Читать книгу Вниз по кроличьей норе - Марк Биллингхэм - Страница 9

Показания стали снимать прямо с утра в понедельник, вызывая нас по одному в МПП из столовой. Наверное, в алфавитном порядке, но не готова в этом поклясться, поскольку многих не знаю по фамилии. Первым вызвали Ильяса, это я помню, потом пару «добровольцев», а дальше Джамилю. Все остальные околачивались в столовой, дожидаясь своей очереди.

Я надела наушники, ничего не слушая.

Не стану врать – чувствовала себя, как кошка на горячих кирпичах.

К нам приставили одного человека из опергруппы – женщину, которая слишком много улыбалась, – и та ясно дала нам понять, что они не хотят, чтобы мы обсуждали друг с другом то, что произошло две ночи назад, и уж тем более общались с теми, с кого уже успели снять показания. Обсуждать все прочие темы, естественно, дозволялось, никого она не останавливала. Ни Ильяса, когда тот предложил ей сыграть партию в шахматы, ни Джамилю, предложившую ей привести в порядок ноги…

Хотя все это было все равно тоскливо.

Мне оставалось лишь держаться, повторяя себе, что у меня будет полно времени, чтобы позже расспросить остальных обо всем, что было сказано и услышано.

Я понимала, почему копы так себя ведут, – разумеется, понимала! Кому охота, чтобы информация оказалась подпорченной или сочтена ненадежной, и в итоге ее можно было бы легко подвергнуть сомнению и отмести. Вы просто не представляете, какую осторожность следует проявлять в таких случаях… касательно абсолютно всего. Как-то раз шестимесячное расследование убийства у нас в последнюю минуту пошло псу под хвост, потому что никто не предложил подозреваемому – которого доставили вечером перед допросом – хоть что-нибудь поесть. Можете в это поверить? Его адвокат заявил, что в ходе допроса его клиент находился не в ненадлежащем состоянии, так что все его показания пришлось аннулировать, и дело развалилось. Так вот все в наши дни и происходит.

В результате, пока я сидела в ожидании вызова в МПП, мне оставалось только гадать, насколько надежными могут оказаться любые наши показания. Себя я в расчет не беру, естественно, но наверняка эти копы должны были хоть немного представлять, с какой именно публикой беседуют. Для защитника пять минут дела – пробить дыры во всем, что нашлось бы сказать у Люси или у Твари. Не слишком-то сложно убедить судью, что это совсем не то, что принято называть «надежными свидетелями».

«Дамы и господа, вас только что заверили, что свидетельница „А“ может легко опознать подсудимого, но вам также следует знать, что она считает, будто Луна – это голограмма…»

Я сознаю, что тогда наверняка забегала вперед паровоза, но в первые дни следствия всегда полезно подумать о том, что может произойти в дальнейшем, поскольку все далеко не так просто. Вам нужно быть готовым к любым непредвиденностям.

Когда ответственная за нас объявила, что теперь моя очередь, я соскочила со стула и вылетела из двери в коридор, как сопля из носа. Возле ординаторской стояли Маркус и Феми, и Феми сказала мне: «Ничего не бойся!», когда я пробегала мимо них, что было просто смешно, поскольку я была последним человеком, которому было чего бояться. Я улыбнулась, чтобы они смогли это понять. Ильяс у меня за спиной выкрикнул: «Ничего им не рассказывай!», а Лорен опять затянула свою песенку про убийство в дурдоме.

По пути в МПП меня перехватила еще одна женщина-полицейский, которая завела меня в один из процедурных кабинетов и очень вежливо поинтересовалась, не желаю ли я добровольно предоставить образцы ДНК и отпечатки пальцев с целью исключения меня из числа подозреваемых. Она объяснила, что просит об этом абсолютно всех в отделении.

– Некоторые из них почти наверняка вам откажут, – сказала я ей. – В смысле, из пациентов. Хотя не тратьте зря время, пытаясь в этом разобраться. Кое-кто даже не назовет вам собственное имя, а то и даст фальшивое. А есть и такие, которые могут укусить вас, если вы подойдете к ним… с чем-то вроде этого. – Я мотнула головой на пластиковый контейнер, из которого она достала ватную палочку. – Вам нужно представлять, с кем вы имеете дело.

