Читать книгу 22 июня, или Когда началась Великая Отечественная война - Марк Солонин - Страница 13
Часть 2
ТРЯСИНА
Обреченные на успех
ОглавлениеБлагодаря предусмотрительно вырисованной в сентябре 1939 г. «линии разграничения государственных интересов СССР и Германии на территории бывшего Польского государства» (70) белостокская группировка советских войск, еще не сделав ни одного выстрела, уже нависала над флангом и тылом немецких войск, зажатых на тесном «пятачке» сувалкского выступа. Об этом позаботился Сталин. А природа (или сам господь Бог) позаботилась о том, чтобы река Неман повернулась у Гродно на 90 градусов, «освобождая» таким образом дорогу наступающим от Белостока на Меркине советским танкам. Других крупных рек, за которые могла бы зацепиться обороняющаяся немецкая пехота, в этом районе просто нет.
Благодаря тому, что Павлов отказался от наступления на занятый немцами в 39-м году город Сувалки и решил окружить и уничтожить сувалкскую группировку противника на советской территории, немцы были лишены возможности опереться на заранее подготовленную в инженерном смысле противотанковую оборону. Понятно, что на местности, которую немцы заняли день-два назад, у них еще не было и не могло быть ни минных полей, ни противотанковых рвов, ни железобетонных дотов.
В состав ударной группировки генерала Болдина (по принятой в РККА военной терминологии это была «конно-механизированная группа», сокращенно – КМГ) было включено: четыре танковые, две механизированные дивизии, а также соответствующий по численности одной «расчетной дивизии» кавалерийский корпус, имевшие на вооружении как минимум 1310 танков и 370 пушечных бронеавтомобилей, всего 1680 единиц бронетехники,(78) более шести тысяч автомобилей и трехсот тракторов. Кроме того, 23 июня в группу Болдину для артиллерийской поддержки наступления был включен 124-й гаубичный полк резерва Главного командования в составе 48 тяжелых орудий.
Еще раз подчеркнем, что это минимальные из встречающихся в литературе цифры. Если же верить данным монографии «1941год – уроки и выводы» (выпущенной в 1992 году Генштабом Объединенных вооруженных сил СНГ), то число танков в дивизиях КМГ Болдина составляло 1597 единиц, (3) что более чем в полтора раза превышает численность самой крупной танковой группы вермахта!
Весьма показательно и сравнение состава КМГ Болдина с численностью советских танковых армий завершающего периода Великой Отечественной. Так, накануне крупнейшей Висло-Одерской операции в январе 45-го года в 4-й танковой армии Лелюшенко числилось всего 680 танков и самоходных орудий, во 2-й Гвардейской танковой армии накануне штурма Берлина, 15 апреля 1945 г. числилось 685 единиц бронетехники, включая броневики и САУ, в 5-й Гвардейской танковой армии перед началом Восточно-Прусской операции (январь 45-го года) было всего 590 танков и самоходок.(22)
Как видим, ни одна из советских танковых армий, завершивших в 1945 году «разгром фашистского зверя в его логове», не имела и половины того количества бронетехники, которое было предоставлено в распоряжение генерала Болдина в июне 1941 года!
Вся это гигантская стальная армада должна была обрушиться на пять пехотных дивизий вермахта: 162 пд и 256 пд из состава 20-го армейского корпуса и 8 пд, 28 пд и 161 пд из состава 8-го армейского корпуса. Причем реально к утру 24 июня в районе запланированного контрудара КМГ Болдина находились только две пехотные дивизии 20-го АК, а три дивизии 8-го АК уже форсировали реку Неман и наступали в полосе от Гродно до Друскининкая в общем направлении на г. Лиду, продвигаясь на восток тремя почти параллельными маршрутами.(61, 78) Таким образом, КМГ при своем наступлении на север от Гродно на Меркине имела уникальную возможность уничтожать противника по частям рядом последовательных ударов во фланг и тыл.
