Читать книгу Злосчастие Добродетели - Маркиз де Сад - Страница 1

      ВСЕГДА ИНАКОМЫСЛЯЩИЙ МАРКИЗ.

Маркиз де Сад тридцать лет провёл в тюрьмах, и отнюдь не за садизм, хотя слово садизм родилось от его имени. За что «сидел» маркиз? Для нас, людей в России этот вопрос один из главных в смысле мгновенного понимания и власти и человека. Скажи мне за что ты «сидел», за что тебя преследовали, и я скажу тебе – кто ты!

За то «сидел», что высек проститутку в Париже – год тюрьмы. Дал девкам конфетки со шпанскими мушками, одна из них, профессиональная проститутка заявила, что маркиз хотел её отравить, её, мол, стошнило – десять лет в Бастилии. Якобы соблазнил свояченицу – месяц в предвариловке. Беспокойство причинял своим высокопоставленным родственникам по жене – два года в крепостной камере. Позволил нескольким умеренным спастись (в эпоху террора революционного) – год тюрьмы. Напечатал несколько скабрезных книг (по тогдашним понятиям), написал памфлет против окружения Наполеона – четырнадцать лет в арентонской тюрьме, три в Бисетре и год в Сант-Пилаже…

Позвольте, тут что-то не так! Воскликнет читатель и будет прав. Тут всё не так! Человеку в России сие очевидно, он знает, что «засадить» в тюрьму можно Ни За Что вообще, был бы человек – дело найдётся. Главная же причина – неугодность для Власти. Чем же маркиз де Сад был так неугоден, в сущности, любой власти. Ведь за время его воистину тюремной жизни сменилось много способов правления: Монархия, Республика, Террор, Директория, Наполеон и, наконец, опять Монархия. Что же было в маркизе такого, что задевало любую власть? Пренебрежение! Пренебрежение Свободного Человека – вот что не потерпит Никакая, увы, даже самая либеральная власть. Маркиз де Сад претендовал на личную исключительность, на право Себя (отдельного человека), на свою отдельность, особенные от других принципы жизни, понимание и отношение к миру вокруг.

Он не нарушал законов, он задевал тех, кто этими законами пользовался. Это по какому праву он себе позволяет то, чего Мы себе – не позволяем? Вот, в сущности, как звучит обвинение, которое во все века человеческая зависть предъявляла таким отдельным Личностям, объявлявшим, что все люди – разные и на то имеют право. Маркиз позволил себе самую непозволительную (по мнению Оскара Уайльда) роскошь в жизни – быть Самим Собою. Более того он воплотил эту роскошь, по крайней мере, в своих писаниях.

Казалось бы он следовал принципам либертинажа. Тут надо объясниться. Дело в том, что Либертинаж означает по-французски – Распутство. Но имеются и другие значения – Раскрепощение, Свобода от всех условностей, потому что Либр, Либерте означают свободный, свобода. Вот откуда взялась тогдашняя литература и философия Либертинажа (эту литературу у нас называют плутовской). Таким образом блуд и Свобода по тем временам приравнивались друг к другу. Декларация Распутства (сиречь Освобождения) – была декларацией Свободы Личности.

Маркиз де Сад следовал принципам Либертинажа – Буквально! То есть буквально всем своим поведением выступал за Свободу, декларировал право человека на свободу. Тем самым он на деле отрицал, публично, законы, государственное устройство, их породившее, нравственность и ханжескую, лживую добродетель церкви. Он как бы объявлял, если вы не способны творить добро – творите зло, но честно, до конца. Не надо зло объяснять благом и будущими наградами, не надо зло жизни в отношении Одного человека оправдывать пользой для Всех. Если злодеи – будьте ими. Такое – поперёк горла любому правительству и любой власти среди человеков, ибо любая власть, любая организация ненавидит разоблачения и прежде всего требует – если не Любви, то Соответствия. Ради общей цели (этой власти, организации) отдельным человеком всегда жертвуют, следуя только высшим целям, самым благородным и благим. Потому (организации) власти (любой) и не нужны таланты, не нужна хорошая работа или способности человека – всё это вторично. Первично – его величество Соответствие. Все лгут, и ты лги! Будь как все.

