Читать книгу Ищу мужа. Русских не предлагать - Мария Тахирова - Страница 5

Весь следующий месяц прошел в приготовлениях и радостном ожидании реального знакомства с Саидом. Вопрос, ехать или нет, передо мной уже не стоял – мысленно я была в Египте. Интернет-знакомые посоветовали мне не терять головы и дали несколько ценных советов, но в общем-то поездку за счет мужчины они признали хорошим вариантом для встречи «вживую». Я воспряла духом, забросила переводы и почти всё свободное время посвящала разговорам с Саидом и изучению информации о Египте – от фараонов до наших дней. Вечерами мы часами пропадали в Скайпе, обсуждали всё на свете и строили планы на будущее. Я узнала много нового об образе жизни египтян, их традициях и, в надежде поразить Саида, даже начала изучать арабский алфавит. Московские подруги отнеслись к «египетской авантюре» скептически, но меня уже было не остановить. Я перестраховалась и забронировала путевку в недорогой отель (вышло дешевле, чем авиабилеты туда-обратно), а Саид тут же выслал мне необходимую сумму. Он также арендовал квартиру: по египетским законам мы не могли жить вместе до заключения брака, так что мне предстояло подписать тот самый пресловутый ОРФИ-контракт.

Отпуск я получила очень просто: начальница c лёгкой душой отправила меня «погреться на солнышке», пожелав хорошо отдохнуть, загореть и расслабиться. В общем, всё складывалось наилучшим образом и никаких проблем не предвиделось. Настроение у меня было приподнятое как никогда.

За неделю до отъезда я поехала повидать маму. К моему сообщению о новом «женихе» и предстоящей поездке в Шарм-эль-Шейх она отнеслась очень настороженно, и я решила провести последние выходные в Твери, чтобы хоть немного её успокоить. Несколько часов тряски в автобусе – и я снова оказалась дома, где время, казалось, остановилось. Здесь не было ни московской суеты, ни пробок. Впрочем, работы и денег тоже не было. Светилось несколько неоновых вывесок, но улицы к этому часу опустели. Я легко нашла такси – промёрзший водитель, поджидавший на вокзальной стоянке последний московский автобус, при моём появлении заметно обрадовался. Через пятнадцать минут мама почти задушила меня в своих объятиях. Несмотря на позднее время, она не спала. В квартире витал запах корицы – мама всегда добавляла ее в кофе, и я ощутила аромат ещё чего-то неуловимого, знакомого с детства. Закутавшись в плед, я пила заваренный мамой ромашковый чай и слушала её монотонный рассказ. На душе было спокойно и удивительно уютно. Наконец мама заметила, что я совсем клюю носом, и мы отправились спать.

Утром меня разбудил дразнящий запах кофе и свежеиспеченных булочек. В ногах дремала наша старенькая кошка Фиша. В комнате был наведен идеальный порядок – ничего не изменилось с тех пор, как я уехала. Даже мои старые куклы аккуратно стояли на верхней полке шкафа, а подаренная тётей на окончание школы пальма выросла в полноценное дерево. Я невольно улыбнулась: как приятно очутиться дома! Мама осторожно заглянула в комнату.

– Ещё спишь, Аннушка?

– Просыпаюсь. Пахнет потрясающе.

– Так я с утра плюшки поставила. Умывайся, пойдем завтракать. Расскажешь мне про своего Саида. Я уже вся испереживалась.

– Вот всегда c тобой так, – ответила я, нашаривая ногами тапки, – зачем переживать? Пока что я просто еду в отпуск. Встретимся, поговорим, а дальше будет видно.

– Ну-ну, – ответила мама и ушла в кухню.

Через несколько минут я налила себе кофе с корицей и приготовилась отвечать на вопросы.

– Расскажи, какой он, – начала мама.

– Сейчас. – Я убежала в спальню и вернулась с распечатанной заранее фотографией. – Вот, специально для тебя приготовила.

– Хм. Сколько ему, говоришь, лет?

– Тридцать два.

– Ну, ничего, симпатичный. На цыгана похож. Я думала, что он чернее будет.

– Мам, он же не негр, а араб.

– И говорит, что хорошо зарабатывает?

– Вроде бы да. – Я неопределенно пожала плечами. – Думаю, он небедный.

– Поездку он оплачивает? – уточнила мама. – И билеты, и гостиницу?

– Да, он сам предложил. – Я не решилась сообщить, что жить мы планируем вместе.

– Ох, не знаю, дочка, – вздохнула мама. – Боюсь я что-то.

– Ну я тебя прошу, не надо. Каждый раз, когда я куда-нибудь еду, ты боишься. У меня на плечах голова, а не котелок. До сих пор жива-здорова.

