Читать книгу На самом краю - Марк Воронин - Страница 2

      Андрей встал из-за компьютера и потянувшись, резко выдохнул. В спине что-то хрустнуло. Решение, над которым он сидел уже четвертый час к ряду, похоже, стало просматриваться. За окном падал снег, и оттого, казалось, что в комнате стояла какая-то особенная, почти как в батискафе тишина, отчего было хорошо и одновременно как-то странно на душе.

– Надо же, все дело в этих паршивых указателях! – размышлял он о своей задаче, – Сделал приведение к нужному типу данных – и все тебе дела. Кто бы мог подумать. Да уж, в природе нет места сложностям.

      С этими мыслями он выскочил из-за стола на кухню: «Чаю хочу!».

Окна на кухне были заиндевелыми настолько, что свет, падающий из-за окна, казался голубоватым и очень холодным. Андрей пошарил по полкам, но нашел лишь пустую коробку из-под «Краснодарского особого».

– Это еще откуда? А, наверное, Катька купила, а я как-то и не заметил раньше. Может быть, кофе смолотить? Нет, не то! Чай! Только чай! Ладно, все равно перерыв надо сделать. Выскочу, пожалуй, в магазин на секунду, – он пошел в спальню, где и высился довольно старый, благородного дерева гардероб.

      Он мигом надел джинсы, и свитер, в прихожей натянул куртку и сапоги, а затем, свистнув престарелому спаниелю Жорке, стал спускаться по лестнице. Жорка, ворча трусил сзади. Андрей еще раз нащупал в кармане несколько купюр, подтянул куртку и, пихнув облезлую дверь, решительно ступил на снег. Жорка помчался к ближайшему дереву и, задрав заднюю лапу, надолго замер в полнейшей задумчивости. Андрей шел медленно, поскрипывая свежим снежком и удивляясь своему открытию. «Надо же! Сколько возился, а тут такая ерунда! Даже стыдно сказать кому-то».

      Около магазина он приказал Жорке сидеть и ждать, а сам быстро купил заветного индийского «Слона» и направился к выходу. Андрей попытался толкнуть дверь, но она не поддавалась. «Примерзла что ли?» Тогда он привалился плечом, и, пару раз толкнув, вылетел на улицу. Жорки на месте не было. «Вот старый черт! О душе бы своей собачьей подумал, а он все по бабам бегает! Ладно, явится, не впервой»

      Андрей шел в обратном направлении и все также медленно и размышлял. Вдруг он остановился и осмотрелся. Что-то вокруг было не так, что-то, безусловно, изменилось, но что именно – непонятно. Поначалу это было как мелькание на уровне бокового зрения: какие-то невнятные ощущения, но теперь он стоял и видел двор между домов и горы снега, и вроде бы придраться было не к чему… Видимо, сам опасаясь подобной странности, Андрей двинулся дальше, стараясь больше не думать о подступившем наваждении. «Все-таки странно, – изо всех сил размышлял он, – почему в матрице преобразований нет ни одного решения?»

Андрей вошел в парадное и, поднявшись по лестнице, подошел к квартире. Он машинально поднял руку и позвонил: «Черт! Кому это я звоню, дома же никого!»

Он тотчас полез в карман за ключами. Однако, в тот же момент, в квартире кто-то завозился, заворчал и зашаркал, и вскоре дверь отворила сухая сгорбленная старуха. Она окинула Андрея ненавидящим весь мир взглядом и с какой-то невнятной фразой типа того, что, мол, ходят тут всякие, удалилась в темноту коридора. Затем хлопнула дверь дальней комнаты и все стихло. Андрей остолбенел. Он стоял перед открытой дверью и в голове проносились мысли одна нелепее другой. «Ограбили квартиру!» «Кто? Старуха? Тогда зачем она дверь открывала?» «Нет, я, очевидно, не туда попал!»– мелькнула радостная идея. Андрей тотчас прикрыл дверь чуть шире и уставился на знакомую табличку «58». Спасительная идея рухнула. Тогда он неуверенно ступил в темный коридор, дощатый пол которого был почему-то покрыт грубой ковровой дорожкой, а все пространство от пола до потолка было заполнено множеством незнакомых предметов. Где-то на самом верху висело оцинкованное корыто и рядом с ним велосипед. Чуть поодаль, почти около двери в большую комнату стоял внушительных размеров комод, на который был возложен стол без ножек. В углу было почему-то установлено целых три электрических счетчика, а стены над дверями были сплошь исполосованы скрученными проводами.

На кухне никого не было, а две комнаты из трех заперты на ключ. Андрей постучал в третью комнату, где, вероятно, и жила старуха. Никакой идеи о том, как начать разговор не было, и потому он понадеялся на стресс, который иногда рождал нетривиальные решения.

В комнате заворочались, и шаркающие шаги направились к двери.

– Чего надо? Кто там?

– Я…– Андрей замялся – Из собеса.

Дверь отворилась. Старуха уже не казалась ненавидящей весь белый свет, но и особенной доброжелательностью она тоже не светилась.

– Ну, и чего теперь вам не достает?

