Читать книгу Книга хочет на ручки - Мария Волощук Махоша - Страница 4

Где-то на белом свете

Есть на большой планете

Те, кто за жизнь в ответе.

Их, говорят, не счесть.

Верят в друзей и счастье

И, не страшась ненастья,

С сердцем живущие настежь

Люди на свете есть.

С каждым под звездным небом

Делят краюху хлеба

И помогают бедным,

Тем, с кем стряслась беда.

Рангов не ждут и денег,

Просто друг друга ценят.

Верят, что всё изменят,

К лучшему, как всегда.

В радостях и печалях,

Боли не замечая,

Мир на руках качают

Силой веры своей.

И на плечах планету

Держат Атланты эти.

Те, кто за жизнь в ответе,

Те, кто сгорает в ней.

Ты оглянись, дружище!

В мире душою нищих,

Там, где считают тыщи

Те, чей не вечен век,

Может быть, рядом где-то,

Превозмогая ветры,

С тонкой душой раздетой

Сердцем горит человек.

Дождит. С небес сочатся тучи.

Промозгло, сыро на душе.

Пришло унынье и канючит:

«Встречай, корми, я здесь уже!»

Узоры чертят молний вспышки,

В такт грому стекла дребезжат,

И скрипкой мучает сынишку

Сосед с шестого этажа.

Терпи, пацан! Я знаю – трудно!

Кому из нас сегодня хуже?

Тебе б попрыгать в тёплых лужах,

Но пилишь ты послушно струны.

А я свободна, нам с уныньем

В одной квартире слишком тесно.

На поводок его, и вместе

Выходим мы во двор пустынный.

Там свежих мыслей и открытий

Поток несётся мне навстречу.

А дождь… Так он известный нытик!

Не вечны гаммы. Дождь – не вечен.

Невмочь уже ни плакать, ни смеяться.

Укроюсь с головою тёплым пледом.

Он вкусно пахнет домом, пахнет хлебом…

Им надышаться б… Им – не надышаться!

Свернусь клубком, смешно поджав колени.

Под темнотою спрячутся изъяны,

И защищенность детская повергнет

Всех чудищ, что укрылись под диваном.

Сквозь образов ромашковое поле

Я пробираюсь в глушь замшелой чащи.

Ручья журчанье, всех мелодий слаще,

Прольётся, увлекая быль с собою.

Уснёт послушно монитора светоч,

И надорвётся телефон без звука,

А мне дано постичь под пледом вечность,

Ах, только б не уснуть, еще минуту…

Одну минуту… На волнах дыхания

Качаясь в пустоте, теплом телесным

Течёт покой, достойный умирания…

Одна минута

Вечность

Совершенство

Эй, что грустишь? Обида иль беда?

Или на пару в гости заглянули?

Они такие – чуть слабинку дай,

Уж тут как тут, в почётном карауле.

Хорош хандрить, вперед! Айда вдвоём!

Ведь мы с тобой из правильного теста,

А в этом театре мимики и жеста

Мы вряд ли в одиночку проживём.

Ангелы тренируются каждый день, —

Сила, выносливость крыльев и точный расчёт.

Ангелы тренируются для людей,

Ангелы тренируют в себе полёт.

И, если где-то душе суждено упасть,

Если может разбиться о твердь, о грязь,

Ангел спешит и стремительно падает вниз,

Ангел успеет, подхватит – и в этом смысл.

Сильные крылья, выносливость, точный расчёт,

Чтобы одной душе или сотням душ,

Грешной земле оставляя сирены служб,

В ангельских добрых руках продолжать полёт,

Ангелы тренируются каждый день.

Ангелы тренируются для людей…

Кто сказал, что счастье это просто?

Кто сказал, что счастье – вечный праздник?

Лёгкие на вдохе в полный рост

Мокрыми глазами душу дразнят.

Жить сегодня – суета сует;

Жить вчера – состариться сегодня;

Завтра – было, не было и нет.

Где-то на пороге преисподней

Замереть, всмотреться, ощутить,

С головой в безумье окунуться.

Боль прожить, падение прожить

И счастливым снова вдруг проснуться.

Ах, мама, мама! Сколько раз с вопросом

Я приступал – зачем начало дня

Приветствуешь так странно, отголоском

Ты добавляя: «Сын, прости меня».

Вся жизнь моя в прощённом воскресении.

Печально улыбалась ты в ответ

И мне шептала: «Я ищу прощения

Там, где вины твоей, родимый, нет».

И умолкала. Зная путь наш трудный,

Твои лишенья в дар моей судьбе,

Я был готов воспеть тебя прилюдно

И в ноги благодарно пасть тебе.

Но ты ушла, оставив тайну тайной,

Мной прощена в святом своём молчании.

В угаре родовом она кричала.

Стонали жилы, надрываясь в схватках.

Не видно им конца, и нет начала

Тому, в чем ты сегодня виновата.

Ей выдали кулёк. Она бесславно

Брела, ногами меряя кварталы.

Кулёк, для всех на свете нежеланный,

Несла. Бесстыжих глаз не поднимала.