Другими словами, в те первые дни войны сложится ситуация, в точности соответствующая (хотя нас всегда уверяли в противном) предвоенным расчетам советского командования:
«…по своим возможностям – по вооружению, живой силе, ударной мощи – танковый корпус соответствует пяти пехотным немецким дивизиям. А раз так, то мы вправе и обязаны возлагать на танковый корпус задачи по уничтожению 1–2 танковых дивизий или 4–5 пехотных дивизий. Я почему говорю 4–5 с такой уверенностью? Только потому, что танковый корпус в своем размахе никогда не будет драться одновременно с этими пятью развернувшимися и направившими против него огневые средства дивизиями. По-видимому, он эти 5 дивизий будет уничтожать рядом ударов одну за другой…» (14)
Это – выдержки из доклада «Использование механизированных соединений в современной наступательной операции», с которым генерал армии Павлов (в то время начальник Главного автобронетанкового управления РККА, т. е. «главный танкист» Красной Армии) выступал на известном декабрьском (1940 г.) совещании высшего командного состава РККА.
Еще раз напомним, что по численности танков и личного состава КМГ Болдина примерно в полтора раза превосходила полностью укомплектованный по штатам военного времени мехкорпус (или «танковый корпус», как его называет в своем докладе Павлов), а по артиллерии – в два раза.
Так обстояло дело с количеством. Теперь постараемся оценить качество.
Главной ударной силой КМГ, да и всего Западного фронта в целом, был 6-й мехкорпус генерал-майора М.Г. Хацкилевича. Как известно, большая часть мехкорпусов Красной Армии до начала войны не успела получить даже половины положенной по штату техники. Тем более впечатляюще выглядит на этом фоне ситуация в 6-м мехкорпусе, который уже в середине июня имел танков больше, чем было запланировано на конец 1941 года! Об особом, элитном статусе 6-го МК свидетельствует и наличие на его вооружении значительного числа новейших на тот момент – безусловно лучших в мире – танков Т-34 и КВ. В большинстве источников приводится цифра 352 танка новых типов (114 КВ и 238 Т-34). Если эти цифры верны, то 6-го МК занимал «второе место» среди всех мехкорпусов РККА, уступая по этому показателю только 4 МК Власова, в котором числилось 416 танков новых типов. Если же верить данным монографии «1941 год – уроки и выводы», то в составе 6-гоМК к началу войны было 452 новейших танка, что выводит этот мехкорпус на бесспорное «первое место» во всей Красной Армии!
Для такого разнобоя в цифрах (приводимых авторами со ссылками на фонды рассекреченных военных архивов) есть очень простое объяснение. Отчетность в Красной Армии – как и в тысячах других учреждений – велась по состоянию на первое число каждого месяца. Меньшие цифры, вероятно, взяты именно из отчетов на 1 июня 1941 г. Но ведь первого июня круглосуточная работа советских военных заводов отнюдь не прекратилась, а отгрузка новейших танков с заводов в войска продолжалась и до 22 июня, и во все последующие дни. Тем более показательно, что из 138 танков Т-34, переданных промышленностью в войска с 1 по 22 июня 41-го года, в Белосток (т. е. в 6-й мехкорпус) было отправлено 114. (8)
Не будем, однако, забывать и о том, что мехкорпус – это не только танки. Для обеспечения слаженной боевой работы танковых, мотострелковых и артиллерийских подразделений, бесперебойного снабжения их боеприпасами и горючим требовались многие тысячи автомобилей и тракторов (артиллерийских тягачей). Если говорить точно, то по штату в мехкорпусе полагалось иметь 352 трактора и 5165 автомобилей.
С этой «матчастью» в Красной Армии были тогда большие проблемы. Машин нигде не хватало. Довести укомплектованность частей и соединений до штатной предполагалось только после проведения открытой мобилизации, посредством передачи в армию из народного хозяйства 300 тысяч автомобилей и 50 тысяч тракторов. В результате «нештатной ситуации», случившейся 22 июня 41-го года, большая часть мехкорпусов вступила в войну, имея значительный (до 50–60 %) некомплект транспортных средств. Но и в этом вопросе 6-й МК был в лидерах. В корпусе было 294 трактора (почетное «второе место» среди всех мехкорпусов РККА), а по числу автомашин и мотоциклов (4779 и 1042 соответственно) 6-й МК превосходил любой другой мехкорпус. Эти данные взяты из книг современных историков (1, 3). Сам же командир корпуса генерал-майор Хацкилевича на декабрьском (1940 г.) совещании командного состава РККА приводил гораздо большие цифры: «…мы подсчитали на наших учениях (даже когда выбрасывали по 2500 машин из боевого состава, брали самое необходимое для жизни и боя), и то у нас в прорыв идет 6800 машин, почти 7000…»
Все это (да и сам факт выступления командира корпуса на совещании высшего комсостава, в присутствии наркома обороны и командующих округов) весьма красноречиво свидетельствуют о роли и месте 6-й МК в предвоенных планах советского командования.