– Да так, сущий пустяк. Формальность. Напишите расписку, что вы не возражаете, если вам пенсию будут приносить домой. Только адрес не забудьте написать. – Андрей даже не подумал в этот момент, что за чушь он несет. Впрочем, тот самый стресс, на который была надежда, как раз и сработал, отбив всякие способности мыслить в отношении себя критически.

– Домой? – старуха прищурила глаз. – Это что ж за честь такая?

– Да не в чести дело. – Продолжал молоть ерунду Андрей, – Просто постановление вышло. 115 дробь «ж». Так что теперь положено на дом приносить. Тем, кто захочет…

Старуха с готовностью села за обшарпанный стол с дерматиновым верхом и, вырвав листок из ученической тетради, принялась медленно водить по нему химическим карандашом, время от времени слюнявя его языком.

– Имя отчество полностью писать?

– Да, обязательно. Не забудьте расписаться и число поставить.

– Ладно. Не учи тут! Сама знаю. – огрызнулась она.

Старуха крапала расписку минут десять, а затем протянула Андрею желтоватый тетрадный листок.

      «Я, Лучкова Евдокия Петровна, не возражаю, но напротив, очень даже желаю, чтобы пенсию мою – 350 руб. Приносили бы домой по адресу г. В…, ул. Петровская 6 кв.58.

Подпись. 12.1.1956»

      Андрей несколько раз прочитал листок, бросая короткие взгляды на старуху.

– Ну, чего? Не так что ли?

– Да нет, все нормально. Только улица не «Петровская», а «Петровского».

– Ты мне голову не морочь! Как на доме написано, так я тута и написала.

– А, ну и ладно тогда, – промямлил Андрей, складывая вчетверо листок.

Он положил его в карман и стал пятиться к двери. Что делать и говорить дальше он совершенно не представлял, но какое-то неизвестное чувство подсказывало, что происходит нечто весьма странное и, более того – очень опасное. Это чувство рекомендовало срочно отбежать на безопасное расстояние, а там уже размышлять, что к чему. В общем, нужно было быстро скрыться, найти подходящее место с тем, чтобы обдумать все, произошедшее за последний час, и случайно не наломать дров. Тоже чутье подсказывало, что нужно было быть очень внимательным и осторожным, дабы ненароком чего-нибудь не задеть или, не дай бог, не разрушить, и в результате не стать причиной какой-то непоправимой беды.

Он задержался на секунду в двери, глуповато улыбаясь, а затем повернулся и выскочил на лестничную клетку. «Что же делать? Что же делать?» Он хлопнул парадной дверью, и затем почти бегом пересек двор, где на асфальтовой площадке стояли штабелями деревянные ящики. Перевернув один из них, он сел. Пошарив в карманах, достал сигарету и закурил.

– Что все это может значить? Тоже мне вопрос… Значится так. Начнем с фактов. Квартира очень похожа на мою, но не моя, это – ясно. Улица похожа как две капли, но тоже не моя. Что еще? Ага, вот еще – год нынче, если верить старухе, пятьдесят шестой! Следовательно, я должен родиться через шесть лет. Ха-ха!.. Это особенно весело.

А если серьезно! Что все это может значить? Нет, этот вопрос задавать нельзя. Денег у меня нет, документов тоже. Одежда совсем не здешняя. Вот об этом, кстати, и следует думать в первую очередь… Что же делать? Как я сюда попал – неважно. На этот вопрос все равно ответа не будет. Видимо, какая-то энергетическая воронка или что-то в этом роде. Так, в фантастике называют подобные штуки… А если так, то надо больше думать о хлебе насущном, а не о философии, черт бы ее побрал.

Катька с ума сойдет… Ничего, разгребется, как-нибудь… Нет, сейчас важно, друг мой, думать о том, как в тюрьму не попасть и с голоду не подохнуть. Это задача минимум, которая, кстати, и максимум тоже. Хорошо. Если я не жертва некоего уникального явления, а попросту природа сыграла злую шутку, то тогда, возможно, кто-то уже попадал в подобные ситуации. Это первое. Надо подумать, как можно отыскать себе подобных. Ай, опять ерунда! Много я видел таких прежде? Или хотя бы слышал что-то отдаленное? То-то! Во-вторых, что в моем положении хорошо, а что плохо? Плохо все. А вот что хорошо? Хм… Ну, например, хорошо, что это не сорок второй, не сорок третий, не тридцать седьмой годы… Действительно, а что происходило в пятьдесят шестом? Нет, не помню.

Андрей отбросил сигарету в сторону.

– Впрочем, задача самого минимума – это как не замерзнуть этой же ночью. В самом деле, как? Надо найти ночлег. Причем засветло. Это более вероятно, что ли… Где искать? Так… Версия «командировочный» … Ну, типа того, что, мол, приютите, Христа ради, гостиницы переполнены… Или «любовник» … Хм, хорошо. А еще? Ну, скажем – «собутыльник» или «обиженный муж» … О! Последняя лучше всего. Первая требует документов, вторая денег и времени, третья просто плохая, а вот «обиженный муж» – это дело тонкое. Какая одинокая женщина не кинет камень в огород другой женщине, тем более, замужней, согласившись приютить ее мужа? Это надо попробовать. Причем сразу понятно, почему ни денег, ни документов. Следовательно, надо разыскать одинокую женщину, завести разговор, а там как повезет.