– Голова-то у тебя есть, не спорю, – согласилась мама. – Только я вижу, что ты влюблена в этого Саида…

– Ничего подобного, – возмутилась я. – Во-первых, ещё ничего не решено. Пока я лечу на курорт, и всего на десять дней. В случае чего – у меня оплачен отель, еда и на руках обратный билет. Потом, если мы друг другу понравимся, съезжу к нему домой в Александрию, посмотрю, что и как. Кстати, Египет – не такой уж край света. Из Москвы всего четыре часа на самолете. Между прочим, древняя цивилизация.

– Древняя, конечно, – не стала спорить мама. – Только сейчас у них всё не так благополучно, как в древности. Несколько моих знакомых были там на отдыхе. Я порасспрашивала аккуратно. Про тебя, конечно, никому не говорила. Ни к чему это пока, только сплетни пойдут. Сказала, что ты с подругой собираешься, по путёвке. Ну и послушала заодно, какие впечатления, что да как. На курортах неплохо – чисто, красиво. Но говорят, что люди в основном живут бедно.

– Мам, я не маленькая и всё понимаю. Тоже спрашивала, в книгах читала, в Интернете смотрела. Страна бедная, не спорю, к тому же восточная – у них всё совсем по-другому. Это не Америка и не Европа. Но я же туда пока не переезжаю. Просто хочу увидеть своими глазами: и его, и саму страну. Поездка за счет Cаида, так что я ничего не теряю, даже если меня что-то не устроит. Искупаюсь, позагораю и обратно вернусь в Москве мёрзнуть. Не знаю, почему ты думаешь, будто я готова бежать за ним, роняя тапки. Если уж уезжать из России, то ради лучшей жизни, а не для того, чтобы жить в хибарке без воды и электричества.

– Ладно, дочка. – Мама нервно теребила край скатерти. – Только прошу, головы не теряй. А то эти египтяне, они умеют красиво говорить и дурить головы. И, главное, паспорт спрячь в надёжном месте, в руки никому не давай.

– Мама! – воскликнула я. – Ну я тебя прошу. Почему ты всегда думаешь о самом плохом?

– Такая вот у тебя мама, – улыбнулась она. – Боюсь, переживаю. Ты же одна у меня.

Вечером я навестила свою школьную подругу Наташу и ее дочку Ларису. Получив плюшевого медведя, маленькая негодница расцвела и почти весь вечер не слезала с моих колен. Наташа была замужем больше четырех лет. Её муж, отец трёхлетней Ларисы, работал в Москве и, по слухам, имел там любовницу. Наташа была в курсе сплетен, но не разводилась, поскольку не хотела становиться безработной матерью-одиночкой, а устроиться на денежную должность, имея ребенка и диплом педвуза без опыта работы, в нашем городе очень проблематично. Я не одобряла эту позицию, но предпочитала не ввязываться в споры. Поэтому весь вечер мы не касались их семейных проблем, а просто чесали языки, вспоминая школьные годы и перемывая кости всем знакомым. Я упомянула, что еду в Египет, но не стала рассказывать про Саида. Впрочем, это не помешало Наташе съехидничать:

– Может, ещё одного жениха себе там найдёшь?

– Может, и найду. Никогда не знаешь, где встретишь свою судьбу.

– Знаешь, я тебе завидую, – вдруг тихо сказала Наташка. – И очень надеюсь, что тебе повезёт.

– Я тоже надеюсь. А чему завидовать? Работаю в Москве, кручусь как белка, чтобы оплатить аренду квартиры. Cемьи нет, таскаюсь по заграницам в поисках мужа, да всё никак.

– Это про тебя так наши сплетницы говорят. Что, мол, шило в одном месте, всё от неустроенной личной жизни. Пора бы уж остепениться, найти себе нормального русского мужика, выйти замуж и нарожать детей. – Она рассеянно потрепала дочку по волосам. – Да только неправда всё это. Не слушай ничьих советов.

– Я и не слушаю. Не стану выходить замуж ради соседок, чтобы те перестали ко мне цепляться. И потому, что Маша-Даша-Глаша в мои годы уже давно замужем, тоже не буду. Но я думала, ты как раз за семейные ценности.

– Я-то конечно, – Наташа рассмеялась, но как-то невесело, – только я себя в зеркале не узнаю. Такое чувство, что молодость далеко позади, а ведь мы с тобой ровесницы. Каждый день одно и то же, и ничего уже не поменять. Раньше мне казалось, что я всё могу, что целый мир скоро будет у моих ног, а сейчас… – Она устало махнула рукой.

– У тебя есть дочка, – сказала я.

– Конечно. Ради неё и живу. Если бы не Лариска… А может быть, тогда бы рискнула, развелась, уехала из Твери. Была бы другая жизнь.

– Перестань! Не надо впутывать ребенка. А новую жизнь могут начать не только бездетные. Конечно, ребенок – это ответственность и всё такое. Но при желании что-то можно придумать.

