Читать книгу Учитель вранья - Марк Харитонов - Страница 4

Скуку Зелёную на самом деле звали тётя Лена. Хотя была она им не тётя, а сестра, двоюродная или, кажется, троюродная. Или даже больше. Она приехала в Москву из Астрахани поступать в институт и пока жила у них на даче. К экзаменам готовилась.

Таська, увидев её, даже притихла – так она вначале понравилась. Глаза зелёные, ресницы, как бабочки, платье в крупных цветах – настоящая принцесса. Но красивей всего были косы – золотистые, длинные-предлинные. Таська ни у кого таких не видела. Вечером она подсмотрела, как Елена Красивая (так она её про себя назвала) причёсывалась в сумерках: распущенные волосы лились, словно золотой водопад, под гребешком вспыхивали звёздочки и слышалось лёгкое потрескивание. Таська решила, что больше никогда не даст себе подстригать волосы, отрастит до самой земли.

Она потом даже нарисовала, как это будет выглядеть. Чтобы волосы не волочились по земле, как шлейф королевского платья, она придумала подвязывать вместо бантиков воздушные шары – пусть плывут сзади в воздухе. Вот так:

Тиму на волосы и ресницы было, конечно, наплевать. Но ему тётя Лена вначале тоже понравилась, хотя и по другой причине. Она привезла с собой книги с замечательными названиями: «Физика» там была, и «Алгебра», и какие-то ещё. Тётя Лена читала их даже за едой. С ней можно было, наверно, поговорить о чём-нибудь научном. Тим разок-другой даже пробовал подступиться.

Один раз они сидели на веранде после обеда, с неба капало, и Тим спросил:

– Тётя Лена, а что такое дождь?

Он, конечно, сам знал, а спросил просто так, чтобы завести разговор. Та едва подняла взгляд от страницы, морщась, как будто хотела разглядеть в воздухе комара, который помешал ей своим гудением.

– Дождь, – сказала рассеянно, – это такие осадки.

И уткнулась в книгу опять с таким видом, что можно было не сомневаться: про осадки лучше теперь не спрашивать.

В другой раз он попробовал при ней пищать ультразвуком. Если кто не знает: так называется самый тонкий, совершенно неслышный звук. Им пищат летучие мыши, ещё дельфины. Они друг друга слышат, а человек их – нет. Но если этому звуку научиться, можно ведь будет летучих мышей и дельфинов подманивать, даже, наверное, объясняться с ними, ведь правда? И Тим придумал: надо вначале пищать тонко-тонко, как только можешь, только ещё потоньше, потом ещё, чтобы уже совсем не слышно было, только сам чувствуешь, что всё-таки пищишь. Это и будет ультразвук.

Он, конечно, не надеялся, что тётя Лена его услышит, но подумал: может, она хотя бы обратит на него внимание, спросит, что это он делает. Он объяснит, а она удивится, что он знает уже такие вещи. В общем, поговорят.

И тётя Лена действительно стала смотреть на него пристально. Смотрела, смотрела и вдруг спросила:

– Почему у тебя правый карман такой оттопыренный?

Тоже годилось для начала: в кармане у Тима был настоящий метеорит. Немного похожий на каменный уголь, но с железом внутри. Тим его нашёл во дворе. Но только он вынул метеорит, чтобы показать, как тётя Лена замахала руками:

– Выбрось немедленно эту грязь, она же пачкается.

Тим, конечно, ничего выбрасывать не стал, просто вышел и перепрятал метеорит в потайное место. Но вот в тот вечер он впервые назвал тётю Лену Скукой Зелёной. Сперва про себя, потом при Таське.

И между прочим, Таська даже спорить не стала.

