Читать книгу Когда небо станет пеплом - Мария Помозова - Страница 4

Улица Мира, пожалуй, самая красивая улица во всей округе. Местные называют её по-разному: посёлок Мир, Совхоз, микрорайон Мира – и хотя формально она принадлежит к обширной территории посёлка Кратово, все названия верны и имеют право на существование.

Начинается улица Мира недалеко от Егорьевского шоссе. Скромный поворот в зарослях американского клёна и покосившийся указатель – вот её начало.

Сельская дорога – неровная, но утоптанная и наезженная – ведёт вглубь небольшого посёлка. Она петляет между деревянными домишками, рассекает на две части широкое поле, а уже через полкилометра превращается в ровное асфальтированное шоссе. Здесь можно увидеть многоквартирные дома – единственные на всю округу. Всего их на улице Мира тринадцать, но назвать их многоэтажками можно с большой натяжкой. В основном это дома в три-четыре этажа – старые, ветхие «хрущевки».

Жители, заботясь о красоте своего маленького «городка», разбили перед каждым домом палисадники. Каждый год – с мая по сентябрь – район утопает в радужных переливах распустившихся цветов.

Ещё на улице Мира есть два продовольственных магазина, отделение почты, которое, впрочем, редко работает, детская площадка и необыкновенной красоты храм. Он был построен недавно – в конце девяностых годов – но, несмотря на это, уже успел полюбиться местным жителям, тем более что многие из них сами участвовали в его строительстве.

В сторону от храма уходит разбитая асфальтированная дорога. Она пролегает мимо небольшого соснового пролеска. Обочины её густо поросли высокой травой и кустарниками дикой малины, а рядом возвышаются стальными гигантами опоры ЛЭП.

Там, где лес резко обрывается, а травяной забор переходит в широкое поле, начинается деревня с чудным названием Поповка. Домишки в ней уютные и светлые, жители – приветливые и дружелюбные.

Только одно место в деревне имеет дурную славу – полуразрушенный двухэтажный дом. Он стоит на окраине между лесом и деревней. В девяностые годы здесь был сельский магазин. Потом он сгорел или был сожжён – теперь не разберешься. Отстраивать магазин не стали – бросили, как есть.

Вскоре стены разукрасили похабные надписи, кирпич потемнел от времени и местами скололся, а вход был разбит и расширен чуть ли не вдвое. В этом заброшенном магазине – в народе его прозвали «руинами» – стала собираться местная молодёжь.

Жители со страхом смотрят на «руины», а в сумерках стараются обходить их стороной. Милицию вызывали не раз. Но что могут сделать доблестные стражи порядка? Не охрану же выставлять вокруг старого магазина. Молодёжь разгоняли, кого-то забирали в «обезьянник», этим дело и заканчивалось.

Но «руины», пожалуй, единственное неприглядное место на всю округу – нарыв на чистом лике района. В остальном улица Мира и прилегающие к ней окрестности остаются образцом благополучия и процветания. По местным меркам, разумеется.

Люди в микрорайоне Мира живут самые обычные. Они, как и все, имеют свои недостатки и достоинства. Иногда открытые и дружелюбные, иногда мелочные и жадные. Люди как люди, не лучше и не хуже других.

Каждое утро здесь похоже на предыдущее. Всё те же бабушки на лавочках у подъездов; женщины с авоськами, стоящие на пороге обветшалого магазина; дети, битком набивающиеся в автобусы и маршрутки, чтобы ехать в школу; мужчины, чистящие своих «железных коней» от снега, опавшей листвы или пыли. Здесь все как на ладони друг перед другом, здесь все друг друга знают…

Поэтому, когда двенадцать лет назад сюда приехали новые жители, все сразу обратили на них внимание.

Семья была приличная и обеспеченная. Приехали из Кирова, как говорили они сами. Зачем перебрались сюда? Это и так всем было понятно. Подмосковье, как-никак – маленькой Лене лучше здесь получать образование.

Лена – это отдельная история. Все соседи восхищались этим сообразительным талантливым ребёнком. Казалось, она умела всё: вышивала крестиком, пела детские песни, танцевала, ходила на рисование и даже обучалась языкам. Родители не жалели ни сил, ни средств и водили дочь во всевозможные секции и «кружки».