– Знаю. Наверное, просто смелости не хватает. Вот и живем, как в болоте. А про твою жизнь рассказывают, как будто это сериал. Везде была, всё видела. Замужем дважды побывала за иностранцами. Ну не сложилось, в другой раз повезёт. Зато есть что вспомнить, понимаешь? Вот у нас тебя все вроде бы осуждают, а в душе завидуют. Потому что остальные вышли замуж за первого, кто позвал, родили детей и поставили на себе крест. У кого муж пьёт, кого бьёт, кому изменяет – всё терпят. В лучшем случае он просто лодырь, на диване целыми днями лежит, а баба одна на себе тянет дом и детей. – Наташа немного помолчала. – Когда Лариса подрастет, первым делом запрещу ей рано выходить замуж. Пусть хоть она поживет, мир посмотрит.

– Да ладно тебе, – сказала я неуверенно, – разве всё так плохо?

– Нормально, – тихо ответила Наташа. – Всё нормально. Не бери в голову. Но и не слушай никого. Те, кто прожил такую жизнь, как наши женщины, просто не имеют права советовать. Знаешь, в последнее время я часто вспоминаю свою свадьбу… Лёша был такой влюбленный, он хотел свернуть ради меня горы… Куда всё это делось? Почему? – Лариса вздохнула и резко замолчала. – Ладно, пошли почаёвничаем.

Этой ночью я долго лежала без сна, обдумывая Наташины слова. Подушка казалась жёсткой, а одеяло слишком тёплым. В голову лезли мрачные мысли. Раньше я никогда не задумывалась всерьёз, каково живется многим нашим женщинам: в нищете, рядом с опостылевшим мужем – и так долгие годы. Я бы не смогла. Наверное, поэтому меня вечно влечет туда, где трава кажется зеленее. А буду ли я там счастлива? Не знаю. У меня ощущение, что мы с Саидом близкие люди, но ведь, по сути, он совершенно чужой человек: мы росли в разных странах, читали разные книги, у нас разный менталитет. Однако я готова рискнуть, готова рисковать снова и снова в надежде однажды обрести то, что ищу. И всё же вечный поиск лучше, чем жизнь по накатанной колее, – когда всё плохо, но ничего не исправить. Самое худшее – смириться и перестать бороться, признав своё поражение. А что дальше? О чём думает Наташа и тысячи подобных женщин, ложась спать? Что их ждет, кроме череды одинаково унылых дней, вплоть до смерти? У меня хотя бы есть надежда и ощущение, что я не стою на месте, а иду. Даже если потом окажется, что направление пути было выбрано неверно.

Сон так и не шёл. Я закуталась в плед и вышла в Интернет.

– Привет! Рад тебя видеть. Почему не спишь? – тут же написал он.

– Не спится. Можно задать тебе один вопрос?

– Конечно.

– Ваша женщина… египтянка, если она вышла замуж, а потом поняла, что ошиблась… Она несчастлива, ей всё не нравится, муж мало зарабатывает, пьёт… то есть у вас не пьют, но всё равно… в общем, всё плохо. Что будет? Она разведётся?

– Может быть. Но, скорее всего, нет.

– Будет терпеть? Почему? Разве в Египте плохо относятся к разведённым?

– Нет, дело в другом. Это сложный вопрос. Зависит от семьи, от того, какие именно проблемы, есть ли дети.

– Предположим, есть дети.

– Тогда вряд ли. Хотя всё бывает.

– Потому что боится, что не справится одна? Что люди будут плохо на неё смотреть?

– Не только поэтому. У нас многие живут вместе только ради детей. Неполная семья – это очень плохо. Деньги тут не главное. Муж обязан обеспечивать детей в любом случае, даже если был развод с женой. Часто муж должен выплатить ей большую сумму, если это записано в брачном контракте. Когда он оставляет жене квартиру или есть возможность вернуться к родителям, она может спокойно уйти. Тем более если женщина работает.

– Но не уходит? Почему?

– Очень плохо, когда дети растут без отца.

– Но как же она сама? Разве женщина не имеет право на счастье?

– Аня, у нас есть религия. То, что в этой жизни – быстро закончится. Если человек живет, как нужно Богу, он вечно будет в раю. Это стоит того, чтобы терпеть. Кроме того, если муж и жена понимают и уважают друг друга, они могут прожить и без любви.

– И вы все в это верите?

– Конечно. А ты разве не веришь?

– Нет. Не знаю… прости. В христианстве тоже есть доктрина о загробной жизни. Но мало кто задумывается на эту тему и мало кто уверен на сто процентов. Мы говорим, что живем на этом свете лишь раз. И, конечно, каждый хочет получить всё самое лучшее здесь и сейчас. А загробная жизнь… неизвестно, есть она или нет. И не факт, что ты окажешься в раю. В общем, мы редко думаем про то, что будет после смерти.

– Понимаю. Наша вера намного сильнее. Поэтому нам легче жить. Если у тебя есть вопрос – в Коране есть ответ.

– На все вопросы?

– На все.

– Мне трудно такое представить.

– Попробуй сама почитать Коран.

– Разве мне можно? Я ведь не мусульманка.

– А в чём проблема? В переводе читать всем можно. А насчет жизни после смерти… не надо думать об этом сейчас. Я всё расскажу подробно, когда встретимся. Лучше иди спать, уже поздно.