Маркиз де Сад вообще не соответствовал, на самом простом, нижнем поведенческом уровне, он как бы всё время обнажал устройство жизни и бросал перчатку этой скверной обнажившейся сути. Это всё равно, что в недавние времена человек в советской жизни отказался бы «прописываться» в СССР, мотивируя тем, что он – свободный человек, а не крепостной крестьянин, приписанный к такой-то улице и городу, и что законы о прописке – античеловеческие, несправедливые. Легко вообразить, что с таким человеком сделала бы наша тогдашняя советская жизнь.

Вот и с маркизом поступили сходным образом. А поскольку фигурой он был заметной, из королевского рода, то есть «из своих» для власти, а не разделял и даже обличал – ему мстили самым жестоким образом.

В ответ маркиз творил, писал свою «садистическую литературу, ещё сильнее озлобляя тех, против кого эта литература была нацелена. А нацелена она была против многих: и короля, и его содержанок, и богатых и жадных злодеев, которых считали «добрыми» гражданами, и против «святой» церкви, и против ханжеской морали семьи и отношений. Маркиз де Сад объявлял добродетели оковами для бедных и слабых, выдуманные богатыми и сильными, чтобы те могли властвовать и насильничать по праву. Самим же сильным не нужна эта ложь запретов морали, поэтому сильные и власть имущие – сознательно порочны, потому что от порока, от зла они черпают наслаждение в своей жизни. Вот одна из главных мыслей де Сада.

Самый свободный дух – сказал о нём Аполлинер, – Самое тюремнозаключённое тело, – добавим мы. В наш век, когда Быку дозволено всё и внушается со школьной скамьи, что он может стать Юпитером (величайшая ложь уравниловки социализма) – пример жизни де Сада и его писания в особенности своевременны.

Если бы Быку дозволено было то же, что Юпитеру, и материя была первична, сиречь не «Как», а «Что» было бы самым главным в жизни – никто не обращал бы на маркиза никакого внимания. Подумаешь – пишет; подумаешь – у него принципы… Бог с ним, ведь он не стреляет, не призывает к свержению власти, не заставляет других следовать по его пути – чудак, одним словом. Так было бы, коль скоро наша жизнь определялась бы одним «Что», как того желают у нас сейчас, мол, даёшь колбасы – и всё! Правда в этом случае жизнь свелась бы к короткому списку этих «Что» на одном листке календаря: родился, женился, работал, родил детей, вышел на пенсию и помер… Пропасть человеческого нашего бытия отверзается в том месте, где начинается «Как». Потому что все мы Ромео и Джульетты в одно время нашей жизни, а вот качество исполнения, «Как», у всех разное. И в богатыри норовим, Иван царевичи, да змеи о девяти или шести головах чрезвычайно разнятся своей величиной…

Маркиз де Сад громогласно объявлял всей Жизни, что она ему не нравится. И обличал. Жизнь ему мстила. Принимая месть, маркиз писал свои книги по-живому телу своего существования, писал буквальной, обнажённой метафорой тогдашнего мироустройства. В его книге Добродетель воплощённая иль лучше сказать, овеществлённая, в образе девицы, страждущей сохранить себя в этом мире, последовательно попадает в руки главных управителей этой жизни. Попадает в руки тех, кто в этом существовании живёт хорошо, владеет имуществом иль властью, владеет душами… и эти люди поступают с теперь ставшей ихней Добродетелью так, как поступала Жизнь в отношении де Сада. Добродетель, воплощённая в девице, вместе со всеми сопутствующими добродетели качествами: состраданием, наивностью, честностью, прямодушием и тому подобное – мечется по человеческим и географическим просторам жизни, пытаясь выжить, уцелеть как-то, не утрачивая себя. Её мордуют, топчут, насилуют, над ней издеваются – одним словом, с ней поступают так, как поступала с добродетелью тогдашняя жизнь, и как она поступает теперь в частности, у нас в стране совсем ещё недавно. Попробуйте быть честным и справедливым, скажем, во времена Сталина или того же Брежнева. Попробовали бы вы вообразить прямодушие в так называемые ленинские времена. Те кто попробовал – их давно нет в живых. Слово, одно лишь слово, которое ничто иное, как звук пустой – определяло жить или не жить человеку: сказал «Да» – живи, сказал «Нет» – в лагерь его. Совсем ещё недавно, когда были так называемые «чешские события» 1968 года и по всей стране проводились собрания, на которых требовалось лишь одно – проголосовать «за»; один человек в столичном институте физики (теперь оплот демократии) на формальный вопрос, ну, кто, мол, против – поднял руку. Сделали вид, что не заметили. Разошлись. А через две недели сей прямодушный, с Принципами, человек был навсегда уволен из института и из науки.

