Читать книгу Король говорит! История о преодолении, о долге и чести, о лидерстве, об иерархии и о настоящей дружбе - Марк Лог - Страница 3

Глава первая. Боже, храни короля

Оглавление

Альберт Фредерик Артур Георг, король Соединенного Королевства и британских доминионов, последний император Индии, вздрогнув, проснулся. Было начало четвертого ночи. Спальня в Букингемском дворце, которую он занимал с тех пор, как пять месяцев тому назад стал монархом, обычно оставалась уголком тишины и покоя в самом сердце Лондона, но в то утро сон его был грубо прерван треском громкоговорителей: их опробовали за стенами дворца, на Конститюшенел-Хилл. «Можно было подумать, один из них прямо в комнате»[1], – записал он в своем дневнике. Затем, когда ему уже казалось, что он все-таки сумеет опять заснуть, в дело вступили военные оркестры и войска.

Было 12 мая 1937 года, и сорокаоднолетнему королю предстоял один из величайших в его жизни дней, мучительно трудный, – день коронации. Традиционно эта церемония совершалась через полтора года после занятия монархом престола, оставляя время не только на все приготовления, но и на то, чтобы соблюсти достойную продолжительность траура по предшественнику. Эта коронация стала необычной: короновать в тот день должны были старшего брата Альберта, ставшего королем после смерти их отца Георга V в январе 1936 года. Однако Эдуард VIII оставался на троне менее года – он оказался во власти чар Уоллис Симпсон, дважды разведенной американки; и, когда он отрекся от престола в декабре 1936-го, его место без особого желания занял его младший брат Альберт, герцог Йоркский. Альберт принял имя Георг – и как дань памяти покойному отцу, и в знак преемственности своего правления после всех неурядиц минувшего года, которые погрузили британскую монархию в один из величайших кризисов в ее истории.

Примерно в это же время, но в гораздо менее величественной спальне в Сайденхем-Хилле, в юго-восточном пригороде Лондона, просыпался человек лет пятидесяти с небольшим, привлекательной наружности, голубоглазый, с густой копной каштановых волос. Звали его Лайонел Лог, был он уроженцем Австралии, сыном владельца паба и с первой своей встречи с будущим монархом, лет десять тому назад, занимал весьма своеобразное, но при этом все более влиятельное положение в узком кругу королевской семьи.

Во избежание неприятных неожиданностей Лог (который неохотно садился за руль) на этот раз оставил шофера ночевать у себя в доме. Вместе со своей очаровательной женой Миртл, которой предстояло сопровождать его, он начал готовиться к поездке в город. Миртл, надевшая драгоценностей на пять тысяч фунтов, выглядела ослепительно. Парикмахеру, которого они согласились подхватить по пути, предстояло добавить завершающий штрих. Лог, в полном придворном облачении, несколько стеснялся своих обтянутых шелковыми чулками ног и старался не споткнуться о шпагу.

По мере того как время шло и улицы Лондона заполнялись толпами зрителей (многие из которых провели ночь под открытым небом на походных койках), у обоих мужчин возрастало чувство тревоги. У короля «сердце уходило в пятки», и он не мог заставить себя съесть хоть что-то за завтраком. «Я знал, что мне предстоит прожить труднейший день и пройти через важнейший ритуал в моей жизни, – записал он в дневнике в тот вечер. – Часы ожидания перед выездом в Вестминстерское аббатство были самыми невыносимыми»[2].

Насчитывающий почти тысячелетнюю историю ритуал коронации британского монарха – торжественная церемония, не имеющая себе подобных нигде в мире. Кульминация ее – обряд помазания, когда архиепископ Кентерберийский наносит священный елей на руки, грудь и голову монарха, сидящего под балдахином в средневековом кресле короля Эдуарда. Благовонная смесь из апельсинового цвета, роз, корицы, мускуса и амбры наносится из филигранной ложки, наполняемой из сосуда в форме орла. Этим обрядом монарх, торжественно поклявшийся служить своему народу, посвящается пред Богом на высокое служение. Для такого глубоко религиозного человека, как король Георг VI, трудно переоценить значительность этого подтверждения своей веры – веры в то, что лишь от Всевышнего ждет он помощи в обретении стойкости духа, силы и власти, дабы нести благо своим подданным.

