодушной осени весенними подарками.

В неполитом, в неполотом саду твоем стояла я…

Пылают листья золотом, любой – как солнце малое:

Что видывали за лето от зноя неустанного —

По самый стебель на́лито и оживает заново.

Ни шелеста, ни шороха – пройди всю глушь окрестную,

Лишь смутный запах пороха томит кору древесную.

Какими днями тяжкими нам эти чащи дороги!

За этими овражками стояли наши вороги.

Ломились в наши светлые заветные обители,

И воды ясной Сетуни их темный образ видели.

Настигнутые пулями, о вольной воле певшими,

В свой праздник недогулянный, детоубийцы, —

где ж они?..

Лишь смутный запах пороха хранит кора древесная.

Ни шелеста, ни шороха – тиха краса окрестная.

Как в утро это раннее, что разгорится досиня,

Мне по сердцу стояние самозабвенной осени!..

А ночь обступит звездами – дремучая, прозрачная.

Одно к другому созданы – и мрак, и свечи брачные…

Земля моя чудесная, что для тебя я сделаю,

Какой прославлю песнею все светлое, все смелое,

И тишину рассветную, и жизнь вот эту самую,

И вас, друзья заветные, заветные друзья мои!..

Не наглядеться, не налюбоваться

На эту пламенеющую тишь,

Столь властную, что некуда податься,

И вместе с ней стоишь, горишь, молчишь.

Как памятник, надгробье страстотерпцам,

Что отстояли этот день большой

Единственным неповторимым сердцем,

Таинственной единственной душой,

Как жертвенник, неистово горящий

Во имя тех, которых молим жить, —

Высокая и пламенная чаща,

Ее огня вовек не потушить.

Здесь прошлые, здесь будущие годы,

И чудится – впервые жизнь полна

Столь просветленным воздухом свободы

От звезд небесных до морского дна.

И беззаветно жить бы мне отныне,

Самозабвенным воздухом дыша,

Чтоб сердце стало крепче этой сини

И чище этой осени душа.

Вот на этом самом месте

В этой комнате чужой

Мы прощались. Были вместе,

Не рассечь – душа с душой.

В эту комнату чужую

Я теперь вхожу одна.

Холодея, дохожу я

До тогдашнего окна.

Вот на этом самом месте,

Вот у этого стола,

Мы прощались. Были вместе.

Вместо смерти жизнь была.

А теперь в тиши зловещей

Взгляд вещей невыносим,

А теперь исходят вещи

Прежним голосом твоим.

Говоришь ты: – Не бывало,

Что сбывается со мной!

Обвилась, околдовала,

Стала до смерти родной,

Заповедной, сокровенной,

Тайной сердца моего,

Друг мой вечный, мой мгновенный,

Ты счастливее всего!.. —

Это ж песня! Это – ты же…

И в ответ едва-едва,

Неразборчивее, тише,

Слышатся мои слова:

– Силою тысячелетней

Сердце одарило нас…

Ты скажи хоть в миг последний,

В первый и последний раз, —

Ведь за дверью жизнь иная, —

Время ехать на вокзал, —

Знаешь, как люблю я?

– Знаю, —

Воздух дрогнувший сказал.

Не твоим ли каждым словом

Озарен мой трудный путь!

Став дыханьем, хлебом, кровом,

Слово может все вернуть:

Как-нибудь обронишь слово,

Ставшее моей душой, —

И окажешься ты снова

В этой комнате чужой.

Ревет, и воет, и дымится

Вспять обращенная волна.

К прочерченной штыком границе

Откатывается война.

Сдержи дыханье, – там вершится

Твоя судьба, моя страна!

На недоконченной странице

Дымятся кровью письмена.

Как шумно смерть в лицо дышала!

Как трудно с нею грудь о грудь!

Концом прикинулось начало,

Казалось – не передохнуть.

Нам воздуха недоставало

На грозный, на прощальный путь,

И только кровь в висках стучала:

Бессмертен будь, бессмертен будь…

Когда же сердце охватила

Непоправимая беда,

Очнулась в нас иная сила,

Иная повела звезда:

Нас ненависть огнем вспоила,

Он был как ясная вода…

Врагов укроет лишь могила,

И та исчезнет без следа.

Знаю, что ко мне ты не придешь,

Но поверь, не о тебе горюю:

От другого горя невтерпеж,

И о нем с тобою говорю я.

Милый, ты передо мной в долгу.

Вспомни, что осталось за тобою.

Тымнедолжен – должен! – янелгу—

Воздух, солнце, небо голубое,

Шум лесной, речную тишину —

Все, что до тебя со мною было.

Возврати друзей, веселье, силу,

И тогда уже – оставь одну.

Но разве счастье взять руками голыми? —

Оно сожжет.

Меня швыряло из огня да в полымя

И вновь – об лед.

И в кровь о камень сердца несравненного —

До забытья…

Тебя ль судить – бессмертного, мгновенного,

Судьба моя!

Что же это за игра такая?..

Нет уже ни слов, ни слез, ни сил…

Можно разлюбить – я понимаю,

Но приди, скажи, что разлюбил.

Для чего же эти полувзгляды?

Нежности внезапной не пойму.

Отвергая, обнимать не надо.

Разве не обидно самому?

Я всегда дивлюсь тебе как чуду.

Не найти такого средь людей.

Я до самой смерти не забуду

Беспощадной жалости твоей…

Люби меня. Я тьма кромешная.

Слепая, путаная, грешная.

Но ведь кому, как не тебе,

Любить меня? Судьба к судьбе.

Гляди, как в темном небе звезды

Вдруг проступают. Так же просто

Люби меня, люби меня,

Как любит ночь сиянье дня.

Тебе и выбора-то нет:

Ведь я лишь тьма, а ты лишь свет.