– Хорошо. Спокойной ночи.

– И тебе. Целую.

Я закуталась в одеяло и уснула с мыслью о том, как хорошо было бы найти ответы на все вопросы в одной-единственной книге.

В воскресенье утром я начала собираться в обратную дорогу. Шёл противный дождь, и выходить на улицу совсем не хотелось, но мне предстояло ещё добраться до Москвы. Мама готовила долму, так что шансы вырваться из дома без обеда равнялись нулю.

На обед пришла мамина сестра. Она долго разглядывала меня в прихожей и охала, как я похудела. Тетя Вера, или Вера Евгеньевна, как звали её на службе, всю жизнь отработала в школе, последние лет пятнадцать – в должности завуча. Её боялись все: от первоклассников до выпускников. Да что ученики, по слухам, сам директор побаивался тёти. Стоило ей строго посмотреть на кого-то сквозь стекла своих круглых очков, как бедолага тут же делался ниже ростом и ощущал себя нашкодившим первоклассником, пойманным в курилке. Я знала, что у тёти на самом деле доброе сердце, но каждый раз в её присутствии чувствовала себя, как на экзамене. Муж тёти давно умер, собственных детей она не имела, возможно поэтому старалась принимать самое активное участие в моей судьбе.

В этот раз тётя Вера превзошла сама себя. Мама рассказала сестре о моих отношениях с египтянином, и, естественно, та вовсе не пришла в восторг. В течение полутора часов тётя настоятельно советовала мне забыть своего «сомнительного ухажера» и найти положительного, работящего, непьющего и обязательно русского парня. Попутно она предлагала мне кандидатуры своих бывших учеников, убеждая меня в том, что каждый из них будет счастлив, если я остановлю свой выбор именно на нём. Мне с трудом удавалось держать оборону, а мама, поскольку сама не одобряла отношения с Саидом, даже не пыталась меня поддержать. Я понимала, что тётя желает мне добра, но наши с ней представления об идеальном муже никак не совпадали.

Около четырех часов я плюхнулась на сиденье автобуса. Мама настояла на том, чтобы проводить меня на вокзал, и сейчас мы смотрели друг на друга сквозь влажное стекло. То ли она плакала, то ли это капли дождя стекали по её лицу. На минуту я почувствовала себя крайне неуютно, да ещё некстати вспомнилась тётина лекция. Опять меня несёт на другой конец света, а маме переживать. Но я тут же одернула себя. Это закон жизни: дети вырастают и начинают свою взрослую жизнь. Оставаться в Твери и жить в одной квартире с мамой я бы всё равно не смогла, начала бы раздражаться по всякому поводу, страдать и чувствовать себя несчастной. К тому же пришлось бы жить за счет мамы, а это совсем не дело. Надеюсь, вскоре я устрою свою судьбу и подарю маме внуков. Будут ездить друг к другу в гости – из неё получится замечательная бабушка.

Около часа я обменивалась СМС с Саидом. Потом он вернулся к работе, я же задремала под звуки дождя и проснулась только на подъезде к Москве. Погода немного улучшилась, но я всё равно спешила домой. К моему удивлению, Нина оказалась на кухне: пила кофе и задумчиво разглядывала какой-то глянцевый журнал.

– Привет. С возвращением, – вяло поприветствовала она меня.

– Привет, дорогая. Вот уж сюрприз. Ты чего дома в такую рань? – крикнула я из коридора, снимая сапоги.

– Я все выходные дома. – Она с мрачным видом отхлебнула из своей чашки.

– Все выходные? Такого вообще ни разу не случалось с тех пор, как мы живём в одной квартире. Ты не заболела? – спросила я озабоченно.

– Нет. Поссорилась с Вадимом. Точнее, бросила его. Козёл он, каких мало. Хочешь кофе?

– Постой-ка, – я озабоченно нахмурила лоб, пытаясь вспомнить, – ты вроде говорила, что встречаешься с неким Антоном.

– Да, давненько мы с тобой не болтали, – сказала Нина, размешивая сахар. – Это когда было? Мы с ним расстались три месяца назад.

Она сняла турку с плиты и разлила кофе по чашкам.

– Вот так, живём в одной квартире, – развела я руками и сделала глоток, – а ничего друг о друге не знаем. Слушай, кофе обалденный. Где ты так научилась его варить?

– Нравится? – обрадовалась Нина. – Меня знакомый бармен научил. Туда надо добавить щепотку соли и… нет, не скажу, это мой секрет. Слушай, а хочешь мороженого? Я сегодня купила.

– Купила? Нина, не пугай меня. Ты что, была в магазине?

– Да. – Она поправила волосы. – А что, нельзя?

– Нет, ну можно, конечно. Только я ни разу не видела, чтобы ты покупала продукты, кроме обезжиренных йогуртов и кофе. Да, ещё яблоки пару раз. Ты же вечно на диете, вечером не ешь, да и дома тебя не бывает.