Быть главным участником такой церемонии – все время удерживая на голове корону весом семь фунтов[3] – стало бы тяжким испытанием для кого угодно, но у короля была особая причина с трепетом ожидать того, что ему предстоит: с детства одолеваемый множеством телесных недугов, он еще и страдал мучительным заиканием. Достаточно тягостное в небольшом обществе, оно превращало любое публичное выступление в настоящую муку. Король, как писал американский журнал «Тайм», был «самым знаменитым заикой» в современном мире[4], пополнив список выдающихся имен, уходящий в глубь веков и включающий в себя Эзопа, Аристотеля, Демосфена, Вергилия, Эразма Роттердамского и Дарвина. Что еще хуже, в недели, предшествовавшие коронации, король был вынужден терпеть закулисную кампанию сплетен по поводу состояния его здоровья, которую развязали сторонники его недовольного брата, жившего теперь в добровольном изгнании во Франции. Ходили слухи, будто бы новый король настолько физически слаб, что едва ли будет в состоянии вынести церемонию коронации, не говоря уже о том, чтобы исполнять обязанности монарха. Масла в огонь подлило решение короля не устраивать в Дели торжественного приема в честь Дня восшествия на престол, который его предшественник уже дал согласие провести зимой 1937/38 года.

Приглашенные должны были собраться в Вестминстерском аббатстве примерно к семи часам утра. По пути их приветствовали толпы народа. Специальный поезд подземки от Кенсингтон-Хай-стрит до Вестминстера был предоставлен членам палаты общин, а также пэрам и их супругам, ехавшим в парадных мантиях и коронах.

Лог с женой отправились из дома в 6.40, проехали по пустынным улицам на север через Денмарк-Хилл и Камберуэл-Грин, затем на запад в сторону только что перестроенного Челсийского моста, который всего неделю назад торжественно открыл Уильям Лайон Макензи Кинг, канадский премьер-министр, приехавший в город на коронацию. Полицейские, замечая на ветровом стекле их машины зеленую букву «П»[5], один за другим пропускали их взмахом руки, пока перед самой Галереей Тейта они не оказались в скоплении машин, единым потоком направлявшихся со всех концов Лондона к аббатству. Они вышли из машины у крытого прохода напротив статуи Ричарда Львиное Сердце на площади Парламента и к 7.30 протиснулись на свои места.

Король и королева ехали в аббатство в золотой государственной карете – великолепном закрытом экипаже, запряженном восьмеркой лошадей, которым впервые воспользовался король Георг III при открытии парламента в 1762 году. Для нынешнего короля присутствие его супруги, королевы Елизаветы, было неоценимой поддержкой. Все четырнадцать лет брака она оказывала на него безмерно успокоительное влияние; всякий раз, как он запинался в середине разговора, она ласково сжимала его руку, побуждая не останавливаться, – обычно успешно.

В королевской ложе сидела мать короля, королева Мария, с его двумя маленькими дочерьми. Младшая, шестилетняя Маргарет Роз, даже в лучшие времена озорная и непослушная, сейчас скучала и вертелась на месте. Во время нескончаемой службы она тыкала себя пальцем в глаз, тянула за уши, болтала ногами, укладывалась головой на локоть и щекотала свою гораздо более серьезную старшую сестру Елизавету, только недавно отпраздновавшую одиннадцатилетие. Как это часто бывало, старшая из сестер пыталась убедить младшую вести себя хорошо. Королева Мария наконец сумела унять Маргарет Роз, дав ей театральный бинокль.

Успокоение и ободрение иного рода шло от Лайонела Лога, чье присутствие на одном из мест, дающих возможность наилучшим образом наблюдать церемонию, указывало, насколько он важен для короля. Этот, как сам он себя называл, «простой человек из колоний», так и не избавившийся – несмотря на избранную им профессию, связанную с техникой речи, – от своего австралийского акцента, казался странно неуместным среди представителей высших кругов британской аристократии, занимавших почетные места в аббатстве.

Однако трудно переоценить вклад в знаменательные события этого дня, сделанный человеком, которого газетчики прозвали «королевским логопедом». Статус Лога был так значителен, что его только что произвели в кавалеры ордена Королевы Виктории, а эта награда может быть дарована лишь сувереном. Газеты поместили новость на первых полосах; его имя, как объявила «Дейли экспресс», «было одним из самых интригующих в списке коронационных награждений». Лог с гордостью надел медаль, отправляясь в аббатство.

За одиннадцать лет, прошедших с его приезда морем из Австралии, Лог, начав с маленькой приемной на Харли-стрит, в самом сердце британского медицинского сообщества, сделался одной из наиболее заметных фигур в стремительно развивающейся области логопедии. На протяжении многих лет он помогал тогда еще герцогу Йоркскому справиться с дефектом речи.