Позвольте, да о каком материализме мы толкуем, мы в нашей стране (верней толковали) где простая буква, знак или звук не так произнесённые, могли повернуть всю судьбу человека! Да мы самое что ни на есть идеалистическое общество на свете, мы – люди живём в мире не поступков, но слов; в мире не предметов, а отношения к ним; в мире не людей, соседей, наполненных живой кровью, а в мире мертвецов, давно ушедших Цезарей и Пушкиных, Марксов и Лениных. Мы пленники собственных легенд нашего существования и себя лично. Если бы мы могли восприять жизнь такой, какова она, На Самом Деле! Никогда! Жизнь для нас такова, как мы её Видим, Считаем, Полагаем! Ибо Сама По Себе жизнь – никакая. Если же наше Мнение о жизни, иль ещё хуже, мнение Эпохи не совпадает с мнением такого, как маркиз де Сад – не жить маркизу. Ибо своим фактом существования, такой Инакомыслящий, перечёркивает наше существование, которое и есть не что иное, как мнение, ощущение, осознание этого существования. То, что у резус обезьяны называется её территорией, у нас – Мировоззрением. На границах этой крошечной территории, представляющей несколько веток огромного тропического дерева, обезьяна начинает свой день с того, что пронзительно орёт на соседа. Сосед орёт в ответ. Потом они орут друг на друга в противоположном конце участка на дереве. И, таким способом Ощущают жизнь, что они Есть на свете, ибо жить – значит ощущать – Я, мол, есмь, живу! Если у бедной обезьяны нет соседа (как в зоопарке в опытах) и не слышит она ответного вопля – у неё наступает страшное нервное расстройство, депрессия и даже смерть. Так и в нашей жизни, главное, чтобы на границах нашего мировоззрения, крошечного мирка, сотворённого нашей жаждой Определённости, мы, возопляя о личном присутствии в мире, в ответ получали тот же вопль. Тот, у кого Принципы, кто не разделяет вопли эпохи – нарушает наше жизненное ощущение. Мы, не услыхав привычного в ответ на наше «Живу вот так!», лишаемся опоры, такой человек своей Инакостью, как бы зачёркивает нашу жизнь! Кто подобное потерпит!

Вот и просидел маркиз де Сад тридцать лет в тюрьмах, за неотзывчивость к себе подобным, которые, к несчастью, правили этой жизнью. Они от него заслонились тюремной стеной, чтобы не видеть и не слышать; с глаз долой из жизни вон, однако вовсе не забывали и всё требовали: пусть покается, откажется от Себя, от Принципов Своих, – в обмен мы ему Свободу!

Приведём отрывок из его письма жене, отправленного им из тюрьмы, куда он попал в очередной раз.

… Мой образ мысли, ты говоришь, нельзя оправдать и одобрить. Думаешь, мне это важно? Воистину, глуп тот, кто думает, как все. Мой образ мысли есть порождение прямое моих глубинных раздумий, моего существования, самой сути моего устройства. Не в моей власти поменять его. А, если мог бы – не стал бы. Этот образ мысли, который ты находишь ошибочным, – моё единственное утешение в жизни: благодаря ему все мои страдания в тюрьме становятся неважными, все удовольствия жизни на свободе я испытываю благодаря этому образу мысли, мне мои принципы дороже самой жизни. Не мой образ мысли, образ мысли других стал источником моего несчастия. Мыслящий человек, презирающий предрассудки невеж, становится врагом невеж: ему следует это понять и посмеяться над неизбежным. Путешественник шагает по чудесной ровной дороге. Вдоль неё расставлены ловушки. Он попадает в одну из них. Ты обвиняешь в этом путешественника, иль того негодяя, который расставил ловушки? Так что, как ты мне сообщаешь, коль они хотят возвратить мне свободу, если взамен я согласен пожертвовать ради неё моими принципами или вкусами – нам лучше всего навеки с тобой распроститься. Потому что ради этих принципов, я расстанусь с тысячью жизней, не то что ими пожертвовать. Да! Я фанатик в отношении своих принципов и вкусов: и мой фанатизм есть результат преследований, которые я претерпел от своих тиранов. Чем дольше они угнетают, тем глубже они укореняют эти принципы в моём сердце. Я открыто заявляю, бесполезно говорить со мной о свободе, если она предлагается мне в обмен на моё уничтожение…