Кстати, о месте. С лета 1940 г. и до начала войны этот один из самых мощных мехкорпусов РККА затаился в дебрях заповедных лесов восточнее Белостока. Затаился так тщательно, что хваленая немецкая авиаразведка даже не смогла установить сам факт его присутствия. Утренняя сводка штаба 9-й армии (группа армий «Центр») от 23 июня 1941 г. дословно гласит: «…несмотря на усиленную разведку, в районе Белостока пока еще не обнаружено крупных сил кавалерии и танков…»
Разумеется, район дислокации 6-го мехкорпуса был выбран не случайно. Даже на современных картах автомобильных дорог из Белостока (теперь это снова Польша) можно выехать только в одну сторону – на запад, по шоссе на Варшаву. Дорог на восток, в глубь Белоруссии (а следовательно – и причин ожидать здесь наступление главных сил противника) как не было в 41-м году, так нет и сейчас. Более того, из рассекреченного только в конце 80-х годов военно-исторического труда бывшего начальника штаба 4-й армии Л.М. Сандалова «Боевые действия войск 4-й армии Западного фронта в начальный период Великой Отечественной войны» (79) становится известно, что «в марте-апреле 1941 г. в ходе окружной оперативной игры на картах в Минске прорабатывалась фронтовая наступательная операция с территории Западной Белоруссии в направлении Белосток – Варшава… На последнюю неделю июня штаб округа подготавливал игру со штабом 4-й армии также на наступательную операцию…» Да и к чему же еще было готовиться, если от тогдашней госграницы до Варшавы оставалось всего-то 80 км по автостраде…
Значительно хуже был укомплектован 11-й МК, но и в нем числился 31 танк новых типов (3 КВ и 28 Т-34). Таким образом, всего на вооружении КМГ Болдина было не менее 383 новейших дизельных танков с мощным вооружением (длинноствольная 76-мм пушка пробивала лобовую броню любых немецких танков на дистанции в 1000–1200 м) и надежной бронезащитой.
Что могла противопоставить этому немецкая пехота? Почти ничего. Основным вооружением противотанкового дивизиона пехотной дивизии вермахта была 37-мм пушка, способная пробивать броню в 30–35 мм на дистанции в 500 метров. Для борьбы с легкими советскими танками БТ или Т-26 этого было вполне достаточно. Но после первых же встреч с нашими новыми танками немецкие солдаты дали своей противотанковой пушке прозвище «дверная колотушка» (смысл этого черного юмора в том, что она могла только постучать по броне советской «тридцатьчетверки»). Наклонный 45-мм броневой лист нашего Т-34 немецкая 37-мм пушка не пробивала даже при стрельбе с предельно малой дистанции в 200 метров. Ну а про возможность борьбы с тяжелым танком КВ (лобовая броня 90 мм, бортовая -75 мм) не приходится и говорить. Это 50-тонное стальное чудовище могло утюжить боевые порядки немецкой пехоты практически беспрепятственно, как на учебном полигоне.