Алёнка, как её нежно звала мать, была лучшей во всем. «Вся в отца». В детском садике лучше всех лепила из пластилина и читала стихи, в школе лучше всех училась. Родители пророчили дочери карьеру прокурора. Особенно этого хотел отец – Дмитрий. Он сам был прокурором и мечтал, что Лена пойдёт по его стопам.

Мать Лены – Надежда – была истинной хранительницей очага. Милая, доброжелательная и набожная женщина сразу понравилась местным жителям. А уж как она готовила! О её пирогах и плюшках слава шла на всю округу. Она даже как-то обмолвилась, что участвовала в кулинарном конкурсе и заняла ни больше ни меньше как первое место. Поддавшись уговорам соседей, Надежда показала грамоту и «Золотую Поварёшку» – главный приз. Да и по образованию она была поваром. Закончила училище, но работать не пошла, а встретила молодого перспективного прокурора Дмитрия и вышла за него замуж. Потом – ребёнок, заботы, бессонные ночи… В общем, Надежда так и осталась дома. Дмитрий настоял. «Мужчина должен сам обеспечивать семью». Надежда не спорила. Она была вполне довольна своей жизнью. И хоть Дмитрию часто приходилось отлучаться по работе, ездить в командировки и задерживаться допоздна, она не роптала, покорно тянула на себе домашние дела. При этом она еще успевала следить за собой, чтобы муж, вернувшись из очередной деловой поездки, застал дома молодую ухоженную женщину, а не замученную домохозяйку.

Своё призвание и радость Надежда нашла в заботах о доме и в церкви, куда она ходила каждое утро.

Лена росла в любви и уюте. Отец обеспечивал всем необходимым, мать дарила тепло и ласку. До пятого класса Лена училась в сельской школе, расположенной совсем недалеко от дома, но вскоре Дмитрий решил перевести дочь учиться в город. В городскую школу приходилось добираться на маршрутке: пешком дорога заняла бы не меньше часа, но Лена была не против, а если даже ей что-то не нравилось, то спорить она не решалась. Она с детства уяснила для себя, что родители всегда правы. Это не было доказано ей силой: никогда ни отец, ни мать не поднимали на неё руку, за что Лена была искренне благодарна им, как и за всё, что они дали ей в этой жизни.

Сейчас Лена заканчивала десятый класс, а в следующем году собиралась поступать в Юридическую Академию имени Кутафина. И никто не сомневался в том, что ей это удастся, несмотря на большой конкурс.

Но случилась беда. Надежда с самого утра была сама не своя и даже не хотела пускать дочь вечером на чаепитие к её школьной подруге Светке, но Лена уговорила мать.

У Светки было весело: подружки смотрели новую комедию, пили чай с кремовыми пирожными и смеялись не то над фильмом, не то над своими шутками, которые были понятны только им двоим. Девочки засиделись допоздна, и Лена, вопреки обыкновению, пошла домой только после третьего маминого звонка.

Почему её никто не встретил и не проводил? Да недалеко вроде. Если мимо чащи – поближе, конечно, но никто не думал, что у Лены хватит глупости идти через лес. Никто не думал, а у неё хватило…

Мать сразу поняла, что произошло несчастье, как только Лена появилась на пороге квартиры. Заплаканная, в разодранной кофте, с растрепанными волосами. Колени были содраны в кровь, на юбке тоже запеклись кровавые разводы. Сердце Надежды упало, по щекам пробежали первые слезинки. Она чувствовала – плакать придётся много и долго. Обняв дочь, мать проводила её в комнату, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не зарыдать в голос, не завопить от нестерпимой боли, которая терзала её материнское сердце.

Позже Лена часто спрашивала себя, почему в тот вечер решила идти через лес, но всякий раз не находила ответа.

Двигало ли ей присущее лишь молодости лживое осознание собственной силы? Или же она положилась на обычный «русский авось»? Но Лена никогда не была ни излишне самонадеянна, ни излишне беспечна. Опасные места она предпочитала обходить, на рожон не лезла, с дурными компаниями не связывалась, в отличие хотя бы от своей подруги Светки. Так почему же всё случилось именно так?