      Андрей встал и ощутил дрожь в коленях. Хотелось заорать, но он лишь стукнул себя кулаком по лбу, зашипел непонятно на кого, а затем, отряхнувшись от прилипшего снега, двинулся в сторону универмага. Было одиноко, страшно и противно. Пронизывало мерзкое ощущение, будто тебя ограбили на городском пляже, не оставив даже носков. И вот в таком виде надо добраться в противоположный конец города, уговаривая себя, что никто на тебя внимания не обращает. Он прошел два квартала и свернул за угол. Здесь улица должна была сливаться с проспектом. Однако, проспект оказался совсем не похожим на себя. Нигде не было деревьев, и посередине грохотал маленький трамвай. Было полно снега, и унылые дворники медленно сбрасывали его лопатами в кузова небольших грузовиков. Пройдя еще квартал, Андрей понял, что уже миновал то место, где должен был бы находиться универмаг, а потому он сделал вывод, что его еще не построили. «Странно, я всегда считал, что он сталинской застройки…»

– Куда же теперь? На базар! – Андрей страшно обрадовался своей идее и тотчас свернул направо, в сторону центрального рынка. Его проводил взглядом какой-то прохожий, и Андрей тотчас шмыгнул в первую же подворотню. «Да, надо держаться подальше от больших улиц. Как еще до сих пор-то не поймали!». Андрей миновал три или четыре проходных двора, сплошь заваленных снегом, и вышел на небольшую улицу. Отсюда уже виднелся центральный рынок, расположенный на небольшой площади. Андрей пересек улицу и площадь и окунулся в людскую толчею.

Он потолкался какое-то время, высматривая кого-нибудь, с кем хотелось бы заговорить. Люди не проявляли к нему особого интереса, но временами все же окидывали его любопытным или подозрительным взглядом с головы до ног.

Вдруг кто-то сзади дернул его за рукав. Перед ним стоял молодой человек, примерно того же возраста и комплекции, что и Андрей.

– Мужик, стильная у тебя курточка! – он несколько оттопырил губу, видимо, показывая свое восхищение, – Шестьсот даю! Продай, а!

Андрей немного опешил от неожиданности, но потом сообразил, что это большая удача, и ответил:

– Нет. Давай так. Шестьсот и твое пальто.

– Не-е-е! За даром пальто не отдам! Давай так – четыреста и пальто.

– Ладно. Покажи деньги! – потребовал Андрей.

Молодой человек достал портмоне и отсчитал четыреста рублей. Андрей взял и стал смотреть водяные знаки, на которых просматривался герб СССР.

– Снимай пальто, – сказал он, и принялся доставать из карманов куртки их содержимое.

Молодой человек стал делать то же самое, выкладывая все на стеклянный прилавок давно закрытого цветочного ряда. Протянув друг другу куртку и пальто, они переоделись и вновь рассовали извлеченные предметы по карманам.

– Ну, все, бывай! – сказал молодой человек. – Козырный у тебя куртяк! Порадовал!

– Носи на здоровье, – ответил Андрей с некоторым облегчением. – Может, сапоги хочешь померить? – он повертел носком сапога. – Хорошие…

– Да нет, в другой раз. Денег нет больше.

– Ну, тогда – пока, – сказал Андрей и зашагал прочь, туда, где пестрели красным мясницкие ряды.

Он еще походил по базару, поинтересовался ценами, из которых заключил, что молодой человек, скорее всего, его обдурил. Впрочем, эта мысль не угнетала, но, напротив, он теперь чувствовал себя значительно спокойнее и увереннее. «Надо купить газету! Вдруг что-то тут не так!» Он побежал к ларьку и купил «Известия» за 30 коп. «Хм! Выходит, что цены дореформенные…» Андрей расплатился, бросил взгляд на первую страницу и уже, скорее с удовлетворением отметил, что дата там, как и предполагалось – 12.1.1956. «Что пишут? Так… Товарищ Маленков принял делегацию… Товарищ Молотов подписал ноту… Шахта «Заря» перевыполнила план прошлого года …» Андрей закрыл газету, скрутил ее и сунул в карман. «Да-с, господа. Против «Известий» не попрешь. Центральный орган как-никак. Опечатки исключены». Он двинулся обратно к рынку. «Короче говоря, надо ночлег искать. Иначе – совсем плохо». Он остановился у ворот и огляделся. Мимо него, опустив голову, осторожно семенила по льду женщина лет тридцати, согнутая под двумя огромными авоськами. Она бросила на Андрея короткий взгляд, и вновь стала внимательно глядеть под ноги.

– Простите, не вы ли сдаете комнату? – Андрей и сам не знал, почему он к ней обратился. Наверное, скорее, ради тренировки перед будущими беседами.

Женщина остановилась.

– Чего-чего?

– Простите, это не вы комнату сдаете?

– С чего ты взял?

– Да, я тут должен встретиться с женщиной, которая комнату сдает.

– А ты что, приезжий что ли?

– Да нет. Так. Семейный конфликт. Жить вот негде.

– А…– Женщина внимательно разглядывала Андрея. – Ну, я могу сдать… Только не комнату, а угол скорее. Живи сколько надо, а найдешь чего получше, так съедешь.