Ее улыбка показала множество великолепных зубов, но была абсолютно лишена хоть каких-то эмоций.

– О, не волнуйтесь, мы это прекрасно представляем, – отозвалась оперативница. Начала растолковывать мне процесс, словно я дитя малое, объяснять, что это не больно и что ей нужно взять мазки с обеих сторон рта.

Я подняла руку, останавливая ее.

– Я уже делала это.

– У вас уже брали образцы ДНК?

– Нет. – Настала мой черед улыбнуться. – Мне самой приходилось делать то, что вы делаете сейчас. – На лице у нее опять абсолютно ничего не отразилось, только на сей раз мне было абсолютно начхать, поверила она мне или нет. – Так что можете особо не переживать. В смысле, да, в данный момент я по уши накачана лекарствами, так что малость в растрепанных чувствах, но вряд ли стану вас кусать.

* * *

Это оказался тот самый детектив, с которым я уже общалась возле мужского туалета в ту ночь, когда все это произошло. Ну, вернее, в ранние часы следующего дня, если вы желаете совсем уж полной точности. Гопник в очках. Он сидел за письменным столом в костюме и при галстуке. За тем же столом, за которым сидела судьиха, когда я была здесь на последней комиссии по переосвидетельствованию.

– Я – детектив-констебль Стив Седдон, – представился он.

Я подалась вперед, чтобы изучить бейджик, висящий на шнурке у него на шее.

– А я Алиса Армитейдж. Лис.

– Я в курсе. – Он открыл чистую страницу в лежащем перед ним блокноте и принялся что-то записывать.

Ему предоставили список всех пациентов, естественно, и наверняка именно этим его осведомленность и объяснялась, но, сидя там, я предпочла бы думать, что кто-то уже рассказал ему обо мне. Как коллеге про коллегу. Слухом земля полнится, и в Мете всегда найдется какое-нибудь трепло, на которое можно положиться в плане распространения подобной информации.

– Я тоже детектив-констебль, – сообщила я. Наклонилась над столом и повернулась посмотреть на дождь, струящийся по маленькому окошку. – Убойный отдел Восточного округа.

Он даже не поднял взгляд от блокнота.

– Очень хорошо.

Наверняка можете представить, как разозлила меня реакция детектива-констебля Седдона – вернее, ее полное отсутствие. Как будто я сказала ему, что я – Бритни Спирс. С равным успехом на моем месте могла оказаться Лю-Косячок, рассуждающая об инверсионных следах. Наконец он оторвал взгляд от блокнота и глубоко вздохнул, а на лице его появился намек на улыбку, давая мне знать, что он это понял, и мне сразу стало видно, что на самом-то деле ему жутко не хочется торчать здесь. Что он считает, что снимать показания с кучки каких-то психов – лишь бесполезная трата времени.

Трудно было его в этом винить, впрочем.

– Мисс Армитейдж… как вы уже наверняка догадались, мы здесь сегодня для того, чтобы собрать как можно больше информации о том, что могло произойти в вечер смерти мистера Конноли. Тем субботним вечером, помните? Два дня тому назад.

Вот и фамилия Кевина выяснилась – Конноли.

– Может, просто начнем с того, что вы расскажете мне все, что считаете важным? Все, что вы могли видеть или слышать, и что, по вашему мнению, может оказаться полезным.

Ничего не ответив, я опять повернулась к окну. Я собиралась заставить Стива немного попотеть – посмотреть, из какого он теста.

– Естественно, я видела целую кучу народу, – начала я. – Сотрудников отделения, других пациентов… Все мотались туда-сюда.

– Тогда позвольте мне быть более конкретным. Как насчет половины девятого? Нам известно, что мистер Конноли рано ушел спать, сразу после ужина, так что…

Я призадумалась, но не над этим вопросом. Даже последнему тупице было бы ясно, что они так до сих пор и не сумели определить точное время смерти.

– Я не видела ничего подозрительного, – ответила я.

– Никто не болтался возле комнаты мистера Конноли?

– Нет.

Он что-то нацарапал в блокноте, но я не сумела разобрать, что именно.

– А то, что вы сами тогда делали, можете припомнить?