Время шло медленно. Минута за минутой, час за часом, день за днём. Июнь облетал тополиным пухом, проливался короткими летними ливнями, гремел громом. Но Лена не замечала этого. Она не слышала звонких криков ласточек – вестников наступившего лета, не видела ярких головок одуванчиков на лугу около улицы Мира, не чувствовала нежного благоухания зацветающего шиповника. Всё поблекло, потускнело, мир стал похож на чёрно-белую газетную страницу – сухую и мёртвую.

В первые дни после несчастья Лена сидела в своей комнате и перемалывала в мыслях случившееся с ней. По ночам снились кошмары. Она снова и снова возвращалась в тёмный лес, видела безумный взгляд незнакомца, слышала смех и крики его друзей. В те самые тяжёлые дни Лена не хотела никого видеть. Её пугала даже мысль о том, что кто-то посторонний может войти в её комнату, нарушив спасительное уединение.

Мысли путались и разбредались. Лене порой казалось, что она живёт в каком-то придуманном мире. Всё случившееся в лесу помнилось смутно, и при желании это можно было бы принять за сон. Лишь несчастное лицо матери напоминало, что всё произошедшее – правда. В такие моменты память Лены будто прояснялась, и воспоминания – те, что сохранились до того, как Лена потеряла сознание – проявлялись неожиданно живо и чётко. Лена не могла сдерживать слёз, рыдания судорожно вырывались из её груди. Она впадала в истерику совершенно неожиданно, хотя до этого сидела неподвижно и безжизненно.

Но не зря говорят, что время лечит. Лечило оно и Лену – незаметно, постепенно.

Поначалу болели и душа, и тело. Вскоре тело болеть перестало, болела только душа. Долго и тоскливо выла, словно волк-одиночка. Потом боль немного стихла, хотя далеко не отступила. Стараниями матери Лена стала выходить из дома. В это же время в её жизнь вошёл новый человек – психолог Ирина Викторовна. Сначала Лена упорно отвергала её помощь, но потом смирилась и даже нашла эту помощь нужной. Не то что бы ей было приятно находиться в кабинете психолога, но это помогало ей не сойти с ума от одиночества и мыслей о несбыточном теперь будущем, которые всё чаще одолевали её и мешали спать по ночам.

Все планы и мечты рухнули в один момент. Всё, на что надеялась сама Лена, чего так желал её отец – всё осталось в прошлом. Разве возможно удачное поступление в Юридическую Академию, если у Лены совсем не осталось ни сил, ни желания готовиться к вступительным экзаменам? Всё, что она делала теперь, она делала через силу, точно больная. Боль – зубная ли, головная ли, душевная ли – перетягивает на себя всё внимание, и уже невозможно выполнять что-то с былым задором и желанием, зная, что это не умалит страдания. Лена знала это точно, поэтому никак не могла заставить себя идти дальше. Всё прежнее было разрушено, а новое не придумалось. Не так это просто – начать жизнь с чистого листа.

Отцу было решено ничего не говорить. Лена сама попросила скрыть от него произошедшее, а мать и не спорила. Наверное, она боялась разрушить и его мечты, хотела оградить его, защитить хотя бы одного любимого человека. Если уж дочь спасти не удалось…

И всё же Лена нашла в себе силы идти дальше. Было ли это заслугой психолога и матери, или же её собственная воля к жизни и унаследованная от отца твёрдость помогли ей? Всем сердцем она желала всё забыть. Вот только перед глазами снова и снова возникал дикий взгляд мучителя и прикосновения его холодных рук.

Света впереди она не видела до сих пор, её взору было открыто лишь серое, как зола от сгоревшего костра, настоящее, но и от каждого шороха она больше не вздрагивала, и лишь тревожно замирало сердце, стоило ей увидеть человека, одетого в балахон.

Про своего мучителя – Костик, так его звали? – Лена решила никому не говорить. Также настояла она и на том, чтобы не обращаться в милицию. Меньше всего девушка хотела, чтобы все узнали о её несчастии.

Жизнь постепенно стала входить в прежнее русло, вот только Лену не покидало ощущение, что история, получившая начало в тёмном лесу, еще не закончилась.