Только летом 1940 г. немцы запустили в производство 50-мм противотанковую пушку, которая и поступила на вооружение вермахта в количестве 2 (две) штуки на пехотный полк, да и то еще не в каждой дивизии эти пушки были! Да, странно как-то на этом фоне смотрятся бесконечные причитания партийных пропагандистов о том, как «на Германию работала промышленность всей покоренной Европы», а Сталин очень верил Гитлеру и занимался сугубо «мирным созидательным трудом»…
Мало того, что военно-политическое руководство фашистской Германии не предоставило своей армии никаких средств борьбы с новыми советскими танками. Оно еще и ухитрилось не заметить сам факт их появления на вооружении РККА! Только после начала боевых действий, 25 июня 1941 г. в дневнике Ф.Гальдера (начальника штаба сухопутных войск) появляется следующая запись:
«…получены некоторые данные о новом типе русского тяжелого танка: вес – 52 тонны, бортовая броня – 8 см… 88-мм зенитная пушка, видимо, пробивает его бортовую броню (точно еще неизвестно)…получены сведения о появлении еще одного танка, вооруженного 75-мм пушкой и тремя пулеметами…» (12)
В мемуарах Гота и Гудериана первые сообщения о «сверхтяжелом русском танке» (т. е. КВ) относятся только к концу июня– началу июля 1941 г.
Обсуждение вопроса о том, как военная разведка крайне агрессивного государства могла на протяжении полутора лет не замечать появления новых типов танков в серийном производстве у главного потенциального противника Германии, выходит за пределы нашей книги. Это – тема для отдельного разговора. Постарались все – и Гитлер, категорически запретивший после подписания Договора о дружбе и границе (28 сентября 1939 г.) ведение разведовательной деятельности против СССР (19), и загадочный руководитель абвера адмирал Канарис (агент английской разведки по совместительству) и многие другие.
Для нашего же расследования достаточно отметить тот факт, что немецкие пехотные дивизии не только не получили средств борьбы с новыми советскими танками, но и само появление из чащи белорусских лесов огромных 50 тонных бронированных монстров должно было стать для них страшной неожиданностью.
Все познается в сравнении.
Каждый добросовестный школьник должен знать, что добиться успеха в Курской битве немцы надеялись, в частности, и за счет внезапного массированного применения новых тяжелых танков «тигр» и «пантера». Этот тезис неизменно присутствует в любом тексте, посвященном битве на Курской дуге, которую советские историки называли (и по сей день еще называют) «крупнейшим танковым сражением Второй мировой войны». Более того, из мемуаров немецких генералов выясняется, что и германское командование возлагало на применение новых танков огромные надежды.
Правда, вопрос о «внезапности» к лету 1943 г. был уже практически снят. Гитлер сам «наступил на горло собственной песне», приказав, несмотря на все возражения Гудериана, отправить роту первых серийных «тигров» под Ленинград. В сентябре 1942 г., в заболоченных лесах, «тигры» были введены в бой и понесли большие потери, частью увязнув в трясине. (65) Таким образом, новая техника была необратимо рассекречена.
Что же касается «массовости», то в составе всей танковой группировки немецких войск на Курской дуге (16 танковых и 6 моторизованных дивизий, три отдельных танковых батальона и отдельная танковая бригада) насчитывалось всего 147 «тигров» и 200 «Пантер».
Итого 347 танков «новых типов» из общего количества 2361 танк.
Такими-то силами немецкое командование планировало окружить и уничтожить советские войска в составе пятнадцати общевойсковых и трех танковых армий (а также четырнадцати отдельных корпусов) на фронте в 550 км (ВИЖ, 1993, № 7)
Перед КМГ Болдина, в составе которой было полторы тысячи танков и бронемашин, в том числе 383 танка «новых типов» (Т-34 и КВ), стояла задача совсем другого, гораздо более скромного масштаба: нанести короткий (два-три дня во времени и 80–90 км в пространстве) удар по пехоте противника, а затем отойти в резерв командующего фронтом.
Эффект внезапности – важнейшее на войне условие успеха – усиливался еще и тем, что своевременно выявить факт сосредоточения в районе Белостока мощной ударной группировки немецкая разведка также не смогла. Только вечером 23 июня, в донесении отдела разведки и контрразведки штаба 9-й армии вермахта, отмечено «появление в районе южнее Гродно 1-й и 2-й мотомехбригад» (61).
Что сие означает? Никаких «мехбригад» в составе Западного фронта не было, среди шести танковых и моторизованных дивизий КМГ Болдина не было ни одной с номерами 1 или 2. Ясно только то, что в конце концов немцы не могли не увидеть движения огромных танковых колонн, но произошло это уже буквально за считаные часы до начала контрнаступления советских войск.
Но «разгром немецко-фашистских войск под Гродно и Вильнюсом» так и не состоялся.