Словам внимала, двинуться не в силах:

«Не скрасят нищету твои пелёнки!

Уж лучше б в луже честно утопила,

Как надлежит безродному котёнку.

Послушай, дочка, если хочешь счастья

И жизнь прожить за пазухою божьей,

От байстрюка болящего избавься.

Сама не сдюжишь, – вряд ли кто поможет».

Её трясло… Горячка, холод, горе…

Невмоготу… И в ночь с кульком кричащим

Она шагнула, не посмела спорить.

И разве стоит спорить с безучастным?

Обратно, вдоль помоек и каналов,

В платок стыдливо кутая лицо…

Обратно, чтобы снова просто стало…

И вот уже знакомое крыльцо.

Кулёчек положила в изможденьи,

Он замер, замолчал. Тщедушен, мал,

На жёстких, битых судьбами ступенях

Сын мать долой безмолвно отпускал.

Предательством к покою не вернуться.

И разве ты могла не обернуться…

Ах, мама, мама! Жизни не жалела

И в завещании, удел вины храня,

Ты на надгробьи высечь мне велела

Свой отголосок:

«Сын, прости меня

За малодушья миг

И твой безмолвный крик…»

Я вижу прошлое… В небе ночном я вижу прошлое.

Свет от далеких звёзд яркою стёжкою

Сквозь миллионы вёрст гостем непрошеным

Рвётся ко мне в окно точкою крошечной.

Тысячи лет в пути – дело серьёзное!

Тысячи лет нести таинство звёздное,

В холоде, в пустоте чёрного космоса

Всё-таки долетел, было не просто, да?

Как там твоя звезда? Светит, погасла ли?

Ты в пути исхудал, тьмой не обласканный,

Смог ведь, не опоздал, весть донести сюда:

Тысячи лет назад где-то жила звезда.

Я для большого или для малого?

Капают мысли строками талыми:

Кап, кап,

     КТО я здесь, ЧТО я здесь,

Кап, как,

     КЕМ мне быть, ЧТО я есть.

Чувства метутся огненным всполохом,

Вторит им сердца битого колокол:

Динь-дон,

     КЕМ мне быть, С КЕМ мне быть,

Динь-дон,

     С КЕМ мне жить, КЕМ мне жить.

В бликах молчания жду откровения.

Я докричалась бы, только бы время мне!

Но разорвёт тишину непослушную

Мамино тихое…

     «Ты бы покушала…»

Наверное, всё слишком просто или слишком сложно…

Бывают планеты близкие до невозможного,

Бывают планеты дальние до избегания,

Но жить нам с тобой на той, что навеки дали нам.

Мы ищем с тобой плохое среди хорошего,

Мы плачем с тобой о том, о чём не положено.

Понуро бредём тропою, Богом заброшенной,

Зачем – нам с тобой неведомо, дело прошлое.

Чужие проходят жизни сквозь нас нечаянно.

Мы просим нас к правде вывести так отчаянно,

Но крик наш уносит ветер за дали дальние,

И жить нам с тобою так, как на век наш дали нам.

Мы спринтеры от прошлого к грядущему.

Пусть не подвластно нам секунд течение,

В ловушке человечьего могущества

Придумали мы управление временем.

Здесь, в амфитеатре воли и познания,

Под куполом арены циферблата

Идут бои. Бои на выживание

За правду хронофагов[1] и лайфхаков[2].

Тайм за тобой, но срок победы краток.

Заранее известен ход сражения,

Когда в игру вступает гладиатор,

Бессмертный властелин арены – время.

Неодолим он, – палец вниз и сгинуть.

Он объективный, злой, простой и дерзкий.

Когда-нибудь нам всем вонзится в спину

Холодный меч его секундной стрелки.

Нет, я не претендую, гладиатор,

Пока часов не слышен смертный бой,

С тобой сражаться – зря тебя растратить!

Мне б научиться управлять собой…

Матери сыновей

С сердцем большим, как мир.

Нет их любви сильней.

В спешке жестоких игр

Нам постичь недосуг

Тысячи тех причин,

Что превращают вдруг

Наших детей – в мужчин.

В тех, кто играет с огнём.

В тех, кто любит не нас.

В тех, кто в беге своём

Не замечает подчас,

Как нам нужны они,

Как нам хочется вновь,

Словно в былые дни,

Им подарить любовь.

Их защитить от бед,

Наших ошибок и зла.

Искренний дать совет,

Доброй души слова.

Нам понять не дано

Этих взрослых мужчин.

Сердцем большим всё равно

Мы их за всё простим.

Только один звонок,

Краткое: «Как дела?»

Всё хорошо, сынок.

Как я тебя ждала!

Солнце в зените застыло, и слепит, и жжётся.

В поисках тщетных далёкого вечного рая

Косы плету из лучей на авось, как придётся,

Жду, когда змейка за мной приползёт золотая.

Жду и секундами, словно в песчинки, играю.

Строю меж пальцами реки, и замки, и волны,

Камушки тёплые прячу в дырявых карманах.

Стрелки песочных часов указали на полдень.