Зато папа с мамой обрадовались, что теперь есть на кого оставить детей и они смогут на два дня съездить вместе в Ленинград. Тим и Таська случайно услышали, как они говорили об этом со Скукой Зелёной. Та испуганно отвечала, что не справится, что она за детьми следить не умеет (и Тиму представилось, как она при этом делает руками, словно ей хотят всучить невымытый метеорит). А папа и мама уговаривающими голосами объяснили ей, что с этими детьми справляться не надо. Они привыкли к самостоятельности. Они даже сами ходят за хлебом в магазин к станции. Им только еду разогревать, чтоб не зажигали сами газ. Да напоминать, чтоб не играли возле погреба.

Ну вот, теперь про погреб. Этот погреб находился в глубине двора и имел вид земляного холма с деревянной дверью. Холм порос лопухами и травой. На двери висел ржавый замок, но сама дверь была такая трухлявая, что легко снималась с косяка вместе с петлями и гвоздями. Тим однажды попробовал. В щель между досками видны были полусгнившие ступени. Они вели вниз, под землю. И там, в тёмной подземной глубине, виднелась как будто ещё одна дверь.

Раньше, когда не было холодильников, говорил папа, там хранили продукты. Потому что под землёй даже летом прохладно. Теперь погреб обветшал и грозил обвалиться. Его давно собирались убрать и засыпать. А пока не только не разрешалось заходить внутрь, но даже играть поблизости в прятки. Чтобы не провалиться, объяснил папа. Но когда его спрашивали, глубоко ли там и далеко ли вырыто под землёй, он отвечал, что сам никогда туда не заглядывал.

А Тим с Таськой иногда всё же заглядывали, хотя бы одним глазом в щель, и любили смотреть долго, пока глаз не привыкал к темноте. Тогда можно было в глубине различить не только таинственную дверь без замка, но и узоры зеленоватой плесени, и подрагивающие тени, точно кто-то, замерев, ждал, пока они перестанут смотреть.

И вот как раз сегодня вышла такая история.

Утром они поссорились. Тим проснулся позже сестры и увидел, как она наливает своему зайцу питьё из маленькой банки. На банке был наклеен рисунок: череп и скрещенные кости. Вот:

Вы бы, например, сразу догадались, что это значило: там яд. Тим готовил средство против комаров и чего только не намешал туда: соду, и соль, и акварельные краски, и кое-каких порошков из аптечки.

– Что ты делаешь, это же яд! – Он вскочил и поскорей отнял банку.

– Отдай, это мой компот! – захныкала Таська.

– Не видишь разве знак: череп и кости?

– Это не череп и кости, а груша с листиками. Это грушевый компот. Отдай!

Тим присмотрелся: ну как можно было спутать? Ведь отравиться могла.

– Несчастная, – сказал он взрослым голосом, пряча банку за спину. – На Луну бы от тебя убежал.

– А я бы от тебя на Солнце, – тут же с готовностью подхватила Таська.

– На Солнце! – усмехнулся Тим её детской глупости. – Знаешь, какое Солнце раскалённое? Сгоришь.

– А я возьму ведёрко воды.

– Ой, не могу! Ведёрко воды на целое Солнце!

– А я возьму миллион миллиметров вёдер воды. И сверху песочком присыплю!

И сама уже прыгала на одной ножке и крутилась, довольная.

Ну что было спорить с дурочкой, которая ещё не отличала миллиард от миллиметра? Лучше было позаботиться о том, куда перепрятать свои вещи.

У Тима было много всяких запасов. Во-первых, он всё время что-нибудь изобретал и придумывал. Он придумал, например, настоящий пружинный мотор из деталей от сломанного будильника. (Правда, пока ещё не построил.) Придумал складную лодку, вроде тех, что делают из бумаги, только настоящую тоже, большую, из какого-нибудь непромокаемого материала. Трудность всегда была с материалом, его надо было ещё искать. Поэтому Тим кое-что собирал про запас: всякие винтики, проволоки, колёсики, железки, химические вещества, одуванчиковый пух. Ещё у него жила в банке гусеница, такая мохнатая, что с неё можно было стричь шерсть. Особенно если как следует откормить, чтобы ещё выросла.