– Сколько стоит?

– Я знаю? Сотню в месяц сможешь?

– Может, восемьдесят? Угол все-таки…

– Ладно. Пошли, – вздохнула женщина.

Андрей забрал у нее авоськи, и они пошли к трамвайной остановке.

– А далеко это?

– Да нет, тут рядом. На Масловке. – ответила женщина.

– На Масловке? – это название было Андрею незнакомым. – Ну и хорошо.

Они еще ехали минут пятнадцать, переваливаясь на поворотах от одного трамвайного борта к другому, прижимаясь к сидениям, давая возможность пройти другим людям. Вскоре женщина сказала:

–Все, наша следующая. – И Андрей засуетился, продвигаясь к выходу.

Он вывалился из трамвая вместе с авоськами, поставил их на снег и, разминая руки, стал ждать женщину. Она наконец-то протиснулась и, словно бы по инерции, подбежала к Андрею.

– Тебя как звать-то?

– Андреем, а тебя?

– Меня – Шура. Ладно, пошли, – она едва заметно качнула головой, обмотанной пуховым платком.

– Пошли, – ответил Андрей, и, оторвав авоськи от земли, двинулся вслед за Шурой в глубину уходящей аллеи.

* * *

Шура жила в двухкомнатной квартире с соседом – худощавым, совершенно седым стариком. Когда они вошли, старик как раз выходил из кухни, держа в руках стакан свежезаваренного чаю. Он слегка кивнул, что-то сказал, шевеля губами, и удалился к себе.

– На кухне авоськи поставь, – сказала Шура, разматывая платок.

Андрей повиновался. Затем он вернулся и стал раздеваться. Он отметил про себя, что Шура не была ни красавицей, ни уродиной, что она обыкновенная и, судя по тихому голосу, наверное, очень даже хорошая.

– Есть будешь? – спросила она, выходя из ванной.

– Ну, не откажусь, – пожал плечами Андрей. – Помочь может чего?

– Нет, не надо. Иди вон пока осмотрись, «Огонек» полистай.

Шура развернулась и ушла на кухню. Андрей вошел в комнату. Она была довольно просторная, чисто прибранная. Возле большого окна стоял письменный стол, у стены в углу сервант – довольно обшарпанный, но в целом аккуратный. В другом углу стояла тумбочка с телевизором. Вернее, Андрей даже не сразу понял, что это телевизор. Это был огромный деревянный ящик с малюсеньким, словно у осциллографа, экраном. «Надо же!». В дверь постучали, и Андрей обернулся. На пороге стоял старик-сосед и как-то странно улыбался.

– Можно вас на минуточку, молодой человек? Вы в электричестве понимаете?

– Да так, в общих чертах. А что случилось? – ответил Андрей немного смущенно.

– Да что-то вот лампочка не включается. Может, глянете?

– Отчего же нет? – Андрей пошел следом за стариком.

Они зашли в комнату, и старик закрыл за собой дверь с некоторой даже излишней тщательностью. Внезапно он переменился в лице, подскочил к Андрею и притянув его к себе, очень отчетливо заговорил прямо в лицо:

– Значит так, ушелец! Слушай сюда и запоминай. Если не хочешь неприятностей, чтобы через день-два дня тебя здесь не было! Понял?

Андрей опешил, но все же, стряхнув с себя руки старика, выдавил нечто невнятное:

– Чего-чего? Какой еще ушелец? Вы что это, гражданин? С ума сошли?

– Ты кончай мне баки забивать, понял? Ты с кочевниками или так – сам по себе? – шипел старик прямо в лицо Андрею.

– Гражданин, вы в своем уме? Какие кочевники? Дайте мне выйти!

Но старик встал на проходе, а затем потащил Андрея к окну. Он поставил его против уже тускнеющего света и стал пристально смотреть словно бы сквозь него. Затем пробубнил:

– Хм…Неужто ошибся?

Затем потер бороду и воскликнул:

– А штаны-то! Штаны! Неужто на барахолке такие купил?

Андрей отодвинул старика и направился к выходу.

– Ну, раз ты не ушелец, а просто Шуркин дружок, то милиции тебе бояться нечего. А я щас прямо туда сообщу!

Андрей резко обернулся.

– Ага! То-то! Будет он мне тут !.. Значит, смотри. Я к тебе по-человечески, так и ты не наглей. Два дня тебе вполне хватит, чтобы убраться.

– Почему это я должен убираться? Я угол у Шуры снимаю!

– Да потому, что два ушельца под одной крышей жить не могут. Или иди к своим кочевникам. Тем все равно.

– Вы знаете… – Андрей вдруг понял, что старик владеет какой-то очень важной информацией, а потому стоило попробовать попытаться с ним поговорить и разузнать, что получится. – Я действительно попал в странную историю, но я не понимаю, что произошло. И я не знаю никаких кочевников или ушельцев. Пришел просто в свою квартиру, а она чужая и все. Решил хотя бы ночлег найти.

– Ой ли…-Старик прищурился.

– Может быть, вы мне что-нибудь расскажете, что не секрет, а я тогда пойму, что со мной приключилось. И откуда, например, вы знаете про ушельцев и прочее?