– Смотрела телевизор до десяти вечера, – сказала я. – Со мной была куча другого народу, так что это легко проверить. Показывали «Катастрофу»[33] и еще какую-то фигню с Антом и Деком[34]. После этого немного посидела в столовой с Шоном и Тони, мы просто болтали. И мы все еще были там, когда обнаружили тело.

Седдон черкнул еще пару строк.

– Спасибо.

– Его зарезали?

Он поднял взгляд, отложил ручку.

– Самый простой способ, я бы подумала. Как говорится, без шума и пыли.

Детектив снял очки.

– Боюсь, что на данном этапе я не вправе раскрывать детали, которые…

Я воздела вверх руки, показывая ему, что все прекрасно понимаю, хотя при общении с коллегой он мог бы и не столь упираться в служебные инструкции. На его месте я была бы только рада держать сотоварища-копа в курсе дела. Откинувшись на стуле, я объяснила ему, почему нож представляется мне самым очевидным орудием убийства, и дала ему знать, насколько легко и просто пронести в отделение любой предмет чуть поменьше новорожденного слоненка. Сказала ему, что если они ищут орудие убийства – а почему бы им его и не искать? – то им следует расширить круг поисков вплоть до больничной территории за стенами отделения, поскольку некоторым пациентам дозволены прогулки без сопровождения, и они ходят и выходят практически когда захотят.

После этого немного выждала.

Я была в футболке и заметила, как Седдон рассматривает шрамы у меня на руках.

– Я уже вам ответил. – Он опять нацепил очки и перевернул страницу, открывая чистую и готовясь принять следующего свидетеля.

– Была драка, – наконец сообщила я. – Вам никто не рассказывал? Довольно серьезная, и Кевин оказался в самой гуще. Вообще-то это я ее и прекратила.

– Когда это было?

– В среду. За три дня до того, как убили Кевина.

Мне было видно, что ему не понравилось, как я это преподнесла, но он явно заинтересовался.

– Ну, вообще-то участвовала целая куча народу, но в основном это были Кевин и Тони. Не знаю, разговаривали ли вы уже с Тони…

Седдон заглянул в свой список.

– Имеется в виду Энтони Левис?

– Угу. Иногда он малость… неуравновешенный, понимаете?

– А из-за чего была драка?

Я уже слышала несколько противоречащих друг другу историй и не была убеждена, что к случившемуся не имеет самого непосредственного отношения Лорен, но как минимум одна версия событий заключалась в том, что Кевин сказал что-то, что разозлило Тони. Что-то про Тварь, скорее всего. Так что эту версию я и выдала Седдону, поскольку подумала, что ему следует знать.

Он поблагодарил меня, что было крайне любезно с его стороны. Сказал, что я очень помогла следствию.

– Это самое меньшее, что я могу сделать, – отозвалась я. – В смысле, я в курсе, как все это происходит. Ждешь результатов вскрытия, всего того, чего там накопают ребята из криминалистической лаборатории… И остаются еще камеры видеонаблюдения, насколько я понимаю.

– Да, конечно. – Он уже закончил со мной, это мне было понятно. – Мы, разумеется, обязательно просмотрим записи с камер в отделении. Так что…

Есть! Отсутствие у него энтузиазма списывалось отнюдь не только на тот факт, что ему приходилось зря терять время, опрашивая кучу ненормальных из дурки. В нашем отделении камеры почти что повсюду, и да, имеется парочка слепых зон, но одна из камер дает превосходную картинку мужского коридора. Так что он сидел здесь, разговаривая со мной через губу и думая развязаться со всем этим делом до конца дня.

Помните, как я говорила насчет того, что ничего не бывает просто? Насчет того, что надо думать наперед?

– Ну что ж, удачи вам в этом деле, – сказала я.

Седдон посмотрел на меня.

– В каком это смысле?

– Ну, полагаю, еще никто не рассказывал вам про Грэма. – Я увидела, как он опять заглядывает в список. – Про… проблемы Грэма с тем, что за ним постоянно наблюдают.

Еще один взгляд в окно, поскольку лично мне спешить было некуда. Я была уже основательно заведена, и мне это нравилось.

– И про то, что Грэм любит делать с объедками.