Читать книгу Сон городского воробья - Мария Витальевна Полянская - Страница 5

Я одинока

Я часто думаю о том, как одиночество роднит совершенно разных людей. Я уверена, что неодиноких людей просто не существует, хотя всякий одинок по-своему. Я родом из маленького уютного городка на севере страны, где всем известно все про всех. На нашей улице соседи часто ходят на чашечку кофе друг к другу, вместе играют во французскую игру с мячом и устраивают праздники по поводу и без. Хуже всего то одиночество, которое испытываешь на таком празднике. Огромный тент накрывает площадь, мясники и пекари торгуют своей стряпней, дети участвуют в конкурсах, взрослые старательно делают вид, что они тоже участвуют в конкурсах и им ужасно интересно, но в их глазах я читаю нечто другое – им хочется того единения, которые испытывают дети, но которое абсолютно недоступно им самим. Дети бывают сами собой всегда, ведь им не нужно быть кем-то. Они носятся до упаду, они меняют друзей, они придумывают сказки, которыми живут. С взрослыми все не так – им приходится и быть, и казаться одновременно. Но ведь нельзя быть и казаться все время, иногда хочется остановиться и сказать: ах, оставьте же меня все в покое.

Когда я уезжала из нашего городка, я с радость думала о том, как хорошо и одиноко мне будет в Амстердаме. И я не ошиблась. Этот город – самое замечательное одинокое место в мире. Это парадиз одиночества. Никому нет дела ни до чего. Ты можешь выглядеть так, как выглядишь, и жить так, как живешь, и говорить то, что говоришь, и никто не обернется. И в то же самое время, если ты хочешь, чтобы тебя услышали, просто сделай так, чтобы это произошло. Просто будь тем, что ты хочешь сказать.

Никогда не думала, что это на самом деле так трудно. Я живу в этом городе уже давно, но до сих пор мне не удается крикнуть то и так громко, чтобы меня услышали. Я каждый день хожу в кафе, где до ночи спорят интеллектуалы, я выступаю на семинарах в университете, я пишу заметки в женские журналы, я знакомлюсь с хорошими и известными людьми, которые в свою очередь знакомят меня с новыми людьми, кафе и журналами, но все это тонет в громаде города. Мой голосок еще слишком тонок, чтобы быть услышанным.

А ведь я могла бы быть счастлива этим хотя бы потому, что мне дозволено делать и говорить все, что я только захочу. Городу все равно, что я пишу о нем и его обитателях в этом дневнике провинциалки. Город плевать хотел на то, что я думаю о его замусоленной архитектуре, о его зашоренных обитателях, о его вонючих каналах, о его дешевых женщинах, о его неблагоустроенных углах. Город счастлив сам собой, а я счастлива тем, что могу ляпнуть какой угодно краской на стену, и никто не схватит меня за плечо и не остановит занесенную для удара руку.

Я думала, что все будет иначе, но и дома никому не интересно, что я думаю. Когда я приезжаю в родной город, все ждут от меня, что я стала настоящей наглой городской воробьихой, хотя на самом деле ничего не изменилось, и я по-прежнему сельская птичка из провинциальной клеточки. Мне не все равно, что думают про меня на трех с половиной улицах родного городка, но совершенно наплевать, что обо мне скажу в центральной газете «Пароль». Разве я могу рассказать нашим горожанам, что это именно я участвовала в знаменитой акции осквернения одного всем им известного мирового шедевра, что это именно я голой плавала в городском канале, пока меня силком не вытащили оттуда полицейские, что это именно я объявила по радио, что не хочу работать и платить налоги этому государству в знак протеста против уже не помню чего. Они не поймут меня, и моя семья с жалостью будет думать, что я сумасшедшая, и говорить об этом на каждом углу, и в конце концов обо всем напишут в городской газете, и я стану местной знаменитостью, а мне этого совсем не нужно. Я не хочу лишаться права быть одинокой нигде – ни в своем родном городке, ни в том большом городе, где живу я и где жила она. У нее тоже было одиночество – одиночество иностранки чужой нации и расы, чужестранки со слишком литературным языком и неудобоваримой фамилией. Сделала ли она то, что сделала, ради преодоления одиночества и чужестранства, или все было наоборот, именно они помогли ей совершить задуманное?