Вообще он сейчас вполне готов был прожить один, без взрослых. И еду смог бы себе раздобыть, и деньги зарабатывать своими изделиями. Погреб, между прочим, интересовал его как подходящее убежище на всякий случай.

А пока он решил здесь, за дверцей, которая легко отодвигалась, припрятать все свои запасы, материалы и изобретения.

Но как раз в момент, когда Тим запихивал в щель последнюю коробку, Таська его заметила.

– А я видела, а я видела! – закричала она.

– Что ты видела?

– А всё!

– Ну скажи, что?

– Всё видела, всё видела! – кричала Таська и прыгала на одной ножке.

Хотя бы, глупая, не кричала, тогда Скука Зелёная ничего бы не заметила. Она, как всегда, читала, лёжа у себя в комнате, и вокруг валялись сдохшие от скуки мухи. Но, услышав крик, сразу выглянула из окна, увидела, что они оба у погреба, – и, конечно, выскочила, стала допрашивать, что они делают здесь и что видела Таська.

И тут, надо признать, Таська показала себя. Не моргнув глазом она стала объяснять, что видела, как в погреб шмыгнул чёрный пушистый зверёк. Или, может, не пушистый, а лохматый. Величиной с большую кошку, но с ушами, как крылья, и хвостом, как пропеллер. Она успела рассмотреть в щель, как он пролетел над ступеньками, и там внутри открылась вторая дверца, а потом быстро закрылась. Только Тим стал её прогонять, не даёт смотреть дальше.

– Правильно делает, – сказала Скука Зелёная и велела обоим отойти от погреба немедленно.

Конечно, Таськины слова можно было назвать самым настоящим враньём. А как же ещё? Скажи она правду, тоже ясно, как это называлось бы. Разве нет?..

И сейчас Тим опять подумал, как странно выходит: значит, иногда враньё лучше правды? Получалось, что так. Например, если попал в плен и от тебя требуют выдать военную тайну. Правду говорить никак нельзя, это будет предательство. Можно, конечно, молчать. Но если соврать – это будет военной хитростью, так, что ли?

Надо было в этом ещё разобраться.

А пока он понял вот что. Во-первых, что тайник за дверью погреба тоже теперь ненадёжен. Вечером, когда Таська уснёт, надо будет оттуда всё перепрятать. И во-вторых, придётся сегодня поискать с ней эту Первоапрельскую улицу, чтобы убедиться, ерунда это объявление или не ерунда. Ведь он свою милую сестричку знал. Упрямая девчонка всё равно пойдёт искать. И не найдёт ничего, зато вранья потом будет!

Однажды она потерялась, её привели с какой-то дальней незнакомой улицы, и Таське на несколько дней хватило рассказов. Будто она забрела нечаянно не просто на чужую улицу, а совсем в другую страну, которая называлась Зензиния. Там было море, не очень большое, но настоящее, оно называлось Мокрое море, и за ним жили заморцы. А в Зензинии жили зензинийцы, и она немного научилась зензинскому языку. И в доказательство говорила какие-то непонятные слова, а когда Тим недоверчиво хмыкал, обращалась за подтверждением к папе: «Папа, правда “калабуда малам” по-зензински значит “как поживаете”?» Папа, глядя в телевизор, кивал, а Таська торжествовала: «Вот видишь!»

Как мог доказать Тим, что она врёт? Ведь неизвестно, что начиналось там, за знакомыми улицами, и к какому морю можно было попасть, если поплыть на складной непромокаемой лодке по здешней маленькой речке Серебрянке далеко-далеко. Тим не раз думал о таком путешествии… Нет, лучше пойти с Таськой. Уж очень ей захотелось узнать про эти уроки.

Таська вообще почему-то мечтала о школе. И Тиму завидовала. Ей казалось, что интересней уроков нет ничего на свете. Если сестра становилась совсем уж непослушной, Тим знал единственный способ на неё подействовать. Надо было пригрозить: вот скажу в школе, чтоб тебя туда не брали! Этого она ещё боялась. Ну глупышка, что говорить!