И маркиза де Сада не смогли уничтожить, как не смогла жизнь и страдание уничтожить его главную героиню, Жюстину-Софи.

Историю его жизни и злоключений я приведу отдельно в конце этой книги «Злосчастия Добродетели».

Тридцать лет это была схватка Одного и Всех, Отдельной Личности и Жизни, Судьбы Человека и Судьбы Поколения, которую этот человек не желал разделять. Какой удивительно гуманной всё ж была та жизнь 200 лет назад, даже сто лет назад. Ведь не пожелай маркиз разделить судьбу поколения в наши высоконаучные времена – враз пришили бы. Будь то при фашизме или коммунизме. И спрашивать не стали бы, если стало бы известно его графское происхождение, к примеру, хотел он того или не хотел, а пришлось бы судьбу ему подобных разделить. Неужели в наши замечательные времена, когда жизнь стала такой активной – совсем не жить Отдельной Личности? Неужели нет такой силы, которая бы защитила Личность от произвола Вожаков, а добродетель от произвола зла?

В сущности – это главное о чём мучительно вопрошает героиня этой книги. Неужели один Совсем бессилен перед коллективом? – этот вопрос в сущности тот же самый мы задавали себе на протяжении всей нашей 70 летней советской истории.

Если Бога нет – тогда всё дозволено, – говорил Достоевский. Всё дозволено – потому что Бога нет! – утверждает жизнь устами разных людей у маркиза де Сада в его книге. – Потому идти следует со всеми, двигаться в общем потоке – иначе растопчут.

«Если это так, Господи! В чём же твой замысел тогда?» – спрашивает совсем обессиленная героиня книги, постепенно соблазняясь и утрачивая веру. – В чём хитрость твоего намерения, непостижимое Провидение? Почему всякое доброе дело тут же должно быть наказано?»

И вот, наконец, самый главный вопрос: Неужели всё зря? Неужели надо зоологически, как все жить-то?

Позвольте, но этот вопрос красной ниточкой бегущий сквозь повествование маркиза де Сада – ведь это же главный вопрос теперешней России. Неужели Всё Зря? Вся кровь, жертвы? Страдания? Всё лишь для того, чтобы униженно встать в очередь за американским гамбургером в Макдональдсе на Пушкинской площади, построенном гордым американцем Жоржем Коганом из Нью-Йорка. Для чего же тогда быть добродетельным? Для чего Вера, Смысл жизни? Если всё равно нет никакой награды и справедливость не восторжествует? Да и что же такое – эта самая справедливость Господня, чьи пути неисповедимы?

На этот вопрос, как и на остальные должен ответить сам читатель. Тем в сущности книга и заканчивается, оптимистическим вопросом, обращённым к читателю, мол, а ты, читатель, способен подвигнуться своей заскорузлой душой при виде таких страданий Добродетели? Мне кажется, русская жизнь последних 70 лет ответила на этот вопрос книги де Сада удивительным и особенным образом, подвигнув людей если не к тому чтобы стать лучше, то, во всяком случае, к лучшему пониманию этого «Лучше» в человеке. Удивительное дело, что теперешняя перестройка как будто сговорившись с теми самыми героями де Сада стремится из всех сил это новое понимание, лучшее понимание добра и смысла жизни, – уничтожить. То есть ответить на вопрос героини книги так, как отвечала воровка и отравительница Дюбуа. Мол, человек порочен и зол, а смысла в жизни, иного, кроме личной выгоды – не существует.