Читать книгу Дышит степь - Мария Знобищева - Страница 5

Неугасимо,

невыносимо

жжёт.

Кто говорит, что правда красива, –

лжёт.

Там, за нарядным

занавесом словес –

Дышащий мёдом, тронутый ядом

лес.

О, красота, как зла ты

и как горька!

Жидкое злато

на кончике языка,

Бунт иноверца,

древней змеи укус,

Цепко держащий сердце

терновый куст.

Хочешь ходить? Почувствуй,

что каждый шаг –

Это искусный

танец меж шпилей, шпаг.

Даже цветы

источают росу и желчь…

– Жить – это больно?

– Будет немножко жечь.

***

Как в первой половине жизни нужно

Тянуться ввысь за книгою запретной –

Запрятанной, а потому заветной,

Или ещё – за самой верхней веткой –

Или ещё – с любовью безответной

К любимому,

Так нужно во второй

Над кем-нибудь или чем-нибудь склониться:

Станком токарным, чистою страницей,

Над колыбелью (знать бы, что им снится) -

Весь первый год – попытка снова слиться

И просьба заповедная: «Укрой!»

Растут, растут деревья, чтобы после,

Как светлый дар, принять июньский постриг.

Раскинув ветви, жить сознаньем пользы,

Чтоб мир нашли – кому летать и ползать:

Кто в шуме крон, кто – в сморщенной коре.

А что потом? Нежнее стать и ниже,

Смотреть, как солнце дни на нитку нижет:

Вот первый жёлтый лист, а вот и рыжий…

Отдать их все? Смириться?..

Погоди же.

Поговорим об этом в ноябре.

***

Когда ничего не останется, кроме

Странички в альбоме,

таблички на доме,

Поймёшь, человечий удел одинаков:

«А в этом углу сапоги Пастернака».

Не слёзы, не взлёт бузины над карнизом,

Не боль, на которую воздух нанизан,

Не слово – как зарево, зревшее долго,

Не образ, не голос,

не возглас над Волгой,

А строчки, которые чьей-нибудь дочке

Дадут прочитать на десятом годочке,

Как редкий пример стихотворного текста,

В котором и пресно ей будет, и тесно.

Проверив, а точно ли не обознались,

Стихи понесут на подробный анализ -

Искать в нём метафоры, рифмы, рефрены,

Мусолить мораль на предмет гигиены,

Подсчитывать слоги, итожить итоги,

Узлом заплетаться в мыслительной йоге,

И чувствовать мудрости ранней усталость,

Чтоб после совсем ничего не осталось.

***

Не ведал Данте, что сказать

О райских кущах, но, быть может,

Их шевеленье чем-то схоже

С концом игры. Ты жил – и прожил.

Теперь развязывай глаза!

И отирая пот с лица

(Как жарки были эти жмурки!),

Хоть тени ищешь, хоть фигурки

Из той, оставленной, конурки,

И плачешь, и зовёшь Отца.

Но звуки зова твоего

Безгласны. Мысль терзает немо -

Так, что невольно вспомнишь немощь

Младенца, видящего небо,

И кроме неба – ничего.

– А руки?

– Нет.

– А губы?

– Нет…

Так можно ли поведать людям

О светлом рае, где не будет

Земных волнений и примет?

Растопчут, высмеют, осудят…

И потому молчал поэт.

***

Я люблю такие души –

Как урочища лесные,

Коим кроны непокорны,

Коим комнаты тесны.

Там по-прежнему на стрежень

Выплывают расписные

Ни минуты не смешные

Остроносые челны.

Там для каждого найдётся

Угол тёплый и зелёный

С хвойной шепчущей опушкой

И подушкой моховой,

Словно бродишь среди сосен

С просветлённой, удивлённой,

Запрокинутой к верхушкам

Лёгкой-лёгкой головой.

Там поют и плещут листья

В соловьином исступленье,

Пихта мокрыми глазами

Прижимается к звезде,

И, хрустя листом брусничным,

Тонконогие олени

Пробираются неслышно

К замерзающей воде –

Той, которая качает

В тёмной глуби чьи-то лица,

Той, что ластится, струится

В голубых объятьях льда.

Там, омытые печалью,

Твой двойник, моя двойница,

Отражённые случайно,

Остаются навсегда.