Читать книгу Петербургская поэма. Избранные стихотворения - Марк Котлярский, Петр Ефимович Люкимсон - Страница 61

Словно кто-то незримый выставил блок,

Как надежную, лучшую в мире защиту.

Этот стих, словно Библия, нами зачитан —

Там, где пьяный и всё понимающий Блок.

Алкоголей цветных, танцующих – рать,

Баб хмельных, продающихся счастью в угоду.

Что его привело к двадцать первому году

И заставило страшно потом умирать?

Большевистского ветра протяжный вой.

Бьют часы. Это полночь и ровно двенадцать.

Мерным шагом железным идут двенадцать,

Впереди – из трактира – тот – половой.

Или это чудится? В горле – ком,

Годы, как будто отрепье, хочется скомкать.

За соседним столом сидит незнакомка.

Я не знаю ее – я с ней не знаком…

Хмурого неба бездонный овал,

В зеркале – рябь ледяного канала.

Вечность, по сути, тот же провал

Или канава, кого доконала.

Складывай вещи в матерчатый сак:

Время, пора собираться в дорогу —

Там, где летит, задыхаясь, рысак

К Блоку, к Высоцкому, к Господу Богу…

…Что прозревал он в ночной круговерти?

Снежные маски… Артистки… Кабак…

Грязные скатерти… Мусорный бак…

Верьте поэту. А лучше – не верьте:

Как ни верти, в этом злом полумраке,

Дымном, прогорклом, прокисшем чаду

Только и можно увидеть беду:

Мор, самовластье, разруху, бараки, —

Ну, а какие еще перемены

В этой земной, заповедной глуши

Можно увидеть? Лишь водку глуши,

Словно живую струю Ипокрены.

Пусть у поэта – кабацкая ломка,

Пусть за столом – перекатная голь,

Пусть расцветает в мозгу алкоголь, —

Снова заходит в кабак Незнакомка…

…Как звал этот голос,

       устремленный

                 в небо,

И небо вторило,

                 отвечая громами.

И всё, что когда-то случилось с нами,

стирало небо из памяти нашей.

Но голос звучал,

        и летели аккорды,

          как гроздья гнева,

          как взмахи плетью,

как гимн наступившему злому столетью,

на короткое время повенчавшему нас.

Проклятье!

Голос,

      даруй проклятье

            той небесной,

            дрожащей,

            безумной

           твари.

Яви свою мощь в грозовом ударе,

пошли ей боль, а затем – исцеленье.

Осень. Сырость. Скрип и тлен,

Двери скрип, как скрежет боли.

…Всё мне снится, снится поле —

Поле лучших перемен.

Поле, поле, полечи

Душу запахом полыни,

Чтобы не было в помине

Боли, скверны;

Чтоб лучи

Согревали, и теплело,

Чтобы радовалось тело,

А душа вовсю жила

Без коварства, лжи и зла…

…Но ковер из листьев желтых

Снова в нашем старом сквере.

И скрипят, как прежде, болты

На растрескавшейся двери.

Мутное небо, снежная слизь,

Ветер – виновник войны и тревоги.

Вихри, как лошади, вдаль понеслись,

Не разбирая судьбы и дороги.

Глянешь – округу вмиг замело,

Царствует вьюга везде и надолго,

Словно холодное, резкое зло

Напоминает проклятие долга:

Должен и проклят.

Падаешь вниз,

Злая из глаза слеза навернется.

Кто это шепчет: „Милый, вернись!“?

Ты не вернешься.

Она не вернется.