В последний месяц они готовились к знаменательному дню, вновь и вновь репетируя освященные временем ответы, которые король должен будет произносить в аббатстве. За годы совместной работы – будь то в маленьком кабинете Лога или в Сандрингеме, Виндзоре, Букингемском дворце – они выработали собственную систему. Сначала Лог изучал текст, отмечая слова, на которых король может споткнуться, к примеру те, что начинаются на сложные для него звуки «к» и «г», или слова с повторяющимися согласными, и по возможности заменял их. Затем Лог отмечал в тексте места, где предлагал переводить дыхание, а потом король начинал раз за разом практиковаться, пока не добивался успеха, хотя на пути к нему совершенно выбивался из сил и падал духом.

Но в обращении со словами коронационной службы о какой-либо вольности не могло быть и речи. Это было настоящее испытание – и оно вот-вот должно было начаться.


Многочисленных принцев и принцесс – английских и иностранных – начали сопровождать к их местам в 10.15. Потом под торжественную музыку коронационного марша вошла мать короля, за которой следовали представительства различных государств, а затем королева, чей великолепный шлейф несли шесть фрейлин.

«Зазвучали фанфары, и вот уже приближается королевская процессия в сиянии золота и пурпура, – записывает Лог в дневнике, который он вел на протяжении большей части своей жизни в Британии. – В конце ее идет человек, которому я десять лет служил всем сердцем и душой. Он медленно приближается. Он несколько бледен, но с головы до ног он – Монарх. Сердце начинает колотиться, когда я осознаю, что человек, которому я служил, сейчас станет королем Англии».

Пока Козмо Лэнг, архиепископ Кентерберийский, вел коронационную службу, никто из присутствующих в аббатстве, должно быть, не слушал его с более напряженным вниманием, чем Лог, хотя его мучила зубная боль. Поначалу ему казалось, что король нервничает, и сердце его замерло, когда тот начал произносить слова клятвы, но в целом король говорил хорошо. Когда все закончилось, Лог ликовал. «Король прекрасно интонировал речь», – сказал он одному журналисту.

По правде говоря, при всех тех досадных случайностях, с которыми пришлось совладать королю, просто чудо, что он смог произнести свои слова так ясно и отчетливо: держа перед его глазами книгу с текстом службы, архиепископ нечаянно закрыл большим пальцем слова клятвы. И эта неприятность была далеко не единственной: когда лорд обер-гофмейстер стал облачать короля в мантию, у него так тряслись руки, что он чуть не сунул королю под подбородок эфес меча, который следовало пристегнуть к поясу. А когда король поднимался с коронационного трона, один из епископов наступил на край его мантии, отчего король едва не упал и довольно резко приказал епископу отойти в сторону.

Подобные неприятности неизбежно сопутствовали любой британской коронации. Более всего король опасался, как бы Лэнг не надел на него корону задом наперед, как это уже случалось в прошлом, и поэтому распорядился, чтобы под один из крупных драгоценных камней в передней части короны подсунули короткую красную ниточку. Очевидно, кто-то не в меру усердный выдернул ее, и король так и не был до конца уверен, правильно ли надета корона. Коронации некоторых предшествовавших монархов граничили с фарсом: коронацию Георга III в 1761 году остановили на три часа, после того как куда-то исчез парадный меч, а коронация его сына и наследника, Георга IV, была омрачена скандалом с покинутой и ненавистной ему женой Каролиной Брунсвикской, которую только силой удалось не пустить в аббатство.

Все мелкие неурядицы остались не замечены присутствующими, не говоря о тысячных толпах, которые все еще стояли вдоль лондонских улиц, несмотря на портящуюся погоду. По окончании службы король и королева поехали в золотой карете дальней дорогой в Букингемский дворец. К этому времени дождь уже лил вовсю, но это, казалось, не смущало толпу, которая радостно приветствовала их. Лог и Миртл воспользовались передышкой, чтобы подкрепиться взятыми с собой сэндвичами и шоколадом; в 15.30 усиленный радиорепродукторами голос объявил: «Публика из сектора J может пройти к машинам». Они спустились к выходу, еще через полчаса была вызвана их машина, и они в изнеможении повалились на сиденья. Лог при этом чуть не упал, зацепившись за свою шпагу. Они проехали по Вестминстерскому мосту, миновали опустевшие трибуны и к 16.30 были дома. Мучась теперь уже не только зубной, но и головной болью, Лог пошел вздремнуть.


При всей важности коронации она была лишь частью того, что предстояло осилить в этот день королю. В восемь вечера его ожидало еще более серьезное испытание: радиообращение в прямом эфире к народу Соединенного Королевства и всей обширной Империи. И Логу снова надлежало быть рядом с королем. Речь должна была длиться несколько минут, но от этого она страшила их ничуть не меньше. С годами у короля развился особый страх перед микрофоном, отчего обращение по радио казалось ему даже более тяжким испытанием, чем выступление перед живой аудиторией. Не облегчал его задачи и сэр Джон Рит, генеральный директор Би-би-си, созданной королевским указом десять лет тому назад: он настаивал на выступлении в прямом эфире.