– Кажется, пора что-то менять в своей жизни, – вздохнула Нина. – Надоела диета. Давай мороженого, а?

– Давай, – пожала я плечами, – гулять так гулять.

Нина достала килограммовый брикет, и мы принялись за еду. Мороженое оказалось с шоколадной крошкой, как я люблю.

– Нин, серьёзно, что с тобой? – допытывалась я. – Ты же не в первый раз расстаёшься с парнем. Никогда не видела, чтобы ты сильно убивалась.

– Да, так и было. Только в этот раз я планов настроила. Он же меня с родителями познакомил. Да и вообще… Может, я старею? Не поверишь: начала мечтать, как вечерами буду готовить этому гаду ужин. Не смотри на меня так, пожалуйста. Да, я не умею готовить. Но можно же научиться.

– Я не этому удивляюсь. Чтобы ты – и мечтала о тихих семейных вечерах?

– А вот представь, мечтала. Пока не увидела в эту пятницу, как он целуется с какой-то брюнеткой. Мне никогда ещё парни не изменяли. Тем более – с брюнетками.

– Нин, я тебя умоляю. Какое значение имеет цвет волос? Так, увидела ты их, и что дальше?

– Как что? – удивилась Нина. – По морде надавала, конечно. И ему, и ей. Половину ногтей своих гелевых пообломала, – она продемонстрировала мне свои руки, – придется на коррекцию идти. Я на завтра отгул взяла, буду залечивать раны. Правда, не зря старалась. Подпортила этой мымре физиономию будь здоров.

– Да уж, дела, – вздохнула я. – А что он сказал по поводу… ну, насчет девицы?

– Ничего он не сказал. Да я и слушать бы не стала. Какая теперь разница? – уныло ответила Нина.

– Ладно, не переживай. Другого найдешь, ещё лучше.

– Вот сижу и думаю, что надо менять свою жизнь. Может, начать с имени? Никогда не нравилось быть Ниной. Или хотя бы перекраситься. В рыжую, например. Одна моя подруга всегда говорила, что рыжим везёт.

– Бред, – сказала я. – Это, конечно, твоё дело, но у тебя очень красивые волосы. Натуральный пепельный цвет, многие женщины о таком мечтают.

– Тогда можно парик купить, – не унималась Нина. – Не понравится – сниму.

– Нин, успокойся. При чём здесь волосы? Парень тебя не из-за них бросил. И вообще, убери от меня это мороженое, я уже полпачки съела.

– Хорошо. – Нина послушно убрала остатки мороженого в морозильник. Мы немного посидели в молчании.

– Вы работали вместе?

– Нет, что ты. Он работает в мужском журнале, помощником главного редактора. Слушай, не хочу об этом больше говорить. Расскажи лучше ты, желательно что-нибудь позитивное.

– Позитивное? Хм, ну я в Египет собираюсь. Через неделю.

– И я узнаю об этом только сейчас?

– Прости, всё собиралась сказать, но ты же знаешь, как мы редко видимся. И путёвку я купила всего несколько дней назад.

– Ладно уж, прощаю, если обещаешь оторваться там по полной. Может, и мне съездить – погреться на солнышке? Надоели эти московские грязь и холод. Кстати, я тут заходила в твою комнату, увидела на кровати кучу обновок. К чему бы это?

– Да, я слегка обновила гардероб.

– Это называется «слегка»? По-моему, ты спустила на них кучу денег. Одно из двух. Или у тебя новый мужчина, или ты получила повышение. Ставлю на первый вариант.

– И ты, как всегда, права, – улыбнулась я. – Продвижение мне обещают уже почти год, а воз и ныне там. Чувствую себя переростком на этом ресепшен.

– Ну да фиг с ними, – махнула рукой Нина, – про парня расскажи. Красивый? Богатый? Откуда?

– Судя по фото, симпатичный. И, по всей видимости, обеспеченный. Он египтянин.

– Египтянин? Ты в своем уме?

– О боже, – простонала я, откидываясь на спинку стула, – как же вы все мне надоели этой своей реакцией. Про Саида знают мама, тётя, Маша, Кристина и теперь ты, и мой мозг уже почти взорвался.

– А на работе ты что сказала?

– Что еду в отпуск. Кому какое дело?

– Ну и правильно, зачем лишние сплетни! Не хочу читать тебе нотаций, тем более что тебе их уже и так прочитали, но всё-таки будь осторожнее и не теряй головы.

– Есть, товарищ генерал. Головы терять не буду, паспорт из рук не выпущу, денег ему не дам ни под каким предлогом. Довольна? Кстати, поездку оплатил он.

– Смотрю, тебя основательно обработали, – засмеялась Нина.

– Куда уж основательнее. Все уши прожужжали.

Прошла неделя, показавшаяся мне бесконечной, настал долгожданный день вылета в Египет. Я заранее упаковала чемодан, забрала в турфирме пакет документов и, получив последнюю порцию наставлений, наконец отбыла во Внуково. Пройдя регистрацию, паспортный контроль и досмотр, я облюбовала небольшое кафе прямо перед выходом на посадку.