Из кухни послышался голос Шуры:

– Андрей! Иди руки мой. Ужин на столе.

– Ладно, иди. – сказал старик. – После поговорим.

***

Андрей быстро поел, поблагодарил и встал из-за стола. Затем нарочито громко произнес:

– Ну, давайте дальше разбираться, что у вас там с лампочкой.

Старик открыл дверь и впустил Андрея в комнату. Он указал на стул, и Андрей молча сел.

– Рассказывай. – потребовал старик.

– Что именно?

– Все по порядку. – сказал тот немного усталым тоном.

– Да, собственно, и рассказывать тут нечего. Вышел чаю купить, возвращаюсь – квартира не моя, улица чуть иначе называется, а так, все – похоже, как две капли, только время другое. Я из девяностого сюда попал…

– Непосредственно перед выходом из дома, было что-то странное?

– Нет. Ничего такого.

– Ну, может позвонил кто-то, или предмет какой-нибудь появился, в общем, это может быть и мелочь какая-то.

– Да нет, хотя, я вместо обычного «Слона», который мы покупаем, нашел пустую пачку «Краснодарского особого». Мы его не покупали никогда… Я думал, может, жена купила, а я не заметил.

– Что жена купила? – прищурившись спросил старик, – Пустую пачку?

– Действительно… Не могла же она за вечер всю пачку выдуть. Я как-то не подумал сразу. – ответил Андрей.

– Ну, хорошо. Я понял. Тебе ситуацию как, сразу обрисовать? В доступной форме, так сказать: «от простого к сложному», или для начала резюме подвести?

– Не знаю, давайте, может, с резюме начнем, а потом уж вы мне подскажете, как из этого дерьма выбираться, если известно, конечно.

– Резюме такое. Забудь свое прошлое. Оно тебе больше не понадобится. Вернуться назад невозможно, по целому ряду физических законов. А произошло следующее. Видишь ли, это явление было открыто очень давно, и было известно во многих местах и племенах. У майя это называлось «священным уходом», на Тибете, кажется, э-э- нет, не помню… Но не важно. Да, так вот, если собрать вместе несколько определенных проводников силы, и прийти с ними в нужное время и в нужное место, то ты переносишься в другую реальность. Заметь себе, не в другое время, а в другую реальность. Хотя, это и не каждому дано, к слову. Да, так вот, она, эта новая реальность, может более или менее отличаться от той, в которой ты привык жить, но это принципиально другое. Вот вкратце и все. Вернуться в прежнюю реальность практически невозможно. Во всяком случае, я не слышал, чтобы у кого-то получилось. Да и зачем?

– Что же мне делать?

– Ничего. Живи как есть. И все. – ответил старик, пожав худыми плечами.

– Но у меня ни денег, ни документов, ничего. Вот, слава богу, хоть пальто местное раздобыл.

– Это уже твое дело. – Старик развел руками, – Скажи, а тебя не удивляет, что ты вообще оказался здесь, и беседуешь с человеком, который в курсе твоих дел, и что ты не остался на ночь на морозе?

– Действительно, странно. А кто вы? – согласился Андрей.

– Я, – старик многозначительно улыбнулся, – такой же, как и ты – ушелец. Дело в том, что всякий ушелец создает вокруг себя некий ореол, силу, вроде магнитной. Оно настолько мощное, что два ушельца непременно встречаются. Как два намагниченных шара. Рано или поздно, но встречаются. С одной стороны – это неплохо. Один другого может сориентировать по месту и вообще ввести в курс дела, так сказать. Но, с другой стороны, когда ушельцев два и больше, это становится заметным для непосвященных. Они начинают беспричинно нервничать, беспокоиться. Обращаются к врачу или даже в милицию. А мне, знаешь ли, реклама не требуется. Так что, будь добр, найди себе другую берлогу. А вопросы возникнут – я тебе телефон оставлю, или письмо пришлешь. Лады?

– Кто такие кочевники? – спросил Андрей, откашлявшись.

– Кочевники – это такие кланы ушельцев. Они существуют во многих реальностях. Помогают друг другу. Но суть их идеологии состоит в том, что нельзя существовать в одной реальности долго.

– Почему? – удивился Андрей.

– Я не знаю. – старик поморщился, – Я с ними никогда не общался. Я попал в эту реальность, как и ты, случайно, и мне претит всякое движение. Я домосед. Раздобыл документы, стал работать, смирился со своим положением.

– Скажите, а я не могу попасть в реальность, где мне, скажем, пять лет?

– Нет. Ты вообще не можешь попасть в реальность, где ты уже есть. Это также невозможно и абсурдно, как пытаться в некую точку засунуть еще одну. Понимаешь?

– Вы физик? – спросил Андрей спокойно.

– Ну… – старик сделал странное движение пальцами, – В некотором роде.

– Вы знаете кого-нибудь из кочевников?

– Знаю. Только я с ними не контактирую. Не люблю я их… Да и боюсь, наверное.

– Почему? – удивился Андрей.

– Не знаю, не знаю… Хотя… – старик пожевал губами, – Может, действительно тебя с ними свести?

– А как?

– Я подумаю, —сказал старик и царственно махнул рукой, – Ступай теперь.