В течение нескольких недель перед выступлением Лог работал с королем над текстом. После репетиций на чтение текста вразбивку оба, казалось, чувствовали себя вполне уверенно, но все же рисковать не хотели. За последние несколько дней Роберт Вуд, один из опытнейших звукооператоров Би-би-си, большой специалист в быстроразвивающемся искусстве внестудийной трансляции, сделал записи их многообразных упражнений на граммофонных пластинках, включая особую пластинку, на которой были собраны в единое целое самые удачные фрагменты. И все же Логу было не по себе, когда машина везла его к семи часам вечера во дворец.

По приезде он выпил виски с содовой в обществе Александра Хардинжа, королевского личного секретаря, и Рита. Пока они пили, из верхних покоев прислали сказать, что король готов встретиться с Логом. На взгляд австралийца, монарх казался вполне бодрым вопреки треволнениям этого неспокойного дня. Они еще раз прошлись по тексту речи перед микрофоном, а потом вернулись в его комнату, где к ним присоединилась королева. Вид у нее был усталый, но счастливый.

Лог чувствовал, однако, что король нервничает, и, чтобы отвлечь его мысли от предстоящего испытания, поддерживал разговор о событиях этого дня до той минуты, когда в самом начале восьмого из репродукторов послышались первые звуки национального гимна.

– Удачи тебе, Берти, – сказала королева, когда ее муж пошел к микрофону.

– С переполненным сердцем я обращаюсь сегодня к вам, – начал король, и Би-би-си донесла эти слова до его подданных не только в Британии, но и во всей обширной Империи, включая и родину Лога. – Никогда прежде новокоронованный король не мог обратиться ко всем своим народам в их собственных домах в самый день коронации…

Пот ручейками стекал по спине Лога.

– Королева и я желаем здоровья и счастья всем вам и не забываем в эти праздничные часы о тех, кто живет в мрачной тени болезни, – продолжал король.

«Прекрасно», – оценил про себя Лог.

– Я не нахожу слов, чтобы выразить благодарность за вашу любовь и вашу преданность королеве и мне… Скажу только: всем способам выразить свою благодарность я предпочту верное служение вам в грядущие годы… Королева и я навсегда сохраним в наших сердцах воодушевление, испытанное в этот день. И да окажемся мы достойны того доброжелательства, которое я с гордостью ощущаю вокруг с самого начала своего правления. Благодарю вас от всего сердца, и да благословит вас Бог.

К моменту окончания речи Лог был так взволнован, что не в силах оказался говорить. Король вручил Вуду памятную коронационную медаль, а вскоре к ним присоединилась королева.

– Ты говорил замечательно, Берти, – сказала она. – Гораздо лучше, чем на пластинке.

Король простился с Вудом, потом, повернувшись к Логу, пожал ему руку и сказал:

– Спокойной ночи, Лог. Большое вам спасибо.

Так же поступила и королева. Ее голубые глаза сияли. Глубоко взволнованный, Лог ответил:

– Самое замечательное событие в моей жизни, ваше величество, – это представившаяся мне возможность оказаться вам полезным.

– Спокойной ночи. Спасибо, – повторила она и тихо добавила: – Да благословит вас Бог.

Слезы навернулись ему на глаза, и он чувствовал себя последним дураком, спускаясь по лестнице в комнату Хардинжа, где выпил еще виски с содовой, о чем тут же и пожалел. Глупо было делать это на пустой желудок, размышлял он чуть позже, замечая, что мир начинает вращаться, а язык – заплетаться. Тем не менее он сел вместе с Хардинжем в машину, высадил того у Сент-Джеймса, а потом свернул на юго-запад, к дому.

Почти весь следующий день Лог провел в постели, не отвечая на настойчивые телефонные звонки друзей, желавших его поздравить. Газетные отклики на королевскую речь были в подавляющем большинстве благоприятными. «Голос короля был вчера сильным и звучным, поразительно напоминая голос его отца, – сообщала газета „Стар“. – Слова звучали уверенно, ясно и без малейших запинок». Лучшей похвалы оба они не могли и желать.

1

John W. Weeler-Bennett. King George VI, His Life and Reign. London: Macmillan, 1958. P. 400.

2

Ibid. P. 312.

3

3 кг 175 г. – Здесь и далее примеч. перев.

4

Time, 16 May 1938.

5

«П» – разрешение парковки.

Король говорит! История о преодолении, о долге и чести, о лидерстве, об иерархии и о настоящей дружбе

Подняться наверх