С Саидом мы регулярно обменивались СМС, по прилете он должен был ждать меня в аэропорту. Я судорожно сжимала в руках чашку с кофе и оглядывалась по сторонам, будто кролик в ожидании удава. Купленная в последний момент книжка лежала рядом, сосредоточиться на чтении не получалось. Наблюдать за пассажирами, толпившимися неподалеку от выхода на посадку, оказалось куда интереснее, и это развлечение немного успокоило мои нервы. Посмотрев на электронное табло, я убедилась, что отсюда в ближайшее время вылетают самолеты в Шарм-эль-Шейх и Хургаду, так что меня окружали одни курортники.

На их лицах было написано облегчение людей, отсидевших в пыльных московских офисах сотни часов и наконец-то дождавшихся шанса сбежать от наступающей зимы в пекло египетских курортов. Все они ехали вкусить тёплого моря, жаркого солнца, бесплатного алкоголя по системе «all inclusive» и прочих радостей, доступных среднему классу два-три раза в год. Основную массу отдыхающих составляли семейные пары от тридцати до сорока лет, некоторые ехали с детьми. Почти все сжимали в руках пакеты с алкоголем из дьюти-фри, видимо, отмечать начало отпуска планировалось уже в самолете. Кроме того, среди улетающих в Египет я с удивлением обнаружила несколько пар пенсионного возраста. Видимо, не всё так плохо в нашей стране, раз некоторые пенсионеры могут позволить себе отдых за границей, даже в бюджетном варианте. Или им помогают дети?

Несколько чисто женских компаний громко смеялись и смотрели по сторонам. На ногах прелестниц, уже переобутых в пляжные тапочки, я заметила свежий педикюр. Мужская команда была только одна: трое крепких парней пили пиво и молча смотрели по сторонам. В целом очень типичная картина. Наверняка кто-нибудь опоздает на рейс – их будут долго ждать, объявлять в громкоговоритель, и из-за этого задержат вылет.

Только одного мужчину я не смогла идентифицировать. Мне показалось, что он явно ошибся направлением полёта. Этот пассажир сидел за столиком неподалеку от меня и тоже пил кофе. Солидный мужчина лет пятидесяти, он был одет в классический костюм, правда, летний, а в руках держал небольшой портфель. Но меня поразила не столько форма одежды, сколько сосредоточенное выражение на лице, совершенно не свойственное другим отдыхающим, уже оставившим в Москве все свои повседневные заботы и переключившим мозг в режим отпуска. Наверное, похожее выражение лица было и у меня. Стараясь не слишком пялиться, я исподтишка разглядывала его минут пять, но так и не смогла придумать, кто он такой и зачем летит в Шарм-эль-Шейх.

В последние часы перед вылетом мне вдруг стало страшно, хотя до этого я убеждала всех, что волноваться не о чем, да и сама относилась к происходящему, как к приключению. Но отступать было поздно. Я вздохнула и попыталась заняться аутотренингом. Получилось не очень, но, по крайней мере, я отвлеклась и перестала каждые две минуты смотреть на часы.

Наконец объявили посадку. Большинство людей уже толпились около выхода, остальные быстро кинулись занимать очередь. Я вздохнула и сделала последний глоток кофе. Иногда я настолько не понимаю русских, что чувствую себя иностранкой в родной стране. Зачем, ну зачем толкаться в очереди перед входом в самолет, если у всех на руках уже есть посадочные талоны с указанием места? Такое ощущение, что первые вошедшие в самолет получат лучшие кресла, а тех, кто не поторопится, могут попросту забыть. Подождав ещё несколько минут, я встала в конец очереди и вскоре уже пристегивала ремень безопасности. «Я в самолете, скоро вылетаем», – отбила СМС Саиду. «Уже не могу ждать. Умираю, хочу тебя увидеть. Хорошего полета, целую», – сразу ответил он. К этому моменту наша переписка приняла довольно откровенный характер, но по молчаливому уговору оба избегали слова «люблю». Мне казалось, что пока мы общаемся посредством телефона и Интернета, рано говорить о реальных чувствах. Что думал по этому поводу Саид, я не знала, но надеялась, что наши мнения по этому вопросу совпадают. Впрочем, было грех жаловаться на его равнодушие или скованность, он уделял мне много времени, часто звонил, красиво говорил и день за днём доказывал серьёзность своих намерений. Я, в свою очередь, регулярно отправляла ему длинные и красивые письма, на которые он отвечал несколькими предложениями. Получая эти лаконичные послания, я украдкой распечатывала их на рабочем принтере и зачитывала до дыр. Казалось, никто в мире не способен так трогательно изъясняться по-русски. Подруги посмеивались надо мной и, возводя очи к небу, вздыхали: «Любофффь». Оставалось надеяться, что встреча в Шарм-эль-Шейхе оправдает высокие ожидания и станет следующей ступенью наших отношений. О том, что мы можем не понравиться друг другу и на этом всё закончится, я даже думать не хотела.