Старик открыл дверь и шепотом сказал: «Меня зовут Дмитрий Петрович». И уже громко добавил: «Спасибо тебе! Экая молодежь нынче грамотная! Пришел, увидел, починил, понимаешь… С такими и коммунизм построим!»

– Не за что, – выдавил из себя Андрей.

Он вошел в комнату Шуры. За окном уже совсем стемнело, и снег по-прежнему неторопливо кружился, рождая ватную тишину. Андрей отметил, что справа была разложена и застелена раскладушка, и кроме того, вокруг нее была выставлена японская ширма – старенькая и изрядно обшарпанная, как и вся мебель в комнате, но все еще не лишенная красоты и изящества. Шура лежала на кровати, завёрнутая в халат и читала какой-то журнал. На Андрея она не взглянула, хотя и в этом отсутствии взгляда чувствовалась некая напряжённость.

Андрей моча зашел за ширму, разделся, и скрипнув пружинами, улегся и вскоре заснул.

***

Утро, судя по всему, уже наступило. Протерев глаза, Андрей перевернулся с боку на бок и, затем, снова скрипнув визгливыми пружинами старенькой раскладушки, перевернулся на спину. Затем он открыл глаза окончательно. Было часов восемь, судя по сероватому свету, падающему из окна. Спать уже совсем не хотелось. Он сел, снова заставив пружины издать тихий визг, и положил голову на руки. Шура, по-видимому, уже ушла на работу. В комнате, и вообще в квартире, было очень тихо, и лишь кухонные ходики тикали, размахивая жестяным маятником туда-сюда. Андрей встал, сунув ноги в ветхие комнатные тапки, надел джинсы и свитер, и вышел в коридор. В комнате старика было также тихо. Он прошел на кухню и посмотрел, чего бы можно было съесть. Один холодильник был заперт на ключ, а другой был почти пуст, и лишь в крохотной морозилке лежало что-то маленькое и заиндевелое. «Дрожжи, наверное», – подумал Андрей. Он поискал хлебницу, открыл и достал полукруглую краюху еще не совсем очерствевшего темного хлеба.

Чаю не оказалось, и Андрей вспомнил, что в пальто у него должна была быть пачка «слона», принесенная, если верить старику, из прежней реальности. Он вышел в коридор, нашел на вешалке среди прочей рухляди свое, не менее задрипанное, пальто и стал шарить по карманам. «Слон» исчез. «Что за черт!» Исчезло вообще-то много чего – ключи, теперь уже, впрочем, бесполезные, кое-какая мелочь. Однако деньги, вырученные за пальто, и газета были на месте. «Странно…», – подумал Андрей. – «Надо у старика спросить. Может, это эффект какой-то, сопутствующий…» Он постучал, но никто не ответил. Тогда Андрей потихоньку провернул ручку и толкнул дверь. Она отворилась без скрипа.

– Заходи-заходи, – услышал Андрей откуда-то из глубины комнаты.

Старик сидел за столом, спиной к двери и рассматривал в лупу пачку того самого «чайного слона».

– Заходи-заходи, – снова сказал он, не поворачиваясь. – Я думал, это Шурка, так поначалу и решил не отвечать, а потом вспомнил, что четверг же сегодня.

– А что, у вас тут по четвергам карманы принято чистить, пока люди спят?

– Ага, – ответил старик, нисколько не смущаясь. – Тебе, я полагаю, будет интересно знать, благодаря чему тебя сюда выперло-то?

– А что, это возможно понять? – ответил Андрей не без сарказма.

– Понять можно все, молодой человек, – ответил старик развернувшись. – Во-первых, как я понимаю, вся эта петрушка с тобой приключилась уже после того, как ты чай купил. Следовательно, я предположил, что данная пачка стала окончательным, завершающим, так сказать, звеном. – Старик торжественным жестом отложил «слона» на край стола.

– Далее, – продолжал он, – предметы-проводники силы, становятся реальными проводниками только тогда, когда имеют между собой нечто общее. Я не могу сказать точно, какая именно комбинация этих предметов, – он указал через плечо на стол, где лежала связка ключей и несколько монет, – сыграла с тобой эту шутку, но ключи, мне кажется, тут ни причем. Скорее всего, это какие-то из медных монет. Таким образом, береги все это как зеницу ока, ибо, я думаю, что не в последний раз тебе переходить пришлось. – Старик подмигнул, и даже изобразил улыбку, но глаза его при этом оставались неподвижны и холодны.

– Я тут звонил утром знакомцу одному… – сказал он, приподнимаясь, – Сходим сегодня к нему. Тебе полезно будет.

– Когда? – спросил Андрей.

– Да хоть бы и сейчас, – ответил старик, расправляя худые плечи. – Иди, собирайся. И штаны вот возьми!

Старик протянул Андрею серые клетчатые брюки, – Мы с тобой почти одного роста, так что сойдет пока что. А то, сам понимаешь…

– Ладно, спасибо, – кивнул Андрей и взял далеко не первой свежести брюки.

– Иди, собирайся, – коротко приказал старик.