Как горячо… Обжигаюсь, но звать я не стану.

Ты подожди, не ползи, не пора. Слишком рано…

«Постой!» – мне говорят.

Мне говорят: «Не права!»

Слишком широк шаг,

Слишком резки слова.

Время моё – вперёд,

Ярче день ото дня.

И мне говорят: «Не пойдёт!»

Мол, трудно догнать меня.

А где-то пики вершин

Штурмует моя Ассоль…

«Не страшно, когда ты один,

Страшно, – когда ты ноль!»

Беспечная юность нечаянно встретила старость.

Морщинок и немощи очень она испугалась

И кинулась прочь, что есть духу вперёд, без оглядки,

Стараясь забыть её образ пугающе гадкий.

Старуха ей вслед помахала с улыбкой беззубой

И дальше тихонько пошла без обиды на грубость.

«Не знаешь, глупышка, за кем ты пустилась в погоню, —

На круглой планете меня непременно догонишь!»

И помнили ноги под тягостью каждого шага

От бега шального беспечную юную радость.

Ураганы, они такие страшные!

Налетают, никого не спрашивая,

Без разбора всё громят и разбрасывают,

Пыльной краской наше небо раскрашивая.

Ураганы, они такие сильные!

Им неведомы ни хандра, ни уныние.

Увлекают и уносят в кружение

Даже то, что жить должно без движения.

Ураганы, они такие быстрые!

Вальс неистовый планету расписывает

Их узором, именами и памятью,

Что о ранах их метаний останется.

Как же тягостно для них одиночество,

Красоты земной коснуться так хочется…

И ласкает ураган, буйной сущностью

Мир кромсая в пируэтах могущества.

Кто научил нас говорить,

За что наказаны мы словом?

Мы тихо доброту творим,

А злость кричать из нас готова.

Сказал, и, словно острый нож,

Вонзится боль обидной речи —

Пусть мимолетной, пусть беспечной,

Ты слов обратно не вернёшь.

Словами преступив порог

Однажды созданной вселенной,

Её разрушишь ты мгновенно

Ценой ненужной пары строк.

И весь тот свет, что в мир принёс

За жизни путь, без сожаления

Сметёт река холодных слёз

С мостом иллюзии прощения.

Кто нас словами наградил,

Он, верно, знал – они опасней

Всех полчищ самых тёмных сил,

Ведь биться с ними – труд напрасный.

Нам научиться б говорить,

Пусть злоба в горле пересохнет,

И, чтоб любовь в себе хранить,

Порою хочется оглохнуть.

Люди хотели, люди искали,

Люди шли на контакт.

Люди просили, люди прощали,

Но что-то пошло не так…

Что-то пропало, что-то разбилось

Вдребезги, в крошку, вдрызг.

Тихо подкравшись, хворь опустилась,

Тенью скользнула вниз.

Сквозь суету блестящих копилок

Ввысь не видать ни зги.

А видно каждому лишь затылок

Того, кто идёт впереди.

И, замыкаясь в кольце едином,

Под бесовства торжество,

Первый последнему метит в спину,

Силясь догнать его.

В ломке ролей пиджаков измятых,

Мерно шагающих в такт,

Люди забыли, что только распятый

Может быть снят с креста…

«Общайся с нужными людьми,

На свете связи всё решают», —

Нам гуру бизнеса вещают,

И правы, в сущности, они.

Нужна любовь, – любовь ищи.

Иди к тому, кто соткан светом.

И научись прощать при этом,

И на страданья не ропщи.

А алчешь славу, трон, монеты, —

Иди к тому, кто ими связан,

И становись ему обязан,

И пой хвалу ему за это!

Противно? Так запей, забудь…

Пусть вместо звёзд мерцают стразы!

Улыбка цвета унитаза

Да озарит твой светлый путь!

Ты только шоры поплотней прижми к глазам,

Чтоб цель не сбилась,

И вдруг, украдкой, не скатилась

Живая, чистая слеза…

Нам, людям, так нужна дорога к раю!

Глаз ищет свет его в конце тоннеля…

Жаль, век назад его у нас забрали,

Сказали – мы творцы, и мы сумеем

Построить сами рай.

Поверь в себя! Дерзай!

Приняв на веру то, что путь конечен,

Мы мастерили рай себе по силам.

И стал Эдем настолько человечным,

Насколько нам фантазии хватило.

Но те, что нас вели,

Чего-то не учли…

Их образов подобье соблюдали,

Рванули наживать мешочки счастья.

Но вышел рай совсем не идеальным

Под тегом[3] #многоденег #многовласти:

Как ни крутись, ни пыжься,

Рай дан лишь тем, кто выше.

Ещё немножко «крутость прокачаешь»

Иль втиснешь в шестьдесят на девяносто,

Ступенька вверх, – и там опять сначала:

Зубами выгрызать кусок под солнцем.

В раю довольно тесно,

Там глотки рвут за место.

Карабкаешься выше по ступеням,

На скользком крае силясь удержаться, —

Всё норовит стащить за ногу челядь,

Которой суждено внизу остаться.