Соседнее кресло справа от меня занял тот самый непонятный мужчина. Он коротко кивнул и отвернулся, но я успела заметить в его глазах интерес.

Прошло ещё несколько минут, и самолет начал набирать высоту. Телефон пришлось выключить. И вот мы уже в небе. Пассажиры расслабились, а стюардессы покатили по салону тележки с напитками. Я достала из сумки книгу и попыталась отвлечься, но через пять минут, поняв, что так и не смогла вникнуть в содержание первой страницы, оставила это занятие. В иллюминатор было видно крыло самолета и кусочек неба. Я смотрела и вспоминала свою жизнь, как будто подводила итог перед тем, как перевернуть страницу и всё начать заново. Детство в маленьком провинциальном городе – ничего интересного. Детский сад, потом школа, пара подруг, первые мимолетные влюбленности, золотая медаль. Перед поступлением в институт я долго выбирала факультет. Была мысль поехать в Москву, но мама страшно боялась отпускать меня в неизвестность, я смирилась и отучилась в Твери.

Пожалуй, самое интересное начинается с поездок за границу. Все самое стоящее в моей жизни начиналось за пределами России. Интересно, это судьба?

В восемнадцать лет, закончив первый курс института, я отправилась в Америку. С трудом уболтала маму отпустить меня и проспонсировать поездку, обещав заработать и всё вернуть. По-английски я тогда говорила не совсем уверенно, но вырваться из Твери уже очень хотелось. Я долго ждала визу и на полтора месяца позже обещанного срока наконец ее получила. Прилетев в Нью-Йорк, я судорожно искала хоть какую-то работу в огромном незнакомом городе, который мне очень понравился. Результатом стало место хостес в одном итальянском ресторанчике недалеко от Бродвея. Мне предстояло четыре часа в день в вечернее время стоять у входа, улыбаясь всем проходящим мимо людям, раздавая им листовки с меню и приглашая зайти перекусить. За эту интеллектуальную работу я получала пять долларов в час (за смену выходила двадцатка) и проценты с чаевых, оставленных «моими» клиентами. Хозяин был мил, платил ежедневно и всегда отправлял на кухню поесть. Но чтобы прожить и отработать взятые у мамы деньги, этого было недостаточно, а найти вторую работу не получалось. Вскоре я познакомилась с русской девочкой, которая собиралась работать в Филадельфии, и уехала с ней. Сама девочка быстро потерялась, а я устроилась официанткой в ресторан морской кухни, сняла комнату и осталась. Там же, в ресторане, я познакомилась со своим первым мужем, он с друзьями приезжал к нам ужинать.

В то время я была очень стеснительна и не избалована мужским вниманием, а Деннис оказался богат, хорош собой и с первой встречи не скрывал своего интереса к моей персоне. Мы начали встречаться. Но срок моей визы истекал, и, узнав об этом, он, недолго думая, предложил мне пожениться, а я, недолго думая, согласилась. Даже в наши лучшие времена я сомневалась, что нас с Деннисом связывает такая уж сильная любовь, но остаться в Штатах мне хотелось намного больше, чем возвращаться в Тверь. К тому же здесь у меня имелся муж, чем я весьма гордилась. Мне было 18 лет, а Деннису 21. Моя мама, узнав об этом, пришла в ужас и по телефону умоляла меня вернуться, но я мягко проигнорировала её просьбы, получила новую визу и осталась в Америке. Маме ничего не оставалось – она смирилась и оформила мне академический отпуск. Я уверяла, что у меня всё прекрасно, и обещала вскоре выслать ей приглашение. Родители мужа тоже были не в восторге, но старались не вмешиваться.

Жили мы отдельно, в квартире Денниса. Сначала я продолжала работать в ресторане, затем перешла секретарем в юридическую фирму своего свёкра. С точки зрения языка это был очень хороший опыт, возможно, лучший, чем пять лет обучения в университете. Но семейная жизнь не очень ладилась, к тому же через год я устала от Америки. Меня начали раздражать неискренние улыбки, постоянный фастфуд и их панибратская манера общения. Приглядевшись к мужу, я поняла, что у него нет серьезных увлечений, кроме бейсбола. Институт и даже я – это было так, между делом.

Расстались мы так же легко, как и сошлись. Я не имела к Деннису имущественных претензий, и, к счастью, у нас хватило ума не обзавестись детьми. Летом я приехала домой, прилично говоря по-английски и с внушительной по нашим меркам суммой денег.

Денниса я забыла, как только села в самолет. Потом, изредка вспоминая его и нашу совместную жизнь, я удивлялась, что она продлилась так долго. Хотя он, в общем, был неплохой парень, но совершенно не для меня.

Ещё несколько лет я пыталась уехать за границу, на этот раз в Европу, но ничего не получалось. Институт меня почти не интересовал: английским я владела лучше большинства наших преподавателей, а изучать другие предметы «для галочки» не хотела.