***

Дорога оказалась дальней. Они несколько раз пересаживались из одного трамвая в другой, иногда шли пешком, минуя замерзшие пруды, которые, должно быть, к вечеру превращались в шумные катки, дающие о себе знать по всей округе хрипловатой музыкой. Последний трамвай, скрипнув тормозами, остановился где-то на окраине города. Большие дома уже закончились, и здесь был сплошь одноэтажный частный сектор, чадящий печными трубами. Отсюда, с бугра, было хорошо видно, где заканчиваются разбросанные, словно бы и вовсе без улиц, редкие домики, и начинается бескрайний синеватый лес.

Старик ловко соскочил с подножки и пошел вперед.

– Далеко еще? – спросил Андрей.

– Да нет, почти пришли уже.

Вскоре они подошли к одноэтажному дому с высоким крыльцом под выступающей крышей. Саму крышу дома венчал деревянный конек, а все окна и края дома были украшены резными планками. Дверь была открыта, и они, не стучась, вошли. В сенях было сыро и холодно, полно какой-то рухляди, пахнущей чем-то кислым. Старик толкнул вторую дверь, и они вошли в небольшую комнату.

– Бросьте пальто на диван, – послышалось из темной кухни.

Они повиновались.

– Сапоги снимать? – шепотом спросил Андрей.

– Да ладно, отряси ноги просто, да и все. Тут отродясь не прибиралось.

Старик почему-то криво усмехнулся. Из кухни, опираясь на единственный костыль, вышел пожилой одноногий мужчина, одетый в ватные штаны и байковую зеленую рубаху, воротник которой был засален настолько, что блестел черным.

– В комнату проходите, – махнул рукой хозяин. – Садитесь, а я сейчас чаю соображу. Чайник уж почти закипел.

Он заковылял на кухню, и вернулся спустя минуту с дымящимся чайником. Старик подвинул Андрею стул:

– Садись, чего стоишь?

Андрей послушно сел.

– Это одноногий Берци, – старик показал в сторону вернувшегося с чайником, одноногого хозяина дома. Тот кивнул, наливая кипяток в заварочный чайник. Затем он поставил чайник на керамическую подставку и уселся напротив Андрея, слегка улыбаясь. Старик, спустя минуту налил себе заварки, и разбавив ее кипятком из чайника, стал шумно прихлебывал из блюдца. Берци поглаживая рукой скатерть, рассеянно глядел мимо Андрея.

– Ну, так и будем молчать? Или, может, расскажете, чего звали? – начал было Андрей.

– Что скажешь? – спросил старик, обращаясь к Берци, и не обращая внимания на реплику Андрея.

– А черт его знает… Может ты и прав, но как-то боязно мне.

– Чего боязно? Пусть хрóны и возятся. Наше дело – сторона. Верно?

– Какие еще хроны? – Андрей встал. – Что значит «возятся»?

Берци и старик молчали, ехидно усмехаясь. Андрей направился к двери, затем повернулся и сказал:

– Значит, так, родные мои, я думаю, что я и без вас обойдусь. А ты, сморчок старый, если вздумаешь на меня навести, то я тебя за собой утащу. По крайней мере, пару обысков я тебе гарантирую. Понял? И ты, одноногий, тоже далеко не ускачешь, в случае чего. Так что, ребятки, вы уж тут без меня ребусами занимайтесь.

Он уже собрался было, хлопнуть дверью, как услышал твердый окрик старика:

– Сядь! – он смотрел в упор, будто оценивая что-то или выжидая, – Сядь и не рыпайся! Без нас ты здесь не жилец. Это первое. Второе – никто тебе плохого не желает. Наоборот, нам надо, чтобы ты довольный ушел, чтобы все чин-чинарем. Понял?

– Тогда чего туману напускаешь? – почти прикрикнул Андрей, – Говори все как есть.

– Да какого там туману! Молодой ты еще, зеленый. Не знаешь ни хрена. Как тут про все расскажешь. Сиди, короче говоря, и слушай, ума набирайся.

– Кто такие хроны? – снова спросил Андрей, присаживаясь у самого ближнего угла стола.

– Кочевники такие, – пожав плечами ответил одноногий.

– Ладно. Давай сначала и по порядку. – Андрей махнул рукой и положил руки на стол.

– Что возьмем за начало? – поерзав, и приставив костыль к стене, серьезно спросил Берци.

– Ну, хотя бы, как вы сюда попали?

– Ну, что, Удод , ты сперва поведаешь, или как?– спросил Берци, обращаясь к старику.

– Ладно, чего там… Я монахом был. В прежней реальности у меня был 1814 год. Духовник мой, когда помирал, секрет передал. Я здесь уже четвертый десяток, прижился…

Удод отхлебнул чаю, мокнул в чашку окаменевшее печенье, пожевал и продолжил:

– Там у нас кладовка была. Только духовник туда и ходил – вино для причастия там держали. Так вот там иногда почему-то проход и открывался. Вот собрал я чего отец Таисий – так духовника звали – велел, помолился на дорогу и скакнул в год 1919. Там “гражданка”, неразбериха. Документики раздобыл по счастью, и живу вот теперь – поживаю.

– А ты? – Андрей посмотрел на Берци.