И, наконец, Италия. Меня не остановило даже то, что я не говорю по-итальянски, главное было уехать. Я оплатила месячные курсы, купила разговорник и решила, что лето как-нибудь продержусь. В конце концов, и в Италии со многими можно объясниться по-английски.

Работать официанткой в силу слабого знания языка я не могла, и меня определили на кухню, помогать повару. Свободное время и выходные я проводила на пляже или в поездках по стране. В общежитии со мной жили ещё несколько девушек из России и Украины, и мы быстро сдружились. И вот однажды я встретила Марио. Он был хозяином небольшого ресторана у моря. Итальянский язык оказался очень простым и музыкальным, и к тому времени я довольно неплохо объяснялась на бытовом уровне. У каждой из моих знакомых за это лето случился роман хотя бы с одним, а чаще – с несколькими итальянцами, а Марио был хорош даже по итальянским меркам.

Я не падка на внешность, но, глядя в его чёрные глаза и слушая сбивчивую речь, половину которой попросту не понимала, я чувствовала, как земля плывет под моими ногами. Он прав: зачем ждать, если жизнь так коротка, а молодость ещё короче? Мы есть друг у друга здесь и сейчас, это нужно ценить, потому что никто не знает, что будет завтра.

В общем, это был прекрасный головокружительный роман. Но моя виза заканчивалась, о чём он, безусловно, знал. Тогда он взял мою руку и показал на безымянный палец. Я догадалась, что второй раз в жизни получила предложение руки и сердца.

Оформили всё очень быстро. Так же быстро я собрала чемоданы спустя три месяца, застав Марио обнимающим какую-то девицу. Больше всего меня поразило то, что муж смотрел на неё с тем же самым выражением на лице, что и на меня, а я-то думала, что подобное бывает только раз в жизни!

Я побросала свои пожитки в сумку, купила билет на первый же рейс и уехала, не слушая его сбивчивых объяснений. Развод оформляла через итальянское посольство в Москве. Прав на получение гражданства у меня не было, поскольку мы с Марио прожили совсем недолго.

После окончания института уехать за границу стало проблематично – получить визу по студенческим программам намного легче. В девушке с дипломом и без мужа любое посольство видело потенциального эмигранта. Оставаться же в Твери я не могла. Само собой пришло решение уехать в Москву, а уже там я продолжила попытки устроить свою личную жизнь через сайты знакомств. Один раз мне почти повезло – я долго общалась с неким Джоном из Лондона, и в конце концов, после продолжительных намеков, он сделал мне приглашение для поездки в Англию.

Это было даже не смешно. На фото Джон выглядел вполне обычно, ну, может, чересчур официально. В жизни он оказался двухметровым верзилой с безукоризненным британским произношением и манерами принца Чарльза. Мне всё время чудилось, что это не человек, а робот. Когда он случайно порезал палец, я даже удивилась, что из раны капнула кровь – красного, а не голубого цвета, и не вылез микрочип, как у Терминатора.

Джон жил в Лондоне, но его квартиру я видела мельком – он взял отпуск, и мы сразу отправились к его маман в их родовое поместье. Дом оказался старым и давно нуждался в ремонте, что не мешало всему семейству кичиться и «поместьем», и своим происхождением. Мать Джона, леди Сара, носила только раритетные драгоценности, а за столом было такое количество приборов, что я просто впала в ступор. Не то чтобы я не умела вести себя за ужином: мама научила меня пользоваться ножом, вилкой и салфеткой, но так подчеркивать свой аристократизм показалось мне явным перебором, мы ведь находились не в Букингемском дворце.

К столу требовалось спускаться точно вовремя (пунктуальность превыше всего) и перед этим непременно надлежало переодеваться – джинсы допускались только на завтрак. Вечером леди Сара всегда ужинала в вечернем платье, а сам Джон надевал смокинг. Еще был обязательный файв-о-клок: в первый раз меня полчаса учили правильно держать чашку с чаем.

Я чувствовала себя мумией в музее восковых фигур. При одном взгляде на потенциальную свекровь у меня сводило челюсти, а через полчаса общения с ней хотелось собрать чемодан и умотать отсюда немедленно. Не знаю, как мне удалось дожить до конца поездки. Я всеми силами вытягивала Джона в Лондон: посмотреть достопримечательности, посидеть в кафе, даже просто побродить по улицам. Постоянно находиться в их поместье было совершенно невыносимо. Когда настал день возвращения в Россию, я невнятно пообещала Джону выйти на связь из Москвы, а сама тут же зареклась обмолвиться с ним ещё хоть словом, он, судя по всему, тоже не горел желанием.

Вот, пожалуй, и весь мой опыт общения с противоположным полом. В остальном жизнь текла по накатанной колее. После переезда в Москву начались трудовые будни: движение по маршруту работа-дом-работа, изредка – встречи с друзьями, поездки к маме в Тверь.