– Я примерно из того же времени скакнул. Моя реальность была в году 1815. Ногу мне на войне с Наполеоном оторвало… Потом госпиталь… Долго… Рядом со мной помирал солдат Рябов. Сильно его шрапнелью порубало. А когда пришел в сознание ненадолго, рассказал, что сам из года 1972-го, и что где-то на дороге из Тамбова в … должны стоять два столба. Сказал, что, ежели повезет попасть в год 90-й или, скажем, еще дальше, то ногу мне там новую приделают. Вот я уши-то и развесил, собрал, чего он велел, и вот он тута я.

– Как отыскивают проходы? – спросил Андрей, обращаясь к Удоду.

– Я не знаю. – ответил тот, – Я ведь всего-то один раз и перешел. Надоело мне в монастыре, а расстригой становиться было боязно. Сам понимаешь. Но говорят, что кочевники умеют проходить, когда захотят, и что вроде бы даже у них есть карты с известными проходами.

– Почему нельзя попасть туда, где я уже есть?

– Не знаю, – пожал плечами Берци,– Закон какой-то.

– А вот, скажем, как мне быть? Родился я в 1962, и, следовательно, до моего рождения осталось шесть лет. Что будет, когда я подойду к дате своего рождения?

Удод и Берци переглянулись.

– Ты это… правду говоришь? – спросил Берци, почему-то понизив голос, – Или так – для примера?

– Правду, – удивился Андрей.

– Тогда тебе, милок, мотать отсюда надо. И побыстрее.

– Да, – серьезно добавил Удод, – и чем быстрее – тем лучше!

– Почему это?

– Потому что в 1962 наступит конфликт реальностей, и ты уйдешь в полное небытие. Но конфликт, тем не менее, обычно наступает лет за семь до твоего присутствия. Стало быть, уже имеет место быть. Скоро ты начнешь болеть, попадать в жуткие передряги, – Удод почему-то сладко заулыбался, – тебя будут пытаться убить, и тому подобное. Другими словами, природа будет пытаться тебя устранить «естественными» способами.

– А вдруг, в этой реальности меня нет? – спросил Андрей.

– Вряд ли, – пожал плечами Берци.

– Почему вряд ли? – спросил Андрей.

– Видишь ли, – Удод почесал подбородок, – Я в этих вопросах не очень силен… Здесь опять же кочевники большие знатоки. Но то, что я знаю… Короче говоря, не затрачивая дополнительной энергии, ты можешь перейти только в одну из пограничных реальностей, а они весьма схожи с исходной.

– И уж во всяком случае, ты там есть, – добавил Берци, для убедительности мощно кивнув головой.

– Следовательно, я могу вернуться в исходную реальность? – в голосе Андрея прозвучала надежда.

– Я такого не слышал ни разу, – пожал плечами Берци. – Пограничных реальностей очень много. Но, в любом случае, тебе стоит поговорить с кочевниками.

– Чем занимаются кочевники? – спросил Андрей.

– Разным, – ответил Удод, – Есть, например “Клоуны”. Те стараются переноситься в реальности более низкие по времени, и работают там предсказателями, гадалками, и тому подобное. Воры – те и того хуже. – он в сердцах плюнул прямо на пол, – Эти перетаскивают разные предметы из реальности в реальность – в основном краденное, конечно, – и там перепродают. Эти как раз – полные идиоты. Предметы ведь тоже создают конфликты реальностей. Вот и гробятся ни за грош. Хотя, с другой стороны, о переходах они знают очень много…

– А кто такие Хроны? – спросил Андрей прямо.

– Хроны, – Удод многозначительно посмотрел на Берци, – самые закрытые из кочевников. О них мало кто знает. Но, по-моему, они самое серьезное впечатление и производят.

– А откуда ты тогда о них вообще знаешь? – спросил Андрей с некоторой иронией.

Берци хмыкнул, прокашлялся, и как-то нехотя и немного насупившись, сказал:

– Я работаю на них иногда. А они мне платят помаленьку.

– Что значит «работаешь»? – переспросил Андрей.

– Видишь ли, им люди нужны толковые, грамотные и спокойные. Если им человек подошел, они мне сто целковых отваливают. Но сами людей себе не ищут. Все через кого-то.

– Кто же это им нужен? Профессионалы, или просто «не дураки»?

– Не знаю, я ищу таких, чтобы мне понравились, а кто им нужен – бог их разберет. Они не говорят, а я и не лезу. В общем, так: я с ними свяжусь и через Удода дам тебе знать. Понял?

– Понял, – Андрей кивнул.

– И не валяй дурака, без самодеятельности давай! – вставил Удод, – ноги тебе уносить отсюда надо. Ой, как надо, – он не то закряхтел, не то захихикал, но глаза его бегали и кололись недобрыми огоньками.

Берци встал и заковылял на кухню. Удод, опершись на стол, тоже поднялся, и мотнул головой в сторону двери – пошли, мол.

– Пойдем, пожалуй, – сказал он в сторону кухни, – ты не провожай нас.

– Ладно. Жди звонка, – ответил негромко Берци, гремя посудой.

Они оделись и вышли на скрипучий снег. Было уже совсем темно и в воздухе пахло печным дымом.

– Хроны…– подумал про себя Андрей, тряхнув головой, – Надо же…

На улице не было ни одного целого фонаря, но дорога виднелась вполне отчетливо, и слышно было как где-то грохотал по рельсам одинокий трамвай.